marakesh – я рядом. marakesh – ты и я. marakesh – осколки.
Дождь барабанит по стёклам кабинета геометрии с такой силой, что у Руслана уши закладывает. А может, это всего лишь сердце так громко колотится? Рёбра ломает. Щекочет языками пламени. Молит о помощи. Выхода нет. Глаза не видят – сердце не болит. Мама всегда повторяла ему эту негласную «заповедь». Если больно, просто молча терпишь, скрипя зубами. Он никогда не понимал слова «нет». Даня предупреждал, что добром это не кончится, но тот не верил – отпирался и даже порой злился. Руслан косится на тетрадь своей соседки по парте Алины Мкртчян и, высунув язык, перечерчивает все в свою. Даня же, сидевший на соседнем ряду, от скуки вырывает из черновика лист и, начеркав на нем пару предложений, отдает сидящей за соседней партой Насте Шпагиной, чтобы она передала его Руслану. К концу урока на листе образовалась целая переписка. « Ты такой долбоящер, блять, Руслан, зачем, ЗАЧЕМ ты это сделал? Зачем ты согласился играть на этом ебаном балу сегодня? Я, вообще-то, хотел набухаться и, возможно, у нас с Лизой даже был бы первый раз. А это кошмар глобального масштаба. Я понятия не имею, что делать. – Д. Если она такая засранка, какой выглядит, она будет не в восторге от любого варианта, так что не парься. – Р. Да ты настоящий лучший друг, поддержка – просто заебись. Вообще, если твой Юлик такой засранец, каким выглядит, он просто-напросто не явится, а тогда тебе париться будет нечего. – Д. Какие высокие отношения. Расслабься, Дань. Мне почему-то кажется, у Лизы на тебя уже есть какие-то планы. Предохраняйтесь, кролики. – Р. Пошел***
Black Devils вишней и никотином на языке, в легких звездная пыль или заплесневевшая бордовой коркой совесть – Даня проебался в распознании, как проебывал все, отдаленно напоминающее настоящее. Обожженные пальцы вздрогнули. Черная рубашка обнимала мышцы, которые отчаянно лезли наружу сквозь молочную кожу, и глухо билось четырехкамерное. Черная кожа теплой куртки на плечах смотрелась практически богемно и в то же время блядски раздолбано; высокий и массивный, с сигаретой в длинных пальцах. Даню дикостью, яростью, букетом эмоций захватила Лиза в первую встречу. Любовь ядом по венам, введенным собственноручно, доводящим до болезненного изгиба тела в ненормальной ломке, – она другая, она привыкает не к тем вещам, ей касания пальцев Дани снятся, забытая давно ласка ожогами по коже; огненный парень Данила знает, как прятать шрамы. – Давай, идем, а то опоздаем. – Даня напоминает о решении, которое на части рвет, привязанность к Лизе простиралась по телу, забиралась в спрятанную глубоко совесть и росла; привязанность к Лизе ценилась всегда выше, приговором выцветала на плечах. Эта девчонка на него не смотрит. Совсем. У Дани появляется цель. Симпатичная русоволосая цель. Она забавная, правда, по-хорошему забавная. Короткие волосы в небрежном пучке, а светлый свитер съезжает с плеча, показывая лямку черного лифчика. Даня заметил это, когда Лиза еще натягивала бежевое пальто. – Какие-то проблемы? – Что? – Ты нервничаешь. Какие-то проблемы? Зубы захватывают губу, и Лиза медлит с ответом. – Юлик предполагает, что у них с Русом сегодня будет первый раз. – Я в курсе, милая. – О, это хорошо, – её лицо освещается. – Я надеюсь, у них все будет прекрасно. – Да, я тоже, Лиз.***
В коридоре до начала бала они болтают. От Лизы пахнет жвачкой и ванильным шампунем, а ворс свитера оверсайз мягкий-мягкий, совсем как улыбки, которые Лиза посылает ему. Они ведут себя, как истинные подростки: делают селфи с глупыми фильтрами из снэпчата, снимают короткие видео и болтают, перескакивая с темы на темы. – Не могу поверить, что думала, что ты из тех выскочек в школе. – Серьёзно? Ты меня ранишь. Даня морщит нос, и Лиза смеется. В ярких вспышках со сцены волосы Дани кажутся пламенем, а толпа вокруг пьянит. Даня теряется в музыке, в свободе, в Лизе. Обнимает её со спины, переплетает пальцы и поднимает их руки вверх, покачиваясь в такт песни. Лиза пахнет приключениями, теплым ветром и юностью. Даня прикрывает глаза и позволяет себе жить моментом. Эта девочка полностью его. От макушки до пят.***
Тусклый свет в кабинете музыки освещает лицо Юлика, очерчивая его бегающий взгляд. Руслан жадно цепляется за его уставшие глаза, вытягивает тонкие ниточки любви из карей глубины и покорно ждёт. Боится пошевелиться, вздохнуть лишний раз, чтобы не разорвать прикосновение Юлика. – Не волнуйся. – Не могу. – Руслан обрёченно качает головой, лишь бы не столкнуться с глазами Юлика. Он не выдержит, не сможет довести до конца свой план. Руслан проглатывает острый ком страха и всё ещё с надеждой смотрит на Юлика. Может расплакаться, как ребёнок, в любой момент, но внутренний голос наглухо замуровывает тревогу под рёбрами, убеждая держаться до последнего. Быть сильным. Быть настойчивым. – У меня руки трясутся. – голос хриплый, отдалённый, режущий. Распаривает сердце Юлика по швам. – Нет, все хорошо. – Юлик чеканит твёрдо, уверенно, но дрожь в голосе не скрывает железная маска. Даже ему страшно, хоть и на сцену надо выходить Руслану. Юлик берет его за руку и идет к одной из дверей, которая ведет прямо на сцену в актовом зале, откуда доносилась какая-то популярная песня. – Ты справишься. Я буду прямо у сцены, ладно? Руслан кивает и тянется за поцелуем. Спустя пару мгновений Руслан разворачивается и выходит на сцену, а Юлик направляется к главным дверям, чтобы оказаться в актовом зале. Яркий свет софитов слепит, и Юлик жмурится, пытаясь понять, какую песню исполняют Даня с Русланом. Но он все равно краем глаза искал Лизу. Заметив ее у подоконника рядом со сценой, он направился к ней. – Живая? – Вроде, – кивает та и тянет его за руку. – Пошли танцевать. Каждое спетое Русланом слово втыкается толстой иглой под кожу, превращая в кровавое решето узлы вен и артерий. Каждое слово бьёт ударами молний по задворкам сознания, иссушая вьющийся в голове клубок мыслей. Постепенно силы начали покидать Юлика: перед глазами рябило, тело пронзала дрожь, а голова зудела от ноющей боли, которая кувалдой вколачивалась в виски. Последняя песня оказалась новой, которую еще никто не слышал, поэтому Лиза с Юликом остановились, чтобы расслышать и понять каждое слово. Певый куплет исполнял Руслан, второй – Даня, а припев вместе. Все это время они не сводили с Лизы и Юлика глаз, при этом ни разу не сбившись. Девятиклассники поняли сразу – эта песня посвящена им.теперь уже поздно, и падают звёзды осколками наших разбитых сердец. таких же, как раньше, где больно и страшно, из нас знает каждый, ведь каждый любил. и падали звёзды осколками наших разбитых сердец, таких же как раньше, где больно и страшно. из нас знает каждый, однажды.
***
Сбросив трубку после нотации мамы а-ля 'мы будем только завтра вечером, в холодильнике еда, никого не приводи, никому не открывай', Юлик потянул Руслана из темной прихожей в свою темную спальню. Тушенцов даже толком-то не успел ничего разглядеть – только дверь закрыл, когда Юлик накинулся на него с поцелуем, сразу углубляя его. – Такое окончание вечера мне нравится, – сквозь поцелуй ухмыльнулся Руслан. Горячий шёпот опаляет кожу, заставляет покрыться мурашками. Дыхание от поцелуев сбилось, а в глазах разгорается пламя. Секунда, и горячий поцелуй вновь сминает губы, не оставляет и шанса на вдох. Руслан, повалив Юлика на кровать, начинает целовать его шею. Пальцы Тушенцова легко скользят по бокам и цепляются за край джинс Юлика, тот сдавленно стонет в поцелуй. Губы у Онешко мягкие, теплые, вкусно пахнущие вином. Руслан жадно целует их, почти задыхаясь – отрываться от него ради какого-то там кислорода он не собирается. Тем более, когда руки Юлика проникают под толстовку Руслана, прижимаясь всем телом. Тот не знает, сколько будет продолжаться эта неожиданная покладистость, но он хочет почувствовать как можно больше. Ладони гладят спину, запоминая сумасшедшее ощущение гладкой тёплой кожи. Губы ласкают губы, ловя прерывистое, частое дыхание. Пальцы Руслана зарываются в волосы на затылке, легко сжимая, пуская вниз по позвоночнику целые стаи мурашек. Рука Юлика тянется к тумбочке, не глядя, он открывает верхний ящик и достает оттуда тюбик смазки и презерватив в переливающейся обертке. – А ты заморочился, – усмехнулся Руслан, оглядывая предметы в руке Юлика, и снимает свою толстовку вместе с футболкой. – Какой ты романтик... – закатил глаза Онешко и, положив смазку и презерватив на кровать, тоже снял с себя всю одежду кроме черных боксеров. – Нет, ну я тоже тренировался. – Руслан с ухмылкой наблюдал за тем, как полуголый Юлик ложится обратно под него. – Вон рука даже болит. – Чего? – нахмурился тот. – Забей, – хрипло смеется Руслан, притягивая парня за голову, и целует его. Постепенно Руслан опускается ниже, целуя каждый миллиметр тела Юлика. Он очень хочет услышать стоны Онешко, слегка прикусывает его сосок и все же слышит то, что хотел. Руслан продолжает играться с сосками парня, наблюдая, как тот пытается сдержаться и не застонать. Стянув с них обоих боксеры, Руслан выдавливает на палец немного смазки. Через мгновенье его палец уже внутри Юлика, потом второй. Он так сильно хотел его, что не стал заморачиваться над растяжкой. Руслан снова выдавливает смазку и размазывает по своему члену. Он резко входит во всю длину, от чего Юлик вскрикивает, и Руслан накрывает его губы своими. Все чувствовалось так остро, словно кто-то проводил раскаленным лезвием по оголенным нервным окончаниям. Толчок. Стон. Адреналин огромной дозой поступал в кровь, иначе Юлик не мог объяснить, как ему удается двигаться в быстрый темп, заданный Русланом. – Все нормально? Юлик просто не мог. Он не мог противиться, не мог ответить. Все, что он мог – это оплести обеими ногами талию Руслана, крепко прижимая его к себе, и стонать от непередаваемого удовольствия. Он выгибался до хруста, захлебываясь стоном, крепко сжимал коленями бока Руслана, когда тот входил особенно глубоко, и царапал плечи в безумной попытке прижать парня еще ближе. Поцелуи, иссушающие душу. Никогда эти двое не смогут променять это чувство ни на что другое. Нет. Не в этой вселенной. Да и навряд ли в любой другой. Оргазм наступал неумолимо. Руслан вколачивался в тело, сбившись с темпа, но увеличив силу. Чувствуя, как все перед глазами плывет, он снова спросил: – Все хорошо? – свистящий шепот прямо на ухо. Тело в его руках содрогнулось, и Юлик, хрипло простонав его имя, кончил. Руслан, чувствуя, как мышцы Онешко сокращаются вокруг его члена, не выдержал и, загнав его до основания, кончил, содрогаясь от крупной дрожи. Лежа на кровати и приходя в себя, Руслан выговорил: – После того, что мы пережили, это самый охуенный конец. – В смысле конец? – Юлик поднял голову с плеча Руслана, чтобы посмотреть на него. – Конец четверти, я имею в виду, – поспешил объяснить Тушенцов. Юлик, счастливо выдохнув, опустил голову, а Руслан притянул к себе его белую макушку, мягко целуя. Юлик лишь улыбнулся, закрывая глаза и удобно устраиваясь на любимом.