onigokko

«Мир меняется, но и мы не стоим на месте. Жизнь полна сюрпризов».

      Кей тихонечко крадётся по лестнице, стараясь не провоцировать ступеньки на скрип. Незастуканная, она закрывает за собой дверь и наконец выдыхает. Кей без сил валится на кровать и, перепугавшись скрипа матраса, шарахается к стенке. Всё, точно кукуха поехала.       Невзирая на темень, она рассматривает повязку и не может сдержать лыбы.       «Круто! Круто! Круто!»       Но потом с горьким осознанием вспоминает про домашнюю работу.       — Не круто! Хибари-сан, ты та ещё пакость, — бурчит Кей в подушку и нехотя сползает с кровати. Впыхивает жёлтым огоньком лампа, сыпятся на стол тетрадки, и часы отбивают полчетвёртого. — Если поспешу…       Кей охватывает волной нервых смешков. Чёртово испытание, чёртов Хибари Кёя, чёртово упрямство…       Ей всё-таки удаётся немного подремать, но будильник, кажется, трещит уже спустя пять минут. Кей, не в силах нормально встать, просто падает на пол.       «Надеюсь, мама и Кента очень устали на работе вчера…»       Она совершенно забыла о том, что «ночует у Химе».       Кей выползает из школьной формы — в ней так и уснула, забыв снять, — и заползает в треники с дурацкой толстовкой. Домашняя? Пофиг.       Она на цыпочках крадётся обратно вниз, так же тихо натягивает кроссовки и закрывает входную дверь. Бодряще-прохладный воздух успокаивает. Кей хватается за велосипед и смотрит на светлеющее небо.       Боже, чего ж ей так весело живётся?       — А может, к чертям это всё? — бормочет она. — Не, нельзя. Я что, тряпка? Да… не-е-ет.       Глаза слипаются, живот бурчит, и хвост отваливается. Кей чувствует, как хочет упасть. Неважно, что будет больно. Неважно, что твёрдо. Неважно.       Руль лавирует в ватной хватке, а столбы всё равно что магнитные. Кей думает о кофе и том, какой он горький, какой совсем не вкусный. Особенно в тех пачках, что покупает Кента. Но не зря же напиток бодрящий? Он ей необходим. Позарез нужен. Кей глотает слюни и хочет ещё бутерброд. Большой такой, жирный…       — Экстремально отличная работа! — громогласно раздаётся за спиной, отвлекая от гастрономических грёз. Рёхей широко улыбается и в приветствии машет забинтованной рукой.       — Экстремально доброе утро, Сасагава-сан! — оживлённо подхватывает Кей. Он настолько заразителен энтузиазмом, что тормошит её не хуже душа. Прям солнечные ванны.       — Ты сегодня даже раньше обычного. — Рёхей быстро нагоняет её и продолжает бежать в темп велосипеду. — Выспалась?       — Наоборот, даже не ложилась. — Кей поворачивается к нему, бледная, потрёпанная, нечёсанная, даже не умытая, и показывает большой палец вверх. Рёхею мало верится. — Практически.       — Так экстремально не пойдёт! — протестует он. — Здоровый сон — залог успеха!       — Я в этом уже убеди…       Не успев закончить, Кей въезжает в столб. Рёхей по инерции бежит вперёд ещё метр, ошарашенно выглядывая из-за плеча — на неё падает велосипед:«ауч». Бежит обратно.       — Эйко, ты жива? — Его усилиями велосипед дожидается хозяйку в стороне.       — Оставь меня, Сасагава-сан, и просто дай умереть… — кряхтит Кей, чувствуя, как манит горизонтальная поверхность. Твёрдо, прохладно, но как же чудесно лежится…       — Боксёры своих не бросают! Экстремально нет!       — Я экстремально хочу умереть, но перед смертью завещаю тебе мой велик, Сасагава-сан… — Честно, вставать она не хочет. — Передай моей маме, и Химе, и Тору-чану, и Хибари-сану спасибо за всё… Хотя… Нет! Хибари-сану скажи, что он виноват в моей смерти!       Мимо с битой в руках бежит Такеши, но, заметив знакомые велик и пепельную макушку, останавливается.       — Что тут у вас? — Он садится рядом на корточки и взволнованно спрашивает: — Ты в порядке, Эйко?       — Ямамото-тян, ты был экстремальным товарищем… — сипит Кей, перед тем как осечься. — Боже-боже! Это всё твоё, Сасагава-сан!       — Она экстремально симуляет, — заключает Рёхей. Он берёт желейную Кей и усаживает на спину, кивая Такеши: — Помоги с велосипедом, Ямамото. Мы как экстремальные джентльмены доведём её до дома!       Такеши смеётся, схватив велосипед за руль и подстраиваясь к Рёхею, заводит разговор:       — Как ты так вообще умудрилась, Эйко?       — Это была неудачная попытка суицида, — хихикает Кей, хватая Такеши за нос. Он снова смеётся, задорно отмахиваясь от вялой руки. — Как видишь, я ещё на этой бренной земле и порчу вам жизнь.       — Экстремально не согласен! — восклицает Рёхей, пускаясь в свою спортивную проповедь. — Это из-за нарушенного режима сна!       — Я так тоже скоро экстремально заговорю, ну емае!       — Это экстремально так! — поддерживающе дразнится Такеши.       Так, мирно болтая о всяких пустяках, они подходят к дому Эйко.       — Спасибо вам! — Кей кланяется, благодарно улыбаясь, и возвращает себе шефство над велосипедом. — Теперь я чувствую себя живой, и можно хоть сейчас идти спасать принцесс, принцев и остальных чудовищ!       — Вот это я понимаю: экстремальный настрой! — одобряюще кивает Рёхей.       Мальчишки прощаются с ней и решают дальше бежать уже вместе.       Кей чувствует, как веки держит бодрость, ненароком перепавшая ей от спортсменов. Всё-таки есть что-то в этих утренних подъёмах, кроме зарплаты. Она тянется на носочках с десяток секунд и ставит велосипед у забора, на веселе шагая в дом.       — О, Кей! Да ты дома!       На пороге её с улыбкой встречает мама.       — Я думала, ты от Химе-тян пойдешь в школу. Не разбудила её хоть в такую-то срань божью?       — Не-а! Я тихонько, как мыхонька, прокралась! — Кей улыбается в ответ и садится рядом, скидывая кроссовки. Она почти не врёт. — А ты сегодня снова допоздна?       — Ага. — Мисаки целует дочку в лоб и прощается: — Удачного дня, я ушла!       — Пока. — Кей машет рукой.       Сегодня она тоже должна постараться.       Кей всё же заваривает себе крепкий-крепкий кофе. Она глотает его залпом — язык горит, но эффект рабочий — и ей снова хочется жить.       Кей цепляет на рукав впопыхах выглаженной рубашки повязку и так гордится собой, что почти светится.       В семь утра она уже стоит у ворот, ожидая Кёю и его похвалы. Ну, хотя бы самой капельки. Спустя десять минут на горизонте виднеется чернильная макушка. Кей заводит руки за спину, подражая членам комитета, и кланяется почти под прямым углом.       — Доброе утро, Хибари-сан! Я здесь! И не опоздала!       — Йо. — Кёю даже веселит её реакция. Такая мелкая, неуёмная, как собачонка, виляющая хвостом, встречая хозяина. — Сегодня придёшь и заполнишь документы для вступления. А пока стой тут и проверяй внешний вид учеников. Пропустишь хоть одного, не соответствующего уставу, и можешь попрощаться с ней, — хмыкает он, указывая на повязку.       — Не в мою смену! — энергично салютует Кей. Она практически не спала эти сутки. Её уже ничего не пугает после домашки в четыре утра и поцелуя со столбом. — Можете дышать спокойно, Хибари-сан!       — Посмотрим.       Всколыхнувшийся рукав гакурана бьёт Кей по лицу, и под её осуждающий взгляд Кёя сваливает.       «Боже-боже, какой был пакостью, такой и остался».       Поток учеников у ворот встречает Кей недоуменно, а она в свою очередь встречает поток со всей серьёзностью и возложенной на неё ответственностью. Сначала её голос звучит неуверенно, будто ей самой ещё не верится в действительность. Но потом начинается борьба с хулиганами за цепи-побрякушки, и у Кей заканчивается волнение.       — Я шучу, по-вашему? — Дёргающийся глаз и шантаж всё решают.       Встречая членов комитета, Кей кланяется, быстро представляется и кратко разъясняет ситуацию. На вопросы отправляет к Главе.       Она старается не подавать виду, что волнуется. Улыбается, улыбается, улыбается. Потом видит удивлённые лица Рёхея с Такеши и прибавляет в уверенности. Эйко Кей — член Дисциплинарного комитета. И её самое первое задание — проверка формы учеников.       — Ты и вправду смогла! — не то спрашивая, не то восклицая, подбегает к ней Сэтору. Он лохматит её русую копну и радостно приобнимает за плечи.       — Не порть мой имидж, Тору-чан! — смеётся Кей, отталкивая друга, и проходится оценивающим взглядом по его форме. — Смотри мне, я даже тебе поблажек давать не буду.       — А мне и не надо! — лыбится Сэтору. Он полностью соответствует уставу, кроме пустяковых заколок, и придраться не к чему.       — Годен!       Сэтору остаётся рядом, и они болтают, ожидая подходящих на проверку учеников. С новым большим потоком идёт и Химе. Завидев Кей, она проводит ногтём по шее, и у виновницы с непричастным по спине проходит холодок.       Химе терпеливо стоит рядом с притихшим Сэтору. Молчит, постукивая пальцем по рукаву и ждёт окончания «Форма в порядке, форма в порядке, форма… стоп. Снимайте цепи!».       — Ты чёртово чудовище! — бросается она к Кей, как только последний ученик из толпы ступает за ворота. — Я писала тебе, почему не отвечала и звонки не брала?!       Химе хватает её за плечи и требовательно трясёт.       — Упс… — роняет Кей, сжимаясь под строгим взглядом. Она совершенно забыла про телефон. Тот со вчерашнего вечера стоит на беззвучке. В глазах Химе читается: «Я тебя за этот «упс» убью к чертям собачьим». — Да в порядке я! Я справилась, видишь?!       Кей показывает на свою повязку, мол: смотри какое достижение!       Сэтору тактично стоит в сторонке на дозоре и насвистывает некую мелодию из собственного репертуара. Химе удрученно вздыхает и хлопает Кей по голове:       — Да-да, ты справилась, молодец, — всё-таки улыбается, — но это ещё не значит, что я это одобряю! Хибари есть Хибари, и он шизоид! — напоследок напоминает Химе.       Она поправляет её косой бант, приглаживает волосы и наконец уходит, желая удачи с первым поручением. Сэтору тоже попрощается, нарушая приведённую в порядок макушку Кей: «Тебе так больше идёт» — и нагоняет Химе. Болтовня с ней превращается в спор, но он ничуть не стеснён таким исходом. И всё вновь быстро сводится к мятным леденцам.       Кей улыбается, заводя руки за спину. Она рада, что учится в Средней Намимори. Она рада, что справилась.       — Ваша форма в порядке!