Ты мне не снишься

В Барселоне вовсю светило яркое, почти полностью ослепляющее солнце, когда в дверь позвонили, и высокая худощавая женщина вышла встречать неожиданных гостей. Она недовольно скривила накрашенные губы — ее глаза даже спустя десять лет после пережитого кошмара оставались слишком чувствительны к свету, а внезапные посетители по-прежнему внушали животное опасение. Мягко говоря. — Сеньора Морено? — на пороге с ноги на ногу переминался молодой парень в нелепой желтой кепке с красной полосой на козырьке. Его футболка была такой же неприятной для слабой сетчатки и безупречного вкуса женщины. — Это я, — подтвердила она, победив раздражение. В конце концов, её знаменитый вкус появился вместе с проблемами глаз, никак не раньше. Ещё десять лет назад она могла круглые сутки носить штаны из парусины цвета хаки и смеяться над напыщенными тётками в узких платьях и туфлях на шпильках. — Ваш заказ, — курьер, а это явно был он, протянул ей завернутый в десять слоев подарочной бумаги сверток. Сеньора посмотрела на него с опаской — за бантиками и лентами у неё не получалось разглядеть саму посылку, вынуждая вытереть повлажневшую ладонь о ткань облегающего платья и нервно постучать восьмисантиметровым каблуком по камню порога. — Я ничего не заказывала, — наконец сказала она. Бывали дни, когда ей владела прежняя паранойя, и сегодня настал как раз такой день. Ещё и солнце просто выжигало ей глаза. Лучше бы она надела тёмные очки, благо теперь обладала целой коллекцией из них. — Ваш муж прислал вам это, — курьер сверился с бумагами и уверенно добавил: — сеньора Луиза Морено, — женщина снова поморщилась — прошло столько лет, а она так и не привыкла ни к тому, что была замужем, ни к дурацкой фамилии. Приходилось утешать себя тем, что с ней, достаточно распространенной в Испании, стало легче жить. Как и в огромной Барселоне вместо тех маленьких деревень и городов, где они пытались скитаться первое время. Что касалось мужа — с ним смириться оказалось ещё сложнее. Лаура, а таким было её имя, её настоящее имя, долгих пятьдесят шесть лет своей жизни не собиралась замуж вообще и не собиралась бы дальше, если бы не авария на атомной станции десять лет назад. — Хорошо, — она все же приняла сверток, какой-то колючий и бесформенный. Женщина в ней не сумела не порадоваться, а женщина-учёный лишь скептически приподняла бровь. — Распишитесь здесь, сеньора, — курьер ослепительно улыбнулся и протянул ей все те же бумаги, прибавив к ним ручку. Лаура старательно вывела короткий росчерк своей выдуманной фамилии, вернула курьеру обратно скрепленные степлером несколько листов и ручку и наконец-то закрыла дверь, скрываясь в тишине дома. Повертев сверток в руках, она уселась на диван. Обертка рвалась под её пальцами, крошилась и сыпалась на дорогую обивку. Сначала перед глазами Лауры возник букет: коротко обрезанные лилии вперемешку с какими-то мелкими розоватыми цветами — она до сих пор не особенно в них разбиралась. Она уже хотела было фыркнуть, не одобряя детской романтики мужа, когда увидела в цветах маленькую белую коробочку, не украшенную ни дурацкой ленточкой, ни нелепым бантиком. Просто обычная белая коробка. Но она уже догадалась, что в ней, и ее сердце забилось часто-часто, как не билось и тридцать с лишним лет назад, когда она поступила в институт Мадрида на специальность «ядерная физика», исполнив тем самым свою золотую мечту. Осторожно раскрыв коробку, Лаура счастливо улыбнулась — новые, суперувеличивающие линзы для её нового супермикроскопа. Они стоили целое состояние, но муж не поскупился для нее. Сейчас они неплохо зарабатывали, имели свой дом и ни в чем не нуждались, но оба ещё помнили времена, когда он тащил её на себе от станции дни и ночи подряд, чтобы потом достать для нее, больной и разбитой, пакет свежих апельсинов. В их состоянии и положении это был роскошный подарок, и она настояла на том, что он должен есть их вместе с ней. Как и она, он блевал кровью и оставлял волосы на подушке каждое утро. Те апельсины стали поворотным моментом в их судьбе, после которого они сумели оставить кровь, рвоту, слезающую кожу, выпадающие волосы и нарывающие язвы в прошлом. Следующие несколько часов Лаура хлопотала по дому. Если так можно было назвать протирание несуществующей пыли и попытки приготовить что-нибудь съедобное. Ей хотелось показать себя с лучшей стороны, но домохозяйка абсолютно точно ей не являлась. Поэтому в их доме вместе с первыми деньгами появились и уборщица, и кухарка. Лаура оставалась учёным до мозга костей. Единственное, что пришлось ей по вкусу в новой женской жизни — одежда и обувь. К своему удивлению, она очень быстро и легко сменила рабочие комбинезоны, обычные майки, свободные штаны и шорты, тяжёлые и грубые ботинки на юбки-карандаш, воздушные блузки, тесные платья и туфли на каблуке. Все же Луизой её теперь звали не просто так. Она ещё раз пробежалась глазами по дому. Что ж, по крайней мере, она выбросила разорванную упаковку от подарка. И даже приготовила курицу, благо для этого несчастную птицу нужно было просто помыть, посолить и запихнуть в духовку. Даже не подгорело. — Я дома, — наконец возвестил о своём прибытии её благоверный. Лаура закатила глаза, но все же вышла его встречать. За десять лет он почти не изменился. Ему исполнилось уже сорок пять, а он был все таким же рыжим и угловатым. Впрочем, она тоже не слишком поменялась, хотя ей вот-вот исполнится шестьдесят шесть. Облучение сказалось на них как самыми неприятными последствиями, так и самыми... приятными. Хотя её не особо волновало, как она выглядит. Да и как он, тоже. — Как работа? — спросила Лаура, не зная, с чего начать. Ну не была она создана для нежностей и романтики. — Отлично, — ответил ей муж, шагая навстречу с улыбкой. — Тебе понравился подарок? — все же не выдержал и сам спросил он, пока она подбирала слова. — Как будто ты не знаешь, — усмехнулась она, но ответила на его приветственные объятия. — Конечно. Ты помнишь, насколько мне его не хватало для исследования частиц в новой среде, — она вдохнула мужской запах и впервые за день ощутила спокойствие. — Только не смотри в него слишком много. Это вредно для глаз, — он был прав, но и отказаться от своей любимой работы она не могла. Да и был ли смысл? Они уже облучились так, как будто побывали в Чернобыле. У них оставалась лишь одна причина беречь себя, и только поэтому Лаура старательно засекала время работы, с микроскопом в том числе. — И к чему такие подарки? — вместо ответа поинтересовалась Лаура, когда муж поцеловал её в макушку и обнял ещё крепче. — А к чему ты приготовила курицу? — с усмешкой спросил он. Лаура даже порадовалась — если по запаху в блюде опознавалась курица, значит, она все же сумела по-человечески приготовить хоть что-то. — Сегодня годовщина, — добавил муж, и она тяжело вздохнула. Да, сегодня была годовщина.