Ты мне не снишься

Ей показалось, что над ухом что-то взорвалось, и она открыла глаза. Вокруг было светло и бело — она даже испугалась и поспешила оглядеться: такую неестественную яркость рождали выбеленные больничные стены. Наверное, больничные, ведь она не знала, где находилась. Лаура глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Что ж, слава богу, она хотя бы не ослепла. Правда, навязчивые мушки перед глазами свидетельствовали о слабости сетчатки, но все могло быть намного хуже. На этой мысли её сердце забилось чаще, а потом она вдруг почувствовала резкую боль в районе локтя. Лаура посмотрела туда и на несколько секунд зависла при виде поистине огромного катетера, прямо сейчас вводившего ей дозы неизвестных препаратов. Даже участившегося сердцебиения хватило для того, чтобы по тонкой трубке начали спускаться новые крупные прозрачные капли. И тогда до неё дошло. Она выжила. Выжила. Но как? И где она? И где... он? Сотни вопросов наполнили её голову разом, вынудив дотронуться свободной рукой до виска. Сквозь рассеивающиеся мошки она успела заметить температуру на градуснике, закрепленном на пальце. Чуть выше тридцати семи. Классическая температура при облучении. Вот же черт! Почему-то разозлившись на себя и свой организм, она резко села в кровати, стащила с пальца градусник и попыталась выдернуть уже наполнившийся жидкостью всех цветов радуги катетер из вздувшейся вены. Это оказалась непросто: во-первых, у неё нещадно кружилась голова и хромала ориентация в пространстве, во-вторых, она сразу убедилась, что только в кино у людей получалось выдергивать иголки-бабочки за секунду, её же игла сидела глубоко и намертво. Пришлось стиснуть зубы и тянуть за основание трубки долго и упорно, подавляя стоны боли. В своём немалом возрасте Лаура, конечно, попадала в больницы, но столь неприятного опыта не имела. Опыта внутривенной капельницы, реагирующей на малейшие изменения состояния, конечно. Опыт облучения смертельной дозой радиации можно было получить только вот таким вот удачным способом, как получилось у неё. Правда, видимо, её доза была не такой уж смертельной. Сейчас Лаура жалела, что отключила счётчик. Интересно, сколько там было. По всем прогнозам, хватило бы для практически мгновенной смерти. Осторожно встав с кровати, она посмотрела сначала на свои исколотые руки, а потом на одежду — нетипичный комплект из штанов и свободной футболки. Рядом с кроватью стояли простенькие тапочки. Она не помнила, чтобы в больницах пациентов одевали именно так. Странно. Обстановка палаты тоже показалась ей нетипичной — полное отсутствие окон сочеталось с наличием шкафа и стола, нигде не было видно медикаментов и кнопки вызова медперсонала. Зато на потолке висели кварцевые лампы, столь необходимые для облученных больных. И самое главное — Лаура не чувствовала присутствия людей. Вообще. Никаких посторонних шумов, никаких разговоров за дверью, никакого шуршания тапочек за обычно тонкими стенами палаты. Да и единственная дверь казалась маленькой и, скорее, межкомнатной. Ну да ладно. Лаура всегда считала, что проблемы нужно решать по мере их поступления. Сейчас оставалось только проверить, что за дверью. Других вариантов все равно не было — никто не спешил проверять её самочувствие и укладывать в постель. Господи, какая же она стала слабая — едва доползла несколько шагов до противоположной стены. Кажется, у неё развилась анемия, что было немудрено, но с ней она разберётся потом. Лаура с замиранием сердца дотронулась до ручки и рывком распахнула дверь, не позволяя себе лишних минут волнения. — Вот же... — вырвалось у неё. Дверь вела в комнату, где на кровати лежал тот самый рыжий мужчина, который успел вытрясти из неё всю душу всего за час с небольшим. И почему у него кровать была шире? Господи, какая же чушь вертелась в ее раскалывающейся голове. Наверное, она все ещё не отошла от шока. Да и как отойти, когда она все меньше верила в то, что находилась в больнице. С курировавшей их компанией было бы неудивительно и оказаться в каком-нибудь подвале с простреленной черепной коробкой. Но ведь кто-то же оказал им помощь. Зачем-то. Растерявшись, она подошла к кровати и посмотрела на датчик температуры своего соседа — такая же, как у неё. Около тридцати семи с половиной. Бледное лицо и затянутая в какую-то странную лонгетку рука. И конечно, безжалостный катетер в синюшную вену. Непонятно. Мозг Лауры отказывался воспринимать получаемую информацию. Где они, черт возьми, находились? Что произошло? Оставив второго пациента этой загадочной лечебницы в покое, она двинулась дальше, обнаружив ещё одну дверь. Как же кружилась голова... Конечно, стоило бы соблюдать постельный режим, но она просто не могла спокойно лежать в совершенно неизвестном месте в полной тишине и с малознакомым человеком за стенкой. И то, что никто пока так и не явился, напрягало Лауру ещё больше. Все это было очень, очень странно. Она осторожно открыла дверь и нащупала за ней выключатель — внутри оказалось совершенно темно. Когда свет вспыхнул, ей пришлось на секунду зажмуриться, чтобы поберечь больные глаза, и прислониться к стене, чтобы не упасть от усталости. А потом её вдруг скрутило приступом бешеной тошноты, и она ринулась к белеющему в углу унитазу. Что ж, по крайней мере, теперь она знала, где искать душевую и туалет. Лаура поднялась с пола и направилась к раковине. Прополоскав рот, в котором теперь отчётливо чувствовался привкус йода, она взглянула на отражение в зеркале. Черт, она и раньше не была красавицей, но теперь превратилась в живого трупа. Заметно поредевшие седые космы волос и обтянутый желтоватой кожей череп. И кажется, она похудела ещё больше. Самое ужасное заключалось в том, что в ее случае «живой труп» мог оказаться не обычным сравнением, а вполне реальной фазой лучевой болезни. Интересно, сколько времени прошло после облучения? Лаура вдруг вспомнила, что не заметила в этом странном месте ни календаря, ни даже часов. Вот же дерьмо. Она выскочила из ванной комнаты и хлопнула за собой дверью. Нужно было что-то делать. Лаура посмотрела на рыжего соседа. Она даже не знала, как его звали. Как к нему обращаться хотя бы в своей голове? И плохо ли она поступала, собираясь растолкать его? В тот момент, когда она уже протянула руку, чтобы коснуться мужчины, часть стены вдруг отъехала в сторону, пропуская в комнату её уже подзабытого зама. — Фернандо, — она не узнала свой голос — какой-то хриплый и скрипящий. Впрочем, похоже она просто слишком давно ничего не говорила и теперь закашлялась. С другой стороны, она отчётливо помнила, как радиация и жар выжигали ей лёгкие. — Лаура, — Фернандо словно здоровался и извинялся одновременно. Лауре это не понравилось. А ещё больше не понравился его костюм со спецзащитой. Лёгкой, но тем не менее. — Прости, надо было убедиться, что ты не фонишь. И он тоже, — Фернандо указал на пациента у неё за спиной и похожий на отвертку прибор у себя в руках. — Мы фоним? — кажется, она перетрудилась на сегодня. Мыслительный процесс стал даваться ей с трудом. Равно как и прямохождение. — Когда мы забирали вас, вы светились не хуже факелов в темноте, — Фернандо посмотрел на неё с плохо скрываемой жалостью, и она наконец сообразила. — Как мы выбрались оттуда? И почему мы живы? — это были два самых главных вопроса, на которые у неё не имелось ответов. Она помнила только, как отключилась, открыв свой вентиль, и что была невыносимая жара. — Потому что мы забрали вас, — ответил Фернандо, и впервые она почувствовала в его словах обман. Какая-то совершенно очевидная ложь, смысла которой она не понимала. — И где мы? — поинтересовалась она, надеясь получить больше полезной информации. И как же трудно было собрать мысли в кучу. — В Мадриде. Вас доставили вертолётом, как и было запланировано, — снова слишком спокойно пояснил Фернандо. Что-то во всем этом её по-прежнему смущало. С другой стороны, а где ещё они могли быть? С такими поражениями им могли оказать помощь только в очень хорошей больнице, которой явно не имелось в радиусе сотни километров от электростанции. И потом она вдруг додумалась. — А что здесь делаешь ты? — она подошла вплотную к своему, видимо, уже бывшему коллеге. Он не дрогнул, а это не походило на него ещё больше. Фернандо вечно сомневался, опасался, переживал, едва ли не рыдал, принимая мало-мальски важное решение. Он всегда выглядел каким-то слабым в ее присутствии. Раньше Лауре это казалось проявлением человечности, слишком часто отсутствовавшей в ней самой, она уважала несчастного за такое качество, теперь же она как будто видела незнакомца, о котором ничего не знала. — Я курирую твоё лечение, — словно нехотя признался он, и она посмотрела на него с безмерным удивлением. — Моё лечение? Ты же не врач, Фернандо, — она сощурила глаза, намереваясь наконец-то докопаться до истины. Правда, ей сильно мешали тошнота и головная боль, в которую переросло головокружение. — Когда ты в последний раз принимала лекарства? — Фернандо с тревогой в глазах осмотрел её с головы до ног, видимо, тоже заметив желание снова обняться с унитазом. — Фернандо, — рявкнула она, как хорошо умела. Да, она умела построить своих подчиненных. Даже если они уже перестали ими быть. — Не отклоняйся от темы. — Американцы, — тяжело вздохнул Фернандо, как будто испытывая чувство вины. — Нам пришлось обратиться к ним, чтобы спасти вас. Ваши дозы были слишком высоки, — это было уже слишком, и Лаура скривила губы от недовольства. — Что за чушь? У нас достаточно своих программ реабилитации. Да и как бы они узнали, — чем больше она слышала, тем сильнее все происходящее напоминало сценарий плохого голливудского фильма ужасов. Выброс радиации, американцы, загадочная больница. Кстати, о больнице. — И где хоть кто-нибудь из врачей? Хоть кто-то? И почему здесь нет дверей? И окон? Я хочу выйти, — выходить, конечно, не следовало в ее состоянии, но она должна была что-то узнать о месте, в котором находилась. Поэтому Лаура сделала шаг к стене, из которой, словно черт из табакерки, только что появился Фернандо. — Прости, Лаура, но ты останешься здесь, — он остановил её, крепко взяв за плечо. Лаура поморщилась от боли и удивления. Это было грубовато. И страшновато, чего греха таить. — Пока что. Вам требуется полная изоляция, — он снова указал на мужика у неё за спиной. Черт, она в принципе не особо жаловала мужчин, а ещё сидеть вот с таким в изоляторе неизвестно сколько вообще находилось за гранью её понимания. Лаура не была мужененавистницей, но в свои пятьдесят шесть уже привыкла к полной свободе и максимальному комфорту. Что-то подсказывало ей, что с данным конкретным экземпляром ни о каком комфорте речь не шла. И в целом теоретически она находила такой расклад даже правильным — этот человек оказался здесь не по своей воле. По её. Только по её. И теперь они вдвоём будут сидеть в одной клетке. — Изоляция? — артикуляционный аппарат Лауры не поспевал за мыслями, да и говорить во время приступа тошноты стоило определённых усилий. — Лаура, ему пересадили кожу на руке, а тебе сетчатку обоих глаз, — пояснил Фернандо, и от таких подробностей ей мгновенно стало хуже. Намного хуже. Как же с такими повреждениями они выжили? — Они опасались, что придётся пересаживать костный мозг, но, слава богу, все обошлось, — словно подтверждая её подозрения, продолжил Фернандо. Нет, что-то здесь не сходилось, однако сейчас мозг Лауры был просто не в состоянии строить слишком длинные логические цепочки. — Поэтому никаких лишних контактов. Не должно быть инфекций, ты ведь знаешь. — Знаю, — согласилась она. Конечно, она помнила схему развития болезни: если уж ты выживал после облучения, жди потом всякой бактериальной заразы и глотай антибиотики горстями. И тем не менее все это по-прежнему ей не нравилось. — Ваши лекарства. Раз ты очнулась, я решил принести их тебе лично, — из закромов своего защитного комбинезона Фернандо извлек целый контейнер с таблетками и протянул Лауре. Она приняла его не сразу, все ещё не в состоянии победить шок от услышанного и увиденного. — Давай, Лаура, начни с противорвотного, хорошо? — в ответ на это она только кивнула. В конце концов, нельзя было выпускать из организма последнее, что в нем осталось. — Поправляйся, — бывший зам погладил её по щеке, чего никогда не делал прежде, и скрылся за раздвижной панелью в стене. И только когда дверь снова стала на свое место, Лауру внезапно осенило: — Как ты узнал, что я очнулась? — спросила она у стенки и поморгала. Какой-то феерический бред. Может быть, это все игра её угасающего сознания? Она не успела задуматься об этом как следует: у неё за спиной послышалась неожиданная возня — кажется, её сосед тоже пришёл в себя.