Ты мне не снишься

Пабло отложил все свои так называемые вещи и обратился к ней. Лаура уже который раз меряла шагами комнату — как будто готовилась к марафону. Возможно, это было даже к лучшему — тренировка, да и за беготнёй она почти перестала чувствовать усталость, что в её состоянии являлось несомненным плюсом. — Ты расскажешь, что там тебе сказали и что ты видела? — Пабло буравил её взглядом, ожидая ответа, как и многие дни до. — Не раздражай меня. Мне нужно подумать, — Лаура на мгновение остановилась, а потом снова продолжила носиться вокруг кровати и из комнаты в комнату. — Ты наконец-то вспомнила, какая ты настоящая, — с явной издевкой заметил Пабло. И бегавшие по кругу у неё в мозгу мысли внезапно остановились на секунду. Всего на секунду, но раньше и того не было. — Что? — то ли с возмущением, то ли с удивлением переспросила она. Лаура и сама не определилась. — Ну, я все думал. Когда я впервые увидел тебя, у тебя искры из глаз летели. Тебе было наплевать на всё, кроме того, что ты уже выстроила в своей голове. Ты была учёным, начальником, стервой. Ты не была женщиной. И я думал, когда ты снова станешь такой, — Пабло посмотрел на свою руку, словно вспоминая, как на ней появились шрамы — лоскуты другого цвета на родном одеяле собственной кожи. Когда он вытащил её из помещений резервуара. — То есть я для тебя снова страшная упрямая старуха, которую ты едва знаешь? — Лаура сложила руки на груди, всем видом демонстрируя неодобрение. Хотя она и сама до конца не понимала, какая каша варилась у неё в голове. — Тебе не нравятся мои истерики, и не нравится, когда я молчу. — Как и тебе, — спокойно заметил Пабло, и она осознала, что он прав. Новая стадия сумасшествия — когда ни одна реакция уже не является настоящей. — И ты решил изображать буддийского монаха, который постиг дзен, — фыркнула Лаура по привычке, завидуя тому, как Пабло научился держать себя в руках. А когда-то это он постоянно что-то кричал, шутил и не сомневался в ужасном конце. — Просто если ты меня выбесишь, я утоплю тебя в унитазе, а мне бы этого не хотелось, — он посмотрел на неё, и невозможно было сказать, говорил он всерьёз или нет. — Ты же знаешь, каким я был до нашей встречи. Лаура сглотнула. Она как-то уже забыла, что когда-то Пабло вполне себе убивал людей и перебивался среди маргиналов. — Этот человек... Он сказал, это все моя вина, — она присела на кровать, чувствуя, как будто плывёт в тумане. — Ты что, теперь страдаешь чувством вины? — Пабло усмехнулся, но быстро посерьёзнел: — Ты ему поверила? — Нет, просто... — Лаура потерла переносицу, размышляя. Она ни в чем не была виновата, она делала свою работу, она не настаивала на том, что уголовники справятся — и баста, она просила помощь и использовала ту, которую ей дали. Да, она не испытывала угрызений совести после — но и почему бы ей это делать? В конце концов, она не в раю оказалась. Она за все заплатила. — Ты не представляешь, как он говорит, — наконец пояснила она, умолчав обо всём в том разговоре, что касалось самого Пабло. Да, там ей точно нечем было гордиться. — Неважно, что и как он говорит. Важно то, что ты вышла из этой комнаты, — Пабло заговорил тише, придвинувшись к ней вплотную. Она соглашалась с ним: нужно было запомнить всё за дверью, понять, есть ли там ещё люди, есть ли выход. — Когда ты снова пойдёшь к нему? — Сегодня, — Лаура ещё раз мысленно проверила — да, прошла неделя, и, судя по словам психиатра, они должны были встретиться именно сегодня. Поэтому и волнение одолевало её всё больше. Не успела она подумать, как дверь открылась, и на пороге возник Фернандо. Он молча протянул ей руку, приглашая выйти. Как в каком-то сюрреалистическом сне. Лаура смотрела по сторонам во все глаза. Никто не пытался спрятать от неё то, что её окружало, но имелась другая проблема — окружало её... ничего. Они прошли по бесконечному белому коридору с теми же длинными лампами на потолке, потом свернули в ещё один такой и ещё. Иногда на пути попадались двери — маленькие незаметные и двойные поотчетливее. Все они явно открывались по магнитным карточкам, которые ей в в жизни было не достать. Как и запомнить извилистый лабиринт коридоров. — Вы рассказали ему? — первым делом спросил Суарез, стоило ей войти в уже знакомую однажды комнату. — Простите? — Лаура не сразу поняла, о чем шла речь. Как обычно, первыми её атаковали страхи — что-нибудь о беременности, прошлой жизни и ещё более прошлой жизни. — О том, что мы говорили, — психиатр сложил руки перед собой, внимательно наблюдая за реакцией Лауры. — А о чем мы говорили? Я и сама не поняла, — пожала плечами она, садясь. Странно, но её не тошнило всю прошедшую неделю. Совпадение или психосоматика? — Любопытно, что вы были с ним предельно откровенны все это время, хотя едва его знали, но сейчас, когда у вас не осталось никаких секретов, вы вдруг решили молчать. Он вам настолько дорог или наоборот? — Суарез посмотрел куда-то вверх, размышляя. Да уж, она бы при всём желании не могла ему ответить. Она не знала. — Так это все-таки были съёмки порнофильма, а не научный эксперимент, — с сарказмом заметила Лаура, тоже опираясь локтями о стол. Адреналин снова вырабатывался в её крови лошадиными дозами, и на секунду она задумалась, мог ли от этого случиться выкидыш и порадовалась бы она ему или нет. Суарез усмехнулся, будто бы искренне довольный её чувством юмора. На самом деле она не могла отогнать чувства, что и сама довольна. Она не видела людей так давно, она уже почти забыла, как с ними разговаривать, забыла, какими они могут быть, какой бывает мир. Перед ней сидел самый настоящий мерзавец, безусловно, в конторе других и не водилось, но она получала болезненное удовольствие от разговора с ним. — Чего бы вы хотели? — вдруг спросил он её, не отрывая взгляда. Он всегда всё делал неожиданно, и мозг Лауры как будто налетал на препятствие, прежде чем со скрипом поехать дальше. — Подстричься, — выдала Лаура первое, что пришло ей в голову. Да и не так уж она и солгала. — Серьёзно? — казалось, она даже сумела немного удивить доброго доктора — он посмотрел на неё с ещё большим интересом. — А вы как думаете? Не слишком удобно ходить с такими патлами, — Лаура тряхнула собранными в хвост волосами. Им не давали острых предметов, и поэтому волосы все росли и росли, превращаясь в длинную волнистую паклю. Если бы они были густыми и ухоженными, она бы, возможно, и порадовалась, но в её случае они просто висели седыми шнурками до пояса. Даже в молодости она не носила такую длину. — Это мы легко можем осуществить, — он тоже удивил её, достав из ящика стола обычные канцелярские ножницы. Она-то уже успела представить, как увидит кого-нибудь ещё, вроде парикмахера или хотя бы медицинской сестры, но доктор Суарез решил, что и сам прекрасно справится. Он спокойно подошёл к ней со спины и распустил собранные волосы. Наверное, он без проблем мог бы воткнуть острые края ножниц ей в горло, но, конечно, мёртвой она вряд ли была ему интересна. Поэтому он лишь молча стриг прядь за прядью — седое нечто с шелестом осыпалось вокруг стула Лауры. Как же она стара, и как все это нелепо. Лаура не ожидала модной причёски, хотя и лысой ей становиться не хотелось — она вдруг представила, что сказала бы на это Луиза. И так она далеко не красотка. Но доктор вдруг остановился и протянул ей маленькое зеркальце из собственного кармана. Впервые Лаура взглянула в настоящее зеркало, а не в то, что заменяло его в их с Пабло жилище. — Неплохо, — с удивлением заметила она — даже в крохотном зеркале было видно, что она стала счастливой обладательницей вполне человеческого каре. Лаура старалась смотреть только на него, а не на ещё более глубокие, чем прежде, морщины. Почему-то они окончательно стали ей неприятны. Совсем не молодая мать. — Моё маленькое хобби. Люблю острые предметы, — усмехнулся Суарез, убирая ножницы и зеркало и садясь на свое место. — Итак, чем вы готовы заплатить? — неожиданно поинтересовался он. — В каком смысле? — Лаура сложила руки на груди, учась не вздрагивать при каждом вопросе этого ублюдка. — Я облегчил вам существование. Вы могли бы отплатить тем же. Мы могли бы договориться — я помогаю вам, вы мне, — над таким ответом Лаура задумалась. Неужели от него требовали каких-то результатов, а он увидел, что так просто с ней каши не сваришь? — И что вы хотите? — ради интереса спросила она. Сложно было представить, что она знала нечто такое, чего не знали бы остальные. Кроме всё того же ребёнка. — Расскажите что-нибудь, что мы упустили, наблюдая за вами, — словно читая её мысли, пояснил Суарез. — Ну, не знаю, — Лаура искренне задумалась. Ей правда казалось, она уже забыла и что знала, какое уж тут новое и тайное для наблюдателей. Она собиралась так и ответить, но посмотрела в глаза врача и поняла, что сейчас он скажет нечто такое, о чём она сильно пожалеет, очень-очень сильно. — Наверное, вы правы, — быстро продолжила она, и Суарез снова взглянул на неё с интересом и лёгким удивлением. Всё-таки ей удавалось его удивлять. — Пабло не нравился мне, когда мы только познакомились и оказались здесь. Мы сошлись с ним от безысходности. И нам удалось сгладить углы, я почти забыла, каким он был, но из-за вас... — Что? — врач снова приблизился к ней, ожидая продолжения, пока она переводила дух. Ей не нравилось говорить об этом, говорить о Пабло, но она просто не видела другого выхода. — Я вспомнила, кто он, — пробормотала она излишне испуганно. Конечно, она не боялась Пабло в полной мере, однако действительно что-то между ними опять изменилось. Сначала они бесили друг друга, потом привыкли и зажили спокойно и даже весело, насколько возможно, обычный мужчина и обычная женщина, а затем, когда Лаура узнала о ребёнке, с неё разом слетела вся романтическая ерунда, а Пабло... Пабло больше не смеялся. Он был чертовски, чертовски спокоен. И она вдруг вспомнила его рассказ о том, как он убил того козла из их команды. Просто проткнул ему глотку осколком стекла. Не хотел, чтобы ему сломали жизнь окончательно. И сейчас Лаура доламывала даже то, что у него осталось от той жизни. — Думаете, он способен вас убить? — в лоб спросил Суарез, и она невольно похолодела. — Нет, конечно, нет, — Лаура покачала головой. Разумеется, она не могла не верить в человека, который за просто так спас ей жизнь. — Почему? — не унимался врач, и она могла бы ему ответить. Ответ вертелся у неё на языке: «потому что я его госпожа». О да, в глубине души она знала, что там, где все остальное окажется бессильным, абсурдная связь из прошлого защитит её. — Потому что ему будет скучно. Он вполне это понимает, — наконец подобрала совсем другие слова Лаура. Делиться воспоминаниями о прошлой жизни с психиатром не стоило, а с таким и подавно. — Это верно, — вдруг легко согласился он и захлопнул лежащую на столе папку с совершенно пустыми белыми листами. — Увидимся через неделю, Лаура, — добавил Суарез, давая понять, что разговор окончен. И Лаура подумала только о том, как ещё через пару недель ей придётся прятать не только мысли, но и живот.