Ньирбатор

Суббота, 13 января 1964 года. Придётся записать всё, что я пережила вчера во второй половине дня; обрисовать двумя-тремя штрихами тот ужас, что приключился будто бы не со мной. Моя вера в себя, в свою месть и целесообразность задуманного изрядно пошатнулась. Как знать, может, жажда мести была всего лишь наваждением?.. А вдруг моё восприятие исказилось под воздействием сиюминутных импульсов? *** Когда последние отблески дня погасли, я поспешила к склепу, где меня уже заждался Варег. Прощения он не просил, — никогда ведь не просит, — обронил только, что «желает загладить свою вину» и что я должна благодарить его за то, что он «поучаствует». От его укоризненного тона мои внутренности словно в тугой узел связались, и я едва удержалась, чтобы не отxлестать жениха пo щекам, — дo того наглый был у негo вид. Варег явно не страдал праведно-мстительным рвением, что действовало мне на нервы. Между прочим, до сих пор не могу забыть, как он настучал на меня госпоже Катарине после резни в курятнике. Мало ли какой мозгошмыг его тогда укусил. Допустим, хотел меня спровоцировать на новую схватку, но я задаюсь вопросом: была ли иная причина? Ритуальничать со мной пошла Агнеса, и правдоподобным поводом могла послужить ревность, если я, конечно, не рисую себе Варега лучшим, чем он есть на самом деле. Мы с ним мрачно рассматривали друг друга, затем молча не сговариваясь покинули склеп, устремившись к дому Мазуревича. В лесопарке было темно и безлюдно. Замерзшие деревья зябкo кутались в остатке листвы, пару месяцев назад пышнoй, а тепepь жалкой, cловно pубище нищего. Мне казалось, что из окружавшей меня тьмы дюжина глаз следила за каждым моим движением. Но звезды отсутствовали, а свет не горел ни во дворах, ни в окнах, ни на балконах. Будто все вокруг, сами о том не подозревая, решили посодействовать моему акту отмщения. Не было и следа человеческого присутствия, но я помнила о зорких соглядатаях Пожирателей и ступала бесшумно. Варег по моему примеру шагал молча и на цыпочках. — Тёмную магию на той территории применять ни в коем случае нельзя, чтобы не осталось следов, — вполголоса напоминала я Варегу по пути. — Зачем я только впутался в этот бред... — еле слышно проворчал он. Вокруг дома Мазуревича царила полнокровная тишина. Бык никуда не пропал. Атмосфера в том месте слегка напоминала кошмар с гравюр Ксиллы Годелот. Горшочек меда на подоконнике и банка со сливочным вареньем — единственное, что не вписывалось в общую картину. Я вспомнила, что за весь день съела только один апельсин. У меня громогласно заурчало в животе, и Варег сдвинул брови. Проклятье. Нужно было перекусить по дороге. Инспектора Мазуревича дома, естественно, не было. Совестливый труженик до позднего вечера не покидает участка. Варег попытался бесшумно открыть дверь сарая, но она так примёрзла, что не поддавалась невербальному заклинанию. Тогда Варег изо всех сил дёрнул за ручку, затем несколько раз пнул её. Наконец она распахнулась, и нашему взору предстала обитель прирождённого убийцы — быка Стюарта. Войдя в сарай, я мигом применила к быку оглушающее заклятие. Стюарт был огромен, около семисот килограмм. Оставалось только ждать прихода Беллатрисы, — я-то знала, что она обязательно заявится. Подобного рода записки провоцируют весьма предсказуемые реакции. Как только в калитке забора замелькал силуэт Беллатрисы, я приготовилась применять жалящее заклинание, а Варег — отнимать палочку. У меня сердце стучало в ушах и всё тело сотрясалось в ознобе. Мы наблюдали, как Беллатриса грациозным шагом направилась к парадной стороне дома. Когда она поравнялась со вторым окошком сарая, я прошептала «Сургере!», и бык пришёл в чувство, выбежа из сарая, как черти из табакерки и начал резвиться и бодаться. Застигнутая врасплох, Беллатриса не успела сообразить, когда палочка вылетела у неё из руки, — простого акцио Варега и эффекта неожиданности оказалось достаточно. Дальнейшие события разворачивались со скоростью молнии. Бык начал стремительно нападать; он метил Беллатрисе прямо в грудь. Сперва он не смог проколоть её, а только сбил с ног. Ошарашена падением, ведьма, тем не менее, проворно откатилась в сторону и, схватив древесную скамеечку, которая очень кстати оказалась поблизости, выставила её вперёд словно щит. С её помощью ей удалось отразить первый удар быка, когда он замахнулся уже рогами. Необычайно острый рог вонзился в мягкую древесину; бык с силой надавил на нее, и та с глухим треском переломилась пополам. Швырнув от себя обломки, Беллатриса плюнула ему в морду, вопя что-то нечленораздельное. В тот момент oна, как двe капли воды, пoxoдила на вырвавшуюся из ада фурию. Стремительные выпады быка множились. Некоторое время борьба шла на равных: как-никак, в бою Беллатриса походит на дикую кошку. Её пухлые губы уродливо перекосились. Вдруг она подхватила с земли какую-то ржавую кочергу, и, держа её обеими руками, произвела стремительный выпад, целя концом кочерги быку в шею. Но он увернулся. Красавец. Стюарт, бык из королей, как-никак, а Пожирательница взвыла гиеной. Воистину — времена нынче дикие. Вскоре бык нанес ей первый удар, который пришёлся на левый бок. Раздался хруст костей, который мы отчётливо расслышали даже в сарае. Я тотчас просияла; шипучая радость вскипала во мне, и мы с Варегом обменялись самыми что ни на есть нежными взглядами. Беллатриса между тем шарахнулась в сторону, как подвыпившая маггла. Поскуливая и завывая, она отпрянула от быка; кровь обильно стекала по её боку. И наконец, казалось, через целую вечность этого комического воя, она споткнулась о деревянную балку и рухнула на землю. Её вой перешёл в надсадное хрипение. Фурия, убившая ребёнка, казавшаяся мне воплощением коварства и невоспитанности, сейчас выглядела обыкновенной немощной девицей. Как бы не так. Далее произошло неожиданное. Немощная девица поднялась на ноги. Глаза с тяжёлыми веками свирепо выкатились, кожа на лице приобрела багровый оттенок, а вены на лбу вздымались, как канаты. Выставив руки вперёд и растопырив пальцы, Беллатриса бросилась на быка, дико рыча, словно собиралась не то задушить, не то вырвать восхитительные золото-ореховые глаза Стюарта. В её волосах застряли комки снега и лохмы изрядно увеличились в объёме. Мне казалось, что я становлюсь свидетельницей самого захватывающего поединка в истории Ньирбатора. Я и сейчас уверена: подобного я не увижу. Признаться, я даже начала восхищаться Беллатрисой. Её рев был нечеловеческий, то возвышающийся, то опадающий; от него у меня волосы шевелились на затылке. Благоговейно-испуганное выражение рисовалось на лице Варега... Пока время тихо размахивало своей косой, Беллатриса снова падала на землю и снова пыталась подняться на ноги, а бык Стюарт целился в неё под разными углами. Мы с Варегом стояли в дверях сарая, прислонившись к косяку, нам ничего не оставалось, как смотреть и, наподобие зевак, дожидаться заключительной агонии. Тишину в сарае нарушало лишь наше негромкое дыхание. Ресницы Варега трепетали, а дыхание ускорилось, точно у человека, которому снится кошмар. Ведьма что-то рычала, но я и не пыталась уловить смысл её слов, хотя и была ошеломлена грозными раскатами в её голосе. Было отчётливо видно, что ранение у Беллатрисы, вне всяких сомнений, смертельное. Тёмная, густая кровь капала на снег, текла меж её пальцев. Пару колец соскользнуло в снег. Захлёбываясь кровью, ведьма снова поднялась, спотыкаясь среди обломков бочонков из-под пива. В считанные минуты своей атаки бык успел нанести ей ощутимый урон. У Беллатрисы текла кровь из полдюжины мест. Одной рукой она придерживала бок, другой ощупывала своё израненное лицо; царапины напоминали ритуальные борозды. До окончательной развязки оставались считанные минуты. Варег так сильно втиснул меня в косяк, что ещё чуть-чуть, и я бы ненароком прокляла его. Первичное возбуждение от увиденного побоища прошло, и теперь я с опаской подумала, что отчего-то события тянутся слишком медленно. Пробовала отдышаться от напряжения, но не смогла — меня колотила дрожь, колени подгибались. Я попятилась совсем непроизвольно, а затем привалилась к стене, чтобы не съехать на пол. В результате зацепилась за какой-то доксевый рабочий инвентарь, и взвизгнула от испуга, когда моток стальной проволоки свалился мне на спину. Варег одной рукой вцепился в мою косу, а другой зажал мне рот окоченевшей ладонью. Я между тем была ему очень благодарна за то, что он хотя бы на миг закрыл мне весь обзор происходящего. На меня обрушилось дурное предчувствие, и на мгновение страх почти лишил меня способности мыслить. Но в следующую минуту его мутные клубы рассеялись, и я вновь обрела силу, так мне необходимую, чтобы удержаться на ногах Затем я украдкой выглянула из сарая. Бык опять возвышался перед Беллатрисой, заградив ей пути к отступлению. Когда она упала примерно в шестой раз, уже не в силах держаться за израненный бок, я решила, что она умирает и вынула платок, чтобы левиосой направить к ней и промокнуть его кровью для насущных ритуалов. Как бы не так. Когда, казалось, шансов выжить у Беллатрисы не осталось, откуда ни возьмись у неё появилась небывалая сила. Она поднялась на ноги, выпрямилась перед быком, подтянула корсет и захрипела: «Душу вырву». Изо рта у неё шла кровавая пена, словно он был набит горячей кашей. Кровь сочилась ещё сильнее, на снегу она казалась разбросанной черникой — из-за отсутствия лунного света. А потом послышались шаги. Снег затрещал. Шаги бегущего человека. Кто-то мчался во двор инспектора, чтобы нарушить нашу расправу. Мы с Варегом застыли, а затем одновременно повернули головы влево и увидели Мазуревича, бегущего к задней двери дома. Глупый маггл решил, что к нему забрались грабители. И, судя по его отрывисто ругани, он был рассержен не на шутку. «Почему он вернулся домой? — метались горячечные мысли. — Он же целыми днями сидит в участке. Что же это такое?..» Я отвлеклась на бегущего маггла, а когда повернулась к Беллатрисе и быку, то успела увидеть лишь одно: бык отчего-то присел возле забора, положил голову себе на передние лапы, а Беллатриса вместо того, чтобы лечь и умереть, двинулась, громко кашляя, к дому Мазуревича с парадной стороны. Далее к нам донесся звук, напоминавший отдаленный гром. Беллатриса ломилась в тяжелую дверь дома. Зачем, я удивилась, и она, похоже, тоже, — в следующее мгновение ведьма взмахом руки распахнула дверь и ввалилась в коридор, где было теперь так же темно, как во дворе. «Иди ко мне, засранец!» — взревела она, сплёвывая кровь. Они были в доме. Вместе. Наш нерадивый инспектор. Пожирательница Смерти. Смазливое слово «надежда» рухнуло в тартарары. Мы с Варегом стояли, разинув рты, прикованные какой-то свинцовой тяжестью к полу сарая. Стюарт не двигался. Его спокойная поза была обманчивой. «Бык мертв», — шепнул Варег не своим голосом. Меж тем из второго сарая раздавалось радостное свиное хрюканье, доводящее до исступления... Свиное сердце... У Беллатрисы, оказывается, не свиное. Из дома донёсся поток ругани — смесь английского и тарабарского. Пожирательница выползла на крыльцо с окровавленным кинжалом в руке; на лице у неё красовалось торжествующее осатанение. Она расхохоталась — жутким, перемалывающим кости всем инспекторам и быкам смexом. Затем — мы не поверили своим глазам — она трансгрессировала. А чтоб мне провалиться... Каким-то образом мерзавка обошла антитрансгрессионный барьер, наложенный на медье. Проклятье. Я не знала, как судорожно сжимала руку Варега, пока не попыталась разжать пальцы, — но они совершенно меня не слушались. Взгляд Варега был устремлён на быка, в глазах читался неподдельный ужас. Бык мертв. Мазуревич наверняка выпотрошен. Во дворе стояла мертвая тишина. Ни шоpoxа, ни дыxания, ни звука. Мы не решались выйти из сарая, опасаясь, что Беллатриса может с минуты на минуту позвать Пожирателей и ждать в засаде. «Но она же так ранена, — промямлила я, удерживая взгляд Варега. — Обалдеть как ей досталось!.. Почему Стюарт не забодал её, как это делают все нормальные быки?..» Неподалеку от дома раздался новый скрежет снега. Два силуэта. Затем копытообразный топот возвестил о приближении целой толпы. Я вцепилась в балахон Варега, не находя себя места. Все мои силы теперь уходили только на то, чтобы просто держаться на ногах. В животе снова противно заурчало. — Приска? — шёпотом позвал меня Варег. Я нахмурилась и увидела, как он вытаскивает из своего кармана маленький бисквит. У него вообще карманов больше, чем у маггловского фокусника. То, что он предложил мне перекусить в сарае Мазуревича, глядя на толпу магглов, собирающихся на месте преступления, весьма меня озадачило, но я приняла его дар, стараясь сохранить вменяемый вид. Гадкие магглы сходились со всех сторон лесопарка. Роились как саранча. Балагурили, размахивали руками. Ближайший сосед Мазуревича, которого все называют Тощим Одо, стал в центре толпы и говорил что-то сверхразумное, потому что толпа в ответ закивала. Затем он решительным шагом направился к параднему входу дома. На Стюарта под забором вообще никто не обращал внимания. Все зеваки ожидали возвращения Тощего Одо, и мы с Варегом в том числе. Когда он вышел, то вытащил из своего кармана окурок сигары, очевидно, подобранный где-то в доме, и готовился засунуть его в рот, но вмиг передумал. Пристально оглядев всю толпу, он произнес: «Инспектора убили, горло перерезали». Затем он начал излагать, в чём состоит долг порядочного гражданина, повидавшего смерть соседа. Зеваки из толпы один за другим заходили в дом. Выходящие из дома обсуждали отнюдь не убитого инспектора: отчётливо доносились реплики о баснословном количество жестянок с оливками, которые были изъяты как контрабанда, а теперь чудным образом оказались на кухне у инспектора. Раздавались сарказмы многих глоток, дребезжащий старческий смех, улюлюканье. «Они сейчас перероют все его заначки», — шепнул мне на ухо Варег. Пользуясь удобным случаем, пока магглы один за другим входили в дом смотреть на пресловутые консервы, мы с Варегом на всякий случай применили магглоотталкивающую иллюзию и ускользнули прочь. *** Мы решили не расходиться сразу по домам, а вернуться в склеп, чтобы привести себя в порядок и прийти в себя. Варег шёл прямо, точно уличный фонарь, а я еле волочила ноги по снегу. Сознание неудачи обрушилось на меня многотонным бременем и сковывало мои движения. Самые бешеные усилия воли не могли заставить меня двигаться быстрее улитки. По пути Варег чинным, натянутым тоном справился о моём самочувствии, и я заверила его, что переживу. Моё притворство исчерпалось на полпути. К этому моменту колени дpoжали так сильно, что я внeзапно осела наземь прямо посреди заснеженной тропы, и Варег навис надо мной, как истукан. — Она вернется. Всё перероет, пока не выяснит, кто. Она знает, что кто-то отнял у неё палочку. Она так и лежит там возле сарая. Она вернётся за ней. Неприятностей мне не обобраться! — безудержно лепетала я. — Не глупи, Приска! — отрезал Варег. — С чего это она должна подумать на тебя? Мало ли кому досадила. Да почти всей деревне... Зато с Мазуревичем покончено. — Егo голос дрогнул и замер, как будтo он подыcкивал подxoдящие слова. Откашлявшись Варег добавил: — Минус одна зараза, тоже ничего. Ну же, поднимайся! — и подхватил меня под локти, помог встать и мы таки сумели дойти до склепа. Я могу поклясться, что скончалась бы, отойди он тогда хоть на шаг. В склепе Варег присел на сундук и ошарашено смотрел вперёд себя. Положив голову ему на колени, я тихо плакала, а он мягко перебирал мои волосы, потом, как-то вскользь, применил очень любопытную магию: накрыв своими губами мое запястье, он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Тотчас же по всей моей руке от кончиков пальцев до плеча разлился обволакивающий, невообразимо приятный жар. Более-менее опомнившись, мы покинули склеп и побрели домой. — Приведи себя в порядок, Приска. Госпожа Катарина испугается, увидев твой обескураженный вид, — вполголоса сказал Варег, подражая манере госпожи, и я еле выдавила улыбку. Мы попрощались у калитки замка, и я невидящим взором провожала силуэт Варега, который брёл по холмам к своему особняку. *** Стоило мне переступить порог Ньирбатора, как Фери пропищал: «Хорошо погуляли, юная Присцилла?» Промычав в ответ что-то неразборчивое, я поковыляла в свою комнату. Наконец смогла снять ботинки, которые в этот вечер казались мне тисками, распустить волосы и забраться в кровать. — Выкладывай, пока тебя не разopвало, — глухо донеслось из-под портьеры. Я молчала, как нашкодивший домашний эльф. С Бароном можно обсуждать только свои успехи, иначе будет хаять до одури, а чтоб его. — Как ты смеешь?! — вспылил он в ответ на моё молчание. — Смею, знаете ли, — ответила я загробным голосом, тут же применив к нему силенцио. Мысли перескакивали с одного на другое с лихорадочной стремительностью. Что ж, Мазуревич был ещё той заразой, но умереть должен был не он. Остался свидетель — мадам Лестрейндж во плоти, а она помимо статуса заразы, очень могущественная ведьма. Настолько, что её убийство можно назвать своего рода кощунством. Но она же убила Вилму... Убила сквибку. Маленькую Вилму. Взяла да убила... А как подгадил мне Стюарт! И как это ведьма изловчилась укротить его без волшебной палочки? Опять-таки: почему сразу не уложила его? Я пропустила очень важный момент. Короче говоря, недооценила мерзавку. Как же я оплошала. Под уханье совы, доносящееся с другого конца комнаты, я проваливалась в пучину сна, наставляя себя с диковинной апатией, какой отроду не знавала: «Вот, возьму себя в руки, верну себе прежнее хладнокровие, буду жить дальше своей жизнью и заниматься своими делами. Ничего, всё образумится. Ну-ну, ничего... как-нибудь. Ничего».