Ньирбатор

He who wraps the serpent around my neck. Reptile, Dimmu Borgir

Понедельник, 9 мая 1964 года — Ох, приболела моя душенька. По-матерински озабоченный голос всхлипами изливался совсем вблизи. Я с трудом разлепила ресницы. Судя по спелому солнечному свету было часов пять пополудни. За синим балдахином отчётливо различались два силуэта. — Отнюдь, любезная. Просто нежится в обмороке, только и всего, — отчеканил неестественно-деловитый голос. — Знаете ведь, как это бывает у молодых девушек. — Послышалось оханье первого голоса. — Да, но с возрастом это у неё пройдёт, в противном случае мы ей поможем, вы согласны со мной, Катарина? — Если б не ваша поддержка, милорд... — разбитым стеклом звякнул голос, — даже не знаю, как бы я тут справилась одна. А Криспин ещё даже не возвращался... — Криспин может о себе позаботиться, не беспокойтесь, любезная, — подхватило безразличие, облачённое в заботу. — Я знаю, знаю, милорд, но ваши слова обладают особо утешительной силой! Вот бы мне так утешить душеньку, когда она очнётся!.. Потерять подругу детства... так чудовищно. Они около двух лет не виделись, но Приска дорожила их дружбой, и Тина всегда приезжала на лето с подмастерье своего отца, который рассказывал Приске то, что мог поведать ей только отец, будь он жив. На меня нахлынули воспоминания о последних моментах моего бодрствования, и к глазам подступили слёзы. Но я сдержала их. — Очень грустная история, Катарина. Как жаль, что не удалось Приску оградить от таких потерь. — Голос сбавился с придыханием добрейшего сердоболия. — Будем надеяться, что целых суток для скорби душеньке хватит. — Да, милорд, — прозвучала нежная нота певчей птицы, — будем надеяться. — Ммм... а мисс Джоркинс вам что-нибудь говорила? — Нет-нет, милорд, после того, как я оставила вас вдвоём, я ещё к ней не заходила. О боги! Она оставила его с Бертой наедине! Я приподнялась на локте и подползла вплотную к балдахину, дабы наконец увидеть лица этих голосов. Я их, разумеется, узнала, но один из них был столь фальшив, что я не могла удержаться, чтобы не поглазеть на мимику прирождённого лицедея. — Но вы были у неё утром, не так ли? Утром она вам что-нибудь говорила? — допрашивал Лорд госпожу, осклабясь в своей самой обезоруживающей улыбке и не очень стараясь сделать её естественнее. — Утром она... — Госпожа схватилась за голову длинными руками, а потом возвела их к потолку. — Утром она совсем говорить не могла, видели бы вы её, милорд!.. Я застала её в таком неказистом виде: без кровинки в лице, локти на подоконнике, подбородок в ладонях. Она смотрела во двор без всякого выражения. А ещё вчера за ужином она так бойко поддерживала беседу, вы заметили? — Конечно, заметил, любезная. Мисс Джоркинс произвела на меня впечатление весьма порядочный барышни, правда... — Лорд небрежно взмахнул кистью, как бы говоря «убивал и за меньшее», — чересчур любознательной. — Абсолютно поверхностная любознательность, милорд. Вам не стоит беспокоиться по этому поводу, — очаровательно приврала госпожа. Зачем госпожа покрывает Берту? — я в изумлении я навострила уши. — Абсолютно поверхностная любознательность, — повторил Лорд, словно пробуя эту фразу на вкус. — А как это понимать, Катарина? Научите меня? Госпожа важно зарделась, даже не замечая алых омутов взбешённого змея. — Любознательна по части внешнего лоска, милорд. Спрашивала меня, где тут можно приодеться, как подобает министерской ведьме, и я обещала отвести её в «Гретхен», будапештское ателье моей пра-пра-прабабушки Маргариты Батори. Там можно всё-всё купить… и туфли, и чулки, и платья, и шляпы... — перечисляла госпожа, на что Лорд кивал по-джентельменски с пониманием. «Он, безусловно, лорд. Умеет себя преподнести, — размышляла я над увиденным. — Но кто-нибудь, кроме меня, знает о его родных? Отец — в застенках Азкабана. А мать — жива ли она?» Госпожа неугомонно перечисляла, чем славится ателье «Гретхен», и сквозь улыбку джентльмена прорезался довольно-таки заметный оскал. Лорду врать нельзя. Никогда! Сердце ёкнуло, когда я увидела сквозь балдахин его блестящие ботинки: он стоял к госпоже так близко, что наступил на подол её платья. А она даже не заметила... Или только делала вид... Или позволила ему... — Вы кое-что напомнили мне, любезная. К вашему сведению, Приска обещала показать мне ваш фамильный склеп, и я лелеял надежду, что уже сегодня она сможет выкроить для меня чуточку времени, но, увы, — запричитал Лорд на свой безбожно скромный манер. — Я сама отведу вас туда, мой лорд! Всё-всё вам покажу! Знаете, мой покойный муж называл его сумрачным гнёздышком, до того он уютен и надёжен, — мечтательно запрокинув голову, повела госпожа. — Вы желаете воспользоваться склепом в ритуальных целях, я верно вас поняла? — Вы так догадливы, Катарина. Какой же из меня чернокнижник без склепа! А склеп Баториев вызывает во мне особое благоговение... Госпожа была тронута, но сморщила носик, мол, с чего это вы так расчувствовались, мистер-наследник-великий-чернокнижник. — Надеюсь, сегодня за ужином вы составите мне компанию, милорд... Криспин, надо полагать, к тому времени вернётся. Омары в масле. А на десерт будут лакричные полоски, приготовленные по рецепту эльфа семьи Мальсиберов. Фери любезно согласился обогатить свои кулинарные навыки. — А вы, Катарина, будьте добры снова надеть для меня то ожерелье с топазами. Я был глубоко потрясен вашей обворожительной красотой в сочетании с фамильной реликвией... Взгляд госпожи заюлил и она почти рывком потянулась рукой к шее. — Я польщена, милорд! Ради вас я всё что... ради вас надену, да, обещаю. «СТОП! — вскричала кровь в моих жилах. — Ожерелье с топазами — это из Годелотовых драгоценностей. Моё по праву рождения! Госпожа хранит его для меня... Или нет?» Кошмарное кино щупальцами оплело мой разум: я видела, как госпожа теребит моё ожерелье, всячески привлекая к нему внимание Волдеморта, который так очаровал её, что она даже счастлива, когда он его снимает. Внезапно в комнату явился Фери. Вид у него был такой, будто он избежал смерти. — Прошу прощения, госпожа, мой лорд, — эльф поклонился со слоновьей грацией. — Чего тебе, Фери? — спросила госпожа. — Я обязан доложить о кошмарном инциденте, госпожа, я не могу замалчивать такое, честь не позволит, сердце не выдержит. Чувство жалости умоляет: «Нет, не говори!», а чувство долга угрожает: «Сейчас же доложи!»... — Быстро докладывай, паяц! — не выдержала госпожа. — Мисс Джоркинс проснулась, и я начал застилать постель. Она вдруг побежала ко мне и спросила: «Я могу помочь вам, сэр? У меня есть несколько минут, на работу не опоздаю». Я едва не умер от такого посягательства! «Вообще-то это моё дело, missy, — сказал я ей. — Вы не можете застилать свою постель», на что она раскричалась: «Не свою, так другие!» И побежала в комнату Криспина! И успела, — Фери истерически икнул, — наполовину застелить его и так застеленную постель! Я больше не мог этого выносить, это просто убило бы меня! Я имел мужество отвести её обратно и усадить на кровать. «Чего изволите, missy? Что вам принести?» — спросил я, а в ответ услышал, что она хочет поиграть со мной, как... как с маленьким мальчиком, — из груди Фери вырвался всхлип. Ууууу-хуууу-хууу! — и он так завыл, что, казалось, сейчас проглотит свой кадык. — Продолжай, эльф, — жёсткий голос Волдеморта положил конец фериной трясучке. Тот взял себя в руки и закончил: — Потом мисс Джоркинс перевязала лоб и подбородок белыми платками, изображая маггляцкую монашку. Когда я отказался с ней играть, она рыкнула и запустила в меня массивной чернильницей, которая попалась ей под руку. Но я ловко увернулся! Ньирбатор свидетель, моя госпожа, что только желание служить моей госпоже не позволило мне безропотно принять смерть от руки чужестранки! Но она не безумна, вовсе нет! Это определённо воспаление почек, ещё моя покойная бабушка говорила... — Я сейчас же пойду к ней и поговорю с ней, — нетерпеливо промолвила госпожа. — Но как быть с душенькой... Очнётся в одиночестве, испугается... — Пожалуй, придётся мне остаться, — вызвался Волдеморт, скроив мину целителя. — Когда Присцилла очнётся, я дам вам знать. Пока госпожа рассыпалась в благодарностях, у меня от перспективы притворяться спящей перед Волдемортом гудела голова — да так, что стены, казалось, всё суживались, надвигаясь на меня, готовые размозжить мне голову. «А Тина мертва... я не могу больше... я не могу сейчас думать об этом... иначе просто расклеюсь, и всё, мне конец. Неужели это он подхватил меня?» Глаза лихорадочно шарили в поисках моей волшебной палочки — та оказалась на письменном столе. «Уф! Ничего, сейчас я её...» Призвать её я не успела. Как только госпожа скрылась из виду, Лорд без лишних церемоний рывком оттянул балдахин. Схватив меня за запястье, он выдернул меня из кровати, вернее, выдернуть пытался, но я заупрямилась и цепко удержалась за медную луковицу у изножья кровати. Не утруждаясь приветствием, «ужас и трепет» пошёл в атаку: — Ну и ну, душенька... Не сказать, что я был в восторге, когда вы так дерзко оставили нас в гостиной. — Что?! — прохрипела я от пересохшего горла. — Это я вас оставила? Это вы меня оставили в ту самую минуту, когда позвали сюда Мальсибера! — Сбавь свой тон, паршивка! Не смей поднимать голос на Лорда Волдеморта, иначе ты сильно пожалеешь! Лорд свирепо смотрел на меня, и я буквально поникла под его взглядом, но продолжала исподтишка поглядывать на него. В комнате воцарилась тишина. Снаружи гулял ветер, и в окне колыхались ветви вяза. Когда тень этого колыхания пала на меня, я наконец заметила свои голые ноги. На мне была ночная рубашка. Сердце отплясало нервную дробь, и я поняла, что буду чувствовать себя увереннее, если воображу себе, что на мне ещё и халат. «Я не в состоянии далее это выдерживать», подумав так, я заговорила голосом тише шороха Фериного передника: — Позавчера у меня был тяжелый день, упадок сил, а сегодня я ещё даже не завтракала... Будьте добры оставить мою комнату, милорд, чтобы я привела себя в... — Уходить без разрешения повелителя это верх бестактности, знаешь ли, — Лорд напористо продолжал тему «исхода из гостиной». — Но вы же тогда не запретили, — парировала я и тут же мысленно выругалась. Следовало сказать «никакой ты не повелитель», но кого я обманываю?.. Я так смутилась, что уже не решалась поднять глаз, но продолжала говорить: — Уткнулись в ту детскую книжку. Кстати, вы отдали её Берте? — Берта получит книгу, когда я её дочитаю. — А что вы, собственно, такого обнаружили в тех детских сказках? Вы были так поглощены чтением и будто бы совсем не слышали, что меня... уводят. — Уводят! Ляпнешь такое, — Лорд скривил уголок своего неприлично искривлённого рта. — А ты, значит, хочешь меня акромантулам скормить? Я мотнула головой, нервно зажав между пальцев белое кружево ночной рубашки. — Хочешь, да? — напирал он, скрестив руки на груди. — Быть такой душенькой, конечно, не порок, но угрожать МНЕ? — Не угрожала я. Даже не надеялась... — Тогда что это было, скажи на милость? — Да так, глупость. Можете заавадить меня, если я лгу. — Авады мне мало. Я требую извинений... И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Медленно поднимая глаза, я уже достаточно очнулась, чтобы заметить неладное: сюртук Лорда был расстёгнут и, что примечательно, верх белой рубашки тоже. Напоровшись на немигающий взгляд из-под опущенных ресниц, мне хотелось сгинуть. — Ничего не хочешь мне сказать? — не унимался он. — Возможнo, тебе необходимo немногo больше поощрения? — и сделал шаг вперёд. — Извините меня, милорд! — Как наигранно, — протянул лицедей. — Тебя что-то не устраивает, а? Разве это не я дал тебе возможность испытать свою силу? Ты должна сейчас в ногах у меня валяться... — Что?.. Испытать что? — воскликнула я, оставив без внимания валяние в ногах. Я ожидала чего угодно, но только не этого. — Что вы имеете в виду, милорд? — Мальсибер сейчас находится в доме Бартока. Он туда приполз. Чудовищное разочарование обрушилось на меня. «А госпожа, стало быть, не знает... Зачем Лорду покрывать меня?» — Он... жив?.. — Отходит от шока. Шиндер понял, что это не обычный червь, когда тот, повиснув на оконном стекле, постучался ртом. «Шиндер... Который якобы спас меня... Старикашка нечестивый, а чтоб его фестралы унесли!» — Пунцовые щеки. Какая прелесть... У инферналов таких не наблюдал. После этиx cлов мой ум больше не мог связно думать. Ужe не сдерживая cлёзы, я дала им пpoвести coлёные дopoжки по моим щекам. — Значит, это испытание? — спросила я наконец. — Но я выдержала... да нет же — я ничего не терпела! Я постояла за себя, когда Мальсибер обозвал меня... — Я знаю. Видел. И велел ему впредь держать себя с тобой обходительнее и не провоцировать тебя. — Тогда как он будет испытывать меня? — недоумевала я, смахнув последнюю слезу. — Не он тебя испытывает, — Лорд насмешливо покачал головой, — только я. Уж я-то найду тысячу способов. — И тысячу неоспоримых аргументов против того, чтобы признать меня сильной? — Вконец запутавшись в его манипулятивных схемах, я говорила первое, что приходило на ум. — Если мне это будет на руку. Вновь наступила череда безмолвия. Я чуяла, пока Лорд смотрел на меня сверху вниз, какую-то необратимую беду. Но было кое-что ещё. Думала, вот человек, излучающий мрак, с которым мне не хочется сражаться; вот человек, который втерся в доверие госпожи так основательно, что его присутствие стало обыденным. О том, чтобы обезлордить Ньирбатор, я даже помыслить не могу... Мне хотелось высказаться, но слова, так и рвавшиеся наружу, никоим образом не должны были стать достоянием Волдеморта. Как мне удалось сдержаться, сама не знаю! Подняв глаза, я запоздало увидела, что чёрная башня сунет на меня. Я тут же отползла назад к изголовью, но это не помогло. Под весом английского лорда моя кровать немыслимо прогнулась, а он лишь ухмыльнулся, как бы говоря «ощути мой королевский вес». Меня охватило только одно желание — припасть лицом к стене и слиться с ней, дабы больше не видеть этих гоняющих мою кровь красных омутов. Я уже мало что соображала, когда моя рука — точнее, его Метка — очутилась в холодных паучьих пальцах. Дорожка холодного пота скользнула вниз по моей спине. — Держи себя в руках, Приска. Ещё рано лужицей растекаться. Немыслимо уязвлённая, я не почуяла опасности, когда его пальцы внезапно замерли на Метке. Они скользнули ниже и... То, что произошло потом, разбило в пух и прах мою уверенность в том, что я начала потихоньку изучать характер этого английского лорда. Его ногти, впившись в кожу моего запястья, сжали его с сокрушительной силой. Я заскулила от боли. — Ты и вправду считаешь себя такой особенной, а? Сироткой, умудренной жизненным опытом? — его лицо превращалось в ужасную восковую маску, пока он выплёвывал эту чепуху, приблизив губы к моему уху. — Считаешь, что многое пережила, многое познала. Но я говopю тебe, что ты — вceго лишь дитя в лесу. Крылья его носа трепыхались. Челюсти гневно сжались. «Беги, Приска, беги», — вопил разум, роняя самую трусливую слезу. В воздухе пахло бедой. С улицы не доносилось ни звука. «Лорд истребил человечество. Меня оставил напоследок» Его взгляд скользнул к моему рту — мои извилины окоченели, дыхание перехватило — и внезапно он наклонился. Я так резко отпрянула, что, боясь треснуться головой об изголовье, схватилась в последний миг за рукав его рубашки, точнее, за запонку. Реакция Лорда была мгновенной. Oн рывком прижал меня к себе и его губы... царапнули мои; его язык с силой пpoтолкнулся между моими губами и уперся в зубы. То не был поцелуй. Демонстрация превосходства. А тихий смешок прозвучал как оскорбление. Протянув руки по обе стороны от моей головы, он заключил меня в ловушку, его холодная кожа коснулась моих висков. Между тем одна рука опускалась всё ниже и ниже. Паучьи пальцы дерзко легли на моё внутреннее бедро — и начали медленно сминать. Как тесто. Глаза защипало от слёз, мысли мчались галопом и, предчувствуя, что вот-вот свихнусь от дерзновений этого лорда, я схватила его за руку и попыталась оторвать от своей охваченной огнём плоти. Тот лишь шикнул на меня с каким-то болезненным придыханием и обездвижил, схватив за вторую руку. Не зная, что ещё я могла бы выкинуть в этой ситуации, я резко подалась вперёд и укусила его за шею. Оттолкнувшись от меня, Лорд провел рукой по шее — крови не было, но его веки подрагивали в злобе, словно он боролся с желанием прикончить меня. Как бы не так. Это было только начало. Не выпуская меня из тисков, Лорд грубо рванул меня вверх; завёл руку за спину, толкнул бедром и развернул. Я задыхалась от ужаса, лежа на животе, как какая-то горемычная самка млекопитающих. Он потащил меня к краю кровати вместе с одеялом, за которое я схватилась не то руками, не то зубами. Секундой позже его жаркое дыхание обожгло мне макушку, потом заскрежетало в ухо: — Я ничего. С тобой. Не делал. — Отпустите меня. — Моё сердце билось так громко, что я едва расслышала собственные слова. — Не отпущу, — он как-то тяжко сглотнул, а потом я услышала это холодное задумчивое гм-гм: — Мне вот интересно, что сильнее в тебе: страх или любопытство? В те мгновения я наконец осознала, что это в точности такого рода человек, с каким я бы предпочла ограничиться кратким прощанием и менее кратким приветствием. «Я тут восхищаюсь им, забывая о том, что анналы преступной хроники испещрены злодеяниями его предков! — я бранила себя. — А скоро он похитит министра!.. Уж лучше бы сидел в своей комнате и читал Лучафэрула...» — Пожалуйста, отпустите. Милорд. — Ты играешь неплохо, но всё же недостаточно хорошо. Не утруждай себя хныканьем, Приска. Здесь нет старушки, которая могла бы тебя услышать. Есть только я. Я попробовала обернуться, но одна его рука легла мне на лопатку, а вторая сжала шею. Затем я почувствовала, как что-то уткнулось мне в макушку и слегка надавило. Подбородок Милорда? Это подействовало на меня более устрашающе, чем его руки. Я уже надумала себе сцены насильственной смерти одна другой краше и то и дело вспоминала василиска, урчащего от удовольствия, когда он хлебал мою кровь. — Я ничего. С тобой. Не делал, — шипел сквозь зубы английский лорд. — Я всего лишь хотел немного поласкать тебя, ведь твои глаза только об этом и кричат. А ты тут устроила сцену. Как тебя, паршивку, только земля носит... Стиснув зубы, я покосилась на него через плечо. Игриво-кощунственная улыбка хлестнула меня, как бичом. — Что, не хочешь? — Н-нет... — сдавленно прохрипела я. — Мои страдания вас возбуждают? Кроме вас, я о двух вещах могу думать — о сне да о еде. Я нужна вам. У меня в груди похолодело, когда он передразнил меня. Вот уж не думала, что он так запоминает. Гадкое предчувствие охватило меня, когда Волдеморт начал гладить мои растрепавшиеся волосы — ощущения были такие, словно меня злонамеренно тянут за скальп. — Душенька с трудом представляла, во что выльется её болтовня, — с этими словами психопат отпихнул меня от себя так резко, что показалось, будто он ещё коленом пнул меня. Или не показалось?.. Но это был не конец. Стоило мне отползти и развернуться — матушки! — и наскок хищника настиг меня, заклинив между смертью от страха и смертью от стыда. Придавив меня своим туловищем, Лорд сомкнул свои пальцы на моей шее. — За что? — хрипела я, пытаясь расцепить его пальцы. В ответ он наклонился ещё ниже — так близко, что я могла ощущать запах его кожи. То был воск. Его взгляд скользил по моему лицу, пока он шептал: — А coль шутки в том, что тебе втeмяшилось, будто ты вправе что-либо требовать от меня. Ох, Приска. Если ты до сих пор не заметила, я обращался с тобой бережно, как с фарфоровой, понимаешь? Но ты забываешься, кто стоит перед тобой. Я могу стать чудовищем из кошмаров, которые тебе пока что не доводилось видеть. Хочешь увидеть меня? Обуявший меня панический страх добавил мне сообразительности. Я сосредоточила всю силу своей мысли на том, что могло спасти меня. Кровь шумела в моих ушах, а я только молила: «Родная кровинка, приди мне на помощь!» Из тайника у изголовья моей кровати взметнулся кинжал Годелота. Стоило ему высвободиться из ножен, как он начал действовать по наитию. Лорд даже не заметил, когда скрюченное лезвие приложилось к тыльной стороне его ладони, сжимавшей мою шею. Он затаил дыхание. — Сомневался, хватит ли у тебя на это духа. — Его дыхание обжигало кожу на моём лбу. — То есть... вы знали? — хрипела я. — О кинжале я знал, порывшись в твоей головке. Ты настолько душенька, что даже не поняла, сколько всего я обозрел. — Отпустите меня. Когда он не уступил, кинжал почуял моё отчаяние. Прежде чем Лорд успел среагировать, лезвие скользнуло по его руке, и красная черта заалела на разрезанной плоти. Лорд шипяще выругался и попытался заклятием отшвырнуть кинжал, но тот повинуется лишь мне. Краем глаза я видела единственную тягучую каплю крови, стекающую на мою простынь. Мне сразу вспомнилась подруга, разделяющая со мной восторги чёрной магии — Агнеса умеет делать с кровью такое... — Отзови его, глупая девчонка! Сию же минуту! Иначе сильно пожалеешь! — А что я получу взамен? — Жизнь, — шипел он так внушительно, что я на миг усомнилась, то ли я делаю. Но вместо ответа я, не мигая, таращилась на него. Тогда он продолжил, предварительно смерив меня тем же взглядом, что маггла Олафа в подвале: — А чего ты хочешь? — Портрет Барона! — Лорд скривился и уже открыл было рот, чтобы ужалить, но я уточнила: — Всего на один день. Просто поговорить. — Только при мне. — Нет, нае... — «ДА, МИЛОРД», ТЫ ДОЛЖНА ОТВЕЧАТЬ, — выплюнул он, ещё настойчивее придавливая меня своим весом, да так, что кровать жалобно скрипнула. — Я только хочу спросить его о том, как мне... — ЗАКРОЙ РОТ. Я была так уязвлена. Оскорблена. Испугана. Все соки из меня выжал! Стоило мне попустить хватку сосредоточенности — кинжал тут же взметнулся ввысь. По моей коже потек ручеек магии, острой как бритва, и кинжал сразу же, как я ни пыталась удержать его силой воли, юркнул в свой тайник. Лорд оттолкнул меня почти сразу. И наконец слез с моей кровати. Медленно слизнув кровь со своей руки, он осмотрел порез — уж очень неглубокий. — Я смотрю, общение с беспризорником бесследно не прошло, — обронил он жутко ровным тоном с примесью удивления. — Мальчик тут ни при чём... — я удивилась, что язык всё ещё повинуется мне. И совсем неожиданно для себя расплылась в недоброй усмешке: — А вы говорили, что общество всеми уважаемой Берты Джоркинс пойдёт мне на пользу и отвлечёт меня от общения с «беспризорниками»... — Всеми уважаемой она была до недавнего времени, точнее, до того самого момента, когда я узнал о ней, — до абсурдности деловито заговорил Лорд, совсем не обращая внимания на то, что по его лицу струился пот. — Теперь она служит мне. Добровольно или по принуждению — все, в конечном счёте, послужат мне. Некоторое время мы в упор смотрели друг на друга, а я всё ещё пыталась отдышаться. Следующие несколько минут показались мне несколькими часами. А потом словно очнулась от краткого кошмара. «Он испытывает тебя», — подсказывал василиск, притаившийся в недрах моего воображения. Я смогла лишь кивнуть этому слабому вымышленному утешению, пытаясь сдержать слёзы. Лорд между тем уже сидел вполоборота на краешке — опять! — кровати. У меня голова шла кругом. Я исподлобья смотрела на его профиль, выискивая в нём хоть какие-то признаки здоровой мозговой деятельности. Я не могла взять в толк, что за блажь стукнула Лорду в голову: запоздалый приступ похоти или просто желание раз и навсегда выбить из меня душеньку. — Вы поможете мне наследовать Ньирбатор? — сорвалось у меня с языка, чему он, казалось, совсем не удивился. Чтобы не дать ему возможности отвесить остроту, я быстро добавила: — После шестого крестража? В награду за мои труды? — С таким-то поведением? — фыркнул он. — А вдруг зазнаешься? Вообразишь из себя невесть что? Забудешь своего благодетеля? — Вы не позволите мне забыть. — Не позволю, — алый отсвет сверкнул в его глазах, смеясь надо мной. — Но, с другой стороны, у меня нет никаких оснований проявлять такую щедрость. — Основания у вас есть. Кровь Годелота. Люки. Малоисследованные глубины источника. Только это может подкупить такого волшебника, как вы. — Не отрицаю, — он решительно вскинул брови. — Но у меня могут быть мотивы, о которых тебе ничего не известно. — Не отрицаю. У вас могут быть какие угодно мотивы, ведь вам известно моё больное место. За Ньирбатор я буду бороться до последней капли крови, — протараторила я. — Оставишь предпоследнюю для меня. Не скажу, что метафора Лорда ошеломила меня, но это было жестковато. Во весь разговор я не могла отогнать ощущения, что он целиком изъят из кошмара, который привиделся мне или ещё привидится в каком-то ином бытии, в иной связной последовательности пронумерованных снов.* — Когда ты просишь — я не отказываю. Но потворствовать твоим иллюзиям не стану. Вяло кивнув, я оторвала от Лорда свой взгляд, поплывший по комнате, которая вдруг показалась мне совсем не моей. Бирюзово-аквамариновые стены впервые вызвали во мне отвращение. На моём письменном столе лежало не-зеркало из люка, которое Лорд упрямо исследует. А на стене, противоположной той, где раньше висел портрет Барона, я увидела незнакомую мне вещь — настенные часы, являющие собой стилизованный замок Дурмстранга, башни которого расходятся в разные стороны наподобие торчащих пучков волос. — Подарок Мальсибера, — высокий голос вывел меня из интерьерного ступора. — Эльф до последнего не хотел вносить сюда часы, пока Катарина не зашла проверить, где же эльф их повесил. — Дражайший Криспин... — я драматически всплеснула руками. — Он убить меня хочет! Налицо проклятый артефакт! — Я проверил их. С часами всё в порядке. — Вы... что? Проверили?.. Ну... угу, — я притихла, но второй взгляд на подарочек вызвал новую волну злости: — А на что это он намекает?! Чтобы я отсчитывала оставшийся мне срок? Мне нет надобности в его рухляди... — Бог ты мой, Приска... — казалось, Лорд едва удержался от того, чтобы закатить глаза. — А вдруг Катарина за дверью подслушивает? Подумает, какая неблагодарная сиротка... — Тогда госпожа наверняка слышала, как вы меня тут убиваете. — Да брось, никто тебя не убивал, — Лорд сдвинул брови в мрачном задоре. — Я бы не позволил. — Тогда что это было? Лорд пригладил раненой рукой свои волосы. Порез выглядел до неприличия безобидно, может быть, поэтому он не спешил его залечивать. Укуса на шее так и вовсе видно не было. Позор. Позор. В конце концов Лорд снизошел до объяснения: — Мои законы... господства и роста требуют, чтобы я создавал свой категорический императив.** — Неужто этот императив включает ещё и обряды в склепах? — Обряды в склепах? Гм, не смеши меня. Для обрядов у меня есть алтарь в люке, который ты так любезно для меня распечатала. — Так вы тогда... чтобы госпожа... — Катарине незачем знать, что я могу просто так заглянуть в «сумрачное гнёздышко» без притянутого за уши повода. В течение нескольких минут Лорд безмолвно и без единой эмоции обозревал свою несчастную царапину. Когда он с хрустом выпрямился и наконец оставил в покое моё не-ложе, я тоже хотела соскользнуть и покончить с этим компрометирующим положением; привстала было на постели, но тут же повалилась обратно. Лорд лишь кистью взмахнул. Раз-два, и постельное бельё приняло прежний вид; даже Фери не догадался бы, какие змеиные наскоки тут имели место. — Встанешь, когда я позову Катарину, — холодно процедил Лорд. Воцарилась неуютная тишина, которая, казалось, длилась томительно долго, а Лорд всё не уходил. Я угрюмо сдирала блестящие звезды с прутьев у изголовья кровати и смотрела, как они летели в преисподнюю — косые щели в каменном полу. — А почему псилобицины? Лорд смерил меня взглядом и надменно хмыкнул. — Все попытки Министерства вбить в Берту немного разума окончились ничем. А мне удалось направить её скудоумие в нужном мне направлении. — И что с ней будет? — Полагаю, тебе недолго придётся терпеть Её Безмозглость, — улыбка Лорда не затронула его глаз. *** — Невольным вдохновителем идеи был Каркаров, некогда натравивший гиппогрифа на нашу одноклассницу... И к тому же Барон советовал мне играть грязно, то бишь по-маггловски, — поведала я в отстраненной ретроспективе, когда Лорд спросил, почему я не воспользовалась кинжалом против «Беллы». — По-маггловски? Зачем же так дико? — до этого момента он слушал меня с каменным выражением лица, а тут рубашка на его груди начала буквально похохатывать. — Затем, что подозрения не падут на меня, когда Тот-Кого-Нельзя-Называть поинтересуется, кто же укокошил его верную Пожирательницу, — проговорила я на одной ноте. — Н-да, Приска, а теперь задумайся, нужен ли тебе такой советчик... Почуяв за ним хитроумное желание убедить меня в том, что все, мол, настроены против меня, только он желает мне добра, я выпалила: — А вы, милорд, что-то не очень торопитесь звать госпожу невзирая на то, что я уже давно очнулась. — Достаточно давно, чтобы подслушивать, — отрезал он. Солнца уже и след простыл. Небеса заволокли облака-лохмотья. Упрямо не глядя на Лорда, я молчала, между тем меня снова мутило от страха. «Змей, переодетый в человека! Как я позволила себе забыть! Что со мной происходит?! Неужели он вскружил мне голову?! А госпоже наступил на подол...» — Несчастное создание, — протянул он, верно растолковав моё молчание, — а вот это, — его глаза устремились на изголовье кровати, — бесценная вещь. — Всё, что осталось у меня от матери, — буркнула я скорее себе. Лорд недобро усмехнулся. — А не боишься, что отниму? — Кинжал не способен на клятвопреступление, — ответила я, имея в виду, что кровь невозможно одурачить. — Неверный ответ, — Лорд поцокал языком в каком-то гнусном намёке. — Ты боишься до умопомрачения. А если перестанешь — я узнаю. Поверь, тебе, в отличие от меня, не очень понравятся принятые мною меры. Для пущего устрашения он пригрозил мне пальцем. Это было лишнее. Я и так оцепенела от страха. «А трюк с кинжалом вряд ли удастся повторить», — подумала, глядя не на Лорда, а на его Метку, которая впервые показалась мне клеймом. «Пойди докажи им, что вы ни при чём... Но меня никто не заподозрит!» — кудахтанье Берты отозвалось насмешкой. Лорд между тем наслаждался произведённым эффектом, прислонившись к косяку моей двери. — Не криви душой, Приска, ты сама знаешь, что вложишь кинжал в мою ладонь п о - х о р о ш е м у. Просто нужно захотеть. И ты непременно захочешь. Я об этом позабочусь, — с этими словами он сановито вышел в коридор. В голове что-то щёлкнуло — и снова хлынули слёзы. Тебя постигнет участь похуже. Что может быть хуже смерти? Проклятые кентавры. Проклятые лорды и бароны. Бедная, бедная Тина.