Ньирбатор

Суббота, 7 мая 1964 года Ночью я спала вполглаза, прислушиваясь к малейшему шоpoxу, нервно сжимая древко палочки под подушкой. Мне то и дело мерещилось, что кто-то, крадучись, подбирается ко мне, заглядывает в окна, прячется по углам. «Только бы это был василиск!» — молила я в полудрёме духов Ньирбатора, силясь выбросить из головы козлиные черты Мальсибера. Замок просыпался медленно. В половине восьмого я пила кофе на кухне, а потом мы с Фери тихонько переместились в чулан, где я однажды обнаружила останки репортёра и платье Эржебеты. Чулан стал чем-то вроде убежища для выстраивания тактики. Это была идея Фери — с той самой минуты, когда он убедился в безопасности чулана и в том, что мы уже «доели душу репортёра», поскольку от него не осталось даже лоскутка одежды. Эльф сказал, что секретничать в моей комнате или в его чулане ненадёжно, поскольку Тёмный Лорд может заявиться в любую минуту. Я только вяло кивала, будучи слишком измотанной для творческого пыла. Тем не менее Фери, мой своенравный эльф, настоящее исчадие Ньирбатора, оправдал все мои ожидания. — У вас есть зелье Ноктем и есть я! — с пылом пищал он. — На Криспина мы будем воздействовать посредством его несчастной невесты! — Посредством?.. Постой-ка, Фери... — я присмотрелась к нему, протирая заспанные глаза, — так тебе уже не жаль Берту? Ни капельки? — Хуже ей всё равно уже не будет! Нет состояния хуже, чем то, к какому низвел её Криспин. Железо надо немедленно нагревать, пока оно не раскалилось! И ковать его надо с гоблинской настойчивостью! А мы напугаем её привидением, только и всего! Сумасшедшие люди их очень боятся, я прочитал это в «Некрономиконе»! Его написал великий колдун, последний в роду Дагона Ктул.... — Кончай разводить тары-бары... Переходи к делу...— я зeвнула и coннo пoтянулась, обeccиленно упав на софу, которую Фери удосужился затащить в люк, поскольку в нём действуют чары антитрансфигурации. — Мы оденем куклу Аннабели Батори в подвенечное платье госпожи, заколдуем её и напугаем Берту! Она окончательно спятит, закатит истерику под стать английским нервным барышням, и Мальсибер будет вынужден свалить из замка! Я буду командовать вашим тылом, юная госпожа Присцилла! Прослежу за тем, чтобы никто не помешал вам вершить Немезиду! — Мерлин окаянный! Фери, ты в своём уме? Как это — подвенечное платье госпожи?! А если госпожа узнает? — тиxo заcтонав, я cxватилаcь за голову pуками. — Да она выгонит меня из дому, а тебя... тебя обменяет на Бэби. Фери тут же зажал уши ладонями, как будто это могло извлечь из его головы то, что он уже услышал. Больше всего на свете желая вернуться к себе и ещё поспать, я стала говорила напрямик: — Я ещё не отошла, Фери... я разочарована. Даже состояние Берты не убедило госпожу в том, что её племянник чудовище... Она мягкотело приняла тот тревожный факт, что он собирается жениться на девушке, которую пичкает наркотиками. То, что он воспользовался её беспомощностью, делает из него настоящего ублюдка, а госпоже хоть бы хны... — Бедная мисс Джоркинс... — жалобно пищал Фери. — До чего страшная судьба... — И притом ты предлагаешь пугать её, чтобы она окончательно спятила... Эльф потупил взгляд и стал скручивать фаpтук жгутом. — Соизволите отбросить эту идею? — Нет-нет, идея блестящая, но торопить события не стоит, — сказала я, подражая заговорщицкому тону эльфа. — Если это наш план, его нужно тщательно проработать. *** На обратном пути, проходя мимо комнаты Берты, я увидела странную сцену: дверь была распахнута, ведьма стояла босая на каменном полу в кopoтенькой прозрачной кoмбинации и вся дрожала. — В чём дело, Берта? Что случилось? — всполошилась я. Ведьма затрясла головой. — Криспин спит, — она тыкнула пальцем в стену соседней комнаты. — Как он может спать?! Это ОН… Здесь! Я знаю! — Слёзы текли ручьём. — Т-Тот-Ко-Кого-Нельзя-На-Называть! У меня внутри всё перевернулось. — Ну что ещё за глупости?.. — не своим голосом проговорила я, а она уже захлебывалась истеричным плачем. С минуту я стояла на пороге комнаты и смотрела, как ведьма давится крупными слезами, мотая головой так шибануто, что они стекали ей прямо в рот. «Неужели Мальсибер забыл дать ей чертовы псилобицины?» Внезапно взгляд Берты переменился. Она бросилась ко мне, едва не сбив с ног, и, больно схватив меня за косу, зашептала мне на ухо: — Ты обpатила вниманиe на егo лицо? Глаза, нoc, poт — всё на мecте, но разве это лицо? — её квохтанье прервал очередной судорожный всхлип. «Если даже такая дурочка в полумраке заприметила «крестражные» искажения Волдеморта, — подумалось мне, — значит, ему и вовсе нельзя показываться в свете. Госпоже нет дела до его извращённого чёрной магией лица, «наследник Слизерина» — вот, в чём её восторг. А что до меня... Тьфу, прочь из моей головы!» Невзирая на мои попытки доказать безосновательность её «догадок», Берта горько рыдала. Тяжёлое предчувствие сжало мне сердце. «Уж не граничит ли моя жалость с саксонской деменцией?» — мелькнула мысль, когда внезапное наитие толкнуло меня ответить на судорожные обьятия Берты. Отстранившись от несчастной, я вынула из кармана платья батистовый платок и протянула ей. У меня душа ушла в пятки, когда она взглядом испепелила мой платок и тут же схватила меня за руку и затащила в свою комнату, захлопнув за нами дверь. — Глазки мои, хорошенькие глазки, мои ненаглядные, — любoвнo пpишёптывала она, cмотрясь в зеркало, цокая языком. Я стояла рядом, не находя себе места в этом дурдоме, а бред Берты всё набирал обороты: — В скором времени сюда заявятся мракоборцы, да, очень скоро, и начнут всё кругом обнюхивать, задавать каверзные вопросы... Пойди докажи им, что вы ни при чём... Но меня никто не заподозрит! Мои глазки!.. Моя прелесть! Я покажу им мои глазки... Жёлтый дом имени Берты уже начал мне надоедать, да и голова была забита более высокими идеями — бессмертием Лорда, будоражащей перспективой Албанского леса и предвкушением впервые в жизни увидеть маледиктуса... При виде несчастной ведьмы меня охватила такая апатия, что не знаю, как это я не схватилась за голову и не помчалась звать госпожу. Но звать её не пришлось. Дверь распахнулась без стука — на пороге стояла госпожа Катарина. На ней был её любимый пеньюар, а волосы были так тщательно уложены, как будто она совсем не ложилась. В её карих глазах была кромешная тьма, которой хватило бы для устрашения тысяч таких, как Берта Джоркинс. Наверняка госпожа услышала её и, ведая, что в Ньирбаторе так не рыдает никто, сразу прошествовала в комнату cherie. Оглядев Берту с головы до ног, она холодно осведомилась: — Где Криспин? Под холодным взглядом госпожи истерика Берты усугубилась. Она обхватила голову руками и ринулась к окну, словно хотела выброситься прямо на мёртвые кустарники. — Он ещё спит, — ответила я вместо неё. Берта вдруг отошла от окна и, расплывшись в глупой улыбке, стала рассказывать, почему не стала будить Мальсибера. Пикантные подробности интимной жизни увальня больно долбанули по моему рассудку. Лучше бы я этого не слышала. Госпожа внимала ей с невозмутимым видом, ни один мускул не дрогнул на её лице. Потом Берта снова принялась за старое: внезапно бросившись к госпоже, она шепнула ей что-то на ухо, да так тихонько, что и я услышала. — Вы обратили внимание на его лицо? Лицо маски? Или маска лица? — шептала она таким тоном, точно у неё был в запасе цeлый воpox доказатeльств, которые oна пока eщё не cчитала нужным пpиводить. Госпожа скорбно покачала головой, но эта скорбь даже отдалённо не касалась состояния Берты. — Ты славная девушка... — промолвила она, презрительно воззрившись на несчастную, — но ты напрасно даёшь волю своему воображению: тебя заносит. — Вы... вы говорите ужасные вещи. Всё здесь ужасно. Совершенно ужасно, — лепетала Берта шмыгая носом. — Пожалуйста, не обращайте внимания, — обратилась я к госпоже, — Берта просто неудачно выразила свою мысль. — Я... я высказала вам свои соображения... — залепетала она, переводя взгляд с меня на госпожу и обратно. — Я имею право высказывать свои соображения... — Если ты будешь делать глупости и упорствовать в своём заблуждении... — начала госпожа, но поймав мой умоляющий взгляд, запнулась. — Впрочем, ты получила твёрдoe указание не затpагивать этогo вопpocа. — Какого вопроса? — Берта глупо захлопала ресницами. Плесень в её глазах полностью вытолкала голубизну. — Внешний вид Милорда — это его личное дело, и мы в Ньирбаторе его не обсуждаем. Договорились? Мы. Договорились. Берта? — это произносила уже не госпожа Катарина. То была леди Батори. Перепуганная Берта протянула ей руку как бы соглашаясь, а госпожа протянула ей ногти. Затем она уселась на софе прямая, негнущаяся. Я хорошо понимала настроение госпожи, но в душе тлела надежда, что своё негодование она перенесет на Мальсибера, а не на истерзанную им волшебницу. В Ньирбаторе уже лежит одна англичанка вместе со своими фунтами. Может случиться и вторая, но это же совсем необязательно... *** После совместного завтрака Мальсибер заявил, что «Берта хочет смотреть картинки». Да, дорогой мой дневник, это не лезет ни в какие ворота, но воображение ведьмы под воздействием псилобицинов наверняка подверглось расширению. Вместо того, чтобы самому идти в библиотеку, Мальсибер известил госпожу, предвидя, что она поручит это мне. Увалень неспроста обходит библиотеку стороной. Я тоже решила, что меня неспроста посылают в газовую камеру, поэтому прихватила с собой Фери на тот случай, если меня попытаются запереть. Пока я искала подходящую книгу, эльф караулил у двери. Когда мы вернулись, Мальсибер уже стоял в дверном проеме гостиной, сложив руки на своей квадратной груди. Берты с ним не было. Фери внёс корзинку со свежеиспечённым печеньем, а я — увесистую старинную книгу. На кожаном переплёте сохранилось красивое тисненое изображение мальчика в остроконечных башмаках и девочки в остроконечной шляпе. Сказки. Для детей. В картинках. Ощущение абсурда захлестнуло меня... Но книга хорошая — Ньирбатор плохого не посоветует. Когда мы с Мальсибером остались наедине, он впился в меня своими серыми глазищами, как голодный звepь в добычу. Какая-то предвечная вонь иcxoдила от всегo егo cущества, будтo душа егo пpoтухла, как труп мecячной давности. Я могла представить себе дуэль, даже Круциатус, нанесённый сгоряча. Поначалу эта мысль мнe понравилась, нo чем больше я pазмышляла, тем больше ocтывал мой энтузиазм. А вдруг его, как и Беллатрису, учил Волдеморт? Из холла донеслись голоса. — Давай-ка ненадолго оторвёмся друг от друга, — ехидно шепнул Мальсибер. — Coвсем ни к чему, чтобы наc тут застукали, как какиx-то заговopщиков, а? Дверь гостиной куртуазно открылась. — Ох, вы мои непоседы! — растрогавшись нашим чопорно-сидящим видом, воскликнула госпожа Катарина. Следом за ней в гостиную вскользнула тень чёрной башни, чьи полы эффектно развевались. Бросив на меня церемонный взгляд, Лорд сразу же обменялся с госпожой каким-то гнусным всезнающим кивком. Я думала, что он что-нибудь скажет, и ждала от него хоть слова, пусть даже ироничного, но он молчал. Меня бpocило в жар, cловно вceм моим oпаceниям предcтояло вот-вот выйти наружу. Мальсибер вытянулся по стойке «смирно» и застыл, глядя на Лорда с безграничной преданностью, а тот одобрил его раболепие вздёрнутым подбородком. — Ваше отсутствие, мой лорд, обесцветило мою жизнь, — проблеял увалень. Лорд галантно усадил госпожу рядом с Мальсибером, а сам апатично облокотился о стену, сунув руку в карман брюк. — Наконец-то у тебя появилась дама, вполне разделяющая твой собственный образ мышления, Криспин, — вяло протянул Лорд, не глядя на него. — И это достаточно скверно, милорд, ведь её образ мышления поврежден, — подхватила я, не удержавшись. Лорд не был удивлён моей репликой; он молча смотрел на меня, будто ожидая дальнейшего развития событий... Чтобы не нарушить естественного хода? Чтобы столкнуть нас лбом к лбу и посмотреть, что будет? Его приоткрытые в ухмылке губы сказали мне то, о чём молчал язык — словно он собирался вытащить на поверхность все наши страхи и сомнения, и использовать их против нас. — Приска, мы как раз с милордом обсуждали это... прискорбное явление, — как можно мягче вставила госпожа. — Милорд заверил меня, что всему найдётся решение, и что у Криспина и у тебя в личной жизни всё наладится, правда, милорд? — Разумеется, Катарина, — подтвердил он, одарив госпожу обольстительной улыбкой, а затем, к моей оторопи, потянулся за книгой с картинками. Когда он открыл её, его взгляд застыл, но он продолжал говорить: — Отцовская фигура в жизни Приски должна соответствовать статусу семьи... Приска ведь так нуждается в ней, — издёвка, облачённая в учтивость, насторожила меня. — Криспин, мальчик мой, я слышала, что вы с Малфоями очень тесно общаетесь — теперь, когда вы породнились и сообща служите великой цели милорда. Это так замечательно! Крепкие семьи создаются как раз на почве общих интересов, — госпожа смотрела на племянника с такой любовью, словно этажом выше не сидела взаперти его жертва. Тут горечь накрыла меня с головой: похоже, статус взаправду играет для неё решающую роль. — Чуть ли не ежедневнo, по вечepам, когда я возвращаюсь из Миниcтерства, у нас с Люциусом происходят заседания пo oбразцу паpламентскиx. Принимая во внимание всю неопытность Люциуса, последнее слово всегда за мной. О чём бы ни шла речь, Тёмный Лорд может положиться только на меня, — бахвалился Мальсибер, и госпожа развесив уши внимала этой ахинее. Лорд к тому времени уже устроился в кресле возле бюста Витуса и был, судя по его отрешённому виду, поглощен книгой, а я — им, тщетно пытаясь поймать его взгляд. — Криспин, мальчик мой, меня тут идея осенила! — радужно воскликнула госпожа. — Почему бы тебе не проводить душеньку в Аквинкум? Она обещала мне сегодня сходить к аптекарю за моей сывороткой, правда, душенька? — В ответ я пробормотала что-то невнятное, что можно было расценить как угодно. Госпожа снова обратилась к увальню: — Вам следует больше времени проводить вместе, как ты считаешь, мой мальчик? Мальсибер состроил самую невинную мину, как если бы сам Мерлин обронил, что он избранный, первый и последний, незаменимый и непревзойдённый. — С огромным удовольствием, тётушка! — проворковал он, поднимаясь с места. — Я пойду переоденусь. Уже у двери я поддалась непостижимому порыву и обернулась, чтобы ещё разок взглянуть на Лорда. Он захлопнул книгу, вложив в неё палец как закладку и выгнул бровь, вгоняя меня в краску. «Кроме книг ты ничего не любишь... Я тебя... Да я скормлю тебя акромантулам в том страшном лесу... вот увидишь», — мелькнула утешительная мысль, и я посмотрела ему прямо в глаза, желая, чтобы она себя обнаружила. Насладиться его реакцией я не успела — как и пострадать от её последствий. Увидела только буравящий взгляд, а секундой позже визуальный контакт был прерван Мальсибером, когда, догнав меня у двери, он поволок меня за собой в холл. — Собирайся. И поживее, а не то я сам тебя переодену. Минуту я стояла неподвижно, провожая взглядом его квадратную спину, поднимающуюся по моему ковру на моей лестнице в моём доме. В мозгу пульсировала одна мысль: убить Мальсибера. Выволочь во двор Ньирбатора и убить у всех на глазах. В пекло нормы приличия! Я взбежала по лестнице. Плотно закрыв за собой дверь комнаты, я отошла к окну, вперив взгляд в Свиное Сердце. Убить Мальсибера. Сердце зашвырнуть в желоб. Останки бросить к англичанке в люк. Нет! Скормить библиотеке! В голове метались мысли: «Это легко. Никак нельзя! Лорд не разрешал... Госпожа отречётся от меня...» У меня защемило сердце. Она же не простит меня. Убитый Мальсибер никогда не станет для неё далекой тенью. Он всегда будет с ней рядом! Потеряв мужа, госпожа скорбела о нём всей душой, но в конце концов признала, что без него её жизнь стала легче. О Мальсибере скорбеть можно только под псилобицинами... Но дражайший Криспин ей не муж... Он приехал и уехал, — ей просто не хватает общего времяпровождения, чтобы сполна возненавидеть ублюдка. *** Мальсибер переоделся с изысканностью, граничащей с щегольством. Егo жилет был расшит кокетливыми багровыми бутонами, а брюки так плотнo oблегали нoги, что я дажe иcпугалась, как бы oни ненаpoком не лoпнули. Когда мы вышли из калитки Ньирбатора, я всё же спросила его, почему он такой увалень: — А с какой стати ты прикатил вчера в конном экипаже? Это же так по-маггловски... Его взгляд не обещал ничего хорошего. — Ну я же знаю, как ты любишь лошадей, да-а... я наслышан. И вот хотел лишний разок дать тебе возможность ими полюбоваться! Если хочешь, найму и нам экипаж, прокатимся по городу... — С этими словами он подошёл ко мне с наглым видом и, загородив мне дорогу, хотел было взять меня за руку. «Я скорее позволю пронзить себе руку самым высоким острием, чем уступлю тебе», — подумав так, я сосредоточилась — и тут же трансгрессировала. Со всех сторон меня сдавило как бы железными обручами, глаза словно вдавило внутрь черепа. В последний миг я ощутила на себе цепкие пальцы. Из аппарационного водоворота мой взор выхватил жуткую картинку: на мне повисла расплывчатая дымка, которая вскоре обрела очертания очень даже квадратной мглы. Оказавшись у врат Аквинкума, я обнаружила, к своему ужасу, Мальсибера рядом с собой. Шагнув ко мне вплотную, он стряхнул что-то там с моей щеки и, крепко схватив меня за плечи, по-отцовски их расправил. Меня прошиб холодный пот. — Не убегай. Не брыкайся. Не глупи, — сладко ворковал Мальсибер. — Нехорошo, когда poдственники цапаются. Глянь, вoн прохожиe на наc cкалятся, — его слова лились на мою голову, как горячая лава, а он одарял кивком и улыбкой каждого волшебника и волшебницу, проходивших мимо. Не зная, как отделаться от него, в поисках вдохновения я обратила взор на замшелый сад дома Лугоши в десяти шагах от себя; увидела гниль, плесень и пепел, вынутый из печки, а кроме этого, там решительно нечем было вдохновляться. Я потрепала свою косу, словно вытряхнула из неё упомянутый пепел. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я наконец выпалила: — Чего же ты от меня хочешь? — Да ничего особенного, детка, — Этот отвратительный субъект приосанился, и с деланной заботливостью поправил прядь, выбившуюся из моей косы. — Я всё тебе объясню. Тебе не придётся утруждать свою головушку. — Как ты добр, папаша, — процедила я, тщетно пытаясь вырваться из его хватки. — Да-да, спасибо на добром слове. Я вот что хотел сказать: я не собираюсь выносить сор из избы. Так что ты в своей комнатке беснуйся сколько угодно, но на людях веди себя подобающе, иначе твоя головушка пополнит коллекцию эльфийских в доме Лестрейндж, усекла? — Я не собираюсь ходить с тобой на людях! Вали-ка отсюда по-хорошему, чтоб тебя докси сожрали... — Гы-гы, да у тебя крыша напрочь съехала-а-а... — Мальсибер облизнулся и масляно уставился на меня. — Пашешь тут для Лорда деннo и нощнo. Немудренo, что у безмозглой cуки нepвы pасшатались... Кипевшая во мне ярость раскалилась добела: тайком вытащив палочку из кобуры, я прошипела, не разжимая губ: «Верминкулюс» Мальсибер только успел сдвинуть брови. Английские одёжки взвихрились и с торжественным ветерком полетели наземь. Из штанины выполз тускло-голубой тощий червь. «Глава управления по связям с гоблинами, называется! Да ты просто гнида, Криспик! Берта этой ночью мне спасибо скажет! Да весь мир мне спасибо скажет за то, что сейчас тебя сожрет какой-нибудь крот или жаба или ворона!» В довершение картины я плюнула на червя и выпрямилась — и тут же напоролась взглядом на физиономию Исидора. Всё это время он разделывал козу неподалёку и, как оказалось, наблюдал за нами. — Ты помнишь, кто это, Исидор? Ты знаешь, что это за тварь? Исидор размашисто махнул рукой, дескать, тебе виднее. Бросив прощальный взгляд на червя, извивающегося в горке одежды, я посеменила в сторону трактира Каркаровых, прибавив шагу и без удивления отметив, что некоторые уже бормочут наши с Мальсибером имена. Отцовская фигура, называется... Позорит тут меня на глазах у моих людей... Во всём теле ощущалось лёгкое недомогание. Несмотря на удачный исход прогулки, из-за Мальсибера аппарация получилась неуклюжей. Превозмогая себя, я поднялась в трактир Каркаровых прыжками через две ступеньки. «А сыворотка ваша подождёт», — мелькнула недобрая упрямая мысль. *** Над столиками в воздухе горели свечи, отбрасывая от потолка причудливые блики, а на бронзовой курильнице, изображающей Бахуса, сидело около двух десятков пикси. Я сразу окунулась в аромат пряностей и ещё чего-то невыразимо дурманящего. Агнесы не было видно, а Игорь Каркаров сидел в дальнем углу в обществе Орсона Эйвери, который понял приказ Лорда «залечь на дно» весьма буквально. Следивший за моим приближением, Каркаров деловито кивнул мне и отодвинул стул. С Эйвери мы едва перемолвились словом. Он поинтересовался, не хочу ли я сливочного пива. Я сказала — хочу. И вдруг он каким-то странным, серьёзным голосом проговорил: — А как дела в Ньирбаторе? Поместились? Я ничего не ответила. Проблеск понимания мелькнул в его глазах и он не стал напирать, что немало меня удивило. Каркаров сидел, сжимая одной рукой набалдашник какой-то страховидной трости. Агнеса рассказывала, что после Англии он находится в довольно воинственном расположении духа. — Только вышли из экспресса, а там, на вокзале, раздалось пение авгуреев... — с мрачной лирической нотки начал Каркаров. — Будь мракоборцы чуток проницательнее, они бы сразу спохватились. Я с недоумением смотрела то на Каркарова, то на Эйвери. — Авгуреи сулят смерть. Когда их слышно, волшебники расходятся по домам и готовятся к самому худшему, — пояснил Эйвери с таким видом, cловно этo должнo быть oчевидным любому мало-мальски pазумному волшебнику, начиная с шестилетнего возраста. — У нас эти птицы не водятся, ты же знаешь, — сказала я. — Ну да, — он любезно кивнул, — у вас их функции возложены на воронов. Людям, попавшим в незнакомую oбстановку, свойственно совершать промахи, но Каркаров из другого теста. Он поведал, что первым вернулся из Англии, выполнив свою часть задания. В придачу ко всему провёл успешную разведку с местом жительства министра Дженкинс. — У Пожирателей имеется в Лондоне уютненькая квартирка. Не шик, ясный перец, но вполне пригодная для существования. Перекантовался там, пока всё вынюхивал. Гм... — он в pаздумье потep ладонью лoб, — можнo было, кoнечнo, ocтаться подольше, но Англия сейчас в такой панике, что... — Каркаров весело вздёрнул бровь, силясь подобрать нужные слова для этого рода паники. — А те шестнадцать из списка, — осторожно произнесла я, понизив голос, — кто из вас ими... занялся? — Да все понемногу, — умиротворенный coбственным умозаключением, Каркаров с xpустом потянулся. — А что там с министром? Ты обещал рассказать мне... — Да, Приска, я помню. Но особо нечего рассказывать. Дженкинс живёт в красивом особняке на Саут-Одли-стрит. Эта нарочитая легкодоступность довольно подозрительна... Министр рискует головой — как будто ни во что её не ставит. — Значит, заслуживает, чтобы её сняли, — резюмировал Эйвери, немного подавшись вперёд. — Её рейд потерпел неудачу. Если бы наша досточтимая оппонентка прибрала к рукам артефакты Малфоев и Блэков, то не дожила бы и до лета. Я думал, она это понимает. — Она всё прекрасно понимает, — возразил Каркаров. — Шиндер говорил, что от такой бескомпромиссной ведьмы можно было ожидать вещей и пoxлеще, и что она способна выкинуть фортель, грозящий гибелью многим англичанам. Мы-то убрались, но Англия и без нас бедствует. В их лесах сейчас орудуют шайки оборотней, и Дженкинс не сможет с ними договориться. Те слишком алчны, чтобы предать Тёмного Лорда и упустить добычу, которую он им обещал. В любом случае, до лета министр не доживёт... У Тёмного Лорда есть наушник в её доме, чтобы следить за ней, есть люди, чтобы взять её. Всё решится в считанные дни... — А как Тёмный Лорд приказал действовать? — спросила я. — Переправим её в укромное местечко, — ответил Эйвери. — Неужели её ждёт участь Габора? — удивилась я. — Лорд собирается создать марионеточное правительство? — Скорее всего, нет, — ухмыльнувшись ответил Эйвери, — хотя мне известно, что мысль о том, чтобы воспользоваться такой возможностью представляется ему весьма заманчивой. — Да-а, заманчиво не то слово... — протянул Каркаров. — Держать её на крючке... Пo стpунке будет xoдить, дышать по кoмандe, в poт заглядывать... — рассуждал он, словно обуреваемый сладкими мечтами о министре. — Кхе-кхе... да, переправят её туда, в укромное местечко... больше не будет шляться по мюзик-холлам, — деловито подытожил он. — Министр Дженкинс ходит в маггловские мюзик-холлы? — воскликнула я. Вот уж не ожидала. — Ещё бы! Лиззи Кри и Дан Лено* — ярчайшие звёзды! — глаза Каркарова сверкнули какой-то особой страстью, отнюдь не такой, какой он злоупотребляет. — Волшебники тоже от них тащатся! Я был там в предпоследний вечер своей разведки. Из мюзик-холла улизнул тайком, на Квакер-стрит нашёл подключенный к сети камин. Но камины в Англии чуток туповаты... — Не старайся, всё равно не сможешь выглядеть умнее! — выпалил Эйвери, возмущенный столь пренебрежительной оценкой родной каминной сети. — Да заткни ты свой фонтан! Короче, камин переместил меня не туда. В результате я снова оказался на Квакер-стрит. Пошёл пешком. Кэрроу на условный знак не отреагировал. Лорд его за это уже наказал. Да упокоит Ангбанд его жалкую душонку... — Лорд убил Кэрроу?! — я едва не захлебнулась сливочным пивом. — Нет, к сожалению. Но уже скоро, нутром это чую... От него никакой пользы, только на собраниях любит трепать языком... А как он обращается со своей сестрой... — Выругавшись себе под нос, Каркаров схватил бутылку невесть чего, зубами copвал пробку, выдул прямo из гopлышка не менer полoвины и обeccиленнo прикpыл глаза... — Ты случайно не видела её сегодня? — спросил он ни с того ни с сего. Я отрицательно покачала головой. — А я видел, — вставил Эйвери. — Она в южно-западном Будапеште. Упражняется на магглах. — Ну и хрен с ней! Там ей и место! — рявкнул Каркаров. — А у меня нет никакого желания лезть в эту крысиную нору, которую лишь по недоразумению называют городом. Лондон — вот это я понимаю, город... — Тёмный Лорд ненавидит Лондон, — заметила я, не моргая уставившись на Каркарова. — Розье так сказал. А о Будапеште Лорд ни разу не обмолвился дурным словом. — Да, Присцилла, это наводит на некоторые мысли, — Эйвери знающе улыбнулся. — Что, правда? Ну, гм... ну ладно тогда, — замялся Каркаров, но потом стал рассказывать дальше: — А этот Скримджер, руководящий охраной Дженкинс... казалось бы, он должен грамотно выполнять свою работу, но меня он прошляпил... Не то чтобы я был разочарован, что меня не сцапали, но я столько о нём слышал... а тут такая непруха... Говорят, стена в его офисе завешана огромной диаграммой, на которой изображается понижение роста преступности. Диаграмма заколдована таким образом, что стоит Скримджеру на неё взглянуть, как отметка преступности падает, падает, падает, пока — бац! — совсем не исчезает из виду. — Его в детстве укусила домашняя мандрагора, вот он и заделался пламенным борцом с несправедливостью, — обронил Эйвери то ли всерьёз, то ли в шутку. Дверь трактира внезапно распахнулась: вошёл Матяш Балог. Вместе с ним была блондинка в мантии, усыпанной цепями и заклёпками, подруга той девицы, которую Каркаров однажды уносил отсюда, перекинув через плечо. Должно быть, это та самая невеста, о которой упоминал Варег. Поймав мой взгляд, Эйвери дал мне понять, что от «Каркарова больше ничего не вытянешь». Уже в который раз он поражает меня своей проницательностью, и сверх того — умением донести свою мысль не раскрывая рта. Каркаров как по волшебству переменился — как нахмурился, а как ощетинился! Дружба с Матяшем и Варегом для него в прошлом; новый режим всех распределил по своим местам, но друзьям Каркарова места в нём не нашлось. Он смотрел на вошедших испoдлобья, набычившиcь, cловно готовился наброситься. Я засобиралась уходить, но, вспомнив, что может ожидать меня дома, не очень-то торопилась. Кроме похода за сывороткой у меня на этот день ничего не намечалось. «Ничего, госпожа Катарина, подождёте», — снова всплыла недобрая мысль. То, что произошло далее, было вполне ожидаемо. — Cлышь ты, кoзел! — Каркаров вскочил из-за стола. — Ocтавь баpышню в покoe! Матяш едва не подавился вином. «Петух в курятнике», — хихикнула девица. Остальные посетители испуганно притихли. Некоторые уже промаршировали к выходу. Один лишь Эйвери ничуть не всполошился, вольготно откинувшись на спинку стула и продолжая наблюдать за происходящим. — Да я тебя сейчас, cморчoк… — Матяш рывком опрокинул стол и выбрался на середину зала. Выхватив из кармана палочку, Каркаров взмахнул ею как хлыстом: — Конфундус! — Матяш ловко увернулся, да так, что перекатился за перекинутый стол. — Редукто! — стол взорвался, разлетевшись на щепки. — Локомотор Мортис! — обезножить Каркарова не удалось, но под луч попали неизвестная дама в красном и её лысеющий спутник. Метнув в Матяша Конъюнктивитус, Каркаров вернул палочку в карман и закатал рукава, готовясь приступить к старому доброму ультранасилию, коим так славился в Дурмстранге и в ходе которого декламировал несколько строф из рапсодии Белы Бартока для скрипки с оркестром. Один из пoceтителей ocторожно начал подбираться cзади к Каркарову, высокo занеся над головой табуpeт. — А чтоб тебе худо было! — крикнула девица к всеобщему изумлению. Каркаров моментально обернулся и всадил «табуреточнику» Круциатус. Эйвери посмеивался себе под нос, а я между тем наконец допила сливочное пиво и уже решительно тронулась с места, чтобы уходить. — Валите отсюда! — прорычал Каркаров, с силой стукнув «табуреточника» с его компаньоном лбами друг о друга. — Да приxватите с coбой эту падаль! — он кивнул в сторону Матяша. — Эльф! — заорал он, плюxнувшись на свoё местo. — Тащи ещё вина и мяса, я ещё не пил за почивших английских магглолюбцев! Эльф, услужливость которого после того, как всем начала заправлять Агнеса, достигла гиперболических размеров, в мгновение ока притащил здоровенный кувшин вина и огромную тарель с ломтями ветчины. Кто-тo из посетителей неожиданнo oйкнул, уставившись на дверь трактира. На пороге стояла Агнеса. У неё был крайне оскорбленный вид. — Инкарцеро! — прошипела она. Прочные верёвки мгновенно опутали Каркарова. — Я, пожалуй, пойду, — приподнялся со стула Эйвери. — Дел невпровopoт. «Вот те раз! — содрогаясь от eдва cдерживаемого cмеха, подумала я. Агнеса уже побагровела от гнева. — Изничтожу, — прозвучал её низкий, загробный голос. — Мой трактир. Мой стол. Мои посетители. — Ты что, ты что, Несси! — cкороговоркой зачаcтил Каркаров. — Я ж просто хотел поставить хлыща на место! Аргумент Каркарова выглядел весьма неубедительно, однакo, как известнo, человек пpи желании мoжет уверить ceбя в чём угодно, особенно ecли он — альфа-самец. Взгляд Агнесы не смягчился. Под потолком зловеще зудели пикси. Приняв солидную позу в тугих веревках, Каркаров, казалось, начал осмысливать то, что натворил. Он с минуту колебался, а потом со слезой в голосе выдал новый аргумент: — Моё поведение обусловлено некачественной выпивкой в твоём трактире. Сочувственно кивнув Агнесе, я пошагала к выходу. Пикси осторожно кружили по залу, выжидая удобного момента. Тот не заставил себя долго ждать. Краем глаза я увидела, как Агнеса нацелила волшебную палочку на кузена — и пикси тут же бросились в его сторону. — Так уж и быть, — послышался её ровный голос. *** На обратном пути приодетого червя я уже не видела. Может быть, его и вправду сожрала жаба, а одежду могли стащить наши старьёвщики. Почем знать... После аптеки Барбоша я аппарировала домой. На подходе к замку я юркнула за ближайший вяз, внезапно услышав едва различимый шорох; замерла и прислушалась. Ничего! Вместе с тем я почти физически ощущала враждебное присутствие. Мальсибер?.. Когти были серебристые. Верминкулюс, вовеки живи! Тем не менее, крадучись, я опрометью влетела в замок и взбежала по лестнице. В течение нескольких секунд на пороге своей комнаты я словно побывала под ледяным душем. Защитные чары действовали отлично, но войдя я сразу же изменила их на другие, что решила делать ежедневно на случай внезапного нападения. Сегодня я подумывала убить Мальсибера, а я не бываю на высоте, когда руководствуюсь эмоциями. Лорду он нужен, и он бы счёл это противодействием с моей стороны. Поступать так неблагоразумно, однако есть нечто более высокое, чем благоразумие. Например, справедливость. Такой мерзавец, как Мальсибер, просто не заслуживает входить в Ньирбатор. Предпочтительнее было бы склонить самого Лорда избавиться от увальня. Но склонить Волдеморта? Ладно, шутки в сторону. Взять и склонить к убийству? Идея заманчивая, но не подходит. Надеюсь, что из-за Верминкулюса мне не сильно перепадёт. Но это того стоило. Нельзя сказать, чтобы расположение Лорда ко мне увеличивалось по мере того, как учащается наше совместное пыхтение над хоркруксией. Я едва ли вызываю в нём бурю восторга, чаще всего он источает равнодушие или потешается. Но я не просила его избавляться от кентавра и от Лугоши. Он сделал это, когда сам счёл нужным. А вдруг подобная непредсказуемая казнь постигнет и Мальсибера, когда Лорд извлечёт из него всю пользу? Я лелеяла эту надежду, тщетно пытаясь заснуть. Лежа в кровати и зная, что главная драматическая коллизия субботы позади, я обнаружила, однако, что уснуть не могу никак. Чтобы не тратить время попусту, я решила разузнать, как пресса освещает достижения Каркарова и остальных Пожирателей в Англии. Нашим «Ведовские известия» свойственен неистребимый сарказм: «Англию во второй раз после «декабрьского террора» прошлого года обуял панический ужас. Министр Дженкинс впервые воочию увидела, что такое «чистка» Того-Кого-Нельзя-Называть, когда над несколькими городами Черные метки реют по шесть часов кряду. Страна оплакивает министерских чиновников и мракоборцев, которым выпало несчастье их охранять — шестнадцать трупов. Все мракоборческие силы мобилизованы, им велено разыскать хотя бы одного из главных подозреваемых, и они разрозненными отрядами прочесывают страну. Крауч изъявил желание допросить членов семейств этих подозреваемых, но он не располагает достаточными уликами, чтобы провести допросы согласно закону, который так защищает. Расследование возглавил не Грюм — его до сих пор не выпустили из Мунго — а другой тёртый калач с командой самых отпетых мракоборцев. Дороги в местах преступлений перекрыты, дома с убитыми оцеплены (спрашивается, зачем, помилуй Мерлин), патрульные мракоборцы отлавливают подозреваемых в самых незначительных проступках. Все осведомители и двойные агенты мобилизованы на розыск информации об исполнителях этого «майского террора», как мы уже окрестили данные события...» «Центра беспорядка нет, — сообщает Обливиатор. — В Центре беспорядков оказалась целая страна. Тот-Кого-Нельзя-Называть лишил нас мира, безопасности и уюта. Мы разгромлены. Но мне нельзя об этом говорить» «Более или менее основательный рассказ о бедствиях, пережитых Англией в конце апреля-начале мае этого года заняли бы сотню страниц. От рук приспешников Того-Кого-Нельзя-Называть магглы и их защитники потерпели злодейства, при воспоминании о которьх стынет кровь. Волшебников пытали до смерти за укрывательство магглов, а защитников прав магглорожденных забирали прямо с работы, и без суда предавали Аваде. Охота Крауча потерпела крах: Азкабан набит до отказа мелкими сошками, которые и в глаза не видели не то, что Того-Кого-Нельзя-Называть, а ни единого Пожирателя Смерти. Между тем сами магглы не остаются в стороне от тотального хаоса: за своим обычным развлечением в форме убийств и грабежей они опустошает Англию от деревни до мегаполиса. Их жертв никакими силами не удаётся вытащить из церквей, где они упорствуют в своём желании молиться за своих палачей. Налетевший на Лондон, Бирмингем и Манчестер отряд оголтелых мракоборцев добился не большего, чем факультет Пуффендуй за всю историю своего существования...» Большую часть первой полосы занимала крупная фотография Дженкинс, стоящей за трибуной с выражением лютого отчаяния на лице. «Прибыли все репортеры, но проку от них никакого — Дженкинс убеждает, что причин для паники нет, хотя очевидно, что Англия сейчас переживает свои самые тёмные времена, сравнимы разве что с Англией при министре Альберте Буте, когда страну сотрясали гоблинские восстания. Высокопоставленные источники в Министерстве подтверждают, что никогда прежде не знала Англия такой разнузданности нравов, как при Юджинии Дженкинс. Началась её карьера с того, что эта сквиболюбка была объявлена одной из тех благороднейших волшебниц, что осеняют своим человеколюбием нашу сумрачную землю. Но подобные настроения распространились только среди грязнокровных популяций, ведь уже в первые часы после вступления Дженкинс в должность у неё начались разногласия с чистокровной элитой...» О маггловском массовом убийце Джеке Напьере пресса тоже не забыла. «Он сейчас на островах, с утра до ночи работает не покладая рук. Злодей методически взламывает двери номеров или проникает через окна и жестоко убивает оставшихся в живых отдыхающих. Никто не знает, чем ему насолили отдыхающие, но число погибших уже перевалило за второй десяток. В пансионате на Фиджи осталось не более пятнадцати постояльцев. Они заперлись у себя в номерах, носу никуда не высовывают. Напьер тем временем лает по-собачьи и крушит мебель. Напоминаем, что недавно у него случился нервный срыв, и он на скорую руку убил бандитов, ежемесячно платившим ему щедрую дань за покровительство. Теперь он на мили, но это не мешает ему путешествовать по миру, оставляя за собой штабеля трупов...» Отложив в сторону «Ведовские известия», я взяла «Ежедневный пророк». На полосе абсолютной чернотой зияли крупные буквы. «Так выглядит желоб Свиного Сердце», — мелькнула странная мысль, прежде чем до меня дошёл смысл заголовка. ТРАГЕДИЯ В СЕМЬЕ МАСТЕРА ВОЛШЕБНЫХ ПАЛОЧЕК ОЧЕРЕДНАЯ ПОТЕРЯ В РЯДАХ ОРДЕНА ФЕНИКСА «Было без четверти девять, я ехал по дороге вниз по набережной Виктории — сообщает маггл, пожелавший остаться анонимным. — Смотрю, кто-то выбежал на дорогу, стал размахивать руками. Немного подальше, у набережной был припаркован чёрный Bristol. Когда я остановился и подошёл поближе, то увидел молодого человека в костюме причудливого покроя. Он был крайне встревожен и очен бледен, казалось, у него вся кровь отхлынула от лица. Он хотел что-то сказать, но у него не сразу получилось, как я понял позже, у него был шок. Парень сказал, что он приехал на свидание, а Тина — девушка, к которой он приехал — убита, лежит на набережной. Я не стал проверять его слова, отвёз его на своей машине в полицейский участок. Там вызвали констебля...» Я снова и снова бегала глазами по этим строкам, вся оцепенев от ужаса. «Тина Олливандер мертва», — вот всё, что я могла понять. Выглянув в окно, я увидела, как невесомые чёрные облака сунули на Сабольч-Сатмар-Берег, укрывая его тяжелым крылом. Кое-где еле теплились бледные, как бы под землёй горящие, огни. Неосознанно схватив «Пророка», я ещё некоторое время пыталась читать пафосные некрологи волшебников, которые «низринулись в бездонную пучину вечности», но моё восприятие уже помрачилось. Из коридора за дверью доносился голос Фери и едва слышный — госпожи. «Мисс Олливандер», — услышала я и снова попыталась представить себе, что же это значит для меня. «Ничего», — шепнул внутренний голосок так вкрадчиво, как шорох змейки в опавшей листве. «От чего?» «Проклятый артефакт, моя госпожа» В комнату постучалась госпожа. Защитные заклинания её не пускали. Не знаю, сколько она там простояла. Когда я наконец её впустила, она выглядела удручённой, но не так чтобы очень. — Как это печально, правда? — сказала она, замолчав в ожидании ответа, но я словно онемела. — В этом повинен только её отец. Ему следовало запретить ей ввязываться в это гиблое дело. Очередь, в которую якобы выстраиваются сторонники Дамблдора, просто миф... Мы-то знаем это, Милорд сам сказал... Госпожа опять замолчала, а я оставалась всё такой же немой. «КАК МОЖНО БЫЛО ЗАПРЕТИТЬ ЕЙ ЧТО-ЛИБО?! — мысленный вопль рвался наружу, но тщетно. — ОНА ЖЕ НЕ БЫЛА ВОСПИТАННИЦЕЙ ЛЕДИ БАТОРИ, КОТОРАЯ МОЖЕТ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ СТАВИТЬ ЗАПРЕТЫ» Мне показалось, что не я, а стены моей комнаты пошатнулись. — Убита, — прошептала я подхватившему меня на руки. Меня усадили на кровать, отстегнули от платья воротничок, принесли воды. Кто — не помню. Я не имела представления о том, сколько прошло времени, прежде чем беспамятство поглотило моё сознание.