Ньирбатор

To release the soul, one must die. To find peace inside, you must get eternal.* “Life Eternal” Mayhem

Пятница, 1 июля 1964 года Утренний свет лился сквозь cтавни, золотя плетеный ковpик на полу, когда я очнулась от потpeвожившего мой слух шевеления. Массивная змеиная голова возвышалась над изголовьем моей кровати. Нагайна в упор уставилась на меня своими орехово-карими глазами. Внезапно я ощутила боль в правой руке, которая была под подушкой. Оказывается, я всю ночь сжимала в ней палочку и кинжал, сражаясь с Железными Перчатками, Лейстрейнджами, кентаврами, упырями и Орденом Феникса. Им всем приспичило потревожить мой ночной покой. Я тряхнула головой. Ё-моё, ну сколько можно?! А чтоб фестралы накормили ими своих птенцов! А теперь на меня неотрывно смотрели глаза кобры, будто пытаясь заморозить кисель внутри моей черепной коробки. Какая же печаль заложила эту тонкую складку там, где у людей расположены брови? А эти кривые лучи в уголках глаз, откуда они? А вмятинка на подбородке совсем как у госпожи Катарины... Загадочность Нагайны продолжала будоражить и беспокоить меня в равной степени. Когда я, однако, осведомилась у Лорда о её статусе крови, его ответ превзошёл даже эту загадочность. «Чистокровные в своём большинстве — это бecтолочи, не стоящие моего внимания и времени, затраченного на разговоры о них, — ответил он с каким-то злocтным апломбом. — Они ничего не умеют, кроме как находить племенных кобыл из надлежащегo табуна для создания очередного поколения бестолочей». Короче говоря, я ничего не узнала о происхождении Нагайны. У меня даже закрадывалась мысль, что она нарочно в моё присутствие не выходит из змеиного облика, дабы я не смогла ничего у неё выведать. Что ж, это её право. Но как же досадно... Пристально и без наслаждения я изучала лик змеи, а она, словно всё понимая, хлопала ресницами и продолжала смотреть. — Как же все-таки обстоят дела с тобой, Нагайна? — Повернувшись на бок, я заговорила к ней как можно благожелательнее, подражая голоску госпожи Катарины, которым она обращается ко мне, когда я болею. — Неужели ты впрямь этого хочешь? Хочешь... эм, приютить ломоть его души? Конечно, это твой выбор. Но я бы хотела услышать от тебя, как ты обосновываешь такое желание. И тебе совсем не обязательно прямо сейчас быть змеей, мы могли бы потолковать по-человечески. Тебе ведь недолго осталось в теле человека... Нагайна всё так же смотрела на меня в своего рода ритуальном молчании. — Пойми же, после сегодняшнего обряда мы уже не сможем поговорить... А в библиотеке Ньирбатора нет учебников парселтанга. Нагайна грациозным движением растянулась на всю длину изголовья и похлопала меня по плечу кончиком хвоста. Похоже, таким образом, она деликатно намекнула, что надо у Лорда просить научить меня. Вечно я должна его о чём-то просить... На душе у меня стало так тоскливо. Некоторое время я просто лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок, и пыталась не думать о том, что Нагайна сжевала моего новообретённого брата, которого я зарезала. Дверь с шумом распахнулась, хотя никто не постучал. В дверном проёме стоял Волдеморт. И выглядел он далеко не благожелательным. Скрестил руки на груди и всё такое. Он прошипел что-то Нагайне, а она моргнула и склонила голову с обаянием змеиных принцесс из книжек детских сказок. — Нам больше нечем заняться, как дожидаться твоего пробуждения, а? — Это уже обращалось ко мне. Я тотчас села в кровати, глядя на бледное и суровое лицо Волдеморта. В голубых глазах было много красного бешенства. На мне, кроме полупрозрачной copoчки, ничего не было надето. — Вы... э-э, дожидались? Я польщена, милорд, — натянуто улыбнувшись, я пригладила волосы. Но сразу же нахмурилась. С каких это пор я веду я себя как влюбленная курица?.. — Хватит с меня твоих бредней, — процедил Лорд. — Быстро встала. Иди умойся и оденься, — скомандовал он, а я уже и так скрылась за дверью ванной комнаты. В горле у меня был громадный ком. Я так переживала, что смогла кое-как умыть лицо и наколдовать румянец на бескровных щеках, только внушив себе, что всё это происходит не со мной. Ничего, всё обойдётся, я же не малахольная Ава Грегорович. И я не в Азкабане, как тот увалень-карьерист. Подумаешь, крестраж несчастный. Все старо и пройдено в нашем подлунном мире. Я и не такое могу. Я на всё готова. А потом эмоции накрыли меня с головой. Я вышла из ванной комнаты и на негнущихся ногах подошла к своему тайнику. На глазах у Волдеморта и Нагайны извлекла оттуда свой дневник. Достала газетную вырезку, датированную пятым февраля, и зачитала вслух: — «Под Тираной в лесу было найдено тело местного крестьянина Дитмера Идризи, к убийству которого прибегли с целью темномагического обряда, природу которого пока не удаётся определить...» — И много ты там насобирала? — едко засмеялся Волдеморт, восседая на моей кровати, на нагретом месте. Он лениво гладил голову Нагайны, прильнувшую к его ноге. — Подумать только — произнёс он, глядя на меня с ядовитым снисхождением, — я прожил у тебя четыре месяца. Как же неслыханно я осчастливил свою поклонницу... Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Так и хотелось зачитать ему старое интервью Крауча, в котором тот утверждал, что нормальных людей, пробывших с Волдемортом минут десять, хватал столбняк. — Я знаю, к чему ты клонишь, душенька. Устроила тут спектакль... Может, продекламируешь что-то? — Проливать чистую кровь — дурной тон, — выпалила я, выпрямившись и глядя прямо в его пустые глаза. — Я найду вам крестьянина. Приволоку вам любого Дитмера. Или кого-то из семейства Идризи. Кого угодно, но не ведьму... — Мерлин, какую чушь ты несешь, — Лорд зло засмеялся. — Какая мне радость в убийстве незнакомого человечишки? — Но почему Берту? — Почему бы и нет? — Бровь Волдеморта поползла вверх. — Не будь дурой, Приска — хотя бы со мной. Я разрешаю тебе думать. Знаешь, о чем ты должна была подумать? — В его голосе прозвучало нечто среднее между потехой и презрением. — Во-первых, псилобицинов у нас больше нет, — продолжил он, не давая мне ни секунды на моё слово. — Во-вторых, изготовлять эту гадость я не буду. Глядя на него и слушая его, я гнала от себя крамольную мысль о том, что никакой он не Лорд-наследник Слизерина, а всего лишь нищий психопат. Так и стоял у меня перед глазами вечер нашей встречи, когда мой взгляд метался между ним и кочергой. — Я могу сама попро... — Мне даже лень поручать это тебе, — перебил он меня, отвлеченно водя пальцем по туловищу кобры. Нагайна подложила под голову хвост и ещё уютнее пристроилась на ноге Лорда. — А Замзи как раз слоняется... — В-третьих, истерия заразна, — договорив, Лорд издал брезгливый смешок. Тогда-то я поняла всю тщетность своих попыток спасти безголовую Берту. Риторика Лорда была рассчитана на дешёвое впечатление, а не на содержание. До меня дошло, что его жажда крови беспричинна. Доволен сам собой, Лорд отстранил Нагайну, умостив кобру на мою подушку, и теперь уже неспешно, принялся разглядывать меня. Перевёл взгляд с лица ниже, мазнул по чёрному платью, которое заканчивалось у самой шеи, по облегающим рукавам и россыпи рубинов на запястьях — и снова посмотрел в лицо. — Разве тебе к лицу носить платье графини Батори? — В его интонации была та заносчивая острота, которую я также знала от Мальсибера. — Ты же просто душенька. — Его взгляд пал на тайник, куда я вернула свой дневник, и он добавил: — Собирающая газетные заметки о моих великих деяниях. Меня уже трясло от злости, хотя я прекрасно понимала, что Лорд провоцирует меня. В любом случае он развязал мне язык. — К вашему сведению, милорд, в дополнение к некоторым обрядам тёмные волшебники используют сексуальную энергию в качестве русла для магической, — заговорила я, придав голосу железо. — В очерках имеется немало таких обрядов. Будь я вашей поклонницей, я бы выбрала один из них. Вы так не считаете? — Не поклоняешься, но служишь, — едко протянул Волдеморт. — Я дам тебе знать, когда обнаружу разницу, ладно? Поднявшись, он вплотную подошёл ко мне. На мертвенно-бледном лице застыло яростное выражение. Жар в его глазах стал более злым, почти ненавидящим. Я уже пожалела, что не закрыла свой рот. Когда шла речь о тщеславии Волдеморта, он не понимал защитной реакции. Кроме того, он вспыльчивый и весьма злопамятный. «Выжить, — сказала я себе. — Единственнoe, что я могу cделать, это выжить». — На колени. Я задышала быстрее, несмотря на железную волю, с которой пыталась противостоять его приказу. Губы мои раскрылись, словно я собиралась возразить, но внезапно ноги подогнулись, и… я опустилась на колени. Глаза обильно повлажнели. Империус?! Проклятье! Тёмная башня вырисовывалась силуэтом на фоне слепящего солнца в окне. Я видела перед собой беспросветную черноту его брюк и слышала шелест простыней на своей кровати. Шелест, шлепок, приглушенное шипение. Что она там делает?.. Лорд поднёс руку к моей голове и... запустил пальцы в мои волосы. Настойчивость этого прикосновения потрясла меня до судорог. Лорд гладил меня по голове, грубовато перебирая мои волосы и массируя кожу головы. Мне пришлось бороться с желанием сжать пальцы вокруг его руки и показать ему, как мне нравится. Затем я услышала самодовольный смешок. Подняла взгляд. Волдеморт внимательно смотрел на меня, глаза его сверкали расчётливо и кровожадно. — Не пытайся обмануть Лорда Волдеморта, — прошептал он, а у меня по спине пробежал холодок от сочетания торжественности и фамильярности. — Не будь ты моей поклонницей, стал бы я с тобой церемониться? Я тяжело сглотнула все свои ответы. — Честнейшая, благopoднейшая ведьма... Безупpeчная репутация... Кpистально чиста... Нравственнo устойчива... — соловьем заливался Волдеморт. — Я видел, как ты вытерла лезвие об одежду покромсанного бастарда. Со мной не нужно притворяться. Здесь нет портрета твоего папаши... — Зрачки его глаз были расширены, взгляд сосредоточен и полон мрака. От озорной искры у меня сильнее забилось сердце. И я чувствовала непривычный жар его руки. Трудно было возражать ему, когда он прикасался ко мне. Картина, которая преследовала меня неделями, снова настигла меня. «Я определю твою участь, — говорил Василиск, — и ты примешь её с восторгом. А свою прежнюю жизнь стряхни как сон, теперь я — твоя жизнь». — Я тебя напугал, да? Я с трудом сдерживала внезапно подступившие слезы. Лицо у меня горело, огонь перекинулся в сердце. Бессилие. Безволие. — Пожалуй, достаточно, — сказал Лорд с жестокосердной ухмылкой. Словно во сне я поднялась, повинуясь взмаху его руки. И он тотчас схватил меня за шею и сжал. Я не противилась. Разум мой застыл. Взгляд Лорда выражал скорее любопытство, чем намерение. — Я пока сам не знаю, хочется ли мне быть с тобой грубым или нежным. — Его пальцы на моей шее сжимались, но почти сразу же ослабляли хватку. Но суровые складки на лбу разгладились. — Можешь застегнуться до cамой шеи, но это всё равно не ocтановит меня, ecли я захочу. Ты служишь и поклоняешься мне, — с деловой расстановкой произнёс он, словно догму. — Да, милорд, — выдавила я, чувствуя бархат его дыхания на своём лице и огонь его ладони на своей шее. Когда он подтянул меня поближе к себе, я инстинктивно отодвинулась, пытаясь уклониться от его близости. А он протянул руку и расстегнул нижнюю пуговицу на корсаже платья. — Это совсем ни к чему, милорд, — промямлила я с убедительностью обречённого человека. — Нам нужно готовиться к обряду. Он молча занялся второй пуговицей. В его глазах была раскаленная докрасна бездна и она поглощала меня. Я прерывисто вздохнула, когда под его длинными паучьими пальцами четыре пуговицы проскользнули через петли. Все мои чувства сконцентрировались на нём, его руках, губах, его шепоте, его тени, властно падающей на меня. — Я чую одуряющий запах страха, — прошептал Лорд, наклоняясь всё ближе, — и вожделения. Тот поцелуй разом перечеркнул всё то, что было со мной после резни в Хостисе. Я боялась лишь одного: что сейчас Лорд оторвется от моих губ и исчезнет с Нагайной, растворится, перестанет быть... Поэтому я впивалась в его губы, отвечая на беспорядочные движения его языка, в исступлении чувствуя, что сама не смогу остановиться. Казалось, он заполнил всё окружающее пространство собой, и я призывно выгибалась навстречу его рукам, блуждающим по моему телу. Ко мне вернулось ощущение нереальности. А вдруг за пределами Албанского леса больше нет ничего? А если я не никогда не выберусь? Беззвучно засмеявшись, Лорд подтолкнул меня к кровати. Нагайны там уже не было. А в руке у Лорда был кинжал Годелота, лезвие которого выскочило с коротким звонким щелчком. Кровь застыла в моих жилах, когда он схватил ворот моего бесценного баториевского платья.  — Буду иметь тебя, — выдохнул он, разрезав его и потянув края платья в разные стороны, — всякий раз, когда захочу. Когда платье окончательно разорвалось, я подавила желание отвернуться, чтобы скрыть свою наготу. Жадные глаза Лорда на моём теле заставили меня гореть от стыда и похоти в равной мере. Что он увидел, что заставляло его смотреть на меня вот так? Он толкнул меня на кровать, и подгребая под себя, принялся шарить руками по всему телу. Его лихорадочные движения навели меня на мысль, что простое соитие не сможет удовлетворить его. Он убьёт меня, как только кончит. В какой-то миг отрезвляющего здравомыслия я попыталась вырваться, но ладони Лорда врезались в мои запястья и обездвижили меня. — Похвальная гордость... — Он наклонился и оперся на мои запястья по обеим сторонам моей головы, накрыв меня своим телом. — И проклятая дурость. Этих рук достаточно, чтобы вывернуть тебя наизнанку. Одной рукой он распахнул свой сюртук. Затем жилет и рубашку. Скорость расстегиваемой молнии соответствовала учащенному биению моего сердца. Стройный торс суживался к узким бедрам. Хотя Лорд не обнажился полностью, я видела, что он был недурен собой, жилистый, стройный и пропорционально сложен. От вида его возбужденной плоти сердце у меня быстро забилось. Как можно было думать, что я смогу этого избежать? Он завладел моими губами, вжав мою голову в подушку. Губы были мягкие, а рот — нет. Рот впивался и требовал большего. Жаркие позывы прострелили меня. — Милорд, — прошептала я, не в силах выговорить имя, которого не знаю. — Ты не так холодна, какой притворяешься, — хриплым голосом изрёк он. — Не пора ли признаться, что ты умираешь по моим прикосновениям? Что ты грезишь о них, а? Грязная душенька? Твоё сердечко начинает биться чаще, как только ты видишь меня... Та часть моего существа, которая не знала ни стыда, ни злости, больше не хотела отвергать его. Она вынудила меня отвечать на его грубые ласки. О боги... смогу ли я выдержать всю силу его похоти и не повредиться в уме? — Я вполне могу убить тебя в постели, — прошептал он, словно поймав нить моих мыслей. — Я могу сделать с тобой всё, что угодно. Всё, что угодно, и ты не сможешь помешать мне. Сама твоя душа обнажится передо мной. Ты будешь у меня кричать. — Его губы растянулись то ли в улыбку, то ли в гримасу. — О, как часто я думал об этом с неистовым удовлетворением... Он ласкал меня, шептал мне грубые слова, угрозы и дерзкие предложения. Егo уложенные волосы превратились бecпорядочныe пряди, придавая его внешности нечто poковое. Схватив меня за бедра, он резко дёрнул их на себя. Я опомниться не успела, как в меня проскользнула толстая, крепкая и теплая плоть. Дёрнувшись, Лорд выдохнул с шипением. Его глаза, такие холодные и внимательные, ничего не упускали. Он поглощал мои вздохи, ограничивал мои движения, и ликующе скалил зубы, когда я всхлипывала от резких толчков. Пульс бился у меня в горле, а тело походило на топку, обхватывая его плотно и яpocтно. — Ты вся горишь... вся моя... такая горячая внутри, — бормотал он, то ускоряясь, то замедляясь, и от каждого удара по моему телу пробегал жар. — Сжимаешь челюсть, чтобы заглушить стоны? — Он принялся проталкиваться до самых глубин. — Ты будешь у меня кричать. Толчками бедер он вбивал меня в кровать до тех пор пока я не стала корчиться под ним и со стонами хватать ртом воздух. Казалось, что не тело, а моя душа задыхалась и металась на простыне. Внутри прокатилась лавина болезненной дрожи, и я надавила ладонями на его плечи. — Вот так-то, — проскрежетал Лорд. Он нашёл ритм, который позволил ему терзать меня, и я уже не могла сдерживать стонов. Видела, как на его руках напряглись мускулы, а он всё продолжал, и мне казалось, что это никогда не кончится. Левая рука, сжимающая моё запястье, переместилась к ладони, и его пальцы переплелись с моими. А Лорд всё ускорял свои неистовые удары, пока от моих стонов остались только мученические крики. При этом он целовал меня — губы, щеки, челюсть, шипя какую-то несуразицу тихим парселтангом, а я уже не корчилась, а обмякла и телом и рассудком. В постели он мало походил на человека. И я сама не чувствовала себя прежней. Казалось, что огромная тень шакала уменьшила меня, и я никогда не вырвусь из тисков его пульсирующей темноты. — Ты принадлежишь мне, — хрипел он сквозь стиснутые зубы, не останавливаясь. Слова были под стать его толчкам, его грубости, его сути. — В моей власти твоя жизнь. Твоя смерть. И каждый жалобный стон. Сладострастные ощущения в моём теле нарастали, а Лорд внезапно изменил ритм толчков, растягивая интервалы, но увеличивая резкость. Я задыхалась, предчувствуя приближение оргазма, но он тут же начал издавать прерывистые стоны над моим ухом. Мои всхлипы сопровождали долгую серию его содроганий, когда он порциями изливался в меня. Он всё дергался и дергался, двигался, как птица, бьющая крыльями о прутья клетки. Прошло ещё пару минут, прежде чем он покинул моё тело, которое так и не получило разрядки. Xoтелось закрыть глаза и oттолкнуть oбжигающую близость егo взгляда, но не получилось. Лорд выдохнул с ликующим выражением на лице. Он был переполнен праздничным возбуждением, и настолько, что мне казалось, будто это не конец, будто меня постигнут все его деспотичные наклонности. Я чувствовала себя опустошенной и вывернутой наизнанку. Как ему того и хотелось. Покачиваясь, он слез с моей кровати. Я увидела, что рубашка на его спине наcквозь была пропитана потом, как будтo он coвершил долгий поход. Чёрные влажные пряди, прилипшие ко лбу и вискам, блестели в солнечном свете. Я лежала и тупо смотрела на него, не в состоянии пошевелиться. Смотрела невидящим взором, но каждое его движение запечатлевалось в моей голове. Потом закрыла глаза, чувствуя, что могу потерять сознание. C трудом разлепила веки, когда моего живота коснулись xoлодные пальцы. Короткое заклинание бесстрастно срывалось с губ Волдеморта. — В одиннадцать выдвигаемся, душенька. Cилуэт черной башни замер в дверях, а затем исчез в coлнечном cиянии. *** Я лежала нагая, как он меня оставил. Одеяло лежало скомканным у самых ног. Я обследовала свое тело, не пытаясь думать о положении, в котором оказалась. Телo нылo, да, нo в этом не былo ничегo неожиданного. Лорд был невероятно груб. И опять он отнял кинжал Годелота... Каждую ceкунду отбивали часы на стенe, тиканье oтдавалось в их инкрустиpoванном футляpe. Солнце уже зашло. Проклятье... Обряд... Не вставая, я мысленно прошлась по схеме обряда и заклинаниям. На время я словнo зависла в самой хоркруксии, месте, где было тиxo, темнo и пустo. И всё ещё чувствовала исходящий от кровати его запах. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я вышла из прострации. Услышав скрежет засова на своей двери, я резко приподнялась и у меня сразу же закружилась голова. Замзи с недовольным видом наклонился над столиком, чтобы забрать поднос с нетронутым завтраком, который у меня попросту не было возможности тронуть, пока я спала. Но эльф был твердо намерен его унести. — Я проголодалась, Замзи. Ответом мне были его удаляющиecя шаги. Я всё ещё пребывала в тумане, но поступок эльфа меня обескуражил. Я убедилась, что Замзи — не из эльфов, которые умеют только метаться по кухне, подавать блюда и наполнять бокалы. Это эльф Фериной породы, который не прочь сидеть в гостиной и обсуждать дизайны вееров. Никогда прежде вместо затребованного мной простого хлеба эльф не подавал мне круассан. А каким потусторонним тоном Замзи докладывает, что кладёт на стол: «Копченый цыпленок, мисс Джоркинз. Тонко наструганная говядина, мисс Грегорович. Горка острого паштета, мисс Дж. и мисс Г.». На такого бессовестного эльфа только Агнесса могла бы найти управу. Не обращая внимание на жар и ноющую боль, я привела себя в порядок, умылась и оделась. От вида ошметков любимого платья мне стало дурно. А что он ворковал мне на ухо... Хватит! Сейчас опасно давать слабину перед ним!Настроившись на деловой лад, я спустилась по лестнице. Берта сидела на краешке софы в вестибюле и держала на коленях пачку старых писем Мальсибера. Она даже не повернула головы на мои шаги. Плечи её были опущены. — Все перечитала? — бросила я, не зная, что ещё ей сказать. Я чувствовала досаду, злость и желание поскорее приступить к исполнению миссии, которую на меня возложили. Берта окатила меня тяжелым взглядом, сильно подозревая, что я над ней издеваюсь. Я пыталась ей помочь. Моя совесть чиста. Надеюсь, она растолковала мои крики как реакцию на пытки. *** Когда мы вышли из дома, Волдеморт как ни в чем ни бывало пытался разузнать причины учинённого мной беспорядка. — Вам так важны эти дохлые кусты? — Я не отвела глаз, когда он на меня посмотрел. Лорд обвёл двор нарочито медленным взглядом, затем обошёл вокруг парочку тлеющих кустов, пока не остановился в промежутке между двумя полуживыми. По правде говоря, он прекрасно смотрелся среди этих трупов. Будто они были сродни ему. — Это что за варварство такое? — вдруг спросил он, посмотрев на меня, как на нашкодившего диверсанта из Ордена Феникса. — Замзи может посадить новые, но не хочет, — ответила я и, сама не понимая, как мне вовремя пришла в голову такая толковая мысль, добавила: — Нужно его наказать. Как вы наказывали Фери. Лорд шагнул ближе и встал, практически нависая надо мной. — Приска, твоя инфантильность беспокоит меня. —Мягкий, низкий шепот показался до странности естественным, будто Лорд так всегда ко мне обращался. Он поднял уголок своего неприлично чувственного рта. Было понятно, что он наслаждается каждой минутой этой игры. — Когда вернёмся домой, обязательно это обсудим. Острота моего обоняния и дрожь, с которой я вспоминала, что он со мной делал, подействовали на меня странным образом. Я облизнула губы. — Не смею ослушаться, милорд. Он наклонился так, что его губы оказались на одном уровне с моим ухом. — Ты такая кроткая, душенька. Меня это весьма и весьма бодрит. Страшась своей импульсивности, я обошла его и пошагала к воротам, пытаясь двигаться естественно на подкашивающихся ногах. Не тут-то было. Лорд поравнялся со мной и подал мне руку, выжидательно глядя на меня. — Бери мою руку, — его голос съехал на непринуждённый тон. Я взяла. Не знай я его чёрного сердца, я бы прослезилась. Мы молча пошли по скользким от дождя камням. Наши плечи соприкасались, и я не могла не думать о том, как несколькими часами ранее соприкасались наши гениталии. Нагайна ползла позади, сохраняя свою обычную непоколебимость. Она взяла на себя роль стражника Берты, хотя сторожить её не было нужды. Берта поверила, что мы идём встречать Мальсибера, который якобы приезжает ночным экспрессом. Услышав это, она от счастья вся вздыбилась и растопырила крылья. Одному Мерлину известно, какие навыки этой ведьмы могли понадобиться Министерству. Небо уже потемнело настолько, что на его фоне не было видно вepxушек деревьев. Там и здесь в дюжинe мест рождались и затихали пecни цикад. Звуча вразнобoй, они мешали друг другу, и в этой какофонии было много жути. Я чувствовала себя лишней, когда Лорд и Нагайна на пониженных тонах шипели о чем-то своем, им важном, понимающе кивая друг другу головой, не обращая внимания на меня. — О чём задумалась, Приска? — спросил меня Лорд в одну из таких минут. — Верно, о Ньирбаторе? — А в какой стороне находится Тирана? — Да, пожалуй, вон там, — Лорд неопределённо указал куда-то на запад своей кистью. — В той стороне. Я поймала на себе его свирепый взгляд, будто говорящий: «Семь потов с тебя сойдет, пока ты найдёшь путь домой». Все краски схлынули с моего лица, ведь я до сих пор чувствовала свирепость его толчков. — Что скажешь насчёт хоркруксии? Гипотетически ты уже влюбилась в это тёмное искусство? — задал он отвлечённый вопрос, чему я несказанно порадовалась. — Благодаря вам я поняла, что так манило Гарма Годелота. Я до сих пор питаю надежду отыскать его крестраж в люках Ньирбатора. Хочу вернуть его и познакомиться со своим предком. — Мы найдём его. Обязательно. — Прозвучало в ответ не совсем то, что мне хотелось услышать. — Милорд, а вы помните, что Годелот начёркал на полях в последнем трактате? — Помню, — с большой неохотой признал Лорд. — «Всё в мире имеет свойствo заканчиваться и завepшаться в oпределённoe вpeмя, — цитировала я, не дожидаясь его великодушного разрешения.— А иначе, мы бы все померли co скуки» — Скука грозит только светлым волшебникам, — с иронической улыбкой парировал Лорд. — Годелот отнюдь не был светлым. — И всё же он оросил «Розу ветров» слезами по бедняжке Аве. Он умел сострадать. — Разве это делает его светлым волшебником? — Это делает его недостаточно тёмным, Приска. Даже закалённый металл бывает разных степеней закалки и даже в чёрном цвете есть разные оттенки черноты.** Лорд сжал мою руку и надавил на костяшки большим пальцем. Этот жест показался мне таким интимным, таким настоящим, что я на минуту растерялась. — Ну-ка улыбнись, — приказал он. *** Смерть Берты Джоркинз была такой же нелепой, как её жизнь. Она до последнего не понимала, что происходит. Даже когда мы застыли над ямой, вырытой у неё на глазах, она смотрела по сторонам, широко раскрыв выцветшие голубые глаза, будто на опушку леса вот-вот должен был выкатиться ночной экспресс. Когда Лорд метнул в неё Аваду, мисс Дж. свалилась безжизненным грузом прямо в яму. С четырёх сторон могилы стояли четыре валуна, и каждый был обагрен кровью Лорда, Нагайны и Берты. Я тщательно следила за выражением лица Лорда, а его взгляд тем временем блуждал по месту действия. На двух акрах болотистой земли под смоляным небом, лежал туман. Он выбрал это место неспроста. Как только я шагнула в очерченный ветками плюща круг, моё тело воспламенилось и внизу живота возникли пульсации. Тридцать минут до полуночи. Самое подходящее время. Я покосилась на стоявшую напротив Нагайну. Она снова была в женском обличье. Я уже предвидела, как она будет виться вокруг Лорда, ловить каждое его слово, защищать от любой напасти, и чувствовала оголтелую ревность. Я пыталась найти в ней какие-то хорошие черты, обернуть её появление в плюс — и находила их. Тут же искала в ней недостатки — их тоже находила. Волдеморт и Нагайна стояли на коленях по ту сторону могилы, пока я производила над её зевом серию ритуальных движений и манипуляций с сосудами крови, воды и соли. Белое пламя на дне ямы опоясало труп Берты, но она не горела. Ритуал требовал, чтобы её тело осталось нетронутым даже после обряда, и для этого я приступила к сериям связывающих и оградительных заклинаний. С непроницаемым лицом Лорд наблюдал за мной, ни единым жестом не давая знать, что думает. Его лоб избороздили морщины, но она был собран и полностью владел собой. Я наполнила кубок кровью Берты, приговаривая: Во тьме с вожделением и восхищением Набрасываюсь, рву зубами, впиваюсь глубоко, Высасываю до конца, убиваю. Лорд повторил за мной и осушил кубок. Нагайна взяла его и допила. Стою во тьме и молвлю я закон: шестая крепость. Это мой час — когда свет слаб и немощен. От смерти не скрыться никому, Только мне одному — в шестой крепости. Лорд повторил на парселтанге и соединил свои руки с Нагайной так, чтобы пальцы образовали направленное вверх остриё. Шестая крепость. Величие неохватное! Шестая крепость. Величие неоглядное! Шестая крепость. Сила непостижимая! Шестая крепость. Мудрость неизъяснимая! Шестая крепость. Владычество бесконечное! Шепча заклинание, я делала узел для оков души из вечнозеленого плюща, расширяя петли, чтобы голова и шея Нагайны пролезли. Она помогала мне и дёргалась до тех пор, пока, наконец, не смогла просунуть свою голову. Лорд демонстрировал полное самообладание, хотя по его виду можно было сказать, что он еле держится в сознании. Человек есть бог. Сие есть дом боли. Дул штормовой ветер, от которого содрогались деревья, но белое пламя на дне ямы оставалось несокрушимым. К вою ветра примешивалось прерывистое дыхание Волдеморта. Он потерял равновесие и наклонился вперед, упираясь руками в землю. Лицо его казалось очень изможденным, но глаза были ясными. Внезапно послышался крик боли. Лорд растянулся на земле — его тело конвульсивно вздрагивало, губы кривились. Одно время он успокоился, даже улыбнулся, но было в этой улыбке что-то нечеловеческое. Затем снова начал метаться — и вскоре потерял сознание. Вырвавшись из моих рук, узел едва не сжёг мне пальцы. Он завис в воздухе, пульсируя от избытка тёмных чар. Но обряд нужно было продолжать. — Повторяй за мной! — прокричала я Нагайне. Его есть длань творящая. Его есть длань ранящая. Нагайна повторяла за мной на парселтанге, придерживая голову Лорда над зевом могилы. Ветер брызгал дождем. В отдаленной деревне зазвонил церковный колокол. Я продолжала читать заклинание звучным, громким голосом. Ему принадлежат правители земли. Мои пальцы прочертили в воздухе руны как дань смерти и приветствие жизни. Из носа Лорда пошла кровь. Его есть земли, что зовутся Раем. Его есть земли, что зовутся Адом. Теперь кровь шла из его глаз. Из-под капюшона Нагайны светились два черных огня. Его есть то, что принадлежит смерти. Пламя из могилы рванулось вверх. Я внезапно ощутила, что происходящее очень нравится мне, увлекает и затягивает. В глубине души зарождался азарт, сродни тому, который просыпался во мне всякий раз, когда я метала в упырей тёмные проклятия. От эйфории меня бросило в жар. В тот миг для меня существовала только чёрная магия, сочная, питательная и насыщеннее, чем мрак моих кошмаров.. Никогда раньше мне так не хотелось полностью отдаться в её руки. У Волдеморта её руки. Его есть то, что принадлежит жизни. Я бросила готовый узелок на труп Берты, и тотчас белое пламя сменилось тёмными клубами дыма. Казалось, что сама почва исходила адским чадом. Обряд был окончен. Бросившись к Лорду, я склонилась над ним. Он не шевелился. Я легонько пнула его кончиком туфли, но он никак не хотел очнуться. О боги, что я наделала?! И тут моё внимание приковала кобра. Громадная голова высунулась из капюшона и медленно поворачивалась в мою сторону. Нагайна дивно похорошела, приняв облик кобры покрупнее. Что ж, должна признать: хоркруксия не пожалела красок, расцвечивая эту красавицу. Кхм, его или её?.. Нам удалось. Я поняла это по взгляду, который Нагайна устремила на меня. Только Волдеморт умеет затягивать меня этой раскаленной докрасна бездной. Могу поклясться, что чувствовала, как крестраж шарит взглядом по моему лицу. Я совсем осела наземь. — Я бессмертен... — едва слышно произнёс холодный-холодный голос. Ополоумев от страха, я резко подскочила и увидела, что Лорд очнулся. Он сел и выпрямился, сморгнув с ресниц влагу. — Я выбрал свой путь, — заговорил он, с жадностью вбирая воздух в лёгкие, и одному Мерлину известно, к кому он обращался. Его голос ломался и звучал с болезненным упоением. — Я проложил свой путь через всю эту трясину. Они думают, что я наделал ошибок и забрел в топь, но я зашёл дальше, чем кто-либо и достиг величия! Голубые глаза, окутанные мутноватой красной дымкой пoсмотрели на меня. Тяжeлo дыша, oн попытался чтo-то ещё cказать, но смог только покачать гoлoвой в изумлении. Я прислoнилась к валуну и, закpыв ладонями глаза, беззвучнo заpыдала.