Братья

      Рин был очень трудным ребёнком: постоянно влезал в драки, а потом ходил с болезненными синяками по всему телу, кричал на старших и отказывался кого-либо слушаться. Одним словом — паршивец. Возможно, из-за этого родители и отреклись от него, хотя Окумура по этому поводу совершенно не переживал: он их не знал и знать не хотел. Но он был не один. Его младший брат Юкио был обожаем как воспитателями, так и другими детьми. Этот милый десятилетний мальчик всегда улыбался, что бы ни случилось, и поддерживал старшего брата своей искренней детской улыбкой. Было сложно поверить в то, что эти два абсолютно разных по характеру ребёнка рождены от одной матери. Рин любил своего брата и всегда приходил ему на выручку, когда какие-нибудь шалопаи норовили позадираться, а потом получал нагоняи от воспитателей за то, что опять пришёл с побоями, но ему было всё равно. Главное — безопасность Юкио.       Для десятилетнего сорванца он прекрасно понимал, что жизнь не похожа на глупую «розовую» сказку, которую изо дня в день рассказывает няня перед сном надеющимся найти семью детям. Но Рин уже ни на что не надеялся. Мир несправедлив, и Рин в полной мере ощутил эту несправедливость на собственной шкуре, когда его разделили с братом, с единственным родным и любимым человеком. Молодожёны, неделю назад расписавшиеся в ЗАГСе, обратилась в детский приют и, лишь взглянув на милое пухленькое личико младшего Окумуры, сразу того полюбили. Оно и не удивительно, ведь директриса очень нахваливала своего самого выдающегося ученика, который ко всему прочему обладал ангельской внешностью: большие зелёные глаза, сияющие детским любопытством, аккуратно причёсанные тёмно-каштановые волосы, мило вздёрнутый ровный носик и невинная, наивная улыбка. Он был само совершенство. Всё, что оставалось Рину —радоваться за своего младшего брата и напоследок крепко обнять. Он искренне желал Юкио счастья, хотя тоска нещадно щемила детское сердечко. Теперь он совсем один.       Холодным зимним утром, пока остальные дети видели седьмой сон, на кровати у большого окна сидел мальчишка, укутавшийся в старое, насквозь пропитавшееся ненавистным запахом нафталина одеяло. Иссиня-чёрные, взъерошенные, как у воробья, волосы несколькими нечёсаными прядками выглядывали из-под края одеяла, а холодного синего цвета глаза, под которыми уже появились синяки от недосыпа, безжизненно смотрели куда-то вдаль, где солнечные утренние лучи отчаянно старались пробиться сквозь плотную пелену серых облаков. Словно кружась в танце, крупные хлопья декабрьского снега лениво опускались на чёрную крышу Мерседеса, из которого грациозно вышла высокая худая фигура в белом пальто. Ещё ни свет, ни заря, а уже кому-то не терпится присмотреть себе дочку или сыночка. Рин грустно усмехается: уж точно не за ним пришли. Почему этот человек один? Где его жена? А, впрочем, какая разница? Окумура уже смирился с тем, что до своего совершеннолетия он проторчит в этом богом забытом приюте. Мальчишка поджимает замёрзшие пальцы ног и прячет их под одеяло, носом утыкаясь в разбитые коленки.       Скрипучий звук открывающейся двери, к которому дети настолько привыкли, что не обращали на него внимания даже во сне, заставил Рина нехотя поднять голову. Воспитательница оглядела детские кроватки и, убедившись, что никого не разбудила, жестом подозвала давно проснувшегося мальчика к себе. Он недоверчиво нахмурился и неуверенно ткнул себя пальцем в грудь. Женщина резко закивала головой и снова подозвала его к себе. Он опять что-то натворил? Но ведь сегодня он ещё ничего не сделал, или кто-то уже успел пожаловаться? Мальчик осторожно встал с жесткой, как деревянная доска, кровати, наспех напялил сандалии на босые ноги и, накинув тонкое одеяло на плечи, быстро вышел из комнаты.       Воспитательница почему-то была взволнована и очень спешила сопроводить парнишку, что не поспевал за её широким шагом, в кабинет директрисы. Он уже перебрал в голове все возможные варианты своего наказания, так как обычно его туда вызывали только для этого. Женщина открыла лакированную деревянную дверь и легонько подтолкнула мальчика в кабинет, а сама, вежливо поклонившись, закрыла её с той стороны. За узким столом в офисном кресле с высокой спинкой восседала грузная дама в вельветовом костюме, а рядом с ней в том самом белом пальто стоял осанистый молодой мужчина чуть старше двадцати пяти лет. Вблизи его внешность казалась чудной: у него были короткие, неестественного оттенка фиолетовые волосы, на макушке игриво торчал длинный завиток, который словно специально каждый день закручивали на плойку, узкий подбородок украшала треугольная, как кончик хвоста демона, негустая бородка, при этом на идеально гладком лице не было даже намёка на щетину. Но больше всего удивляли его хитрые, как у лиса, ядовито-зелёные глаза, под которыми залегли тёмные круги. Казалось, эти глаза видели даже больше, чем великие мудрецы за всю историю существования мира. Рин невольно поёжился и сильнее закутался в одеяло, когда пара этих глаз изучающе осмотрела его с ног до головы, а тонкие губы растянулись в загадочной улыбке.       — Окумура Рин, я полагаю? — бархатным, вкрадчивым голосом спросил незнакомец, подойдя к мальчику и опускаясь перед ним на корточки.       — Он самый, — твёрдо ответил сорванец, гордо вскинув голову и расправляя плечи.       Мужчина на секунду замолк, пристально вглядываясь в серьёзное лицо парнишки.       — Ты и впрямь точная его копия, — тихо проговорил незнакомец и чуть громче добавил. — Моё имя Мефисто Фель, и с этого дня я буду твоим опекуном.       — Ты будешь моим папой? — Рин удивлённо вылупил глаза.       — Рин, — отозвалась директриса, пытаясь мило улыбнуться, но эта фальшивая улыбка делала её старое лицо ещё неприятней, как казалось самому Рину, — господин Фель твой старший брат, и теперь ты будешь у него жить, разве не здорово?       — Не знаю, наверное, — неуверенно пожал плечами Рин.       Мальчик не доверял этому подозрительному человеку: ни с того ни с сего приходит в приют и не за кем-то, а именно за Рином, — наверняка директриса уже рассказала о его неуправляемом, тяжёлом характере, из-за которого он постоянно попадал в неприятности, — да ещё и называет себя старшим братом, горя желанием забрать строптивого ребёнка к себе. Для безжалостной реальности обычного беспризорника всё слишком хорошо складывается.       — Думаешь, тут есть какой-то подвох? — словно прочитал его мысли Мефисто. — Или ты боишься меня?       — Я никого не боюсь! — вскрикнул мальчуган, бесстрашно выпячивая грудь вперёд.       — Вот как? Я рад, что у меня такой смелый младший брат, — Мефисто потрепал воинственного мальчонку по волосам и выпрямился, — тогда, если ты не хочешь и дальше оставаться здесь, беги в свою комнату и собери всё необходимое. Ты переезжаешь сегодня.       На мгновение он застопорился: если уж выбирать между этой дырой и очередным сердобольным опекуном, безвозмездно готовым принять его в семью, то Рин выберет второй вариант. Всё равно хуже уже не будет, а если от него снова откажутся, то, по крайней мере, он немного отдохнёт от презирающих взглядов детей и их издёвок. Мальчишка резко кивнул головой и пулей вылетел из кабинета, закрывая за собой дверь.       — Господин Фель, — словно в мольбе обратилась к нему директриса, — прошу вас, подумайте ещё раз. От этого мальчика отказалось уже четыре семьи! У него ужасный характер!       — Госпожа Нисида, — с лица господина исчезла улыбка, а его глаза блеснули холодным презрением, — не хочу показаться грубым, но в данном случае не вам решать, что мне стоит делать, а что нет. Сколько денег я выделил на благоустройство вашего приюта, однако никаких изменений не наблюдаю. У вас гниют двери, сползают обои, обсыпается штукатурка, зато в кабинете директора стоит новомодный компьютер и стол из красного дерева. Даже я такой роскоши себе не позволяю. Если так и дальше пойдёт, я вынужден буду привлечь прокуратуру. В лучшем случае вас уволят, в худшем — посадят за хищение денег в особо крупных размерах. Вы ведь не хотите этого, правда?       — Господин Фель, да я никогда бы не…       — Вот и отлично, — не дал Мефисто договорить вспотевшей от страха женщине, — оформляйте документы на опекунство. Поживее, пожалуйста, у меня не так много времени, чтобы возиться с вами.       — В-всё будет оформлено немедленно, — женщина тут же полезла в нижний ящик стола и дрожащей рукой вытащила необходимые бумаги.       Меньше чем через полчаса документы были подписаны, а Рин уже стоял на выходе с большим рюкзаком за спиной. Никто из ребят не вышел его проводить, хотя ему это не было нужно. Всё равно он больше никогда их не увидит, что было больше плюсом, чем минусом.       Мефисто и Рин покинули приют под ненавистный взор директрисы, которая внимательно наблюдала за ними из окна своего кабинета, что располагался на втором этаже, и мысленно посылала проклятия им в дорогу. Мефисто открыл дверь машины перед младшим братом, однако тот, кинув рюкзак на сидение, повернулся лицом к приюту и, смотря прямо в окно, за которым стояла директриса, вытянул вверх руки и оттопырил средние пальцы, высунув язык наружу и скорчив рожу. Лицо женщины вытянулось и, судя по тому, как возмущённо затрепетали её губы, выкрашенные розовой помадой, она была очень расстроена поведением своего бывшего ученика. Фель сначала недоумённо похлопал глазами, а затем, за капюшон куртки схватив маленького паршивца, затащил в машину и захлопнул дверь. Мужчина усмехнулся, помотал головой и сел за руль, и чёрный мерседес навсегда покинул территорию детского дома, оставляя в память о себе лишь след от шин на снегу.