Братья

      Первое сентября. Убитые горем и знойной жарой школьники, как зомби, ползли к своим учебным заведениям, предаваясь воспоминаниям о лихо промчавшихся летних каникулах, а среди толпы этих ходячих полумертвецов неспешно шли Мефисто, одетый в чёрную униформу лётного института, и десятилетний, зевающий на каждом шагу Амаймон, явно недовольный тем, что его подняли в такую рань. С наступлением нового учебного триместра у Мефисто начались серьёзные проблемы: да, Амаймон научился читать и писать, но вот говорить на японском пока не мог, точнее, не хотел, что могло отразиться на его дальнейшей учёбе и отношениях со сверстниками.       Мефисто остановился перед железными воротами начальной школы, держа за руку мальчика, мечтающего вернуться домой и закутаться в одеяло, впадая в сладкий крепкий сон. Сделав глубокий вдох, Фель повёл ребёнка за собой прямиком в учительскую, где должны были подготовить для Амаймона вступительный тест. Мефисто был абсолютно уверен в способностях брата, однако, когда тот залепетал на своём испанском языке, у завуча возникли сомнения по поводу его обучаемости. Старший хитро улыбнулся и уверил её, что этот мальчик превзойдёт все ожидания учителей, стоит ему только сдать тест. Завуч, недоверчиво глядя на подозрительную улыбку юноши, не сразу, но согласилась дать его брату шанс. И, как и предсказывал Фель, результаты ошеломили весь преподавательский состав: сто баллов по японскому языку и девяносто семь баллов по математике. Маленький венесуэлец почти без акцента читал иероглифы, которые порой даже не все четвероклассники знали, а услышав, что заграницей он смог закончить только первый класс, некоторым преподавателям пришлось придерживать отвисшие челюсти. Без сомнения, за юное дарование вступились учителя, предлагающие перевести его сразу в четвёртый класс, и завуч согласилась с их мнением, сказав, что мальчику будут несказанно рады в этой школе. С беспокойной души Мефисто словно свалился неподъёмный камень.       Проводив Амаймона до двери класса с табличкой «4-2», Фель наклонился к нему и заботливо поправил ворот его белой рубашки.       — Tengo que ir alli? (Мне обязательно туда идти?) — немного обиженно спросил мальчик, устало смотря в лицо старшего.       — Да, обязательно. И заканчивай болтать по-испански, пора уже обратиться к знаниям японского языка.       — Я не понимать о чём ты, — с наигранным акцентом произнёс мальчик.       — Не придуривайся, — Мефисто легко щёлкнул по носу поморщившегося братца. — Все уже в курсе, что японский у тебя теперь в крови.       — Спалился… — хмыкнул Амаймон и опустил голову. — И зачем мне всё это?       — Затем, что другого варианта тебе жизнь пока не предоставляет, — насмешливо улыбнулся Фель. Младший поднял словно просящие о чём-то голубые глаза на брата.       — Ну и что ты на меня так умоляюще смотришь? Думаешь разжалобить своими красивыми щенячьими глазёнками?       — Нет, просто перед тем, как кануть в небытие в этой ужасной школьной рутине, я хочу попросить тебя кое о чём.       — И о чём же? — Мефисто искренне удивился резко обогатившемуся словарному запасу мальчишки.       — Разведи руки в стороны, — твёрдо произнёс он.       — Это ещё зачем? — Фель подозрительно прищурил ядовито-зелёные глаза и приподнял негустую бровь.       — Делай, что говорю, — не унимался Амаймон.       Мефисто слабо усмехнулся, выполнил просьбу и чуть пошатнулся назад, когда мальчишка крепко обвил его шею своими цепкими ручонками и всем своим телом прижался к брату, словно боясь, что тот сейчас исчезнет как долгий приятный сон, растворившись в дневном свете бездушной реальности. Амаймон страшно волновался, и сейчас ему как никогда нужна была поддержка.       — Мог бы просто попросить ободряющих обнимашек, я бы не отказал, — Фель бережно обнял его. — Слушай внимательно своих учителей, договорились?       — Лучше тебя учителя всё равно нет, — немного обиженно произнёс мальчик и уткнулся носом в ворот пиджака Мефисто, украдкой вдыхая привычный запах лаванды.       — Лесть тебе не поможет. Всё равно на занятия ходить будешь.       — Блин, а я так надеялся… — Амаймон с неохотой отстранился и, вздохнув и последний раз кинув апатичный взгляд на старшего, открыл дверь класса. Теперь Мефисто спокоен: младший пристроен, осталось только пережить первый учебный день в институте.       Жизнь студента нелегка, особенно когда ты курсант института гражданской авиации. Полдня приходилось сидеть на лекциях, а оставшиеся полдня тратились на физическую подготовку, но для Мефисто подобный режим обучения был сравним уже с образом жизни. Он преуспевал абсолютно во всём: в японском, английском, высшей математике, физике, физической культуре. Несмотря на хлипкое на первый взгляд телосложение, он был очень вынослив и быстр, а вот силовые упражнения, к сожалению, так легко не давались. Поднятие штанги в положении лёжа всегда было для него той ещё пыткой, которую приходилось преодолевать с титаническим трудом, но это не мешало ему по праву называться лучшим студентом, хотя популярностью особо не пользовался.       Что касается Амаймона, то его успеваемость очень радовала преподавателей. Первый год его посылали на олимпиады, в которых он бы с превеликим удовольствием предпочёл не участвовать, если бы не манипулирования старшего брата — умеет же косвенно уговорить. Однако были проблемы с некоторыми одноклассниками, что старательно искали повод вызвать его на конфликт. В таких случаях Амаймон лишь надменно приподнимал бровь и продолжал заниматься своими делами, не желая тратить время на бесполезные разборки. Настойчивость этих болванов поражала, но достаточно было пару раз встретится с ними за школой и показать несколько приёмов, которые он изучил, выживая на улицах среди наркоманов и насильников, чтобы усмирить их враждебность, а заодно дать понять остальным: если ты прилежен и терпелив, это не значит, что на тебя можно вешать ярлык тихого ботана и издеваться. Во всяком случае, с Амаймоном такое не сработает.       Так прошло три года, и, пожалуй, единственное, что изменилось в этом рано повзрослевшем ребёнке — прибавилось несколько сантиметров в росте. Японский язык стал для него роднее испанского, на котором он уже толком и не говорил. А вот успеваемость резко скатилась, из-за чего учителя били тревогу, пытаясь вразумить разленившегося подростка, но тот только закатывал глаза и отмахивался, мол, сдам я ваши экзамены, только оставьте меня в покое.       К тому времени Амаймон и Мефисто переехали в квартиру рядом с баром. Местечко шумное, зато жильё было попросторнее и новее. Когда они теснились в той старой каморке, Фель отдал младшему свою комнату, а ему самому приходилось с трудом умещаться со своим ста восьмидесяти сантиметровым ростом на узком диване, часто сваливаясь с него во сне. А теперь у каждого из них были свои комнаты, и старший чуть ли не с кошачьим мурлыканьем падал на кровать после тяжёлого трудового дня и моментально засыпал.       Придя домой не в самом лучшем расположении духа, Амаймон скинул с плеча сумку и плюхнулся на диван в небольшой, но чистой гостиной, запрокинув руки за голову и закрыв глаза. Старшему брату, закончившему авиационный институт с отличием, почти сразу предложили вакансию второго пилота на внутренних авиалиниях в новой процветающей компании, несмотря на недостаточно проведённое количество часов у штурвала. Как ему сказали, «долетаешь на практике». Зарплатой не обидели, но вот дома он стал бывать редко, а когда смена была ещё и не одна, то он даже дойти до кровати не мог и сразу же падал на этот самый диван и проваливался в глубокий сон до следующей смены, что очень не нравилось Амаймону. Брат совсем не берёг себя. Амаймон приоткрыл один глаз, достал из кармана брюк смартфон, что Мефисто подарил ему в прошлом году на свою первую зарплату пилота, и взглянул на время. Восьмой час вечера. Смена уже должна закончиться, значит, домой брат приедет к девяти.       За входной дверью послышались чьи-то шаги и голоса. Щелчок замка, и дверь открыл изрядно вымотанный Мефисто в чёрной униформе с трёхполосными погонами на плечах и расстёгнутой на вороте белой рубашке, и, судя по сияющей блаженной улыбке, он был слегка пьян. Амаймон брезгливо сморщил нос: он ненавидел, когда старший выпивал, пускай и всего лишь бокал вина. Проницательный подросток за версту чувствовал запах даже малых доз алкоголя. Одно хорошо: брат пил очень мало и редко. Но самым неожиданным и неприятным сюрпризом для юноши стал переступивший порог дома Люцифер, что тоже не удержался до этого пропустить стаканчик коньяка. А может и два.       — Амаймон! — Люцифер расплылся в счастливой улыбке, словно только что нашёл на дороге новенькую банкноту в тысячу долларов. — А ты вырос. Ты ведь помнишь меня?       С момента их последней встречи на выразительном лице мужчины появилась пара неглубоких морщинок на лбу и в уголках золотых глаз. Кажется, сейчас ему должно быть около тридцати лет.       — Отчётливо, — пробухтел парень, недовольно скрещивая руки на груди.       — Может, обнимешь старшего брата? Всё-таки три года не виделись, — предложил Люцифер, заключая в крепкие братские объятия не одобряющего такой порыв чувств Амаймона.        «И ещё бы столько же не виделись», — подумал юноша про себя и слегка похлопал гостя по спине.       — Что это тебя на нежности потянуло? — усмехнулся Фель, проходя на кухню с каким-то пакетом.       — Я всегда был нежным, разве нет? — счастливый Люцифер прислонился щекой к макушке младшего брата, терпение которого понемногу подходило к концу.       — Если только после бутылки виски, — послышался голос Мефисто с кухни, а затем — звенящий звук стаканов. Амаймон напрягся и выскользнул из объятий Люцифера.       — Завтра же смена, — напомнил парень, проходя на кухню и облокачиваясь о дверной косяк. — Тебя в три шеи погонят, если на работу пьяным заявишься.       — Мне дали выходной.       — Вот как… — протянул он, наблюдая, как брат разливает треклятый Скотч по двум шестигранным сосудам. Голос разума сегодня не докричится до Мефисто. — Как вы вообще пересеклись?       — Он был одним из моих пассажиров сегодня, — Фель пригубил свой стакан, прислоняясь спиной к холодильнику и внимательно смотря на младшего брата, в чьих голубых глазах так и читалось немое возмущение. — Встретились в аэропорту после посадки.       — Что-то мне не кажется, что это простое совпадение, — ровным тоном сказал Амаймон, наблюдая, как кадык старшего плавно скользил вверх-вниз при каждом глотке.       Мефисто, опустошив стакан, с шипящим довольным выдохом поставил его на стол и улыбнулся, устало прищурившись: — Думаешь, я бы стал обманывать тебя?       Амаймон предпочёл промолчать и выйти из кухни, кинув быстрый взгляд на гостя, медленно выпивающего свой напиток, и скрылся за раздвижной дверью своей комнаты. Как бы он ни недолюбливал Люцифера, он понимал, что старшим братьям есть о чём поговорить за эти три года, и лишние уши им ни к чему.       — А он умный парень, — подметил Люцифер, доставая из кармана строгих брюк маленькую пачку.       — Даже слишком, — вздохнул Мефисто и перевёл взгляд на Мальборо. — Как давно?       — Четыре года, — старший зажал сигарету в зубах, собираясь щёлкнуть колёсиком зажигалки. — Ты ведь не против?       Фель вытащил сигарету из пачки, открыл настежь окно и упёрся локтями в подоконник, подставляя лицо нежному прикосновению прохладного осеннего ветра и слушая противные звуки сирен автомобилей, раздававшиеся где-то неподалёку, и грохочущие басы из бара внизу.       — Когда начал? — Люцифер пристроился рядом, протягивая брату зажигалку.       — Год назад, — Мефисто опалил белую палочку рыжим огоньком, сделал затяжку и шумно выдохнул изо рта серый дым.       — Амаймон в курсе?       — Мои пристрастия не должны его касаться.       — А если он увидит? Не боишься, что тоже закурит?       — Он не из тех, кто будет брать с кого-то пример. Он идёт своим путём… — Фель снова втянул горький дым в лёгкие и, постучав пальцем по сигарете, стряхнул тлеющий пепел, — прямо как ты.       Мефисто повернул голову в сторону Люцифера, в тонких пальцах которого догорала сигарета, и с привычной усмешкой заглянул в его жёлтые, уставшие глаза, отражающие блики тусклой кухонной лампы.       — Хочешь сказать, что мы с ним похожи? — старший осторожно, почти невесомо провёл холодными пальцами от высокой скулы брата, по щеке к негустой лиловой бородке. Как же долго он хотел прикоснуться к родному лицу. Маленькие огненные муравьишки панически забегали по шее Феля, приятно покалывающей волной устремляясь вниз к пояснице. Умеет же Люцифер вызвать волнение.       — Я словно воспитываю твою маленькую копию, — Фель, за непринуждённой улыбкой умело скрывая лёгкое смятение, убрал его руку, — вы гении от природы, и вам всё слишком легко даётся, в то время как другим приходится усердно работать над собой. Это восхищает и раздражает…       — А меня восхищает твоё желание к самосовершенствованию. Как сказал один мудрый человек: «Сильный ум, преследующий практические цели, — лучший ум на Земле».       — Это сказал Гёте, неуч, — тихонько посмеялся Мефисто над неосведомлённостью брата, делая очередную затяжку.       — Да? Вот видишь, твоя жажда познания приносит плоды, но знаешь… — Люцифер потушил дымящийся бычок о железный карниз, — я бы не сказал, что мне слишком везёт или легко достаётся. По большей части приходится пахать, как бык. Работа не позволяет мне прохлаждаться и терять бдительность, так что… — он трепетно обнял брата за плечи, как будто это единственное, что он хотел сделать за эти три года разлуки, — не такой уж я и гений.       — Пытаешься меня подбодрить?       — Ни в коем случае. Просто я скучал, знаешь ли, — Люцифер зарылся носом в лиловые, пропитавшиеся запахом жжённого табака волосы. — И бросай курить. Тебе это совершенно не идёт.       — А тебе, значит, идёт? — буркнул Фель, делая последнюю затяжку.       Из приоткрытой двери комнаты за ними наблюдала пара голубых глаз. Амаймона злило, что его приравнивают к кому-то, вроде Люцифера, но ещё больше его раздражала собственная беспомощность. Если Мефисто нравится подобная раскованность в действиях старшего брата, значит, вмешиваться Амаймону не стоит. Так и быть, парень позволит им сегодня остаться наедине. Он тихонько закрыл дверь и лёг на кровать, по уши укрываясь пуховым одеялом и пытаясь заснуть, что удаётся нескоро.       Сквозь сон до его уха донеслось какое-то шуршание и слабое кряхтение, а затем что-то увесистое упало рядом с ним. Амаймон открыл глаза и посмотрел в сторону лежащего рядом Мефисто, от которого так и разило перегаром.       — Извини, что разбудил, — шепнул он, прикрывая затуманенные зелёные глаза и пьяно улыбаясь. — Я тут перебрал немного, поэтому… заблудился.       — Я настолько возмущён, что мне даже сказать тебе нечего, — проворчал Амаймон, накрывая одеялом довольно урчащего Феля.       — Знаешь, а я тут вспомнил кое-что забавное. Когда ночи были слишком холодные, ты приходил в гостиную и пытался устроиться под моим боком на том самом тесном диване. Ты сразу же засыпал, как убитый, а вот мне всю ночь приходилось лежать в одном положении, чтобы ты не свалился на пол.       — Ну извини, что тебе пришлось поставить в приоритет мой комфорт, — Амаймон, не выдержав этого кошмарного запаха, перевернулся на другой бок, с головой укутываясь в одеяло. В ответ послышалась слабая усмешка, и старший, надёжно сомкнув руки на его талии, притянул вздрогнувшее тёплое тело к себе.       — Сегодня холодно. Можно я переночую здесь? — тихо сказал Фель, уткнувшись носом в зелёную макушку и наслаждаясь лёгким запахом пшеницы и льна.       — Делай, что хочешь, — вздохнул Амаймон, закрыл глаза и положил ладони на бережно обнимающие его ледяные руки, согревая их своим теплом.       За окном бешено верещали сирены, басы ритмичным буханьем заставляли стены и пол слабо дрожать, однако эти мелочи жизни уже не могли нарушить крепость сна Амаймона, нежащегося в объятиях насквозь проспиртованного Мефисто. Его Мефисто.