Братья

      Отношения Рина и Амаймона сложно было назвать хотя бы приятельскими. Хоть старший и обучил его нескольким приёмам самозащиты, это не значило, что теперь он согласен стать для него «любящим братиком». Юноша испытывал к младшему особую неприязнь, зародившуюся ещё с момента их первой встречи, и не упускал возможности поиздеваться над ним: то переключал его любимый канал на какой-нибудь боевик, а потом ещё и пульт не отдавал, то жадно съедал последний кусок пирога и заставлял перемыть всю посуду, то приставку отнимал и играл в неё весь день. Но больше всего Рина бесило, когда неотёсанный брат захватывал его в тиски и костяшками пальцем болезненно тёр его макушку, отчего бедолаге хотелось нечеловечески выть. Окумура и рад был ответить на грубости старшего и даже пытался пару раз ему противостоять, но тот был слишком силён, а такой вариант, как пожаловаться Мефисто, Рин даже не рассматривал.       Конечно, бывало, когда Амаймон не мог удержаться от очередной экзекуции братишки и измывался над ним прямо при старшем, но тот с кряхтением вставал с дивана, разнимал шумных детишек и отчитывал юношу, а тот лишь кивал головой, однако от издевательств не отказался. По крайней мере старался не делать этого при Мефисто. Но всему есть предел.       Вечерело. На город плавно опускались холодные сумерки, провожая алое солнце за линию горизонта. В небо с рокотом взлетел самолёт, оставляя за собой белый шлейф. Именно в этот вечер Рин отважился поговорить с Амаймоном. Окумура напряжённо вздохнул и, собрав всю свою храбрость в сжавшийся кулак, поднял руку, чтобы постучать в дверь, однако та резко распахнулась, ударяя его в лоб.       — Чего надо? — спросил Амаймон и надменно смерил взглядом сидящего на полу брата, что потирал ладонью ушибленный лоб.       — Меня задолбали твои постоянные издевательства! — Рин живо поднялся с паркета, сверля брата пылающим решительностью взором синих глаз. — Я тебе что, козёл отпущения?! Думаешь, если старший, так теперь всё можно?! Думаешь, я вечно буду терпеть всё это?!       Амаймон скептично приподнял бровь и, несколько секунд о чём-то подумав, сказал:       — Ты прав. Я был несправедлив к тебе.       — Что, правда? — Рин недоверчиво прищурился и склонил голову набок.       — Да, я немного переборщил, — Амаймон ласково потрепал непослушные тёмные волосы. — Поэтому в качестве извинений позволь рассказать тебе одну историю. Уверен, она тебе понравится.       Брат жестом пригласил ничего не подозревающего Рина в свою комнату, и дверь за ним зловеще закрылась…       Чёрное небо в эту зимнюю ночь было как никогда усыпано яркими звёздами, широкие окна покрылись витиеватыми белыми узорами, а в доме царил такой холод, что можно было увидеть клуб выдыхаемого изо рта пара. Рин, от макушки до пят завернутый в пуховое одеяло, как рождественский подарок в праздничную упаковку, дрожал то ли от мороза, то ли от страха и, сидя на диване с поджатыми ногами, пялился в телевизор, мелькающий экран которого был единственным источником света в гостиной. Шла какая-то юмористическая передача, но мальчишка никак не мог на ней сосредоточиться, ненароком прокручивая у себя в голове страшные образы, возникшие в результате разыгравшегося воображения. Каждая тень казалась ему если не страшной когтистой лапой, так чьей-нибудь уродливой мордой, опасно скалящей кривые клыки. Окумура крупно вздрогнул, когда за окном страдальчески завыл ветер, и резко защёлкал по кнопке на пульте, прибавляя звук в колонках. Ему не нравилась эта непонятная передача, однако переключить канал он боялся: вдруг перед ним за эту секунду возникнет какая-нибудь жуткая чёрная тень с горящими адским пламенем глазами и вгрызётся в его шею акульими челюстями, раздирая кожу с мышцами и с упоением их пережёвывая. Чёрт! Не стоило слушать байки Амаймона.       — Рин, — раздался хриплый шёпот над ухом, и чья-то то ли лапа, то ли рука рухнула на плечо взвизгнувшего и подскочившего на сиденье мальчишки, что резко повернулся назад, испуганно таращась на стоявшего за спинкой дивана полусонного, лохматого Мефисто, — ты почему не спишь, да ещё и телек на полную катушку включил?       — Т… т… — заикался Окумура в попытке связать смешавшиеся в голове слова, — ты зачем подкрадываешься?! Я чуть со страху помер!       — Не думаю, что тут есть моя вина, — Фель с усмешкой оглядел трясущегося, но упорно пытающегося казаться непоколебимым паренька. — Ужастиков насмотрелся и теперь заснуть не можешь?       — Н-не твоё дело! — мальчишка снова плюхнулся на диван, укрываясь одеялом.       — Тогда я спать, — зевнул Фель и направился к лестнице, — а ты можешь сидеть тут хоть до утра, только звук убавь, а то весь дом перебудишь.       — Погоди!       Мефисто шагнул на первую ступеньку и замер, поворачивая голову в сторону напрягшегося братика, и хитро блеснул ядовито-зелёными глазами во тьме. Мальчишка опустил взгляд в пол и смущенно, едва слышно пробормотал:       — Всего несколько минут…       Фель одарил мальчика своей покровительственной улыбкой и расслабленно сел рядом, кладя руку на спинку дивана.       — Это ведь Амаймон тебя напугал?       — С чего ты взял? — Рин передёрнул плечами, стараясь не показывать своего смятения.       — По-моему, это очевидно, — хмыкнул Мефисто. — Он своего рода садист: любит поиздеваться как физически, так и психически.       — Но почему именно я?! — Рин пододвинулся к брату поближе, впиваясь выжидающим взглядом в его глаза. — Что я такого сделал?       Старший снисходительно улыбнулся, заботливо проведя ладонью по растрёпанным иссиня-чёрным прядкам.       — Он ревнует. Привык жить только со мной, а ты для него всё равно что чужак, вторгнувшийся в его личное пространство. Ему нужно время, чтобы тебя принять.       — Долбанный социопат… — фыркнул Окумура и, раздражённо скрестив руки на груди, положил голову на колени Мефисто, ни разу не припоминающего подобного поведения. Видимо, младший за месяц уже свыкся с новым окружением, что не могло не вызвать улыбку на лице.       — А с тобой, на самом деле, намного проще ужиться, чем я думал, — Фель поправил сползшее на детское плечо одеяло.       — Да я вообще нормальный парень, просто… — парнишка слегка погрустнел, — немного не везёт, да ещё эта карга постоянно меня чехвостила по каждой ерунде, даже если я был ни в чём не виноват.       — Ты про директрису? Согласен, малоприятная женщина.       — Хотя однажды она меня так выбесила, что я ей клей в замочную скважину влил, а потом пришлось менять дверь, — как-то злорадно усмехнулся Рин.       — Да ты, оказывается, тот ещё дьяволёнок, — старший несильно дёрнул довольного собой непоседу за ухо. Рин перевернулся на спину, вглядываясь в лукаво сверкающие, притягивающие, словно магнитом, глаза, совершенно непохожие на человеческие. Даже холодная темнота, нарушаемая лишь мерцанием экрана, не могла поглотить их яркий мистический цвет.       — Мефисто, ты… — Окумура на секунду замялся, будто боясь продолжить свою фразу, и поднял голову с колен, выпрямляясь и отводя растерянный взгляд в сторону, — спасибо, что… посидел со мной.       — Всегда пожалуйста, — подмигнул старший. — Если хочешь, можешь спать у меня. Ночь сегодня холодная, да и ты уже весь продрог, — пальцем он осторожно дотронулся до замёрзшего кончика курносого носа, — как ледышка.       — А ты Амаймону не скажешь? — несмело прошептал Рин, остерегаясь, что его может подслушать вышеупомянутый братец.       — Ни в коем случае, — заверил его Мефисто и поднялся с дивана.       Засыпая в тёплых, родных объятиях, Рин думал: пускай его нынешняя семья и немного странная, а по одному из братьев кровавыми слезами плачет психиатрическая клиника, зато в ней он в кои-то веки чувствовал себя уютно. Возможно, и наступит тот день, когда он найдёт с Амаймоном общий язык, а пока он сладко зевнёт, уткнётся холодным носиком в твёрдую грудь Мефисто и полностью расслабится в его успокаивающих объятиях, медленно проваливаясь в глубокий, крепкий сон.