Таблетки

Гнилой страх брызжет у Салли из глаз. Он собирает его в ладони и запихивает так глубоко в глотку, что лицо под протезом немеет, будучи не в силах выразить ни единой эмоции. Он забывает все — родной город, образ матери, имя отца. Только сердце, в безумной истерике отстукивающее адский ритм, напоминает ему о том, что происходит. Ларри. Ларри. Ларри. Из обшарпанной квартиры парень выбегает без кофты. Без ключей. Без мобильного телефона. Он несется вперед по коридору, чувствуя, что происходит что-то ужасное, но не имея возможности понять, что именно. Единственное, что Фишер знает, так это то, что сейчас он должен быть рядом с Ларри. Холодный линолеум скользит под его босыми ногами, лифт едет нескончаемо долго и издает странные, пугающие звуки. Но Салли плевать, собственная сохранность волнует его меньше всего. Наконец, кабина достигает подвального этажа и ее двери распахиваются, подобно вратам в бездну. Парень смаргивает навернувшуюся на глаза багровую пелену и делает шаг вперед. Тени. Множество жутких, перекошенных ужасом теней расступается перед ним, распевая свои томные погостные песни. Этот звук сводит его с ума, когтями вонзается в мозг, вынуждая выть. Впившись костлявыми пальцами в собственные волосы, Фишер лишь усилием воли заставляет себя идти к заветной двери, пока тени вокруг него сгущаются в непроглядный, липкий мрак. Шаг за шагом, стон за стоном, Салли кое-как доползает до порога и хватается за дверную ручку, рассчитывая, что там, за ним, он будет в безопасности. А тени все ближе. Сходятся вокруг полукругом, оттесняют к стенке, но не решаются подойти слишком близко, так, словно боятся, что одно лишь прикосновение ко всевидящему мальчику заставит их исчезнуть. Распахнувшаяся дверь заходится скрипом и Сал буквально вваливается в помещение, плашмя опадая голой грудью на пахнущий хлоркой ковролин. Позади него плачут тени, протягивая вперед свои истощенные, бестелесные руки. Что-то не так. Фишер медленно садится и поднимает льдисто-голубой взгляд на столпотворение в дверном проеме. Сливаясь друг с другом, призраки пытаются что-то ему сказать, но их слишком много. Искаженные потусторонней энергетикой голоса звучат едва различимо, невнятно. Они перебивают друг друга, образовывая гул, похожий на шипение сломанного телевизора. Тогда одна из теней наконец-то проталкивается вперед и указывает тощим пальцем вперед, куда-то за плечо Салли. Юноша послушно оборачивается и обращает внимание, что дверь в комнату Ларри приоткрыта. Так значит, призраки не хотели его напугать. Они хотели предупредить. Вскочив на ноги, Фишер за несколько широких шагов добирается до комнаты друга, заглядывает внутрь, щуря глаза на ядовитый полумрак. Ничего не видно. Лишь мигает красный огонек подключенного к сети музыкального центра. Внутри Салли поднимается ураган, голосом Ларри срывающий крыши с домов его оставшихся нервов. На ощупь он находит на стене выключатель и зажигает в комнате свет. Лампочка мигает несколько раз, но все же заливает помещение тусклым, грязно-желтым свечением. Тогда парень снова обводит спальню взглядом и вдруг замирает, зацепившись за лежащее на лестнице тело. Волосы Ларри разметались по ступенькам, прилипли к ним, пропитанные вязкой кровью. Сам он лежал в неестественной позе, прижимая руки ко вскрытой грудной клетке. Тишина. Не гудит даже электричество в обычно перегруженных проводах. Стиснув зубы, Салли проходит вперед, останавливается возле нижней ступеньки, рассматривая изуродованное тело друга. В груди его зияет сквозная дыра, словно что-то огромное проткнуло его насквозь и исчезло, не оставив следов. От вида мертвеца Фишеру стало дурно. Не потому, что мертвые пугали его или вызывали отвращение, нет. Но потому, что этим мертвецом был Ларри. Его Ларри. Скрип двери за спиной позволил подавить приступ тошноты. Резко обернувшись, Сал вздрогнул и попятился назад, но было уже поздно. Что-то черное бесшумно бросилось на него, вонзилось в плоть, разрывая ее и ломая кости. Некогда целые, ребра образовали собою паззл, кусочки которого разбросало по всему телу. Перекошенный от боли, парень рухнул на лестницу рядом с Ларри, мощно ударился о выступ затылком. Падение выбило из его легких воздух, вместо выдоха в горле будто застрял ком колючей проволоки. Лишенный сил, Салли сдавленно засипел, тяжело протянул руку и вцепился в локон темных волос Джонсона. От этого жеста ему будто бы стало легче, и парень закрыл глаза, чтобы вновь открыть их на другой стороне.

***

Кошмары стали настолько повседневной частью жизни, что просыпаясь от них, Салли никогда не кричал. Этот раз не стал исключением. Резко сев в постели, Фишер лишь шумно хватанул ртом душный воздух. Кончики его пальцев дрожали, на лбу выступил холодный пот, а постель оказалась измята так, словно на ней делали что угодно, но точно не спали. Проклятье. Он готов был смириться с любыми ужасами, которые выдает его сознание по ночам, кроме тех, в которых фигурировал Ларри. Тогда они становились невыносимыми — въедались в подкорку, на протяжении долгих дней мелькая перед глазами жуткими воспоминаниями. И чем дальше, тем хуже. Все чаще изуродованное смертью лицо друга являлось к Салли во снах. Устало проведя ладонью по волосам, парень слез с кровати и, наскоро натянув маску, направился к выходу из комнаты. Во-первых, в глотке у него пересохло, во-вторых, остро стояла необходимость хоть чем-то себя отвлечь. Выглянув в кухню, Фишер невольно обнаружил за столом отца, вяло перебирающего стопку каких-то писем. Заметив сына, мужчина поднял на него сонный взгляд, нахмурил брови. — Снова кошмары? Чувствуя себя как-то неловко, юноша молча кивнул и направился к раковине. Набрав в стакан холодной воды, он отвернулся от Генри и приподнял протез, чтобы попить. Мужчина за его спиной тяжело вздохнул и, судя по шуршанию бумаги, отложил письма в сторону. Салли чувствовал, что отец хочет ему что-то сказать, но сам он едва ли желал его слушать. — Сынок, ты же сам знаешь, что это не дело, верно? — Угухм, — пробубнил он невнятно, молясь, чтобы вода в стакане не заканчивалась, и ему не пришлось поворачиваться к Генри лицом. — Так вот, я говорил с доктором Фицроем. Помнишь, я рассказывал тебе о нем на прошлой неделе? Салли не помнил, но снова кивнул. Вода все же закончилась, и парень беззвучно поставил стакан на столешницу, перевернув его ободком вниз. Несколько оставшихся капель страдальчески сползли по стеклу вниз и героически разбились о деревянную поверхность, собравшись в крохотную лужицу. — Так вот, у него очень плотный график, но он сможет принять тебя разок-другой. Я не говорю про постоянные посещения, но от одного ведь хуже не будет. Вдруг он посоветует тебе какие-то лекарства или методики, я не знаю... — в глубоком мужском голосе скользнули тревожные нотки и Фишер, сжалившись, обернулся на отца. — Я просто очень хочу помочь тебе, сынок. Не могу видеть, как ты страдаешь. — Я понимаю, пап, — хмыкнул Салли сдержанно, — я схожу к нему, если ты правда этого хочешь. Лицо Генри просветлело. Благодарно взглянув на сына, он даже едва заметно улыбнулся ему краешками бледных губ. — Спасибо, Сал. Отправляйся в постель. А я постараюсь записать тебя на ближайшие дни. Молча кивнув, парень нерасторопно поплелся в свою комнату и вскоре скрылся за дверью. Не включая свет, он добрался до постели и нырнул под одеяло, невольно задев ногой свернувшийся на простынях теплый комок. Судя по всему, Гизмо успел проскользнуть в комнату через приоткрытую дверь. — Прости, Гизмо, — произнес Салли, глядя на потревоженного кота, — я не знал, что ты здесь. Расстегнув ремешки протеза, парень бережно положил его на прикроватную тумбочку и взял с нее мобильник. Свет от экрана болезненно ударил по глазам и Фишер поморщился, вжимаясь затылком во все еще влажную от пота подушку. Открыв в смс-ках диалог с Ларри, Кромсалли наскоро напечатал: «Чувак, не смей умирать. Никогда.» После того, как Салу впервые приснилась смерть Джонсона, мысль об этом стала его паранойей. Хоть тот и старался вдолбить другу, что помирать пока явно не собирается, Фишер все равно никак не мог успокоиться. Только тогда он осознал, насколько хрупка и недолговечна человеческая жизнь, и как легко ее оборвать. Особенно, если ты являешься одним из жильцов «Апартаментов Эдисона» — в этом месте один год шел сразу за десять. Не прошло и двух минут, как телефон брякнул оповещением. Открыв сообщение, Салли наскоро прочел строчки и возмущенно закатил глаза. Ларри прекрасно знал о содержании кошмаров друга, но отчего-то отказывался воспринимать их всерьез. Так, словно Джонсон каким-то образом имел власть над собственной смертью. «спи, чудила. будем живы - не помрем» — писал он в ответ на почти ежедневные просьбы Фишера не умирать.