***
— Тебе чай? — спросил старший Голд, расставляя чашки. — Да. Если можно, то с сахаром… Уивер усмехнулся. Минута. Приготовление чая занято почти минуту, но когда он обернулся, то увидел, что Реджина без сознания лежит на полу, а руки и рубашка в крови. — Реджина?! Срочно звоните в скурую! — крикнул мужчина, приподнимая женщину, кладя её голову себе на грудь. Нащупав пульс, он стремительно зажал рукой рану. — Что случилось? — на кухню забежал испуганный Генри, подскакивая к матери. — Рана была хорошо обработана, но не зафиксирована, скорее всего, за ночь она открылась, а после моих объятий сдерживающая корка лопнула. И какой придурок не смог нормально завязать повязку. Вдобавок, она с тобой переспала, кретин, — как в бреду шептал Генри, но спохватившись крикнул, — Алиса, звони в неотложку! Скажи, что сильный разрыв тканей, открытое кровотечение не прекращается. Жгут и сдавливающую повязку наложить невозможно. Они так быстрее приедут, — смотря на Голда добавил он, — только не умирай. Генри оказался прав и скорая подъехала в ближайшие полчаса.***
До больницы доехали за считанные минуты, но вся троица была ровным счётом на иголках. Генри нервно расхаживал по помещению, Голд немигающим взглядом дырявил противоположную стену, и только Алиса пыталась успокоить обоих, переживая за женщину внутри себя. — Это всё ты, ублюдок, — взлетел как башенный Миллс, подлетая к детективу и замахиваясь на него с кулаками. Мужчине это вконец надоело, и заломив запястье паренька, выгнул под другим углом. Генри зашипел, слепо пытаясь освободиться. — Послушай сюда, — встряхнув за плечи, Уивер продолжил, — ты, изнеженый молодой человек, которые несмотря на права, нарушает их. — А брать силой то, что тебе не положено — нормально? Я уверен что ты силой взял мою мать, лишь бы доставить себе удовол… — парень не договорил, как в его руке что-то ощутимо хрустнуло. Двери в операционной открылись, и опустив Миллса на свободу, сын подошли ближе. — Кто Вы ей? — спросила медсестра у Генри, не подпуская его к палате. Парень уже готов был уламывать мед. персонал, лишь бы увидеть мать. — Сын, пустите! Что с ней? — испуганно смотря в глаза женщине, он боялся на страшные последствия. — Сейчас ей не нужно двигаться, переживать или что-то ещё. Вы вызывали скорую? — уже обращаясь к Алисе, спросила полновата женщина, видя в ней единственную нормальную собеседницу. — Да. — Поздравляю, — из палаты вышел мужчина, подходя к «родственникам». — ваши познания в медицине спасли жизнь матери, — чётко проговорил врач, — Вы учитесь на врача? — Да. На хирурга. Как она? — переведя свой взор на Криса, как звали мужчину, спросил младший Миллс. — Большая потеря крови, глубокое ранение колюще-режущим предметом, предположительно нож, несколько следов от ударов. По мимо того осмотр обнаружил несколько, почти заживших гематом, царапин и следов избиения чем-то тяжёлым. Понимаем, что это не наше дело, но постарайтесь следить, чтобы её не били. За что хоть ей так досталось? — Отец. — зло выплюнув, парень невольно сжал кулаки, — отец часто ее бил, — Уивер, который слушал все это время, удивлённо посмотрел на Генри. Ну один раз. Леопольд был её не один раз. Значит. — Это было постоянно? — Голд подошёл вперёд, в крае глядя на Генри. Тот кивнул, и снова посмотрел на врача. — Это не моё дело, но оберегайте её пока. Ей нужно время для восстановления, — врач посмотрел через стекло на Реджину, что мирно спала на кровати, и добавил: — Были раньше какие-нибудь операции? — Нет. — То есть, прошу прощения, вы им не родной сын? Её здоровье не позволило бы ей родить не при каких условиях, но на сколько я понял — кесарева не было. Значит — это была лже-беременность, — Крис опять не понимал сути. Эта женщина- полная ходовая загадка, от которой становится всё хуже и хуже. — Нет. Я рождён естественным путем. Мама чуть не умерла, но как я потом узнал, отец не хотел портить её тело. В общем, всё слишком сложно… Она будет в порядке? — Слишком медленно отходит от наркоза. Именно это и вызвало вопрос. Мы можем пустить вас. Но одних. Много людей, могут принести вред. — Хорошо, я пойду, — Генри подошёл к палате, а затем и к мирно спящей Реджине, — Мам, ты ведь сильная. Я не оставлю тебя больше с отцом. С собой возьму в Англию, но не позволю отцу тебя хоть пальцем тронуть. Ты только не вздумай умирать, не смей. У тебя вся жизнь впереди, новое будущее. Свобода. Я заберу тебя отсюда. Обещаю, — монитор однородно пищал, показывая, что изменений не происходит. Она спит. Мирно и спокойно. Генри молча поцеловал руку матери, покидая оплату, после чего, без разрешения врача, в оплату ворвался Уивер. Его не стали выгонять, понятно, что бессмысленно. Мужчина вмиг побледнел от вида едва живой женщины. — Реджина. Давай, просыпайся, не пугай сына, чувствую, ещё день, и меня он убьёт на месте. Ты же сильная, ты волей судьбы не станешь сдаваться, — Голд снова посмотрел на женщину и аккуратно присел рядом с ней, погружаясь в мысли. Взяв руку Миллс в свою, он начал: — Знаешь, я вчера понял, одну очень важную деталь. Я не любил свою бывшую супругу. Привязан — да, но любовю назвать было нельзя. Только сейчас понял, каково это — когда рядом такой же человек по судьбе, кто немало терял в жизни. Понял что нашёл одинокого волка, стреляющего в сердце, но со стеклянным разбитым своим. Когда любишь, то готов на всё, лишь бы защитить этого человека, не дать ему упасть. Жизнь — цепная реакция, связывает все звенья, ведь если бы не план с наркодиллерами, то ты бы не подрезала меня и я не попал бы в больницу, ты не встретила Алису, не похитила её. Наша встреча не состоялась бы, если бы не твой материнский инстинкт — защищать детей. Алиса и Генри не познакомились бы, а я не узнал, что тебя избивают, ты не получила бы этого ранения и я никогда не сказал бы тебе, что привяз. Больше всего на свете хочется увидеть твою улыбку, смех, — Голд зажмурился, осталось ещё расплакаться как последний школьник. Мужчины не плачут, — нежный румянец на фарфоровой коже, — одинокая слеза упала на простынь. Уивер слегка приподнялся и, целуя её в лоб добавил, — не уходи. Секунда. Всего одна секунда, прежде чем он почувствовал, как холодная ладошка пытается сжать его руку. Она все слышала, она его чувствует. Уивер резко отстранился, рассматривая свою ладонь, и крепко сжимающую её: слегка прикрытые карие глаза, длинные, треплющиеся ресницы, белая кожа. Это ангел. Ангел с потрёпанной душой, раненый в бою, покалеченный, но живой. — Ты жива… — как в бреду повторял мужчина, целуя внутреннюю сторону ладони, — жива! — Уже хотел избавиться? — скользнула легкая усмешка на губах. Она ведь даже не знает, что врачи пытались вытащить с того света, что Генри силися убить Голда, что Алиса впервые была благосклонна к ней, что она приняла выбор отца. Кого это сейчас волнует? Определенно никого, лишь только тех, кто наблюдает за этим с небес. — Не думала, что мне нужно потерять всё, чтобы добиться своего счастливого финала, — улыбка тронула нежные губы, прежде, чем Голд прикоснулся своими губами к её, показывая всем — это его женщина.