Пролог.
22 января 2019 г. в 01:24
Декабрь две тысячи десятого года.
Тихо догорали свечи, наполняя небольшую комнатку без окон тонким ароматом лаванды и лимона. На полу, на восточных подушках, сжимая друг друга в объятиях, отдыхали мужчина и женщина, чьи обнаженные тела влажно поблескивали в неярком свете. Пышные каштановые волосы женщины разметались по влажным плечам, округлые груди с острыми сосками тяжело вздымались, а на припухших губах были видны капли крови и следы зубов. Ее визави, высокий блондин с копной платиновых волос, задумчиво смотрел на трепещущее пламя свечей, словно пытаясь разгадать загадку, при этом слегка поглаживая плоский живот своей партнерши. Казалось, он не понимает, где находится и как тут оказался, но это было не так. Он все прекрасно знал и понимал. Просто ему не хотелось уходить.
— Мне пора идти, — его голос нарушает тишину этой комнаты, рассеивая блаженную негу женщины. — Не провожай…
— Как пожелаешь, — сказала она, не глядя на него, чтобы он не заметил блеснувших в ее карих, как сладкий шоколад, глазах слез. Женщина не стала спрашивать, когда он снова придет. Это было бессмысленно и глупо. Он всегда приходил тогда, когда считал нужным. Он ведь Драко Малфой. А она… всего лишь Гермиона Грейнджер. Нет, уже не Грейнджер, а Уизли, но, Мерлин, как же ее саму угнетало это имя. Почему она согласилась на этот брак? От безысходности? От осознания, что она никогда не будет вместе с тем, кого по-настоящему любила?
— Гермиона, — только здесь, в этой комнате, она была для него Гермионой. Не грязнокровкой и не заучкой, как он дразнил ее в школе, а именно женщиной — желанной и любимой, чья улыбка отогревала его душу, а голос наполнял трепетом и восторгом. И так было всегда, хотя до определенного времени он просто не осознавал, как относится к ней. В те, давно канувшие в Лету, дни ему казалось, что Драко ненавидит эту гриффиндорку из-за ее крови, ее знаний, да просто из-за того, что она всегда и во всем была лучше него. Осознание чувств пришло позже, когда они почти закончили шестой курс. Мерлин, как же он тогда страдал, думая, что совсем рехнулся, раз полюбил девушку, подобную ей. И как же он хотел все вернуть назад и изменить. Забыть о предрассудках, любить ее открыто, не прячась в старом охотничьем домике, в который никто давно не заглядывает, кроме них, просыпаться и засыпать рядом с ней. Растить свою дочь вместе.
— Да? — она все же повернулась к нему.
— Я приду завтра, — серые, как сталь, глаза потеплели, встречая взгляд, полный любви.
— Я буду здесь. Как и всегда.
Малфой прикрыл глаза. Короткие встречи, которые он ненавидел, но не мог прекратить, потому что тогда все потеряет смысл в его жизни. Они только сильнее подчеркивали, насколько невозможно быть рядом и как мучительно быть вдали. Он даже пытался уехать, чтобы выбросить ее из головы, но смог продержаться только полгода. Она к тому времени вышла замуж, ведь о его помолвке с Асторией Гринграсс твердили во всем волшебном мире. И Гермиона сама призналась, что не смогла поступить иначе, ведь эту свадьбу нельзя было отменить. Во всяком случае, так им казалось тогда. Но не теперь.
— Как Эмбер? — спросил он о дочери. Никто не знал, что самая младшая в семье Рона и Гермионы на самом деле была ребенком, рожденным от Малфоя. А все потому, что у малышки были каштановые волосы и такие же, как у матери, карие глаза. Пожалуй, только постав головы — гордый, как у настоящего отца, — очертания губ и носа принадлежали Драко. Но Молли Уизли, нечаявшая в невестке души, уверяла всех, что девочка унаследовала черты пра-пра-прабабки Рональда. Гермиона не разуверяла ее — она не хотела ранить эту добрую женщину.
— Замечательно, — на губах шатенки появилась слабая улыбка. — В этом году ей уже пять. Скоро и письмо из Хогвартса придет, не успеешь оглянуться.
— Еще целых шесть лет, — он хотел проговорить это спокойно, но не смог. Как и всегда, когда речь заходила об их дочери.
— Знаешь, Драко, еще вчера я сообщила тебе о том, что жду ребенка, — Гермиона приподнялась на локтях, улыбаясь. — А сегодня Эмбер перекрасила волосы Рона в зеленый. Время летит незаметно. Особенно для нас.
Несмотря на то, что имя соперника, имеющего законные права на его Герми, вызвало в блондине целую бурю чувств, смешанных с гневом и яростью, он не смог удержаться от смеха. Его дочурка знает, кто заслуживает небольшой встряски.
— Скажи, что это была твоя палочка, — выдавил он, продолжая смеяться.
— Нет, — в ее глазах заплясали гоблины. — Это была палочка Гарри. Ты ведь знаешь, он — ее крестный.
Драко хрюкнул от смеха. А потом вздохнул.
— Как я хочу увидеть ее, — сказал он. — Не на колдографиях и не в твоей памяти, а в жизни. Обнять, прижать к себе. Она — моя, кто бы что ни говорил и кого бы она ни называла отцом.
— Однажды я все ей расскажу, — пообещала Гермиона. — А сейчас пора — тебя ждут Астория и Скорпиус.
— Как я проклинаю все это, — сказал он, перебирая ее волосы. — Надо было сбежать после победы, прихватив тебя. И наплевать на имя, на родовое поместье, на все, что раньше имело такое важное значение.
— Мы оба не решились, — мягко сказала она, перехватывая его руку и нежно целуя ладонь мужчины. — И теперь…
— … у нас есть только эти мгновения, — закончил он.
— Не будь неблагодарным, — она игриво его шлепнула.
— Мог бы побыть, но мне пора, — он жадно поцеловал ее в губы, поднимая с подушек и прижимая к себе. — Я приду завтра. Я обещаю.
— Я буду здесь, — сказала она, чувствуя, как против ее воли глаза снова повлажнели.
Драко торопливо оделся и, поцеловав любимую еще раз, торопливо вышел из маленькой обители их с Гермионой любви, а потом трансгрессировал в Малфой-Мэнор, чтобы провести остаток вечера, как примерный семьянин.
Оставшись одна, миссис Гермиона Уизли снова легла на подушки, глядя на танцующие язычки пламени догорающих свечей. Она всегда так делала после его ухода. И с годами это стало своего рода ритуалом. Она специально не применяла заклинания, чтобы продлить жизнь свечей. Ей нравилось погружаться в прошлое под угасающие огоньки. В то время, когда их любовь еще только начиналась.
Женщина закрыла глаза, чуть улыбаясь. Она возвращалась в прошлое…