***
Когда мы справили тринадцатый день рождения Бена, я решила пойти на свидание. Или, по крайней мере, попыталась. В тот же день Бен слег с кашлем — он валялся на диване, мучаясь от лихорадки, так что мне пришлось отказаться от своей затеи. Бен — мой сын, и он всегда будет для меня на первом месте. Я присела рядом с ним, опустив ладонь на его горячую щеку. Он вяло моргнул — глаза казались более мутными, чем в день, когда он родился — и всхлипнул. Я сочувственно улыбнулась и погладила по его буйным волосам. Он по-прежнему не соглашался стричь их. И поцеловала его в щеку. Бен дрожал, его глаза блестели. — Прости. — Не извиняйся, малыш. Смотри телевизор и дай мне знать, если проголодаешься. Он кивнул. Я поцеловала его лоб и вышла из гостиной, чувствуя, как он тоскливо провожает меня взглядом. Но Бен продолжал болеть. Он приводил меня в ванную и показывал рвоту, а затем его рвало снова, хотя температуры не было. Мне пришлось отменить все встречи и свидания, чтобы ухаживать за ним. Когда приступ случился в шестой раз, я позвонила врачу, и она велела привести Бена на осмотр. По ее словам, по округе бродил непонятный вирус. Может, мой мальчик подхватил его. Я повесила трубку и поспешно записала дату приема. Я услышала, как Бен зовет меня слабым голосом из своей комнаты. Я заглянула к нему, и он помахал мне рукой. Он лежал в новой пижаме, завернувшись в одеяло, по которому были разбросаны комиксы. И с трудом дышал, глядя на меня мокрыми глазами. — Ты можешь остаться? — пролепетал он. Ну конечно. Он же мой больной малыш. В задумчивости сложив губы, я кивнула и поспешила к нему. Бен улыбнулся, когда я забралась под его новое голубое одеяло и легла рядом с ним. Он страдальчески сопел, устраиваясь в моих руках и утыкаясь мне под подбородок. Меня окатило уже забытой волной тепла. Он давно отвергал любые детские нежности. С широкой улыбкой я обняла его. — Завтра пойдем к доктору, — шепотом поделилась я новостью. — Ладно… — Бен шмыгнул носом. — Что это такое? — Ты прекрасно знаешь, что такое доктор, Бен. Он насупился. — Нет… Что на твоей шее? Воняет одеколоном. Я сначала опешила, но потом засмеялась, похлопав его по руке. Он рос, и теперь его руки были больше моих. — Духи, чудик ты этакий. — А, — голос Бена повеселел. — Подумал, ты куда-то уходила. — Он горестно прижался ко мне: — Я болен… Я на пороге смерти, мама! Не бросай меня одного! Я со смехом приобняла его. — Ох, моя драмаквин. Бен тихо засопел. — Люблю тебя, мам.***
Впрочем, визит к доктору мало что прояснил. Анализ крови оказался хорошим, за исключением небольшой дегидратации организма, и паразитов тоже не было. Я сидела в кабинете рядом с Беном, задумчиво теребя его волосы, пока он прижимался к моей груди. Доктор бросила на него странный взгляд. — Бен не желает вернуться к терапии? — спросила она. — Повторный курс может помочь ему справиться с эмоциями. — Думаю, было бы здорово. Верно, Бен? Он посмотрел на меня снизу вверх. — Ну да. Мы согласовали повторный прием у врача через неделю и зашли в аптеку за лекарством от рвоты. Бен стоял, дергая край моей кофты, пока мы ждали в очереди. — Думаешь, папа когда-нибудь захочет со мной встретиться? — пробурчал он. Я приобняла рукой его плечи. Мы уже не раз это проходили — разговор на эту тему — и я никогда не знала, что ответить. Бен становился все старше и осознавал, что я не единственный родитель, который должен заботиться о нем, но… но это была моя ноша. Моя — потому что я его мать, и я люблю его. Даже если его частенько заносит. Бен вздохнул. — Мне правда все равно. Вообще-то мне даже нравится, что мы живем вдвоем. — Он улыбнулся мне, мой малыш, теперь он стал уже с меня ростом. Огромным. — Я люблю тебя, мама. Спасибо, что подарила мне жизнь. Это был прекрасный момент. Уже дома я с удовольствием уложила его спать. Он потянулся ко мне для поцелуя на ночь, и я осознала, как же ему не хватало внимания. Я улыбнулась, и вдруг он потянул меня за руку. Он с размаху чмокнул меня в щеку, и на секунду меня охватило странное чувство — когда я смотрела, как мой повзрослевший сын плюхается обратно на подушку и устраивается под одеялом, довольно улыбаясь. Он открыл один глаз и глянул на меня. — Люблю тебя, Рей.