Бандитка

       Заходя в здание офиса, Тарасов сразу же услышал ругань со стойки охраны. Начальник безопасности Евстигнеев отчаянно пытался доказать бывшему сотруднику, что директора нет на месте, однако тот и слушать ничего не хотел – искренне был убеждён, что с ним не хотят разговаривать! Но стоило только Николаю Павловичу заприметить шефа, как вздох облегчения тут же сорвался с его губ. Наконец-то! - Борис Андреевич! – воскликнул он, едва мужчина оказался в нескольких метрах. – Как было велено, не пускали, но Андрей Николаевич порывается к вам! - Сам вижу! – глядя на притихшего и изрядно помятого Снежного, кивнул Тарасов. – Чего пришёл? - Здесь будем разговаривать? – хмыкнул он, покосившись на ненужных свидетелей. - У меня мало времени, поэтому постарайся коротко, - непоколебимо отозвался Борис. - Родителей Олеси убили – так достаточно коротко?        Мужчина прищурился, пытаясь понять, насколько честен Андрей. Может, какой-то очередной план придумал? - Не смотри на меня так, - ухмыльнулся Снежный. – Мне нет смысла тебе врать. - Поехали. - Куда? - Поехали, говорю! – повторил Тарасов и, не дожидаясь реакции, развернулся в сторону выхода.        Бегло взглянув на начальника службы безопасности, Барс отправился за другом. Он долго обдумывал всё случившиеся в кабинете, и всё время пытался представить, как бы сам поступил на месте Бориса. Но не получалось. - Может наконец-то объяснишь, чёрт возьми, куда мы всё-таки едем? – поинтересовался Снежный, наблюдая за тем, как друг в очередной раз поворачивает руль налево. - Поговорить. - Где? - Не бойся, убивать тебя не буду. - Уже обнадёживает! – нервно улыбнулся Барс.        Когда машина остановилась возле одной из многоэтажек, Андрей оглядел двор – обычный, ничем не отличающийся от сотен других по всему Питеру. Вот только несколько удивило, как Тарасов уверенно вышел из машины и направился к одному из подъездов. - Не здесь ли ты приобрёл квартирку? – догадался Снежный. Он, конечно, знал, о покупке своего друга, но вот точным адресом никогда не интересовался, не было необходимости.        Когда мужчины вошли в коридор, Тарасов бросил пиджак на диван в гостиной и прошёл в дальнюю комнату. Андрей, разглядывая обстановку, проследовал за другом. Обнаружил его уже в тот момент, когда Борис доставал бутылку коньяка из мини-бара. - Может, уже расскажешь, что произошло? – спросил Снежный, садясь за стол. Ещё в офисе он обратил внимание на состояние Тарасова. Обычно он пытался скрыть все свои эмоции на работе за непроницаемой маской, бодрился и редко, когда выдавал своё состояние, но в этот раз Барс увидел его отнюдь не таким. - Говори, что нарыл? – вопросом на вопрос ответил Борис. – И только попробую соврать! - История невесёлая, - опустил голову Андрей. – Официальной информации о родителях Олеси действительно нет, точнее есть, но совершенно обычная – родились, выучились, поработали, умерли. - А неофициальная? - А вот тут уже всё намного сложнее, - горестно хмыкнул Барс.        Мама Олеси – Ольга Петровна – выросла в весьма обеспеченной семье. Её родители – Аграфена Изольдовна и Пётр Эммануилович Никольские были весьма почитаемыми людьми в Москве, можно сказать, были знакомы со всей верхушкой Советской элиты. Военное и послевоенное время, конечно, нанесло существенный отпечаток на их жизнь, но уже к шестидесятым годам пара сумела восстановить всё нажитое и даже обогатиться, а к концу семидесятых в их ведении фактически были винодельни Кубани, ткацкие и сельскохозяйственные предприятия – слухов из-за этого было много, но ни один из них не находил подтверждения. Кто-то говорил, что эти богатства свалились на Никольского за его заслуги в Штабе во время войны, кто-то болтал, что у Аграфены есть родственник в верхах, но, так или иначе, истоки богатств были скрыты для многочисленного населения районов. Приходилось только мириться с тем, что всем на их земле заправляет Никольский. - Я пока не очень понимаю, какова связь с Вятским? – вмешался в повествование Борис. - Когда у пары родилась дочка Оля, - продолжил Снежный. – счастливые родители нарадоваться не могли своему чаду! Фотографии были тогда роскошью, но обеспеченные Никольские могли позволить себе приглашать фотографов хоть каждый день. Правда, в фанатизм они не уходили, но вот по праздникам непременно ставили камеру. На одном из снимков, запечатлена большая кампания, которая праздновала чей-то день рождение, и всё бы ничего, если бы не три лица. Два из них – сами Никольские, а вот третье удивительным образом похоже на Вятского. Только не Алексея Михайловича… - Михаила? – догадался Борис. - Именно! Михаила Михайловича Вятского! – кивнул Снежный. – Кстати, вот копия.        Когда перед Тарасовым оказался тот самый чёрно-белый снимок, он едва ли поверил своим глазам. Отец и сын похожи, как две капли воды! - Михаил Михайлович тоже оказался весьма деловой хватки, у него было несколько предприятий, но не суть важна, какие именно. Куда больше интересно другое!        Михаил Вятский считал Никольского не просто другом, а чуть ли не братом, к тому же по социальному статусу они были весьма близки. На тот момент у него тоже был ребёнок – Лёшка, который был старше Оли всего лишь на два года. Дети частенько проводили вместе время, занимались даже у одного учителя по математики, геометрии и астрономии. Родители пророчили своим детям большое будущее! Вот только Никольский переживал за свою дочь куда больше, чем Вятский – за своего сына! С мальчуганом всё было ясно: после школы поступит в промышленный институт и пойдёт по стопам своего отца – его же с детства готовили к роли управленца. Оля же была, по мнению своего отца, весьма ветрена – да, прилежания у неё было не отнять, дотошна до всего и любознательна от природы, вот только весьма доверчива и с мягким характером. Такой сложно доверить предприятия. Тут-то у Никольского и родился в голове весьма нехитрый план – на следующий день приятели встретились, и Пётр предложил Вятскому породниться. По крайней мере, доверить Алексею дела было не так страшно, да и мальчик весьма породист. Разумеется, Михаил с энтузиазмом встретил данное предложение, вот только оба забыли, что мир меняется быстрее, чем представления отцов о браке. Дворянство осталось позади, браки внутри сословий тоже, класс буржуазии был весьма открытым, а кругом прорастали первые зачатки западной свободы – в выборе стиля жизни, профессии, вероисповедания и, конечно же, партнёра. Молодёжь чувствовала эти новые веяния, предвкушала их, в то время как старшие, так и оставались в счастливом неведении.        Стоило Никольскому только заявить дочери, что той стоит присмотреться к Алексею, как юная девушка вспыхнула от гнева. Никогда раньше она не повышала голоса на отца, но едва поняла суть предложения, тут же раскричалась. Шумная перебранка оборвалась только тогда, когда Ольга сказала, что уже влюблена, и избранник почти сделал ей предложение! - Кто он?! – шумно выдохнул Пётр, едва услышал шокирующую новость. - Не поверишь, человек! – огрызнулась девушка. - Я его знаю? Он с тобой учится? - Он заканчивает училище, и ты его не знаешь! - И кем же он будет по профессии?! - Слесарем! – совершенно спокойно ответила она, пожав плечами.        Кажется, это стало для Никольского последней каплей. Подобного проходимца, голодранца рядом со своей дочерь он стерпеть не мог! Ей, умнице и красавице, подобало найти жениха себе под стать – обеспеченного, внимательного, целеустремлённого! А с кем она спуталась?! Со слесарем?! С человеком, у которого за душой наверняка ни гроша! - Никакого слесаря не будет в этом доме! Поняла?! – прорычал он, прожигая дочь тяжёлым взглядом. - А если я его люблю?! – воскликнула девушка. - А ну-ка пошла к себе! – рыкнул отец.        Весь оставшийся вечер, Пётр провёл в своём кабинете, пытаясь осознать услышанное. В голове не укладывались слова Оли, а в мысли ненароком закрадывался вопрос: «Где она могла познакомиться с этим оборванцем?». В библиотеку такие не ходят! В театры – тем более! У них денег на билет не хватит, да и по блату его не получат – связей-то нет! Где тогда? Неужели его дочь связалась с плохой компанией? Неужели он её плохо воспитал? За своими размышлениями, Никольский и сам не заметил, как заснул прямо за рабочим столом, и в этом была его ошибка.        На следующее утро он обнаружил записку: «Меня не ищите. Я не вернусь. Замуж за Вятского не выйду, так как его не люблю!». Знакомый округлый почерк и даже знакомый запах любимого парфюма Оли – руки задрожали, когда взгляд Петра зацепился за восклицательный знак.        Вся Москва незамедлительна была поднята на уши, по отделениям милиции были разосланы ориентировки девушки, однако даже спустя месяц разыскиваемая так и не нашлась.        После этого случая Вятский-старший и Никольский почти не встречались и крайне редко перезванивались. Договорённости о свадьбе были низложены, а Алексей так и остался при своих предприятиях, не обогатившись ни на копейку. Правда, парень всё равно периодически заходил в гости к старому знакомому, интересовался новостями об Ольге и пытался хотя бы отчасти восстановить былую дружбу между семьями. Убитый горем Пётр уже не отдавался своему делу с былым энтузиазмом, более того – с каждым днём его глаза становились всё тускней, и ничего не могло в него вселить былую уверенность в завтрашнем дне. Но только до тех пор, пока очередным весенним днём в квартире не раздался дверной звонок.        На пороге стояла женщина. В светлом лёгком пальто с совершенно неподходящей к нему чёрной сумкой. Выглядела она не очень ухожено, но и совсем уж неопрятной её нельзя было назвать. - Вам кого? – без ноток доброжелательности поинтересовался Никольский. - Я к вам, - не сразу ответила она своим тихим голосом.        Пётр вздрогнул и от удивления даже приоткрыл рот. Он почувствовал, что сходит с ума, ведь этот голос так поразительно был похож на голос его хрупкой Олечки. Один в один. - Пап, это я… - добавила гостья.        По-прежнему не веря своим глазам, отец медленно поднял дрожащую руку и прикоснулся к лицу девушки. Её нежная кожа щеки тут же вспыхнула алой краской, а карие глаза моментально наполнились слезами. - Оля? – сухими губами произнёс он. - Да… - надрывно выдохнула она и прижалась к родному человеку, заполняя лёгкие его неповторимым запахом. Пять лет прошло с того момента, как она ушла из родительского дома, и с тех пор не прошло ни дня, чтобы она не корила себя за этот поступок. - Оля! – более уверенно сказал Никольский, обнимая дочь и не сдерживая слёз. – Доченька! Я не верю… - Петя, с кем ты там разговариваешь? – сначала послышался из дальней комнаты голос Аграфены, а уже спустя некоторое время, так и не дождавшись ответа от мужа, женщина сама вышла к гостье.        Когда Никольская увидела, что её муж кого-то так бережно обнимает, хотела возмутиться, но тихое обращение: - Мама… - заставило её сначала оторопеть, а затем с криком «Оля» броситься с объятиями к дочери.        Не менее получаса они так и простояли обнявшись, посреди лестничной клетке, на пороге квартиры, чувствуя тепло друг друга. Уже потом, когда родители завели её в дом, Ольга поняла, что понятия не имеет, как себя с ними вести, да они – самые родные ей люди, но пять лет безмолвия наложили своё отпечаток. Однако Пётр предугадал колебания дочери и заговорил первым: - Ты прости меня, пожалуйста, - когда они сидели в гостиной, сказал он. – Я не должен был тогда себя так вести. Я был слеп! И плохо понимал, что творю, раз не подумал, как сильно я могу тебя обидеть… - Пап, я ни в чём тебя не виню! – тут же воскликнула девушка. – Это я должна просить прощения за то, что сбежала из дома и заставила вас волноваться… Просто я так испугалась, что ты меня насильно выдашь замуж, а я этого не хотела… Мне стало страшно… - Какой же я дурак! – помотал головой Пётр. – Если можно было бы вернуться в тот момент, и всё предотвратить… - Главное, что сейчас наша доченька с нами, - подала голос Аграфена, не выпуская тоненькую ладошку Ольги из своей морщинистой руки. – Ты лучше расскажи, как ты? Где ты живёшь? Замужем ты, или нет? - Мам… - опустила голову она, - я, когда от вас ушла, к Мишке отправилась… ну, в которого влюблена была… - И? Он тебя не принял? – не сдержал вопроса отец. - Принял… Первое время, пока он заканчивал училище, я жила у него дома – никуда не выходила, боясь, что милиция найдёт… Нам его родители помогали, а я – как могла, за домом их следила. - Ты была прислугой?! – вновь прервал её Пётр, за что был награждён упрёком от супруги, которая велела ему успокоиться и молча слушать. - Нет, не прислугой, просто помогала… Мне это было не сложно! А потом, когда он аттестат получил, мы с ним решили уехать. Ему отец машину свою отдал, и мы на ней на Чёрное море уехали. Жили некоторое время в станице, я на местной винодельне работала, а он – на ферме. - Денег, наверное, не хватало… - одними губами прошептала мать. - Да нет, у нас даже оставалось, - улыбнулась Ольга. – Там же особо не на что было тратить – своё хозяйство, тепло постоянно, природа такая, что и никуда уезжать не надо! Да и Мишка на все руки мастер, дома почти вся мебель – его старания. Иногда он, кстати, делает всякие табуретки, да столы резные на заказ, так что какой-никакой, а всё равно дополнительный источник дохода. Мы в станице уже четыре года живём, и я точно могу сказать, что мне там очень хорошо! - Но, дочка, - робко оборвала её Аграфена, - ты ведь почему-то вернулась. Что-то случилось? - Я… - начало она, но резко замолчала, и сразу же почувствовала, как мама сжала её ладонь в знак поддержки. – На самом деле, я не хотела… Точнее хотела, но не сейчас… Это всё спонтанно получилось… - Поссорились? - Нет! – сразу отмахнулась Ольга. – Это Мишка заставил меня сюда приехать, сам в станице остался… Так что я к вам не на совсем… - Как же так? – глаза Аграфены наполнились слезами. - Мам, пап… - взяла за руку отца и покрепче сжала ладонь матери, - я беременна. У нас с Мишкой скоро будет малыш.        Родители переглянулись, а потом оба, не сговариваясь, опустили взгляд на животик, который был скрыт под свободной кофточкой. - Вы не подумайте, - прервала затянувшуюся паузу Ольга, - я не приехала, чтобы просить у вас денег! У нас всё есть! Просто неделю назад у нас с Мишкой состоялся долгий разговор, и он убедил меня, что прежде чем я стану мамой, мне нужно помириться с вами. Ребёнок должен родиться у счастливых родителей, а я не буду счастлива до тех пор, пока не поговорю с вами. - И поэтому ты приехала… - закончил мысль Пётр. - Да, - кивнула дочь. – Единственное, что хочу у вас просить – это прощения. Больше мне ничего не надо! - Олечка! – провела Аграфена ладонь по щеке. – Ты нас с папой очень сильно удивила, но что бы ни случилось, знай, что мы у тебя есть! Я искренне рада, что вы с Михаилом счастливы, и что он разделяет все твои переживания, что он чувствует тебя! Однако ты сама уверена, что готова стать матерью? - Конечно! Мальчик или девочка – мне не важно, я люблю эту кроху! – закивала девушка. - Раз так… - улыбнулась женщина и обратилась к мужу: - Петь, скажи хоть что-нибудь? Чего молчишь! - Я просто не ожидал такого… - признался он. – Но я тоже рад! Просто мне нужно время, чтобы осознать всё это… - Мам, пап, я уеду обратно в станицу уже завтра, но свой адрес и номер телефона я оставлю! Поэтому теперь мы всегда будем на связи, вы меня больше не потеряете! - Мы сможем к тебе приезжать? – вкрадчиво решила уточнить Аграфена. - Да, конечно! – улыбнулась Ольга. – Мы только рады будем!        Снежный замолчал, но не театрально. Задумался о чём-то. - Знала бы эта девочка, что ждёт её дальше, явно бы не демонстрировала своё гостеприимство! Ограничилась бы чаем, да новостями, и уехала себе бы в станицу! - Ты вообще откуда всё это узнал? – поинтересовался Борис, отойдя от лёгкого шока после всего услышанного. - Людей надо знать! – деловито ответил Барс. – Мой детектив нашёл живую подругу Аграфены, правда, женщине уже за девяносто и живёт она в доме престарелых, но память у неё такая, что любой студент позавидует! - Ладно, Шерлок, давай дальше!        Ольга на следующий день, как и планировала, села на поезд и отправилась к себе. Несколько месяцев с родителями она общалась только по телефону, они хоть в гости и не напрашивались – стеснялись – но звонили ей регулярно. Когда в ноябре на свет появилось маленькое чудо по имени Олеся, Никольские были вне себя от радости. Правда, никому о причинах своего счастья не говорили, но все заметили, что супруги стали чаще улыбаться, да и на почте их стали видеть не так редко, как раньше. Своей новорождённой внучке они покупали всё самое лучшее, что могли сыскать в то время на питерских прилавках, и каждую неделю отправляли посылки. Когда малышке исполнился годик, Ольга настойчиво пригласила родителей к себе в гости. Правда, как долго они пробыли в станице, сложно сказать – пара просто неожиданно исчезла из города, а спустя какое-то время также неожиданно появилась. Обратили внимание на это многие их знакомые, но вот разобраться во всём решил только один человек.        В феврале, когда Алексей в очередной раз заглянул в гости к Никольским, он был поражён. Во-первых, Пётр больше не выглядел таким убитым, каким казался раньше. Мужчина постоянно улыбался, даже в знак приветствия похлопал парня по спине, чего раньше отродясь не делал! На его рабочем столе вместо привычных трёх бумажек лежала целая гора всяких разных папок, содержание которых было весьма объёмным. Да и сама Аграфена, будто позабыв о своём остеохондрозе, летала по квартире, словно девочка. Последней каплей стала случайно замеченная в мусорной корзине порванная упаковка с наклейкой какого-то детского комбинезона.        Спрашивать Алексей тогда ничего не стал, да и сами Никольские не спешили ему что-либо объяснять. Их разговор получился весьма тривиальным, без каких-либо интересных оговорок или деталей. Супруги явно старались держать тайну, доступ к которой парню всячески перекрывался. - Я могу предположить, - чуть задумался Снежный, - Алексей сопоставил всё увиденное в квартире Никольского и пришёл к незамысловатому выводу, что в жизни Петра произошло что-то важное, раз он вновь с былым энтузиазмом взялся за дела своих предприятий. Готов поспорить, что парень был уверен, что тот одной ногой уже в могиле, а потому так часто и наведывался в гости к Никольскому. - Возможно, - согласился Борис, - ему наверняка папаша наобещал с три короба, а он уши развесил и поверил во всё. Ему же тогда было лет… девятнадцать, когда Михаил и Пётр решили выгодно поженить детей? - Вот-вот! Но только всё началось закручиваться постепенно. Алексей через какое-то время всё узнал – и кому Никольские покупают комбинезоны, и куда они их посылают, и даже имя рождённой девочки выведал!        Правда, в это же время в семье Вятских случилось больше горе. Пожилой Михаил Михайлович, страдающий болезнью сердца, попал в реанимацию, где спустя две недели скончался. Целые полгода Алексей оплакивал своего отца, а затем будто заново переродился. Ему на тот момент было двадцать пять, и он остался один – с затаённой злобой и огромным состоянием. - Отчего-то был уверен, что отца подкосила именно вся эта истории – с не сложившейся свадьбой, жалкой дружбой с Петром. Так что врага он себе нашёл. К тому же представь, какой у парня был контраст перед глазами: счастливые Никольские и безжизненные глаза своей же собственной матери – Елены, которая, к слову, умерла через год после мужа, - хмыкнул Снежный. – Ну, а дальше всё по обычному сценарию.        Людей, которые согласились бы убрать Петра Никольского, парень разыскал сразу. Зуб на него точили многие, а потому «коалиция» сложилась достаточно быстро. Мужчину убили прямо рядом с домой, одной пулей между бровей. А вот Аграфену по каким-то причинам трогать не стали, хотя и она могла бы стать ненужным свидетелем! Но то ли чувство сострадания к ней проснулось у Алексея, то ли он решил, что ей и морального удара будет достаточно...        Ольга, примчавшись на похороны отца, даже не задумывалась о том, что для всех она по-прежнему числится пропавшей без вести, а потому её появление на кладбище породило многочисленные перешёптывания. Знакомые и друзья семьи просто не верили своим глазам! Да так были увлечены этой новостью, что даже не сразу осознали, что они здесь собрались совершенно по другому поводу.        Алексея тоже пригласили, парень даже сказал трогательную речь. Правда, ни Ольга, ни Аграфена не вслушивались в её содержание. Они были погружены в своё личное горе, стеклянным взглядом смотря на крышку алого гроба. - Я знаю, что такое потерять отца, - сказал парень, когда подошёл к дочери погибшего, - ты, Оль, держись! Скоро эта боль поутихнет…        В тот день девушка ему ничего не ответила. Для неё всё происходило словно в вакууме, даже обещанный звонок вечером в станицу не сделала – приехав с похорон, упала на свою кровать и забылась беспокойным сном. Утром супруг звонил ей уже сам. - Я так понимаю, этим Вятский-младший не ограничился? – перебил Снежного Борис. – Мама Олеси ведь тоже умерла, раз она в детский дом попала… - По заранее составленному отцом завещанию, наследницей всех дел стала Ольга, - кивнул Андрей, продолжая историю. – Но девушка почти не имела опыта управления, да и образования ведь у неё никакого не было! Поэтому разбираться приходилось ей во всём с нуля, а поскольку работать из станицы было крайне неудобно, она решительно предложила мужу перебраться в Питер. Аргументировала это не только свалившимся наследством, но ещё и тем, что мать жила в городе одна и, в случае чего, помощи ей было ждать неоткуда. Михаил долго сопротивлялся, но, тем не менее, уступил. Семья вернулась в Питер, правда, поселилась не в родительской квартире Ольги, а купила свою собственную, но в этом же районе.        Михаил быстро нашёл работу, потому что не хотел, как он сам говорил: «Сидеть на шее у обеспеченной жены!», но вскоре у него обнаружились поразительные способности в сфере управления и организации производства. То, над чем Оля ломала голову часами, он схватывал на лету и столь же быстро предлагал какие-то идеи, руководствуясь исключительно своими представлениями. Надо признать, что многое из того, что было внедрено, приносило свои плоды. Окончательно убедившись, что в мужчине есть какая-то предпринимательская жилка, женщина передала ему управление фабриками, а сама полностью решила посвятить себя семье.        Олеська росла активным ребёнком, на радость маме и бабушке. Алексей оказался прав: боль от потери отца поутихла, и во многом этому способствовали и навалившиеся на Ольгу дела, и любимая дочка, которая не давала заскучать родителям. В семье на какое-то время воцарились покой и уют: счастливая мать, вышедшая замуж за успешного папу, заботливая бабушка и непоседа Олеся. И так бы продолжалось и дальше, если бы не событие, произошедшее через год после смерти Никольского.        Заметив Вятского однажды в парке, недалеко от дома, Ольга не смогла пройти мимо – женское любопытство взяло вверх, ведь знакомый не просто гулял, он гулял на площадке с каким-то мальчуганом. Окликнув мужчину, направилась к нему с тёплой улыбкой на губах. - Лёша, как я рада тебя видеть! – воскликнула она. – Не ожидала тебя здесь встретить, да ещё и не одного! – подмигнула мальчику. - Взаимно! – улыбнулся он. – А мы вот – решили прогулять, погодка так и шепчет! - Это точно! Когда ещё мы увидим солнце! – хохотнула Ольга. – Это твой сын? - Марк! – гордо ответил отец. - Какое красивое имя! Не знала, что у тебя есть ребёнок! - Да… Сама-то как? - Да как? – хмыкнула она. – Помаленьку. В Питере теперь живём! - Ну и правильно! Кругом возможности! - Да, муж у меня тоже так говорит! – рассмеялся Уманова. – Я даже обижаться на него стала! - Почему? - Нам с дочкой меньше внимания уделяет, всё в разъездах! - Так может ему работу на более спокойную сменить? – предложил Вятский. – Кто он у тебя по профессии? Может, я смогу его к себе трудоустроить? - Нет, Лёш, спасибо! – улыбнулась женщина. – Он теперь ведает делами моего отца, так что покой ему только снится, да и интересно ему всё это! - В каком смысле? – на секунду переменился мужчина в лице, но быстро взял себя в руки. - Ну, не моё это дело управлять предприятиями, а у него отлично получается руководить! Так что теперь Уманов Михаил Юрьевич – наш самый главный кормилец в семье! - Не знал… - задумчиво проговорил Алексей.        Он бы ещё что-то спросил, если бы не раздавшийся неподалёку крик «Мама!». Тёмноволосая девочка бежала к Ольге, держа в руке букет из листьев. - Слушай, мы, наверное, пойдём, а то Леська сейчас поговорить спокойно не даст! Ты заходи к нам в гости, есть куда адрес записать? – извиняясь, улыбнулась женщина.        Продиктовав контакты, она ещё раз извинилась и, взяв дочку за руку, направилась с ней в сторону выхода из парка. - Неизвестно, что тогда щёлкнуло в голове у Вятского, - с сожалением констатировал Снежный, хотя эта тема явно была ему интересна, - но, судя по всему, он вновь пришёл к выводам, что жизнь оказалась к нему не справедлива. Получается ведь, что все дела Никольского должен был заполучить он после свадьбы с Ольгой, но та испортила все планы, и Алексей остался ни с чем. А тут какой-то парень, чёрт знает откуда взявшийся, оказался поцелован судьбой и сейчас владеет тем, к чему вообще не должен был иметь доступа. В общем, система оказалась стара, как мир. Вятский пошёл по уже обкатанному сценарию: нанял киллера и заказал ему Уманова, и тот, заполучив сумму, чисто выполнил заказ. Правда, обошлось без огнестрела, всё было выставлено так, будто мужчина не справился с управлением, что привело к аварии. В документах заключения, по крайней мере, написано именно это. - И опять все дела перешли к Ольге, но ведь женщина не имела способностей к руководству, - развивал дальше предположения Борис, - а потому Вятский наверняка надеялся, что она придёт к нему, и сама будет просить о помощи? К кому же ещё ей было обращаться? - Так могло бы быть, но Вятский уже в своей судьбе изрядно разочаровался. Она к нему оказалась неблагосклонна! И он решил пойти на крайние меры. Чтобы заполучить то, что, как он предполагал, принадлежит ему по праву: наш Алексей Михайлович всё решил получить от Умановой напрямую, а именно – заставить её написать на него дарственную, согласно которой абсолютно все предприятия переходили бы под его контроль. К тому же его собственные компании переживали тогда не лучшие времена, кризис в экономике сильно ударил по прибыли, и Вятский оказался на грани банкротства. И как ты понимаешь, нет лучше способа заставить что-либо сделать мать, чем… - Шантажировать её ребёнком, - закончил Тарасов. - Да! Люди Вятского выкрали Олесю, и Ольге не оставалось ничего, кроме пойти на любые условия, чтобы вернуть дочь. Она безропотно подписала все документы, правда, не учла только одного – свидетелей не любят, да и вопросов они задают слишком много. - Неужели это не доказали? – подал голос Тарасов, когда Снежный закончил свою мысль. - Нет. Никаких улик! – кивнул он. – Олеся тогда маленькая была, даже не поняла, что её похитили. Аграфена понятия не имела, куда отправилась её дочь. Вятский тоже обеспечил себе неплохое алиби – путешествие. Так что никаких прямых доказательств его причастности к смерти Ольги у милиции не было. - Но ведь весь бизнес перешёл к нему? Разве это ни у кого не вызвало подозрений?! - Борь, ты как маленький! – рассмеялся Андрей. – Да, Ольга написала дарственную, но ты думаешь, Вятский идиот, чтобы оформлять всё на своё имя? К тому же дата стояла на документах другая, никак не совпадающая с датой смерти. Бизнес – да, перешёл к Вятскому, но везде были поставлены его люди, которые имели за это хорошие дивиденды, хотя реально всеми делами заправлял только Алексей. - Я не верю, что это никак нельзя было доказать! – ударил кулаком по столу Борис. - Один следователь попытался это сделать, его труп был найден у него же на даче, - пожал плечами Снежный. – Вятский всё контролировал. - Тогда откуда обо всём этом знаешь ты? – пристально посмотрела на него Тарасов. - Да… Когда следствие пыталось хоть что-то накопать по этому делу, в отделение пришёл стажёр, - улыбнулся он. – Его, конечно, к расследованию не допустили, но разговоры старших коллег он всё равно слышал, вот и заинтересовался этой историей. К тому же, когда следователя того убили, он просёк, что это может быть как-то связано с его работой, вот и начал сам во всём этом разбираться. Сделал копии все страниц дел по убийству Ольги, узнал, что и её родственники погибли не своей смертью – их дела тоже откопировал. И так постепенно стал вести втихую своё собственное расследование. - Его не убили? - Так никто же не знал! Подумаешь, какой-то паренёк в отделе работает! Ему ведь сложнее карманных краж ничего не поручали, так что интереса к его личности ни у кого не было! - Повезло, - задумчиво произнёс Борис. - Да! Он весь этот клубок, считай, в одиночку распутал, правда, улик прямых так и не нашёл. - А где он сейчас? - Дома у себя. Он – инвалид, никуда не выходит. - Ясно… Только… - Я знаю, о чём ты подумал, - перебил его Снежный. – Почему Вятский решил потом удочерить девочку? - Именно! – подтвердил Тарасов. – Неужели чувство жалости от того, что девочка осталась одна? - Аграфена умерла своей смертью, к этому Вятский уж точно никак не причастен. А вот что касается Олеси… Я не знаю. Может быть, он хотел держать её всё время под контролем, чтобы она сама не стала ничего на него искать? А, может, сразу планировал использовать её как шестёрку в своих делах? Не думаю, что с убийствами Никольского и Умановых он успокоился, всё-таки эти люди слишком больно ударили по его самолюбию… - Олеся стала заложницей, от которой, в случае чего, было не жалко и избавиться… - В любом случае, тот факт, что Алексей принял девочку в свою семью, никак не красит его на фоне всего сделанного! - Убил бы! – прорычал Тарасов. - Давай без эмоций! – остановил его Снежный. – Тут думать надо, что дальше делать! - Некогда думать! – прервал его Борис. – На Олесю позавчера было совершено покушение, чудом ранение оказалось не тяжёлым! До этого она приходила ко мне в офис и говорила, что меня хотят убить! Вятский не остановится, пока не уничтожит нас, ведь мы слишком много знаем! - Как она? – напряжённо поинтересовался Андрей. - Пришла в себя, но… там такой «букет», что я даже не знаю, как она до сих пор держится! - Ты охрану к ней приставил? - Разумеется. - Хорошо, - кивнул Снежный. – Но при первой же возможности, её надо увозить из больницы куда-то в другое место. - Врач сейчас не позволит, она слаба, и за ней нужно постоянно наблюдение. Я, конечно, поговорю сегодня ещё раз с доктором, попробую убедить его дать добро на перевозку Олеси куда-нибудь за границу. Не хочу, чтобы она вообще в городе оставалась! - Тебе бы и самому уехать, - предложил Андрей, хотя нутром чуял, что Тарасов эту идею не одобрит. Так оно и получилось. - Нет! – сказал, как отрезал он. – Я не собираюсь прятаться всю жизнь от этой гниды. - Что ты предлагаешь? - Надо завтра рассказать всю эту историю следователю, который приходил ко мне в дом – Родионову. Он хоть и бесячий, но дело своё вроде знает, - задумчиво говорил Борис. – Предложим ему поймать Вятского «на живца», я же для него – ходячая мишень. - Опасно, - замотал головой Снежный. - А других вариантов и нет! Или рискнуть, или всю жизнь ходить под прицелом. - Ладно, - нехотя согласился Андрей. – Только, если ты не возражаешь, я с тобой пойду к этому Родионову, хочу посмотреть на его реакцию! – улыбнулся он.        Борис сдавленно улыбнулся. - Ты извини за тот скандал в кабинете. Я был не прав… не стоило так резко тебя во всём обвинять. - Забыли! – хохотнул друг и протянул раскрытую ладонь в знак примирения. Тарасов пожал её незамедлительно. - Что сейчас планируешь делать? - К Леське поеду, в больницу, - уверенно ответил Борис. – Обещал ей быть рядом. - Ну и правильно! Тогда завтра, как соберёшься к Родионову, позвони, я тоже подъеду. - Добро! – кивнул он и поднялся с места. – Чёрт, я же выпил… - спохватился мужчина, хлопнув себя по лбу. – Барс, сядешь за руль? - Ох, Тарасов, алкоголик ты хренов! – толкнул его в плечо. – Поехали уже!        В это же время, на другом конце города, пожилой мужчина нервно тарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Он смотрел тяжёлым взглядом на лежащий неподалёку телефон, явно, ожидая чего-то. Нервы начинали сдавать, и пару раз он даже обрушился с мысленными проклятиями на того, кто сейчас так некстати оттягивает действие. Однако стоило аппарату издать короткий сигнал, как на лице мужчины отразилась довольная улыбка, правда, от высветившегося сообщения она сразу померкла:        «У неё гости. Придётся подождать». - Чёрт! – в порыве гнева ударил кулаком по подлокотнику он.