Шрамы

— Йери~я. — Йериии. — Нуу, Йери. — Пак Йери, черт бы тебя побрал, хватит игнорировать меня. Время было около шести вечера, Чимин пытался обратить внимание сестры на себя, а сестра его пыталась не замечать. — Ну Йери, малышка, чего ты дуешься? — Тыкая ее в локоть указательным пальцем, не сдавался Чимин. Еще и щеки надул, для пущего эффекта. — Да, действительно, чего это я дуюсь? Пак Чимин! Как ты мог съесть мои рисовые пирожки?! — Всплескивая руками, Йери выжидающе посмотрела на брата. — Я думал ты уже их кушала, откуда мне было знать?! — Так же возмущенно ответил Чимин. — Сама скоро как рисовый пирожок будешь… — Пробормотал он себе под нос, скрещивая руки на груди и облокачиваясь поясницей о столешницу. — Ах ты… Ты. Так значит?! Да?! Ну все, не подходи больше ко мне, а то глядишь, раздавлю, — последний раз посмотрев на брата, черноволосая ушла к себе в комнату, громко хлопая дверью. Ей было до чертиков обидно. За то время, что она находится дома после аварии, девушка хорошо набрала в весе. Если раньше, когда лежала в больнице, она была болезненно худой, то теперь вернула так сказать свои «формы». У нее всего лишь были пухлые ляжки и мягкий животик, но теперь она была стройной, а не болезненно худой. Однако брат любил подколоть ее на эту тему. Обычно она не обижалась и сама могла пошутить. Потому что она не была толстой, действительно не была. Но сегодня было слишком много давления и стресса, и теперь она задумалась над этим. Йери и так считает, что всю жизнь будет одна, ибо, ну: «кому нужен инвалид, с ожогами по всему телу». Так теперь еще и толстый. А она любви хочет. Все сверстницы уже с кем-то встречаются, а некоторые даже замуж вышли. А она просто любви хочет. Чтобы до дрожи в коленях, мутных мыслей и звезд перед глазами. Чтобы обнимали нежно, защищали от всего. Чтобы любили ее, а она в ответ отдавала в миллионы раз больше. Лишь бы любили, целовали нежно, до боли прикусывая губы. Чтобы искренне. А не вот это вот все. Сидя на кровати, её глаза застилала пелена слез. Она же никому ничего не сделала, училась всегда примерно, никого из себя не строила, всем всегда помогала. А в итоге? Ей кто-нибудь помог? В каком-то смысле тот нетрезвый мужчина открыл ей глаза на её «друзей» которыми они не являлись. Но каким образом он это сделал. Много она о них не помнит, страдала поэтому не долго. А сколько раз она брала в руки лезвие, сколько на её запястьях шрамов? Она здорова в психическом плане, абсолютно. Однако ее родители так не считают, постоянно отправляя к психотерапевту, которая делает только хуже и после сеанса разгребает горы сопливых салфеток. Ибо нефиг в душу лезть. Расковыривать там зажившие раны, не обрабатывать их и смотреть, наблюдать с каким-то садистским наслаждением, как там гной образуется, как распространяется с каждым разом все больше, боль неимоверную приносит, забыть об этой ране не дает, как клише приелось. Крепче сжимая руки в кулаки, чтобы не заплакать, она вздрогнула, когда дверь открылась, быстро стирая маленькие капельки, которые собрались в уголках глаз. — Малышка? Хэй… Чимин подбежал к сестре, крепко ее обнимая. — Ну чего с тобой сегодня? — Нежно целуя в макушку, он еще крепче прижал к себе дрожащее тельце. — Слушай, а хочешь со мной сегодня в клуб поехать? Мы с ребятами выступаем, посмотришь, а после все вместе пойдем в какой-нибудь ресторанчик и отметим. М? Хочешь? Куплю тебе все, что пожелаешь. Ну или кто-нибудь из ребят, у Хоса вот всегда деньги при себе, постоянно хрень какую-то покупает. — Мило сморщив нос, Чимин смотрел на сестру подняв бровь. *** Вообще, если вы считаете, что это странно — инвалиду идти в клуб, где много народу, и не всегда у этого народа благие мысли, то вы ошибаетесь. Да, доля странности в этом есть, хотя бы потому, что это минимум опасно. Но… Йери ведь хочет обычной жизни. Она до этого из дома почти не выходила, боялась осуждения, смеха в свою сторону, тычки пальцами. Это давило на нее. Она боялась запятнить имя своей семьи, ведь отец все еще владелец очень крутой компании. Но больше всего, она боялась, что брат будет смущаться ее: ее присутствия, то как она выглядит, этой ее кожи, трости «старческой». Она боялась, что он тоже будет смеяться над ней. Да, бред чистой воды, и Йери сама это понимала, но разве она может что-то сделать с этим? Она считала себя слишком слабой, чтобы бороться со всеми этими страхами, а когда в университете на нее «напала» та девушка, липнувшая к Тэхену, у Йери просто включилась какая-то защитная реакция, бомба замедленного действия, это была даже не она, Йери думала что даже не осознала, как это произошло. Да, она всегда была острая на язык. До аварии. А потом она закрылась в себе, да и «острить» уже некому было. Рядом находились любимые люди, которые только заботились о ней, поэтому было грех жаловаться на что-то. И сейчас, стоя напротив дверей клуба в огромной толстовке, ядовитого зеленого цвета, принадлежавшей когда-то Чимину и черных джинсах скинни, с дырками на коленях, она чувствовала себя не сказать, что уверенно, но обычно, будто так и должно быть. В конце концов, дома сидеть всю жизнь не вариант, а поддержать брата, который будет выступать в этом месте, можно. А еще она хотела бы подружиться с ребятами, они казались надежными, так еще и являлись друзьями брата, так что почему бы и нет? — Сейчас подойдут другие, можно пройти внутрь, — Чим слегка обнимал сестру за плечо, ведь та слегка продрогла, стоя на улице. Активно закивав головой, Йери пошла вместе с братом ко входу, но: — Извините, Господин Пак, а это… Проблем не будет? Я имею ввиду, девушке не станет плохо, или еще что-то? — Охранник обеспокоенно посмотрел на Йери, тут же отводя взгляд на своего давнего друга. — Нет, это моя сестра, с ней ничего не случится, не волнуйся, — улыбнувшись и на прощание кивнув головой, Чимин пошел дальше, ведя и сестру за собой. Йери готова была уже пробираться сквозь толпу пьяных и пахнущий потом людей, как брат потянул ее за собой направо. Там находилась обычная черная дверь, которая вела в хорошо освещенный коридор. Тот был узкий и стены его были шершавые, имеющие белый цвет. Пол был скорее всего бетонный, ничем не покрытый. Звуки шагов отскакивали от стен и снова возвращались. Музыка была слышна очень приглушенно, что если не прислушиваться, то и не услышишь вовсе. — Оппа, мы куда? — Заинтересованно посмотрев на расслабленного брата, девушка продолжила идти, опираясь на трость. — Через этот коридор проще всего попасть в гримерки. Привилегии выступающих, — усмехнувшись, темноволосый завернул влево, где было открытое пространство и на противоположной стене было три двери орехового цвета. Правда по этому пространсву был раскидан всякий хлам, наподобие стульев, столов, каких-то вешалок. — Распологайся. Только я тебя прошу, не ходи в сам зал одна. Бери меня или кого-то из ребят, если хочешь. Я тебя не ограничиваю, но там небезопасно. Сама знаешь, да? — Сидя на диванчике, парень перебирал волосы сестры, склонившей голову к его плечу. — Хорошо. — Оппа! А где я буду смотреть тогда ваше выступление? — Оторвав голову и посмотрев на брата, задала вполне логичный вопрос девушка. — Нуу, в основном мы будем выступать по очереди и только в конце, если публика захочет, выйдем на бис с общим номером. Сначала будет Шуга, потом Намджун, Чонгук, Тэхен, Хосок, Я и после меня Сокджин. А там посмотрим по ситуации. — С чем вы будете выступать? Ты никогда не рассказывал мне об этом, — надув губы, нарочито обиженно проговорила девушка. — Ну, не дуйся, — ударив пальчиком по кончику носа сестры, поморщился парень. — Я в основном танцую, иногда пою. Чонгук также. Тэ поет. Хосок в основном читает рэп, но иногда присоединяется к нам с Гуком, и мы танцуем втроем. Шуга и Намджун рэперы, их можно заставить танцевать, но редко, поэтому у нас мало совместных номеров. Сокджин тоже вокалист, но выступает он редко, слишком ленив для этого. Думаю, когда Шуга выступит, он может побыть рядом с тобой у барной стойки, оттуда хорошо видно и народу не так много. Даже если мы будем выходить на бис, Юнги-хен не пойдет переодеваться, не считает это нужным, он на самом деле, тоже жуть какой ленивый. Дверь распахнулась и в помещение ввалились шесть ребят, весело о чем-то переговариваясь и смеясь, однако заметив брата с сестрой, сидящих в обнимку на диване, уставились в недоумении. — Чимин-ши, я не понимаю конечно многое, но… Это нормально? Ну, в смысле я не против, ничего такого, но это безопасно? Йери, с тобой точно все будет в порядке? — Искренне переживая, Чонгук подошел ближе и опустился на стоящий возле столика стул, придвинув его к друзьям. — Да, со мной все будет в порядке, — робко улыбаясь, Йери слегка опустила голову, чувствуя себя маленьким ребенком. — Если что, зови меня. На тот случай, если Чимин-хена или Хосоки-хена не будет рядом. Я помогу, — улыбаясь проговорил Гук. — А… — не успев спросить, причем тут собственно Хосок, Йери перебил Намджун. — Нам уже пора. Пошлите в зал, Йери же посмотреть выступления пришла, как я понимаю. Будем просто менять друг друга, по двое уходить. *** Ребята почти все выступили. Сейчас ушел Чимин и Сокджин, а с Йери остался Шуга, как Чим и говорил. Остальные ушли переодеваться и потихоньку подтягивались к девушке и Юнги. Йери понравилось. Очень. Ребята выступали с такой отдачей, будто в последний раз. То, как они взаимодействовать с публикой, завораживало. А выступление своего брата она даже комментировать не стала бы, просто потому что… Вау. Она знала и до этого, как Чимин любит танцы, но не думала, что настолько. Он жил сценой, это чувствовалось. И девушка была рада за него, ведь он давно определился. Они в раннем детстве занялись танцами и никогда не думали уходить, желая продолжить и жить этим опытом. Но потом случилось то, что случилось и Йери пришлось забыть про это. Пак тоже хотел уйти из студии, ведь не мог поступить так с сестрой. Это было их общей мечтой, в конце концов. Но Йери не дала этого сделать, из-за чего их связь стала еще крепче, ведь он не знал, что делал бы, покинув любимое место и занятие. Сейчас ребята собрались все вместе и ушли за сцену, чтобы все-таки выступить вместе. Йери не заметила, как осталась одна, среди толпы молодежи, которая была явно в не самом трезвом состоянии. Но она не отрывала взгляда от сцены, её друзья (она до сих пор не уверена, может ли называть их так) были просто невероятны и двигались так синхронно, что все рассказы Чимина о том, что некоторые вообще с танцами не связаны, сразу улетучились и превратились в абсурд. Не заметив, как к концу номера она встала и стала пробираться ближе к сцене, Йери тут же пожалела. Уже почти стоя возле сцены, Йери вдруг остановили, схватив за запястье. Там где была пересаженная кожа. Кожа, которая под напором сильного захвата, тут же начала трескаться и на ядовитого цвета толстовке, однажды принадлежавшей Чимину, стала появляться кровь, а зал оглушил пронзительный крик.