***
Ночь закончилась, вновь сухие, как ветви деревьев в городе, и пыльные, как дроги по которым они сюда прибыли, небеса окрасились алым и оранжевым в свете первых лучей диска Ирвальда — лагерь оживал. Притом, можно сказать в буквальном смысле, вчера переживавшие трупное окоченение и метаморфозу гули наконец-то отринули свое человеческое прошлое и были готовы облачиться в рабочие одежды. Худощавым тварям, сгорбленным в хищных позах еще не взятой под полный контроль натуры, хрустели новыми мышцами, пытаясь натянуть на окостеневшие бугры и лезвия спины просторные халаты, когти с непривычки рвали тонкие оболочки препаратов, едва ли не превысив малый критический объем потерь. Как серые тени их серые тела сливались с рассветным мраком улиц. Между людьми, нет, уже нежитью витало напряжение, воющее недовольство и волнение, везде слышались почти беззвучные причитания. «Зачем я умирал здесь?», «Вернемся ли когда-нибудь к нашим семьям?», «Говорят, молодые нашли Прогоньщинка в лесах, не в нем ли эпидемия началась?», "Выходит все зря? Ну хоть орихалка добуду», «Почему склады с едой запечатаны, неужели просто так бросим?», «Может нам за стенами укрыться?», «А что на обратном пути будем есть? " — все это можно было расслышать на каждом углу, оно темной вуалью прокаженных витало в пространстве как тончайшая шаль выпущенная модницей с высокой башни на не столь сильном на притяжение Осколке. Душно и не преходяще, даже несмотря на прошедшую над городом, пускай и самым своим краем, ночную грозу. Среди вымокших палаток сновали тени его подопечных держа в руках тонкие приборы, которые уже не были нужны или последний раз относительно спокойно пируя за накрытыми столами, а не на голой земле, а то и вовсе на ходу. Было решено, во избежание, на обратном пути не заходить в города да деревни, которые могли оказаться отнюдь не такими заброшенными, как они считали ранее. Даже некромагу было не по себе ходить между домов, вновь заселенных, но уже вновь готовящихся опустеть, между палаток, внутри которых суетилась напуганная нежить, собиравшая в кофры и мешки все то, что они успели распаковать и выставить на длинные столы и просто так, на землю. Но он ходил. Утешал. Отвечал на круговерть слов и вопросов. Помогал ретивым не сорваться, во имя усиления себя и защиты друга или подруги, готовящихся отведать запретной плоти человеческой, отговорить, успокоить и думал, думал, думал! Думал как спасти их всех, как сохранить им облик моральный и не запятнанный. От мародерства уже не удержать — все что могло блеснуть белым и красным уже покоилось в карманах их походной одежды. Все что не влезало в карманы и подкладку рукавов — было уложено на самое дно мешков. Обычная плата тех, кому мирские блага уже не нужны тем, кому они еще кажутся ценными. Гулям как и людям, сбор трофея несет упокоение, особенно, в такой момент, когда нужно гнать абсолютно любую мысль, не касающуюся сбора серебряных ложек. И вот опять, сгорбленная тень, оказавшаяся одним из учеников Урады корявой, из-за непривычной осанки, рысью бросилась наперерез. — Дядь Шавнир, а дядь Шавнир, у меня идея есть. Может нам стоит отсидеться за стенами? Я…я раньше занимался основами механики, может не стоит нам идти туда, нууу, обратно? — Нагреш после своего становления набрался храбрости, впервые Шавнир слышал или наблюдал, чтобы парень без прямых указаний в присутствие «взрослых», — меня не только как аспиранта теть Урады сюда позвали, я… я неплохо в машинерии разбираюсь, могу даже баллисту из хлама соорудить. Или еще чего эдакого, ну не может не стоит выходить за стены? Мелкий, он ещё не понял, но уже начинает осознавать. Крутится, как шра’эрёк под ногами матери, ищет, ищет решения или дела. Мешается, да и погибель кличет, лучше бы его делом занять, раз уж он распаковку своих пожитков пропустил. Скверно, его самости на малое прорицание всегда хватало, а смерть помогла ему раскрыться, в иных условиях Шавнир пророчил бы ему будущее Зрящего Через Погибель, но сейчас это упадническое настроение могло лишь пригасить и так призрачные как Негаснущие Огни, шансы на спасение. — Ты правда считаешь, что стены остановят Сердце? Урада говорила о вас не те вещи, что я вижу, она говорила о том что вы смышлёные молодые люди, — за резкостью слов Шавнир сам не заметил как сокрыл собственную нервозность. Левая рука разжималась и сжималась в хрустящий суставами кулак в такт текущим мыслям и шагам, — Не заставляй меня сомневаться в вашей наставнице, Нагреш, не заставляй. Лучше пойди, вместе с Ферадой отметьте где и в каком векторе расплескалась грибница. Теперь ступай и на занимай мое время, пока не послал тебя к Сукрэну и Йхпаку, следить, чтобы они в воду не упали. Ты меня услышал. Делать было нечего, пришлось брать кипу бумаг, старую карту местности, которую он так и не успел расчертить пометками и знаками, и квадрат за квадратом переносить их, попутно советуясь с напарницей, как лучше распределять помехи, что водили их кругами и тормозили время. Картина вырисовывалась мягко говоря не очень удачная. Строго говоря был всего один путь, по которому еще был шанс покинуть город, а после — не влипнуть в временные ямы, где они могли терять по десятку чесов в седмицу. Брр, от одной мысли, что они могут так попасть у обоих молодых гулей роговые шипы на позвоночнике зачесались. Ан-нет, не от того. Поглощенные работой они и не заметили, как их наставница, так же маявшаяся бездельем следила за их потугами, вычислить, как пройти по собственным следам с минимальными затратами. — Так-так-так, а что тут у вас? Ооох Ланкавре, что это за… Нет, нет, и нет, лучше заново чертите, набело. Я не знаю, может вы эти каракули читать можете, но точно вас никто «поводырями» не назначат. Да и некротам такое не скормить, вы чего? Сов… — Яяя… Ээ, так. — Ферада, до этого уже и сама понимавшая, что карта нечитабельна из-за множества стрелок, пунктиров и наслоений гипотетических узлом стала головоломкой даже для ее авторов была в целом согласна и с критикой их шедевра, — а как еще вы предлагаете это решить? У нас данные не полны, мы и так по самому краю прошли — а сразу почти цикла недосчитались. — Ну конееечно, мы бы могли сделать несколько карт, но это займет несколько гвэ, это точно. Копирователя уже запаковали, если вообще успели собрать. — А ведь тоже верно! Теть Урад, ну вот как нам? Стоит сделать несколько или вести отряд нам? Это честь, да, но… –Совсем гурги обкурились, студиозусы? И чему я вас учила, скажите на милость? Так, Наг, рассказывай, что тут, тут и тут, сократишь позже. И не вздумай усложнять. Ясно. Четко. Сжато. Я слушаю. Вот только даже до середины им не удалось разъяснить карту, только до первой трети маршрута, где им нужно было резко свернуть в обратную от маяка с вышкой сторону, как там, далеко-далеко за горизонтом зарево пожара озарило небозем и идти, строить маршрут, да и надеяться на то, что можно убраться домой. Это стало лишь бессмысленным напряжением голов и тратой ментальных сил. Собственно, уже было и не важно, что дернувшийся от последовавшего за тем грохота Нагреш распорол бумагу пером, невзначай прочертив кривую, по которой предполагаемое зло прошло по этим землям. И не удивительно было, что та линия брала свое начало вовсе не из порта астероидного флота и не из столиц Осколка — из глубин горных отрогов и лесистых утесов шла черная линия, произвольно пересекая сушу, соединяя самые дальние и малозначительные селения. — Теперь я понял, что ты был прав, — сухой голос некромага разнесся над толпой мародеров, над стенами, подхваченный тленным ветром, пробился сквозь шок собравшихся, — Прощение прошу, но на будущее знай, если будет предчувствие — сразу говори и прямо, как сейчас Ураде рассказывали дорогу. Будешь мямлить, бояться и предаваться нерешительности — как пить дать заставлю твои косточки скрипеть. — Не было никакого предчувствия, дядь, я от безделья. Так… Руки занять, не более. Мне в подвалы бежать или опять мясом заниматься? По хорошему бы мне чертежи приготовить, еще, память расспросить… —Какое мясо, какой подвал, ты о чём, — Шавнир наконец-то смог пробраться сквозь сгрудившихся посмотреть как студенты строят маршрут их отступления. Он хотел еще что-то сказать, но его прервал трубный грохот кислогоного взрыва — подъемный аппарат полыхнул на славу, но звук только сейчас преодолел разделяющее их расстояние, — И радуйся, сможешь мною покомандовать, если тебе интересна месть. Почему ты пятишься? А ну стой. Куда пош… А Нагреш уже развернулся, он бежал со всех ног, перепрыгивая доски и хлам, которого еще вчера тут не было, сверкая когтистыми лапами и костяными иглами на спине. Белые пряди развивались на несуществующем ветру, спутанные и ломкие они почти не прикрывали то, что осталось от шейных мускулов и превратившийся в рваные лоскуты шеи. Ферада еще мельком подумала, что ему придётся ее усилить, иначе голова не ровен час потеряет поддержку. Не смотря на грубые канаты, в которые смерть превратила сухожилия и мышцы молодого человека, бежал он легко, ловко преодолевая лужи грязи и завалы мусора, будто ребёнок перепрыгивающий ветки разбросанные в родном саду. Было в этом зрелище даже что-то грациозное, если бы не комичность ситуации и трагизм их положения. Ферада, доподлинно знавшая о причинах такого спешного отбытия больше сравнимого с бегством от всех апостолов Гельмента разом. Слегка замедленно, но решительно, а главное с достоинством, она выступила вперед, как бы невзначай становясь между некромагом и путем отхода Нагреша. —Наг сам разберётся, скорее всего он отправился изучать документы на город, ну знаете, все эти карты, ходы, выходы, подземелья, — не то чтобы совсем наглая ложь, но и полной правдой не было, — вы лучше и правда нач… Пожалуйста, подумайте о том, как будем снабжать город. Склады были рассчитаны на первые седмицы, дальше не останется даже гарулов. Кстати, все спросить хотела, а что же стало с местными некромагами? Почему они не принесли в межосколочье вести о Сердце? Они все погибли? И почему никто не догадался, что они либо связанны с мором или от него первыми пострадали, когда был пик заразы? На нежить же не распространятся карантин. Это помогло, вопрос был уж слишком правильно поставлен и все разом забыли про мальца, убежавшего в сторону библиотек. Чтож, Ферада выиграла ему пару тонов на то, чтобы найти пару-тройку патентов из столичных архивов. Сам-то он. Мог разве что простенький блок начертить, да пару шестерёнок в произвольном порядке. И какая миксина его за язык тянула? —Сложные вопросы ставишь, девочка, тут у меня ясных ответов нет, подозреваю, что сбежавшие как раз-таки были. И были они предателями, потому что вести приносили об обычной заразе, даже гулей приводили, из местных. Вроде как. Мне доподлинно не известно, наёмник я, гильдия меня подрядила, а я, пустоголовый, не уточнял. — некромаг пошевелил усиками, что скорее всего стоило воспринимать тождественно жеванию губами, — Так вот, о чем я. Говорили, правда, что эта зараза первым делом в развал и разнос нервное полотно пускает, и что гули все как один — утуку, ни один к разуму и самости не вернулся. Я конечно, особо, проверять не стал, да и мне тут уже ничего нн сказать — слишком много времени с последней смерти прошло, тут даже сам Погонщик ничего не возвратит. Собственно, вы и должны были понять, что же за лихоманку тут всех повыбила. Ферада не ожидала такой исповеди, ведь боги помилуйте, такая авторитетная фигура, начальник всей экспедиции и вот так прямо и без экивоков признается в своем дилетантском подходе. И перед кем, перед соплячкой, студентом-лаборанткой, едва-едва в этом чёсе защитившей магистерскую диссертацию и занимавшей фактически подай-донеси, полай-помолчи должность помощника настоящего научного сотрудника. Вот уж когда ей захотелось затянуться терпким рыбным дымом, все равно реальность для нее дала сбой. А так хоть красочней станет. Слава Сараоке, однако, в диалог вступила Урада, чем спасла рвущуюся реальность Ферады и остатки репутации Шавнира: —Малые правы, нам нужно максимально быстро востановить лагерь и заселить дома. Я возьму кого смогу растормошить, попытаемся разграбить подвалы- наверняка там многое осталось. А Нагрешу я тоже доверяю, ему лучше работать в одиночку, с надсмотрщиком он может только тюки таскать, — Подыграть ей было не сложно, тем более, что сново обошлось без лжи, — Не обижайтесь на его порыв, мастер Шавнир, молодым свойственно поддаваться порывам. Я и сама сейчас едва стою, как не в себе- хочется бежать и что-то срочно предпринимать. И всех присутствующих тут же, что называется, расслабило, будто стержень демона Максвелла изъяли из парового котла. Сразу прошла и нервозная тревожность Шавнира, заставившее его признаться в беспечном дилетантстве, прошла самоуверенность Ферады подкосив колени и едва не уронив ту в грязь, где-то в двух кварталах споткнулся и пропахал коленями грязь Нагреш, не добежав всего семь веток до патентного бюро, просто потому, что страх, гнавший его от его же собственной тени исчез, как лёд под жарким ветром. Что говорить про толпу гулей, в которой подобно вихрям злого ветра начали закручиваться конфликтов, грозящие было перерасти в потасовки. Только Урада слегка пошатнулась от схлынувшего напряжения, но опершись о столешницу нашла в себе силы продолжить. — Нам нужно переждать шок, вряд ли сейчас многие смогут работать, не то что держать оружие в руках. Командуй расселение по домам. Нам нужна привычная обстановка. Так и порешили. Спустя пяток тонов лагерь был окончательно ликвидирован. Но не погружен в баулы и не упакован в телеги, а распределен между домами. Заселен был и тот самый стыдливый особняк, который Ферада еще в первый день не-жизни заприметила. Теперь, после дождя, ветви почернели, налились соком и молодую нежить просто влекло к этому уединенному зданию. Нагреш бы мог оспорить выбор, ему всегда казались такие места более жуткими, чем уютными, но сейчас все его мысли захватили бумаги, которые он боялся повредить и потому, предавшись думам, он бы позволил отвести себя хоть даже самому Гельменту в пасть, лишь бы не отвлекали. Особняк раньше был блистателен, паркет под ногами не рассохся не смотря на лужи не высыхавшие наверное еще с сезона дождя, а мебель даже сквозь слой пыли и копоти от разразившегося в салоне пожара поражала своей изысканной роскошью. Все вокруг подчинялось идеям жизни: мягкие линия непривычного, опережавшего мыслю все, что они видели до этого, но неожиданно приятные и расслабляющие торжествовали в окнах, лепили барельефы из зеркал, а то, что они могли принять за растения — оказывалось мебелью излишне коварно изогнутым в неверном свете сочившимся из пыльных окон. Обводы кресел были не менее плавными, будто плывущими, заставлявшие глаз цепляться и скользить, не заостряя на редких ярких красках, но это головокружение не было неприятным- скорее это было сравнимо с легкостью от бокала вина или аромата растения дурманящих ум — в них хотелось рухнуть и провести половину следующей вечности, предаваясь грезам и плотской любви. К сожалению, как бы не хотелось поддаться этому головокружению, есть хотелось сильнее, и захват начался со спуска в подвалы, в надежде, что холодильные шкафы уберегли запасенную органику от мелких вредителей и щупалец издыхающей своры. Надежу на то, что запасы все же были, хотя бы изначально вселяло то, что особняк был заколочены изнутри — хозяева таили надежду пересидеть мор в изоляции и на всех возможных проемах, дверных, оконных и даже каминных висели разряженные амулканы — воздухоцеды. И ведь у них все могло получиться — они до сих пор хранили заложенную в них задачу и она в пальцах Ферады отзывалась дрожью заклятия готового проснуться по первому требованию ее самости. — Слышишь, Наг, ты как к чистому воздуху отнесешься? — жизнедателя им не нужно было, истинно говоря, им он даже был вреден. Но Фераде ничего не стоило поставить в исключения и его, благо, неизвестный магик оставил такую возможность в сочетании настроек, — эта Гельментова пыль уже оскомину набила. Ответа не последовало, юный гуль уже ушел вглубь заброшенного приюта, в поисках если не исчистлителя — то хотя бы стола, на котором можно было расстелить бумаги и приступить к черчению. Ажурное украшение, которое по недоразумению украсили утонченным сервизом, намекая, что одноногое изогнутое чудо с зеркальной поверхностью — это и есть искомое просто на просто не вместило даже сами инструменты, а работать на полу было слишком даже для неприхотливого од Смюрда. Воротило его от этой напыщенной хрупкости, хотелось поскорее нейти что-то достаточно массивное, о что можно было опереться не боясь неизбежного падения под хруст невесомой древесины. Этим и воспользовалась Ферада — во всю задышали рты воздухоцедов, которые рука мастера облекла в форму застывших лиц. Неприятное ощущение, будто какие-то неуспокоенные самости застряли меж стекол и следят за жильцами чего-то выведывая. Од Ваэрван даже задумалась, а не переделать все заново, если им разрешат заселять этот Осколок и удастся оставить за собой этот манор. Под ее волей пыль в помещениях взметнулась, впервые за спутниковые циклы, заклубилась душными тучами и потянулась наружу. В который раз гули порадовались тому, что запахи тлена, не просто въелись и стали малозаметные, но и крайне приятным ароматом для их новой натуры. Но новую неприятность это повлекло, вновь судорогой их скрутило, голод лютый одолел. Оставили дела; воссоединились они на лестнице в подвалы в молчаливом раздражении — Ферада до сих пор хранила недовольство побегом Нагреша и на любую попытку заговорить отвечала неразборчивый шипением. Не меньше двух тонов не могла она прямо сказать, за что же именно злоба и нетерпение одолевают ее, не меньше двух тонов допрашивался Нагреш, пытаясь словами милостивыми и сладкозвучными вытащить из нее признание и извиниться подобающе. Лишь когда спустились, лишь когда ледник исследовали и со скудной добычей вернулись наверх, к тусклому свету, сумела девица отринуть желание за каждое новое слово в ее сторону дать хлесткую пощечину и первой заговорила: —Вот, Наг, сам посуди. Ты берешься за работу, загодя зная, что выполнить ты ее не можешь, но у тебя есть план, как избежать позора, да? — Ну да, так и есть. — Так зачем ты себя так перед всеми спалил? Вот не было бы меня, прикрывать твой дохлый тыл, ты бы и себя и Ураду подставил бы. — негодования уже не было, осталось лишь глухое, — что оно тебе дало? Настолько нервы сдали? Я еле-еле убедила, что это ты от энтузиазма пятками засверкал. —Нууу, извини? — лицо беловолосого гуля источало искренность, — Спасибо. Но если я скажу, что это был шок от того, что я и правда ожидал чего-то такого ты мне поверишь же? И дяде Шавниру не расскажешь? — Нагреш решил заранее смириться с мыслью, что вместе с тетей Урадой у низ скоро появится и дядя Шавнир. — С чего бы и не поверить… А ты часом у нас не Зрящий Через Погибель? Ла-а-адно, не напрягайся, не скажу, нужно оно мне, чтобы тебя забрали в какой-нибудь малый культ, я против того, чтобы доставлять такую депешу твоим родителям, хе-хе. Но за это ты мне поможешь разобрать завалы на второй этаж — судя по всему, это было последней линией жизни для местных. Уж больно мясным духом оттуда несет. —Да… — как бы не играл Нагреш голосом, облегчение читалось слишком явно, — Помогу. Но сначала — кушать, мне доставлять депешу из некрополиса уже мне не в радость будет. У тебя уже глаза гореть начали. —Цу, нет, сначала разберем лестницу- там и поедим. Опять потом скажешь, что не можешь, забыл или чаю выпить, пошли-пошли. —Хорошо же ты меня знаешь… Не прекращая бубнить, Нагреш оставил свою ношу — давление на шею все усиливалось, даже просто удерживать голову прямо, не роняя подбородок на грудь стало практически невозможно. Так что даже приходилось придерживать одной из рук, перевесив тубусы за спину. Это зрелище Ферада могла оценить забавным, если не тот факт, что уже самому Нагрешу требовалась помощь. —Ох ты ж ты. Оставайся здесь, только не вздумай начать кушать без меня. Надеюсь, скоро вернусь. —А ты куда-то идешь? — но его слова разбились в арочных переходах в неразборчивый хор эхо. А повторить или добавить он не смог- что-то мерзко хрустнуло и гортань новоиспеченного гуля смялась, как бумажная трубочка в руках несдержанного человека. Так он и остался сидеть прислонившись спиной к разукрашенный стене, когтями долю за долей щепы выправляя хрящи и полости своего горла. Пустота и одиночество не тяготили его, давали передышку и покой, которого не хватало с самого спуска на земли этого проклятого Сердцем Осколка. Гортань все же удалось починить, ресурс тела не был исчерпан и всего лишь ценой нервного напряжения и небольшого усилия все встало на свои законные места; дело своё Шавнир знал, как бы резко и беспечно с его творением не обращались. Оставалось только буквально держать голову в руках и пытаться в меру сил и ширины коридора заниматься своим делом.***
—Аккуратней, чтоб его, я только -только понимать начал, — голову все еще приходилось держать правой лапой, но левая свободно скользила по мозаике из чертежей, пособий и еще не запятнанных чернилами листов. — О, это ты, зачем ты ограбила мертвецов? Или ты считаешь, что я буду в этом ходить? —О, я не считаю, я полностью уверена в этом. Хотя ты прав, нужно частично перешить, мне нравятся твои ребра, не нужно их закрывать. Да ты сам посмотри, на что ты похож, половые тряпки и то чище. С этим нельяз было не согласиться, то что было на них одеждой считалось чисто номинально свободные отрезы ткани, призванные защищать скорее от взглядов, чем от невзгод внешней среды, изорвались и покрылись слоем грязи, что у Нагреша еще было усугублено черной слизью крови на воротнике. Да и Ферада была в схожем затруднении — отказавшаяся левая рука так же замарала все чего касались струпья перерождающейся плоти. Увы, но как бы культура их родной земли не уповала на посмертное существование, сам переход был грязным и малоприятным. Однако и переодеться молодой упырь готов не был- уж лучше продолжать кутаться в истрепанную рубаху, а то и вовсе оставаться нагим, чем рядиться в эти разлинеенные и пестрые обротки для сохнущих костей. — Ан…не были ли менее аляповатого? — гримаса брезгливости была ясна как луч Ирвальда, даже несмотря на окоченевшие мышцы лица и нездоровый цвет подгнивающей и отваливающейся кожи, — не хотел бы я последние моменты трансформации быть одетым как скоморох какой. —Ха, а ты присмотрись, — левая рука окончательно отказала и ворох одежд рассыпался по полу, по чертежам, пара рубашек взметнули рукава-крылья, — Эта одежда скроена для упырей, видишь, ни живота, ни талии, штаны и вовсе на одних подтяжках. Тем более что, — многозначительная пауза в исполнении Ферады всегда одинаково раздражала и умиляла Нагреша, — Я видела из останки у лестницы. Владельцы дома УЖЕ были немертвыми, когда пришла медянка.