Иллюзия выбора

28 Восхода солнца 4Э 194. Владение Фолкрит        Мои надежды поспать в дороге до Убежища не оправдались успехом. Даже бодрствуя, я норовила выпасть из седла на заледеневшие камни тракта. А падать было высоко. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как вцепиться сзади в плечи Астрид и стараться не смотреть вниз. Женщина, кажется, не возражала, но явно хотела уже поскорее избавиться от моего присутствия.        Тем временем начало светать. Медленно, но верно солнце поднималось из-за далёких хребтов и запускало свои лучи меж лесной чащи. Рассвет в этих краях длится долго, а день пролетает быстро. Также и зима с летом — снег и лед покрывают землю даже весной, а тают медленно, и теплые дни пролетают очень быстро. Невольно вспомнился Имперский город, что уже сейчас, наверное, избавился от снега, а спустя ещё месяц по всей столице будут цвести деревья и травы.       Солнце уже было близко к зениту, когда конь свернул с главной дороги в хвойный лес. Постоянно передергивая поводья, Астрид юлила меж деревьев, путая наши следы. У меня невольно закружилась голова, и я пропустила момент, когда мы спустились по оврагу к неприметной пещере. Дорогу сюда хорошо скрывал с одной стороны ельник, с другой крутой склон, у подножья которого был небольшой пруд.       Астрид помогла снять сумку с седла и спустила меня на землю. От такой долгой поездки ноги отказывались меня держать, а тело все ещё ощущало такт покачивания в седле. Дав себе передышку и посидев на земле, я начала осматривать вход в Убежище. Это была огромная каменная дверь с высеченным на ней черепом. Пустые глазницы светились даже днем, а во лбу горела метка черной руки. «Наверное, нужно будет пожертвовать своей крови метке, чтобы дверь открылась» — и чем дольше я смотрела в светящийся взор стража, тем реальнее казалась мне эта мысль.        — И долго ты будешь так сидеть? — отозвалась Астрид, стоя сзади меня. Я даже не думала, что все это время женщина спокойно ждала, пока я оклемаюсь. Может стоит ей сказать спасибо за терпение? Но, судя по недовольству в её голосе, лучше побыстрее встать и войти внутрь.        — Руку. — Астрид подвела меня к двери, и я начала сомневаться в правильности своего решения подать ей ладонь. Для смелости и чтобы не видеть свою кровь на руке, я посильнее зажмурила глаза. Надеюсь, этот ритуал только на первый раз, и потом мне будут уже открывать без крови. Но вместо боли я почувствовала лишь холодный камень под теплыми пальцами.        — Что есть музыка жизни? — прошелестел голос откуда-то из недр двери. Честно, я не сразу вспомнила пароль о котором мне говорила Астрид. Уж, больно это шуршание стража сбивало с толку.        — Тишина, брат мой. — мой голос от напряжения чуть не сорвался на жалкий писк. Не отпускало ощущение, что сейчас метка проткнет мою ладонь лезвием и мои самые страшные догадки оправдаются. Но дверь бесшумно отъехала в сторону, пропуская нас в коридор, где гулял страшный сквозняк, развевая знамя Братства на стене.       Стоило мне следом за Астрид перешагнуть порог, как вход начал закрываться и я успела лишь посмотреть где остался конь. Но ни у входа, ни у пруда никого не было и лишь вода как-то странно чернела и шла рябью средь белого снега.        — Теперь это твой дом, — без какого-либо энтузиазма объявила женщина, когда из узкого коридора мы вышли в небольшой карман с лестницей вниз и дверью в отдельную комнату. — Учить тебя обращаться с клинком буду я или кто-нибудь из братьев или сестер. На первое время по всем вопросам обращаться лучше ко мне. Найти меня можешь здесь, — Астрид указала рукой на дверь. — Теперь иди и познакомься с братьями и сестрами.        Когда за ней захлопнулась дверь я осталась совершенно одна. Видно было, что возиться со мной здесь никто не будет и стоит быть благодарной хотя бы за такой прием. Тешила лишь мысль о том, что остальные члены Братства будут более разговорчивыми. Хотя, что я ожидаю от матерых убийц, которые живут лишь желанием наживы? Отзывчивости? Может, если отец и мать, будучи ассасинами и не теряли человечность, то не факт, что доброта распространена среди людей, которые убивают ради себя, а не ради спасения семьи от голодной смерти.       От таких догадок захотелось развернуться и уйти. Неважно куда — обратно к каджитам в караван или преодолеть путь до Сиродила, а потом и до столицы, но подальше отсюда. Впервые за месяц захотелось увидеть маму и папу, а лучше увезти их с собой сюда, где относительно безопасно. Я готова была разрыдаться прямо на лестнице, но громкий хохот откуда-то из недр Убежища не дал мне этого сделать. Не хватало, чтобы хладнокровные убийцы смотрели на мои слезы. Мне пока достаточно позора от неумения владеть клинком и сидеть в седле.       Глубоко вздохнув, я с поднятой головой уверенно продолжила спускаться вниз. Войдя в просторный зал, более похожий на облагороженную пещеру, мой взгляд сразу упал на огромный красный витраж прямо над маленьким водопадом. Разноцветным стеклом был выложен все тот же череп с черной меткой во лбу. Странно, но ощущение, что я видела где-то именно этот витраж, не покидало меня ни на секунду. В зале никого не было, и я смогла подольше полюбоваться как свет бил через красное стекло, а прямо у пруда с водопадом рос паслен. Вид завораживал, и ноги меня сами понесли посмотреть ещё поближе. Поднявшись на лестницу, я увидела, что дальше есть коридор, ведущий в комнату за витражом.       Мысль развернуться и уйти не отпускала до того момента, пока я не увидела, что дверь была открыта, а помещение пустовало. Внутри оказалось святилище. Огромный железный гроб стоял открытым на невысоком постаменте. Вокруг горели свечи и маленькими букетиками лежал паслён, а у подножия алтаря расставлены черепа. Гроб был открыт и внутри лежала засохшая мумия женщины, одетая в какое-то тряпьё и обвязанная веревками. Пахло здесь не мертвечиной, а наоборот — приятными благовониями и маслами.        Завороженная взглядом пустых глазниц, я не заметила как сделала шаг, потом два, потом ещё, пока не встала прямо у ряда черепов. Казалось, что труп пристально следит за моими движениями и чего-то ждет. Может молитвы? Подношения? Или жертвы? Мне ничего не пришло умнее в голову, кроме как встать на цыпочки и, перегнувшись через все подношения, протянуть руку к высохшей ладони. С моим небольшим ростом это было очень трудно сделать, и я лишь смогла кончиками пальцев пройтись по выступающим костяшкам.        — Мать Ночи не любит, когда кто-то тревожит её покой своими грязными ручонками … — неожиданно раздался чей-то голос и ехидный смешок прямо над ухом.        От страха я сдавленно пискнула и резко развернулась, отходя на шаг назад. Успев увидеть только копну рыжих волос перед глазами, я почувствовала как ногой встаю на подол плаща, а ткань на шее сильно оттягивается и мое тело резко клонится вниз. Появилась запоздалая мысль о том, что падаю я прямо в черепа и свечи. Но я избежала прекрасной участи сгореть или получить увечья от уже мертвых. Меня резко схватили за пояс и потянули в сторону. Я не удержалась на ногах и упала на каменный пол, разодрав ладони до ссадин.        — За такое в былые времена глупой девочке могли отрезать руку. — пропел ассасин в противной писклявой манере.        — Извините… — выпутав ноги из ткани плаща я наконец-то смогла встать с пола и посмотреть на говорящего. Прямо передо мной стоял… шут. Я даже была готова рассмеяться от такого зрелища, но эбонитовый клинок у него на поясе был веским доводом не делать этого. Мужчина смотрел на меня с некой досадой и раздражением на бледном лице, более похожим на маску, и крутил пальцем рыжий локон.        — Может глупая девочка скажет Цицерону свое имя и причину такого гнусного вторжения в покои милосердной Матушки?! — шут резко сократил расстояние между нами всего одним прыжком, и я заметила как эбонитовый клинок резко переместился из ножен в его ладонь. При этом голос мужчины под конец вопроса стал более серьёзным, и последние слова он буквально прокричал мне в лицо.        — Мое имя… Руна, — предвидя участь быть зарезанной за слишком большое любопытство, я даже забыла на секунду свое имя. — Я не знала, что это покои самой Матери Ночи… — конечно же знала, дура, просто что-то в твоей пустой голове тянуло тебя сюда. — Я не хотела ничего плохого, честно. Я…Я…Я глубоко извиняюсь и…        — Цицерон! Что, во имя Ситиса, здесь творится?! — договорить мне не дал редгард, вовремя вошедший в святилище.         — Она пробралась в наше Убежище и пыталась осквернить саму Мать Ночи! — заверещал ещё сильнее шут, хватая меня под локоть и разворачивая лицом к мужчине.        — Успокойся, болван, она приехала с Астрид сегодня утром. Теперь эта девочка наша сестра и, будь добр, отпусти её. — легкое напряжение между этими двумя буквально витало в воздухе. Но Цицерон лишь с презрением фыркнул и разомкнул сильную хватку.        — Не бойся этого дурака. Да, у него не все в порядке с рассудком, но до убийства сестры или брата он не опустится, — успокоил меня редгард, когда шут покинул комнату.— Астрид мне говорила о тебе. Ты дочка Асе, верно?        — Откуда вы знаете мою маму? — спросила я, спускаясь следом за мужчиной по лестнице мимо витража.        — А как же? Она еще до меня и при мне была правой рукой Астрид, — я заметила как ассасин говорит о маме с улыбкой. Значит, её здесь уважали и уважают до сих пор. — Мое имя Назир.        — Рада знакомству. Я Руна. — впервые за короткое время прибывания в Братстве ко мне хорошо относятся и не норовят поскорее отвязаться или прирезать.