Демон

      В ответ на мои стихи с тихим шелестом падали его письма с красивой каллиграфической подписью «Минорум». Нашим передатчиком был мой брат, глубоко убеждённый в том, что участвует в исключительно «рабочей» переписке, но не перестающий предлагать попросту обменяться телефонами. Эти ровные строчки красивого фигурного почерка незримыми каплями росы ложились на моё сердце, остужая жар непрекращающейся боли. Их смысл врезался в мою память, выжигая след каждой буквой. Я перечитывала его письма снова и снова, как зачарованная, не в силах что-либо сделать с собой. Да и зачем? Он, словно мифический персонаж из выдуманной кем-то сказки, дарил мне маленький мирок, в который я могла прятаться от всеобъемлющего хаоса моей реальной жизни. Вот и сейчас, сидя в машине и всматриваясь в дорожное полотно, я вспоминала его слова: «Почему такие грустные стихи? Я даже стал писать жизнерадостную музыку, специально для тебя. А твой душевный плач не прекращается. Что с тобой творится? Расскажи мне, не бойся». Легко сказать «расскажи». Как? От одной лишь мысли о происходящем внутри меня всё обрывается, и слёзы стальной хваткой душат меня. Я отмела эти мысли прочь и заехала на парковку своей фабрики. Машина скорой помощи и две тонированные легковушки пробудили во мне страх и предчувствие чего-то ужасного. Скользя по снегу, я бросилась к главному входу, взлетела на второй этаж, на ходу скидывая с себя шубу, и ворвалась в толпу людей. Крепкие руки схватили меня за плечи и притянули к себе. Я пыталась вырваться и заглянуть за спины людей. Что же там? — Алекс, тебе туда нельзя, — проговорил Никита, прижимая меня крепче. — Отпусти! — прорычала я и, ударив его локтем, прорвала блокаду. Растолкав людей, я встала, как вкопанная, мой взгляд впился в лежащую на полу Таню. Её волнистые светлые волосы расползлись по кафельной плитке, глаза закрыты. Она спит? Человек в белом халате сжимал её запястье, потом прикоснулся пальцами к шее. — Что происходит? — спросила я, и мой голос сорвался. Врач медленно повернулся ко мне и, окинув взглядом, ответил вопросом на вопрос: — А вы кто? — Я её сестра, — дрожащим голосом заявила я. — Тогда примите мои соболезнования, — проговорил фельдшер. — Ваша сестра мертва, предположительно суицид с применением медикаментов. Вскрытие даст вам больше информации, чем я сейчас.       Мои колени подкосились и больно ударились об пол, я молча смотрела на бледное лицо сестры, чёрный пульсирующий оттенок кожи, видимый лишь мне одной, стал отделяться от остывшего тела и вытягиваться передо мной. «Ты убил её, ты убил её!» — крутилась в моей голове заевшая пластинка. «Ты же сама этого хотела» — разразился в ответ ледяной хохот. — Нет, нет, я не хотела, — лепетала я, переходя на крик. — Нет! Крепкие горячие руки сжали меня в тиски и прижали голову к каменной груди. — Тише, Алекс, тише, — вторил нежный голос, и широкая ладонь скользнула по медному шёлку волос. Я с трудом выглянула из-за плеча Никиты, впиваясь пальцами в его рубашку, и видела, как два санитара уносят на носилках тело моей сестры. А ведь она просила меня о помощи, я не могла… не хотела слушать. После её предательства я затаила много обиды на Таню, но никак не могла предположить, что всё выйдет именно так. Вжимаясь в грудь своего друга, я выла, как раненый зверь, а его голос метрономом звучал в моей голове.       Длинные лампы дневного света, свив под потолком свои металлические гнёзда, бросали на стены яркие перья света. Высокий мужчина пересёк мой кабинет и погрузился в кресло. На широкую крышку моего стола аккуратно легла папка. Это был следователь. Суицид на фабрике — это целый скандал, все проверки, какие только могли, обрушивались на мою голову. Никого не волновали ни похороны, ни моё состояние, ничто. Мой холодный разум подчеркнул лишь одно — из-за поступка моей сестры очень нужные предприятию люди могут лишиться своих должностей, тогда вытягивать фабрику из ямы станет некому. Как ни странно, но помог мне тот, кто приложил к её смерти немало усилий. Дярго уже стоял за спиной следователя и протягивал к нему тончайшую сеть своей паутины, ища, к чему же её прицепить. — Мои соболезнования, Александрина Вячеславовна, — прозвучал хрипловатый голос. — Спасибо, — глухо ответила я. — Вам придётся ответить на ряд моих вопросов, — мужчина открыл папку и зажал пальцами шариковую ручку. — Как я могу к вам обращаться? — почти шипя, спросила я. — Николай Валентинович, — представился следователь и начал допрос. — Вскрытие показало, что смерть наступила от передозировки препаратом группы Барбитуратов — это сильнодействующее снотворное. — Мне это известно, — спокойно ответила я. — Мы выпускаем этот препарат и поставляем его в ряд столичных аптек. — Значит, ваш сотрудник смог проникнуть в фармакологический цех, не имея на это допуск? Вы понимаете, что это вина руководства? Ваша вина. Мои глаза вспыхнули огнём, сердце начало биться сильнее, Дярго быстро ответил на мои вибрации, запуская свои мысли в мою голову — он готов. — Николай Валентинович, — спокойно отвечала я, — ночью производственные линии останавливаются, и никаких препаратов на них не остаётся. Активные вещества хранятся в защищённых камерах, где поддерживаются все необходимые условия. Смесительные баки герметичны, подача компонентов производится автоматически. Слизать препарат с оборудования отключенной линии просто невозможно. Если хотите, можете проверить это сами. — Как, по-вашему, всё это случилось? — Глупый вопрос, — ухмыльнулась я, — камеры видеонаблюдения запечатлели весь её путь. И вы эти файлы видели. Татьяна заведовала складом и имела доступ ко всем готовым препаратам в рамках своих должностных обязанностей. Так как мы находимся сейчас в положении глубокого кризиса, то наши сотрудники вынуждены по очереди выходить на ночное дежурство. Нам проще оплачивать им ночные смены, чем услуги охранного агентства. — Тогда Татьяна должна была выйти в паре, — резонно заметил следователь. — Так и было, — ответила я. — Её напарница вызвала скорую, но помощь ей оказать не успели. Таню с детства беспокоили проблемы с сердцем, и избыточный вес их только усугублял. — А у напарницы к вашей сестре могли быть, так скажем, претензии, — прищурился мой гость. — Я понимаю, Николай Валентинович, вы должны проработать все версии, но поверьте, у моей сестры были основания для суицида, — сквозь зубы выдала я. — Подробнее, — чеканил он. — У моей сестры не складывалась личная жизнь, — спокойно начала я, впиваясь взглядом в его глаза. — Последний избранник разбил ей сердце. Он не захотел разводиться с женой и оставил Таню в любовницах. Унизительное положение, вам не кажется? Вибрации Дярго стали сильнее, я заметила, как зрачок следователя сузился, а пульс участился. Демон открывал мне его мысли, я чувствовала его отклик на мои слова. Я понимала, что эта ситуация ему знакома, он такой же мужчина, как и Виктор, который не может выбрать между женой и любовницей или просто не хочет. — Я не осуждаю этого человека, — всё так же спокойно продолжала я, — ведь он словно в ловушке. Когда ты молод и свободен, то можешь позволить себе безрассудство, и никому кроме тебя от этого плохо не будет. А когда от твоего решения зависят судьбы? Судьбы тех, кто тебе дорог? Рука следователя невольно вздрогнула, он внимательно смотрел на меня, уголки его глаз начали блестеть, он нервно сглотнул и молчал. — Судьба женщины, которая прожила с тобой десяток лет, а то и больше, судьба ребёнка, который очень сильно любит родителей и хочет жить с ними обоими, а не с каждым по очереди? — говорила я, вербально доставая до глубин его сердца. — И, кажется, выбор очевиден, но эта огненная фурия нагло ворвалась в твою уютную и вместе с тем однообразную жизнь и раскидала всё, перевернула вверх дном. Тебе так сложно отказаться от неё, и ты думаешь о побеге. А знаете, в чём основная опасность, Николай Валентинович? Мужчина, находясь в полутрансе, отрицательно качнул головой, предоставляя мне тем самым возможность закончить свою мысль. — Никто не даст гарантий, что через пару лет эта огненная бестия не превратится в твою столь затрапезную жену и уже не будет будоражить страстью, — в моём голосе появилась хрипловатая нотка. — Что через пару лет ты не схватишься за голову и не завоешь: «Что же я наделал?». Но пути обратно не будет… Вот поэтому моя сестра и наложила на себя руки. Кто в этом виноват, Николай Валентинович? Её любовник? Что вы предъявите ему, доведение до самоубийства? Вы думаете, он этого хотел? — Нет, — тихо ответил мой гость и медленно закрыл папку. — Мне всё понятно, я не вижу смысла снова напоминать вам об утрате. — Значит, проверки и допросы прекратятся? — прищуриваясь, спросила я. — Да, — кивнул он и поднялся с кресла. — До свидания. — До свидания, — повторила я, следя за тем, как Дярго удаляется вместе с мужчиной. Звук закрывающейся двери вырвал у меня протяжный выдох, всё закончилось. Руки атаковала дрожь, я уже ничего не чувствовала, кроме всепоглощающего холода. Моя голова легла на скрещенные кисти, внутри меня ничего нет, лишь пустота… бездна.       Пушистый снег, теряя своё серебро, стал прозрачным и жидким. Он игривыми ручьями хлынул в растрескивающиеся реки, разрастаясь в бурные потоки. Он уносил с собой печаль, боль и горечь утраты. Мне становилось всё легче покидать усыпанное цветами надгробье, легче закрывать кованую калитку и смотреть на запечатленный в камне лик. Я выполняла все поставленные передо мной задачи быстро и профессионально, словно робот. А моя настоящая жизнь продолжалась в письмах, правда, теперь мы ещё и созванивались, и я знала его имя, оно совпадало с моим — Саша.       В тот день брат в приподнятом настроении ворвался в мою квартиру и возвестил о записи их нового альбома. Он настаивал на моём присутствии, чего и я желала всем сердцем. Виктор согласился остаться с Ванечкой и снисходительно отпустил меня с Женей. Пропетляв по коридорам, мы вошли в просторную студию, заставленную инструментами. Высокий широкоплечий парень окинул меня внимательным взглядом, нежно провёл по клавишам цифрового фортепиано и направился ко мне. Я всматривалась в его карие глаза, жар сжимал моё сердце и не давал вымолвить и слова. — Здравствуй, Алекс, — улыбнулся брюнет. — Наконец-то мы встретились. — Саша? — выдавила я. Он снова улыбнулся и обнял меня, заставляя вздрогнуть от неожиданности и уже позабытого тепла. Я видела его впервые, но хорошо знала его голос и тонкий внутренний мир, вложенный в каждую ноту своих шедевров, и каждое слово, предназначающееся только мне. — Так, парни, — заголосил Женя, — берёмся за дело. Алекс, иди к звукооператору, ты будешь нас видеть и слышать. Я повиновалась брату, не в силах оторвать взгляда от Саши. Какой-то парень взял меня за руку и увёл в маленькую комнатку, оккупированную всевозможным оборудованием. — Меня зовут Серёга, —сказал он и указал на стул в углу. — Посиди здесь пару часиков. — Не вопрос, — ответила я, оседая на стул. Быстрая река мелодии, переплетаясь голосами инструментов, стремительным потоком накрыла меня с головой, расплескав радужные капли высоких нот по моему лицу. Я поймала одну из них подушечкой пальца и растёрла по щеке, взгляд мой был прикован только к клавишнику, не упуская ни одного его движения. — Видела, как он смотрел на тебя? — неожиданно вспыхнул голос в моём сознании. — Как обнял? Он явно запал на тебя. — Ты бредишь? — шепнула я, резко обернувшись в сторону колючего хлада. — Он меня сегодня впервые увидел. — Ну и что? — ухмыльнулся Дярго, приближая ко мне своё чёрное нечитаемое лицо. — Вы с ним давно переписываетесь, вы знаете друг друга. Вы сблизились, физический контакт лишь подтвердил это. — Я не отдам его тебе, — прорычала я, понимая, к чему клонит нежить. Холодный смех рассыпался по моему телу, вызывая дрожь и страх. Я выхватила из сумки ручку и принялась чертить на запястье руны: — Уходи. — Ты лишь отсрочиваешь неизбежное, — прошептал он перед уходом.