Демон

      Густой вечерний дым обволакивает розовеющее небо и сжимает тонкие пальцы на его нежной груди, запутываясь в облаках и прогоняя прочь солнце. Тёмно-синие углы фиолетовых гор утопают в седой мгле и издали буравят меня своим суровым взглядом. Плотная серая лента асфальта волнистой змеёй бежит по нарядному городу. Тёплый морской ветер раздувает паруса золотистой органзы*, ниспадающей с ярких голов робких фонарей. Приятное мурчание мотора арендованного мной автомобиля ласкает слух. Крепче сжимаю руль, скользя глазами по аккуратно сложенному листу бумаги, мирно покоящемуся на пассажирском кресле. Я помню каждую строчку, написанную его рукой, десятки раз прочтённую вслух, пропущенную через огрубевшее сердце и впущенную глубоко в душу. Гостеприимный Сочи раскрыл свои объятия и рассыпал по капоту миллионы искр. Уголок моих губ блаженно потянулся вверх, впервые получаю такое наслаждение от служебной поездки. Может быть, потому что в этом городе сейчас находится он?       С каждым месяцем мне становится легче дышать, ведь дышать мне помогает Саша. Мы стали встречаться всё чаще, правда, всегда в компании, но и от этих моментов приятное тепло всегда тягуче расползается по телу. Как ни странно, Виктор с лёгкостью отпускает меня на все репетиции Женькиной группы и записи их альбомов. Он очень сильно изменился со дня Таниной смерти, знаю, он винит себя во всём произошедшем… не без оснований. Я бы могла поддержать его и попытаться снять бремя, но не хочу. Он растворился в нашем ребёнке и стал частью его жизни, что одновременно и радует меня, и пугает. Но сегодня я спешу в «мастерскую» своего гения, оставив позади и тяжёлое совещание с заказчиком, и не менее тяжёлые мысли о происходящем. Яркая стрелка навигатора извещает о том, что путь мой пройден, и вызывает в руках волнительную дрожь. Каблуки туфель отсчитывают шаги до трепетного момента, а разум решительно настаивает сесть в машину, рвануть в гостиницу, а из неё в аэропорт. Прозрачные двери впускают в офисное здание, охранник, нахмурив брови, подозрительно всматривается в мой паспорт. — Вам на третий этаж, — бурчит «приветливый» секьюрити, возвращая документы. С каждым шагом кровь по капле покидает пальцы, а шаги теряют уверенность, ладонь ложится на глянцевый пластик и робко толкает его, надеясь, что дверь заперта. Но податливая преграда предательски пропускает меня, и первое, что вижу, — это глубокая каряя бездна, она поглощает меня и подавляет волю. Ноги делают шаг, ещё один. — Ну, здравствуй, Алекс, — звучит приятный тенор. — Привет, — улыбаюсь в ответ. — Вот я и приехала. Ты обещал мне, на правах твоей самой преданной фанатки, предоставить возможность первой услышать новую композицию. — Как всё сложно у тебя, — ухмыляется Саша. — Присаживайся. Он жестом указывает на стол, и только сейчас я понимаю, что это единственная мебель в комнате, не считая стула возле фортепьяно. Мой растерянный взгляд пробегает по стеллажам, забитым пластинками и нотными тетрадями, стройные пюпитры* важно хранят на себе записи мастера, а глянцевые гитары, закреплённые на стойках, яркими пятнами притягивают внимание.       Звонкий бисер переливистых нот откликается сотней искр в моей душе и моросит прохладным дождём по коже, заставляя мурашки в панике метаться по телу. Картины прошлых событий яркой гирляндой окутывают сознание и заставляют стаи тяжёлых мыслей спешно покидать свои убежища. Горячие солёные капли, дрожа, срываются с ресниц и разбиваются об алую эмаль броши на моей блузе. Тонкие пальцы впиваются в узкую юбку, но, не удержавшись, скользят по коленям. Даже не замечаю того, как трепетные аккорды стихают и тихие шаги приближаются ко мне. Широкая ладонь касается моего лица и собирает блестящие бусинки. Поднимаю глаза и встречаюсь с его обеспокоенным взглядом. Мы впервые оказались наедине, и как быть, я не знаю. Если скажу, что его прикосновение ничего не вызвало во мне, то это будет самая бесстыдная ложь в моей жизни. — Почему ты плачешь? — шепчет вкрадчивый тенор. — Алекс, что с тобой? Ты ведь так ничего мне и не рассказала, сколько бы я ни пытался достучаться до тебя. Завернувшись в свой колючий кокон, спрыгиваю со стола и подхожу к окну, чтобы не видеть этих глубоких глаз. — Что с тобой происходит? — стучится в моё сознание голос композитора. — Не надо, — выдавливаю из себя, и воздух встаёт комом в горле. Горячая ладонь ложится на мою талию, и поглаживающие движения вызывают во мне совершенно не тот эффект, на который рассчитывает Минориум. Хотя… А чего он добивается? Поднимаю на него взгляд и в недоумении, а может, с надеждой, пытаюсь найти ответ в карем омуте. Тепло его тела робко окутывает спину, и животный жар широкими волнами врывается в грудь. Время «симбиоза» с Дярго сильно поменяло моё восприятие происходящего, постепенно оставляя всё меньше человеческого и всё сильнее подчёркивая потребительские желания. Но сейчас давно позабытые чувства смешиваются с природным инстинктом и бушующим ураганом воют в голове. Малахит моих глаз приобретает хищный оттенок и отдаётся пульсацией на поглаживание его ладони. Сохранять спокойствие становится всё сложнее, его вторая рука, как назло, ложится на мои волосы и тонет в золотисто-красных локонах. Закрываю глаза, мои ладони скользят по его плечам, и желание прижаться к каменной груди берёт верх, невзирая на то, что реакция его может быть негативной. Но крепкие объятия сжимают меня стальной хваткой, и горячее дыхание обжигает ухо. — Всё хорошо, — шепчет чарующий голос, и дрожь куда-то уходит, грусть и боль отступают, давая возможность спокойно вздохнуть. «Что же ты со мной делаешь?» — крутится рециклом в моей голове. Желание впитать всё тепло его души берёт верх. Едва смею коснуться губами небритой щеки, повторяя про себя: «Не прогоняй меня, пожалуйста». Растерянный взгляд окидывает меня холодным ливнем, и я понимаю, что этот порыв был ошибкой. Медленно отстраняясь, ищу глазами выход, эту пластиковую белую дверь, но широкая ладонь обвивает мою кисть. — Постой, — шепчет мелодичный тенор. Мелкая дрожь вновь пробегает по телу, не могу оторваться от его глаз. Как мне быть? Желание остаться тяжёлыми кандалами сковывает щиколотки, заставляя замереть на месте. Саша подтягивает меня к себе, его свободная рука ложится на талию, он совсем близко, чувствую его дыхание, оно сводит с ума, и сил противостоять больше нет. Моя ладонь скользит по его щеке, что бы он ни сделал, не хочу отстраняться. Крепкая рука ложится поверх моей, удерживая её на лице, вижу колебание в карих глазах. О чём же ты думаешь? Но что-то меняется в его взгляде, и нежные губы касаются моих. Эмоции бьют током, не могу дышать, может, когда-нибудь я пожалею об этом, но точно не сегодня, не сейчас. Жадно отвечаю на его поцелуй, сдавливая пальцами жёсткие плечи. «Не останавливался, умоляю» — эта мысль бешеным пульсом бьёт в виски, и сердце заставляет кровь гнать адреналин по телу. Его руки скользят по спине и прижимают к себе ещё крепче. Знаю, что про меня скажут люди, но мне плевать на их мнение. Возможно, я больше его никогда не увижу, поэтому мне не важно его место в социуме и семейное положение, сейчас он только мой. Маленькие пуговки его рубашки охотно поддаются мне, забавно… Я не намерена останавливаться, для меня точка невозврата уже пройдена.       Музыкальные пальцы, попадая в золотистый плен медно-змеиных волос, приказывают запрокинуть голову, обнажая шею и делая меня лёгкой добычей для этого хищника. Чувствую пламя жадных поцелуев, его зубы аккуратно сжимают пульсирующую плоть, не оставляя никаких шансов на спасение, вынуждая с упоением капитулировать. Мои руки скользят под рубашку, впитывая жар его тела, она не нужна, прочь, ненужная ткань. Ответный жест не заставил себя ждать, мой пленитель с силой срывает с меня блузу, и стая глянцевых шариков с треском летит в стороны, ударяясь о белоснежный кафель и жалобно стуча по его холодной поверхности. Они замирают на этом керамическом снегу, подобно красным ягодкам кем-то обронённой рябины, но я не обращаю на них внимания, растворяюсь в животном взгляде своего любовника, боясь лишь одного — остановиться.       Сильные руки задирают юбку, подхватывают меня, словно пушинку, и несут к столу. Холодная жёсткая крышка касается спины — пускай, мне жарко. Его прикосновения заставляют жадно ловить воздух, прижимаюсь всё крепче, будто опасаясь, что он исчезнет, словно видение. Грубая хватка собственнически сжимает мою грудь, и утробный рык срывается с его губ, заставляя моё тело извиваться и самому предлагать себя. Исполинский жар выжигает меня изнутри, отчего закусываю костяшки рук и зажмуриваю глаза, протяжно вбирая в себя воздух. Мой затылок касается стола, и медные струны волос расползаются по скрипящему дереву: «Только не останавливайся». Это хрипловатое рычание, оно ласкает мой слух, начинаю стонать всё сильнее, не думая о том, что нас могут услышать. Мои пальцы рисуют на широкой спине безумные узоры, прижимаюсь лбом к его плечу и задыхаюсь от страсти. Горячая лава разливается по телу и сотнями искр пронзает каждую клеточку. Наслаждаясь своим дурманом, пытаюсь передать ему весь огонь чувств… весь без остатка. Дыхание учащается, с упоением ощущаю себя его жертвой, хочу проиграть, ибо в противостоянии нет такой сладости… Жадно впиваюсь в сладкие губы, и разум растворяется в бурлящем потоке. Гамма эмоций невидимым маревом застилает глаза, моё тело сжимается в едином порыве, и я чувствую, как внизу живота вспыхивает ледяное пламя, растекается по телу и заставляет его пульсировать, высвобождая из груди протяжный стон. Блаженная слабость окутывает нас, и я пытаюсь восстановить дыхание. Тёплая улыбка согревает маятную душу, нежные губы касаются лба, крепкие, такие надёжные руки помогают мне подняться и прижимают к груди, продлевая нашу близость. Не хочу думать о том, что будет, хочу ещё немного прожить в этом мгновении, остаться в этом облачном замке… ещё немного. Саша ловко подхватывает с пюпитра свой пиджак и накидывает на мои плечи. — Всё хорошо, малышка. Всё хорошо, — шепчет бархатный голос, словно почувствовав мой душевный трепет.       Реальность по каплям возвращается ко мне, взгляд падает на чёрную шёлковую лужу блузы и красные ягоды на керамическом снегу, в голове вспыхивает мысль: «В чём же я поеду в гостиницу?». Лютый холод пронзает иглами подушечки пальцев, зрачок в ужасе сужается в крошечную точку, поворачиваю голову и вижу Дярго. Он ухмыляется, направляя к моему любовнику чёрный дым. — Нет, нет, не надо, — мысленно умоляю, окутывая своего гения энергетическим куполом. — Я не отдам его тебе! — Я наконец-то нашёл его слабость, — звучит в голове ледяной хохот. — Эта слабость — ты.