Общипанными крыльями к небу

— А он услыши-и-ит, а он вернее-е-е-е-ется, а он мне ночью заменяя-я-яе-е-ет солнце-е-е-е… Аматерасу ж богиня солнца, не? Но вообще моя песенка посвящена Какаши. Почему? Во-первых, он тоже носитель шарингана, даже хрень с костями смог призвать. А во-вторых… Поиграл денек и бросил, хоть и был он не злодей, так ведется у людей*. Свалил, кароч. Наготовил мне жратвы и свалил, уже второй день отсутствует. Вот вам ха-ха, а знаете, как интроверту тяжело привыкнуть к людям? А я и интроверт, и полудемон. Ладно, просто херней страдаю. Ох. В кустах что-то зашуршало, и на свет вылез Хатаке без единой царапинки. Я подобралась, откашлялась и собралась ему ласково сказать приветственное слово. — Ну что, пришлепал, ископаемое? Я тут чуть плесенью не покрылась, тебя дожидаясь. «Да епрст», — плюнула от души женская интуиция, приложив руку к лицу. Ну ёмана, сорян. Какаши, надо отдать ему должное, лишь выгнул брови, привыкнув к моему обращению за столько времени. — Меня ждут в Конохе для важной миссии, — изрек он, подходя ко мне и глядя сверху вниз. — Ха, небось взять под крылышко команду спиногрызов? Каш, солныш, бросай эту чухню и давай свалим в закат, — я максимально грациозно поднялась с земли. — Пожалуйста, никогда больше не сокращай так мое имя, — вежливо попросил он. — Та косяк, у тебя кругом запреты! Ты мне не даешь даже вздохнуть свободно! — театрально вздохнула. — Кстати об этом. Ты можешь идти на все четыре стороны, — вежливо сообщил он мне, улыбнувшись. — Ой, а ты еще не понял своего счастья? — захлопала я глазками. — Ты теперь от меня никуда не денешься, потому что повязаны мы с тобой, как подельники при ограблении. Ну ты понял, да, парниш? — как чистый гопник заржала низким голосом, тюкнув его ладошкой в бок. — В Конохе для тебя нет условий жизни, — он отвернулся и зашагал прочь. — Ой да ладно, — развела я руками, решив не отставать от него. — Я уже там была, это первое. Второе: я знаю, где ты живешь, му-ха-ха, так что не вздумай свалить без меня. Или ты, как настоящий мужик, думал спасти меня, а потом любовь-морковь, курортный роман и в благодарность я бы отдалась тебе при луне, и осталась бы тут с ребенком на руках… — и тут, вдруг проникаясь собственной фантазией, начала рыдать. — Да ты просто бесчувственное чудовище! Похотливое животное! Да как ты мог! — Весьма интересная сексуальная фантазия, — покосился на меня Какаши, заставив меня мгновенно заткнуться и огромными глазами посмотреть на него. Он, остановившись, смотрел в ответ. — Ой, да ладно, хихихи, такая уж и интересная, — засмущалась я, отворачиваясь и махая руками. — Она будет еще разнообразней, если ты не покинешь меня сейчас. — Знаешь, Какаши, шаншажист из тебя так себе, — повела я бровями и тут вдруг в голову пришел незатейливый мотивчик: — Танцы-обниманцы, танцуют вокруг испанцы, а мы танцуем лезгинку в оранжевых ботинках, — ну и я, конечно, не преминула станцевать особо завораживающий танец бухой гориллы в брачный период. Ни слуха, ни голоса — это как предварительный и контрольный выстрелы по вашему эстетическому вкусу. — Ладно, — посерьезнела я. — Слушай, даже если ты и оставишь меня тут, я могу тебя призвать в любое время, как и ты меня. Мы ж теперь на всю жизнь повязаны. — Я достаточно совершил за свою жизнь глупостей, — отворачиваясь, проговорил он. — А это самая эпичная, да? — радостно спросила я, скача рядом с ним горной козой. — Где ты жила до этого? — Ой, да где только я не жила! В доме не жила, в деревне не жила, в нормальной кровати вообще ни разу не спала… Косяк, бедная я бедная… — схватилась за голову, осознав весь ужас ситуации. — Если никогда, то, думаю, и начинать не надо, — скосил он на меня глаз. — Ха. Ха. Ха. — Ты не войдешь со мной в Коноху, — спустя пару шагов сказал Хатаке. — Да я вползти могу, мне как-то не принципиально, — пожала я плечами. И тут меня коротнуло. — Слушай, ты, на! — взбесилась я, вставая у него на пути. — Ты вылечил меня, спас от смерти, вытащил из воды, а теперь бросаешь на произвол судьбы?! Ты больной, штоль?! Да бери меня всю! В деревне скажешь, что я твоя личная призывная пуся, — успокоилась и, поведя бровями, поправила волосы. Он ничего не сказал. Вдобавок молчал весь путь до самой Конохи. Пха-ха, видать весь лимит разговора исчерпал за то время, что был со мной!