Involuntarium Synthesis

Глубина комнаты будоражит их сознание. Чернота стен — ах! как прекрасен оттенок бесконечной, недосягаемой тьмы! — сдавливает виски и топит в скверне. Из красных свечей сочится жидкий рубин, капает на воспаленные тела: они стоят под горящими ветвями, дрожат от растекшегося огня по их телу. Синхронное шипение сквозь забор белоснежных зубов — тройное наслаждение бесстыдной твари. На мраморных лицах не полыхает смущение: они открыты друг для друга; они — закон сохранения энергии. Для изолированной физической системы может быть введена скалярная физическая величина, и две кинетической энергии сольются с одной потенциальной энергией — нарушение закона карается хаосом. Но им плевать. Вышедшие из замкнутой системы они сложены вместе, как тела под влиянием третьего закона Ньютона или как приставочно-суффиксальное словообразование. Рассинхронизация, ошибка скрипта 404 — Not Found. Совместимость, ведущая к катастрофе пространственно-временного континуума: три человека, шесть рук, сплетение пальцев — сплетение паутины квинтэссенциального паука; разрыв материи со значением П/0 и угасание реальности. Равнобедренный треугольник с разными углами при основании — неверное определение. Две стороны ядерными языками целуют друг друга, проглатывают атомы, переваривают слизь общественного разложения, капают иксом и игреком на грудь третьей стороны: неразрывность фигуры склеена притяжением мельчайших частиц. Третья — она — не ревнует, однако желает подступить к двум минусам: для притяжения магнитных стрелок необходим положительный заряд. Плюс притягивает их головы к своей груди, и магнит создает вокруг себя магнитное поле — грязный вальс протонов и электронов. Ее губы — открытая трубка паровой машины — шепчут искаженные формулы косинусов и синусов, приводят механизм в работу; шестеренки насвистывают незаконченную симфонию No.9 Бетховена — ее проклятие есть проклятие аномального треугольника. Скользящие языки собирают нечто ядовитое с ее полированной кожи, но принимают C17H19NO3 с необдуманным аппетитом, словно огромнейший удав заглатывает ничтожно мелкую косулю. Хруст сломанных костей, кашеобразное существование легких, сердце — подушечка для швейных игл. Оторванный крик оглушает тишину; эхо — паровоз, разбившийся о собственную тень. Слезливость в ее глазах: она задыхается от своего же дыма; паровой двигатель выявил повреждение в нижнем отсеке — неразрешимое условие корень из -П и гудение сигнализации. Один из языков — один из компонентов химической формулы — поднимается вверх, к ней, приближает ладонью к себе и целует — первая стадия ядерной реакции; первый из одноатомных ядер соединяется с элементарной частицей; феерия y - излучения. Продольно разрезанный рот секундно отступает: она не может; однако сознание убивает ее мнительность, рвет на волокна электронную ткань, утверждает, что а2 + b2 = c2 — это не формула Пифагора. Принятие поцелуя — принятие нелогичности и той неправды, что теперь ничем не оспорима: гипотенуза и катеты — несуществующие понятия. Тяжелые губы нажимают на другие более нежные выступы, оттягивают белыми наконечниками розоватую ткань, зажимают разводным ключом — ах! как же изящно пищит уродливый ротик! — пускают бордовые капли бензола; он тут же все слизывает: колба с новым веществом попадает в его копотный сосуд. Ему нужно еще, и еще, и еще!.. Эгоизм будоражит его флюиды, разбивает в стекла хрустальную утварь, бешено доказывает теорему о трех перпендикулярах и ошибается: прямой угол исчез из его головы. Вдруг он уходит от источника своего питания, но не насыщается им до конца — делится с баллоном, наполненным необходимой жидкостью C3H8, с другим углом. Стоит рядом, диссонансом смотрит, как чужой атом реагирует с его частицей: ревнует; однако занимает себя другой работой. Вторая стадия: губы, увлажненные ее слизью, скользят по душистому телу — скопление ароматических углеводородов — собирают кристаллики пота, пахнущего машинным маслом и книжными чернилами. Атом останавливается возле плоскости тазобедренной кости: следующий ход — разблокировка нового уровня игры; однако их игра — сетевая. Ожидание подключения (loading), и теперь игровой процесс возобновляется. Еще один атом покидает источник неистощимого сырья, присоединяется к миссии вместе с одно свойственным партнером. Две стороны окружают одну сторону — три параллельные прямые, которые нашли возможность пересекаться: верное определение слетает с оперативной памяти троих носителей информации. Стальные ножовки одновременно впиваются в орбиту широкой кости: возглас — авария на атомном заводе, выступившая кровь — последний день Помпеи, двузначный стон — распил железной руды. Поврежденный скрипт бьет видеокарту и ломает системный блок: ERROR: archive structure corrupted. Цифровая канитель в ее жестком диске: она хватается стальными наконечниками за два подставленных плеча, рвет пластилиновое покрытие; последовательное соединения эритроцитов бьет ключом внутри сосудистой шкалы, затем брызгами крошит по сюрреалистическому полотну. Невнятный лепет из питательных губ: притупляющая боль струится по градуснику, выбивает красную нить из предела показаний, рассыпает ртуть по черному вакууму. Маленькие шарики колючими лапками пробираются в приоткрытые рты троих существ; раскрывается вкус: личинки жуков разгрызают мясистую плоть, заставляя сжиматься от уничтожения внешних мембран клеток. Осколки разбитой материи прокалывают роговицу глаз: помутнение радужки, плавление хрусталика, белковое тельце — препарированная вата; слезливость душит ржавую трахею, окисляет дорожные пути кислорода. Ее боль — опровержение закона Кулона: его формулировка — выщипанные перья птицы дронт. Размытая реальность вытекает из верхнего века, проваливается в болото абсурдности — нет, это рациональность. Двое вновь поднимаются на зигзагообразные ноги: хищные рты испачканы красным фосфором; слабо ядовитые, доступны для лабораторного изучения. Параллельность трех прямых графически искажается: неправильное построение графика — неверная функция; лживое представление координатной плоскости; умственное отклонение. Равнобедренные стороны принимают свои позиции — каждый элемент должен знать свое место в периодической системе Менделеева; ее ячейка всегда зависит от двух других значений. Точность и правильность, скользящие по растровой сетке химических символов: резьба катаны по прямоугольнику ABCD — сечение лезвия слетает расплавленным алюминием вниз. Один из них подступает сзади, хватает ее интервалом а < x < b за плечи, прижимает к своей груди: параллельные плоскости слились в единую поверхность. Другой атом прижимается к передней плоскости, чувствует выступающие синусоиды под силой трения собственного тела; точки максимума увеличиваются при каждом слиянии сторон. Приближение третьей стадии грозит их всецелом уничтожением: переступив через всемирные законы, равенства, условия, теоремы, определения, они останавливают время; все материальное — прах, все живое — начало смерти. Нет ничего, кроме троих компонентов разрушенной системы; нет ничего, кроме трех бессмертных информационных душ. Равнобедренный треугольник действует по своим правилам: стороны А и В — не равны, все углы — 180°, основание — параллельная прямая для остальных частей фигуры. Податливое тело элементарной частицы расслабляется, покорно разводит ноги — перекрученные вентили; два стержня паровой машины, по которым сочится ядовитая для всего живого (уже несуществующего) организма смазка. Единовременное нажатие рубильника; проникновение в запыленный мир английского изобретения; принуждение к кульминации исхода задачи — ответ в виде иррационального числа. Кипение синхрофазотрона, бурление C5H9NO4 в решетках конденсатора, ужасное пение шестеренок: неверно поставленные ноты, сверление скрипичного ключа, руинность восьмой октавы — бесконечная какофония. Расщепление плоти увеличивается вместе с увеличением показателя работы: график гиперболы направляется выше, протыкает наконечником иномыслия бесконечность — неправильный набор слов. Соотношение между тангенсом и котангенсом разорвано в результате общей тождественности. Нескончаемый коллапс единственных источников жизни; бессмертие — преждевременное условие для теории Большого взрыва. Быстрый регресс на миллиарды лет назад: снова ничего. Ах! как прекрасен оттенок бесконечной, недосягаемой тьмы!