***
Несколько совершенно спокойных лет назад Председатель Никита, заметно волнуясь, пригладил форменный плащ и поправил депутатский значок на груди. Нашарив в кармане записку от жены («Никита, причешись, расческа в пакете»), председатель решил, что чесать свои блондинистые космы это не по-пацански, а потому привел прическу в порядок методом лучших стилистов парикмахерской «Снежана», что в Малом Коноховске. Плюнув на ладошку и пригладив волосы назад, Никита вытер руку о штаны именно в тот момент, когда на него повернули камеры главного телеканала районного телевидения (на минуточку, уровень). — Шо говорить? Куда говорить? — растерялся председатель, тыкая рукой в объектив. — Туда говорить? А смотреть тоже туда? Да? Все, я понял, погнали. Телеведущая тут же прыгнула в кресло и заулыбалась. — А специальный гость нашей программы «Народный Герой» — Никита Михайлович Узумаки, почетный житель Стародрачинского района, председатель села Малый Коноховск, герой Великой Войны Каратистов и лауреат конкурса «Портвейнохлёб 2014». Никита Михайлович, здравствуйте! — Драстуйте, — важно кивнул Никита, глядя в камеру перепуганным взглядом. — Расскажите, как идут дела в Малом Коноховске? — Как идут… хорошо идут. Идем в ногу со временем, но при этом не перешагивая традиции нашего общества, что сложились задолго до технического прогресса. Довольно выдохнув, когда смог отрапортовать заученную со слов помощников фразу, Никита поерзал на стуле. — О каких нововведениях идет речь? — В Малый Коноховск был проведен интернет с целью объединения каратистов с разных уголков страны в «Одноклассниках». Этот шаг — стратегически важное решение для поддержания мира между Пятью Великими Селами. Далее, — серьезно сказал Никита. — С целью организации досуга наших односельчан, на главной улице был открыт суши-бар. Однако после массового отравления, которое наши специалисты считают актом вражеской диверсии, решено было радикально перепрофилировать суши-бар в пельменную. Долго еще председатель Никита распинался, во всех красках рассказывая про заключение мира с Задрищенском с целью производства в тамошнем НИИ особого портвейна, пока порядком заскучавшая ведущая не кашлянула в кулак. — … а все потому что партия НШИС всегда на страже Малого Коноховска, — подытожил Никита. — НШИС? Это аббревиатура? Народный Штаб Избранников Села? Никита замялся. — Э-э, не совсем. Это Никита, Шуганный, Иван, Савелий. — Ясно-понятно. Не сумев объяснить, что политическая элита села более обеспокоена вопросами всеобщего благополучия, нежели придумыванием креативных названий, председатель Никита насупился. — Вопрос от наших телезрителей. Никита Михайлович, куда делось полтора миллиона рублей, выделенные районом на асфальтирование главной дороги? — Следующий вопрос, — смутился Никита. Бориска Узумаки сунул в рот пельмень и выключил телевизор. — Ма-а-ам! Хавроша тут же высунулась из кухни. — А где полтора миллиона рублей, выделенные районом на асфальтирование главной дороги? — Мы за них клан Учиха из тюрьмы выкупили, — призналась Хавроша. — Давно это было. Я уж думала, все забыли… только никому не говори. Бориска закивал. Хавроша, вернувшись на кухню, продолжила лепить пирожки и следить за тем, чтоб младшая дочка, Варя, не жрала сырое тесто. Сняв с гвоздя курточку, Бориска махнул на прощание. — Ты куда собрался? — заволновалась Хавроша. — Завтра первое сентября, надо еще портфель собрать. — Я не пойду в школу каратистов. — Да как так-то? — Я окончу девять классов и пойду в шарагу, — безрадостно сказал Бориска. — Ну хоть не на физмат. Иди уже, юморист. Несмотря на заверения председателя об интернете в каждом доме, досуг сельской школоты проходил не перед компьютером, по той простой причине, что на весь Малый Коноховск было два компьютера — в сельсовете и на почте. Впрочем, лишенная танчиков и Майнкрафта школота не скучала. Девочки, те, что помладше, воровали черешню и крыжовник, девочки, те, что постарше, беременели, пацаны же всех возрастов имели два хобби — отрабатывать навыки каратэ да кататься на зацепах электричек. — А ну слезьте, дебилы малолетние! — орала вслед электричке бабулька, продававшая на перроне семечки. Бориска, едва не грохнувшись зубами на рельсы, схватил своего другана, которого отец-юморист назвал Шмаровозом, за рукав и подтянулся. — Шмарик, держись, щас поворот будет! Шмаровоз прижался к вагону, громко вопя. Бориска, боясь, что еще один такой крутой поворот и он окрасит адреналином штаны в коричневый цвет, схватился за лесенку еще крепче. — Меня вообще мамка за цветами на линейку послала, — прокричал Шмаровоз. — А я тут с тобой на электричках катаюсь. — Меня тоже. Мы с тобой знаешь, кто? — Дебилы? — Не, бунтари. Бунтарь Шмаровоз взглянул на друга отнюдь не бунтарским взглядом. — А ты че в класс каратистов идешь? — нахмурился Бориска. — Ну так. А ты че, в обычный класс? — Угу-угу. — А как же путь каратиста? Бориска фыркнул. — И чтоб как батя быть? Дома по полмесяца не ночевать, портвейн глушить и казенные деньги пиз… не по назначению использовать. На дороге справа у служебного УАЗ-ика виднелась фигура местного шерифа Савелия, который явно выглядывал малолетних экстремалов. — ШУХЕР, ДЯДЯ САВЕЛИЙ!!! — завопил Шмаровоз (скрытность — явно не конёк этого горластого каратиста). — БОРИСКА, ПРИГНИСЯ! ПРИГНИСЯ, ОН НА НАС ЗЫРИТ! — Ебать ты беспалевный, Шмарик. Глядя, как шериф замахал руками и, бросившись в транспортное средство, поехал за электричкой, попутно зачитывая в мегафон права нарушителей, Бориска стиснул зубы. Поняв, что электричка явно сбрасывает скорость у ближайшей станции, юный камикадзе, схватил отчаянно крестившегося Шмаровоза и сиганул в сторону кустов. — Шо ты там, живой? Шмаровоз потер ссадину на лбу. — Не понимаю, почему до cих пор с тобой дружу, урод. Когда мигалки шерифа неумолимо приближались, друганы решили следовать стратегии «врассыпную». Шмаровоз убежал в сторону огородов и тут же юркнул в стог сена, а Бориска бросился на главную улицу, где быстренько схоронился в подворотне. Радуясь, что снова сбежал от импортного шерифа, Бориска хотел было уже залезть на пожарную лестницу и побежать по крышам к дому (ибо по земле ходят только лохи, а денег на асфальт батя так и не выделил). Но услышал злобные голоса со стороны рынка. — Слышь, фраерок очкастый, а ты с какого района? «Опа, что за кипиш?» — тут же завертел головой Бориска. И понял, что пока шериф Савелий преследует законопослушных детей на станциях, настоящая преступность плюет закону в спину, решил оценить обстановку. Толпа дерзких студентов местного технаря зажала в углу перепуганного мальчишку лет десяти, который смотрел на негодяев сквозь стекла большущих очков и дрожал. Решив вписаться за пацана, Бориска кинулся через весь рынок на помощь. — Вы че, шваль, на молодых лезете? — гаркнул Бориска, втащив одному из бандитов подсрачник. И тут же понял, что зря начал диалог со столь неподходящего вопроса — теперь бить собирались его. — Ты че, сопля, попутал? — прорычал местный пахан. — Я — элита, а вы — говно. — Переговоры, как уже понял мой случайный читатель, ни разу не сильная сторона Бориски Узумаки. Поняв, что сейчас огребут оба, Бориска сориентировался быстро. — Бегом! — крикнул он и, схватив очкастого пацана на руку, бросился наутек. Убегая и отчаянно вереща, Бориска свернул за пельменную, слыша топот десятка ног разъяренного быдла. — Мы умрем! — пискнул очкарик, который уже спустя минуту бега задышал, как подыхающий конь. — Не ссать! Техника Маскировки! И, покрутив рукой, Бориска не придумал ничего лучше, чем запрыгнуть в мусорный бак, затащить за собой пацана и накрыться картонкой. Техника удалась — плохиши пробежали мимо, матерясь, но тут же разбежались кто куда, когда заметили шерифа на УАЗ-ике. — Вот так-то, — отважно крикнул Бориска. — Шакалы! Выпрыгнув из мусорки и за шкирку вытащив очкарика, широко улыбнулся. Но, присмотревшись к пацану, задал тот же вопрос, что и местное быдло несколькими минутами ранее. — А ты с какого района? Очкастый мальчик, поняв, что сейчас его снова будут притеснять коренные жители, приготовился бежать, но Бориска ловко поймал его за подтяжки. — Стоять, бить не буду. Мальчик замялся, но все же протянул руку. — Меня зовут Денчик Каминаримон. — Бориска Узумаки. Денчик ахнул. — Ты сын председателя Никиты? Бориска закатил глаза. Денчик благоговейно ахнул. — Ты каратист! — Ну такое. И хотел бы уже слиться, ведь мама обещала напечь пирогов, но отвязаться от спасенного Денчика оказалось не так просто. — А мы из райцентра переехали, папа здесь у вас «Все для дома» открыл, — сообщил Денчик, вприпрыжку следуя за своим новым кумиром. — Я буду поступать в школу каратистов! — Зачем? — Ну так элитно ж. Бориска фыркнул. — А ты будешь поступать? — Я хз. — Ой, мы ж можем быть одноклассниками! — обрадовался Денчик. «Не, теперь точно не поступлю», — подумал Бориска. Но вместо этого сказал: — Толку, Денчик, быть каратистом, если ты не можешь дать по щам быдланам? Надо сразу показать, кто здесь царь, а не соплю жевать. Короче, не знаешь, что делать — бей в пах и беги. — Это же первое правило «Устава Каратистов», — восхитился Денчик. — Надо показать, что ты не пальцем деланный, — сурово сказал Бориска. — Потому что это закаляет дух настоящего каратиста? — Нет, потому что иначе тебя будут пиздить всей школой вместе с завучем и техничкой. Денчик чет приуныл. Поняв, что пацан явно не Тони Старк и даже ни разу не Росомаха, Бориска уяснил — завтра, в День знаний, Денчика Каминаримона явно будут бить. Робкий, тихий, да еще и неместный — бедный пацанчик обречен. — Короче, надо показать всей школе, что ты крут и брутален, — сказал Бориска. — Иначе не доживешь до выпускного. — А как показать-то? Бориска, как истинный знаток мелких правонарушений и отбитый на голову адреналиновый маэстро, хитро усмехнулся. — Жду тебя в восемь утра. У огородов. И не сказал больше ничего, загадочно убежал домой, трескать пирожки.***
Сонный Денчик, за спиной которого тяжелел огромный рюкзак, не верил ни своим ушам, ни своим глазам. — Короче, Денчик, мы приедем на линейку на тракторе! — радостно повторил Бориска. И похлопал старенький трактор по колесу. Трактор — единственный труженик малоконоховских огородов, выглядел большим и страшным, пахло в нем самогоном и свежим навозом — что может быть брутальнее? Именно так думал Бориска Узумаки, заталкивая бледного Денчика в кабину. — Может, не надо, Бориска? Но эта фраза послужила ушлепку еще большей мотивацией. — Не ссы в трусы, самым крутым в школе будешь. Сразу тебя в каратисты третьего уровня переведут. И, захлопнув дверь, смачно вдохнул запах. Не растерявшись и сразу долбанув по отвертке, служившей одновременно и ключом зажигания, и коробкой передач, Бориска засиял. Трактор издал бурчание и медленно сорвался с места. Первые несколько минут неумелого управления трактором Бориску вдохновили, да и Денчик успокоился. В его глазах нимб над головой председательского сына засиял еще ярче, и не померк даже когда Бориска, взбледнув, заорал: — Горка!***
Завуч школы каратистов, он же заслуженный педагог села, Игорь Валентинович Ирука, бегал туда-сюда, волнуясь перед началом торжественной линейки. Родители школяров — еще вчерашние ученики завуча, уже столпились со своими чадами, учителя, сжимавшие букеты полевых цветов, позевывали в тени, сами дети — недовольные, сонные и злые, проклинали первое сентября. Годы идут, а школьники все те же. — Шмарик, иди, подари Игорю Валентиновичу букет, — подтолкнула сына каратистка Тамара. — Не пойду. — Шмарик! — Не пойду, он меня запомнит. Глядя суровым взглядом воспаленных глаз в сторону спора Тамары с сыном, начальник Малоконоховского Разведуправления, который покинул пост ради первого сентября любимой племянницы, сплюнул себе под ноги. — Сарочка, — поманив к себе племянницу, шепнул Иван Учиха. — Иди, подари цветы завучу раньше того мальчика. Завуч тебя запомнит, и ты будешь отличницей. — Ой, Сарочка и так отличницей будет, она у нас умничка, — вразумила Светлана Харуно. — Есть в кого? — сухо спросил Иван. — Сарочка, не слушай маму, иди, подари завучу цветы. — Сарочка, не слушай дядю, — раздался за спиной громкий голос. — Дядя Олег, здесь не наливают, уходите… Но, Олег Учиха, всучив внучке бутылку шампанского, пригрозил Ивану кулаком. — Иди, подари Валентиновичу, будешь отличницей. — Да это ж бухло! — Ваня, нет шансов у девочки с генофондом Сени и Светы своими силами вырвать золотую медаль. Света закатила глаза. Первоклассница школы каратистов, Сарочка, держа в одной руке букет васильков, а в другой — бутылку шампанского, захлопала глазенками. — Сарочка, не слушай никого, кроме деда Мордатого! — послышался ор. — О Боже, — прошептало все семейство местных мажоров. Мордатый Учиха умудрился вылезти из сарая, в котором его родственники закрыли на ключ, чтоб не сорвал линейку, и, подтягивая спортивные трико, уже бежал к внучке. — Вот, держи заточку, пригрози завучу, и ты станешь отличницей. — Хорошо, дедушка. — Чему вы учите ребенка? — покачала головой Светочка. — Тихо, женщина. — Ребенка в школу без заточки отправлять… шо ж ты за мать, Светлана! Сарочка, запутавшись в наставлениях, пошла дарить Игорю Валентиновичу цветы, шампанское и заточку. Света, помахав рукой Никите, который сжимал в руках охапку гладиолусов и оглядывался по сторонам. — Хавроша, а где Бориска? В этот самый миг на место торжества, едва не сбив с ног шерифа Савелия, прибежал патрульный каратист (сторож огородов). — Никита Михалыч! Там такое! Там такое! — Шо? Шо? — Там какой-то дебил угнал трактор и едет сюда! Услышав про дебила, семья Учих тут же обернулась. — Сеня приехал, — прошептала Светочка. — Да ладно, — поразился Иван. Уже подумав, что нерадивый папаша Сарочки решил наведаться к дочке на первое сентября, Иван завертел головой, уже ожидая увидеть брата, стоявшего на крыше трактора и раскручивающего кипятильник. Но ожидания не оправдались.***
Трактор съехал с горки вниз, а двое перепуганных пацанов, вцепившись друг в друга, орали, как резанные. — Щас! — вспомнив, что он крут, крикнул Бориска и, вцепившись в руль, лихо крутанул вправо. Денчик бледнел и синел от ужаса, но трактор, стараниями Бориски, не въехал в столб, зато, протаранив забор из штакетника, влетел на главную улицу. — Бориска, гад! — послышался крик председателя. Едва не задавив Игоря Валентиновича, Бориска громко захохотал, понимая, что понт удался. Ибо чернь приходит на линейку, а элита въезжает на тракторе. Сделав эффектный маневр, наконец, разобравшись, в какую сторону крутить руль, Бориска объехал все клумбы из покрышек. И хотел было показать всему селу косплей на «Форсаж», и даже прибавил скорость, но все решил случай. Завидев в толпе школяров и родителей девчушку-первоклассницу, сжимающую в руках букет и бутылку шампанского, Бориска приоткрыл рот, не в силах отвести взгляд. Искра-буря-безумие поглотили сердце молодого бунтаря, и Бориска повернулся, чтоб еще раз взглянуть на прекрасную девочку с бантами на голове, ведь одного взгляда хватило, чтоб уже думать, как они назовут их с Сарочкой пятерых детей. — Бориска! — орал бедный Денчик Каминаримон. — Бориска! — вопила перепуганная Хавроша. — БОРИСКА! — громыхал Игорь Ирука. Отвлекшись на прелестницу из семьи мажоров, Бориска снова глянул на дорогу и завопил — памятник председателям Малого Коноховска приближался неумолимо быстро. Послышались лишь грохот и вопль Мордатого Учихи: — Молодец, пиздюк! Прям в Сергея Хашираму въебались!***
Шмыгая расквашенным носом, Бориска брыкался в руках отца, который за ухо выволок мелкого пакостника из разбитого трактора. Денчик Каминаримон заикался и дрожал, неясно лишь почему: испугался аварии или грядущих люлей от завуча и родителей. — Засранец мелкий, — шипел Никита. — Савелий, на пятнадцать суток его. — Никита! — ахнула Хавроша. — Мистер Никита, — вразумил Савелий. — Да премию ему дайти, за то шо он памятник этот расхреначил! — не унимался Мордатый. Пока Игорь Ирука пытался утихомирить орущих детей, шериф усадил Бориску на лавку, а Никита строго спросил: — Что это было, гонщик хренов? Бориска, глядя лишь на девочку с бантами, осоловело прошептал: — Я обернулся посмотреть, не обернулась ли она, чтоб посмотреть, не обернулся ли я. Чувствуя, что у простого русского парня Савелия от подобного ответа сейчас взорвется мозг, Никита покачал головой. — Иди, Савелий, я сам разберусь с ним. — Только без ремня, мистер Никита. — У меня штаны на резинке. Кивнув, Савелий пригрозил школяру пальцем и отправился опечатывать место преступления бельевой веревкой. — Угнал трактор, — рычал Никита, которого придерживала за плечи Хавроша. — Сломал забор! Сорвал детям линейку! Чуть не задавил Игоря Валентиновича! Бориска хотел было сказать, что если бы он переехал завуча трактором, линейка бы прошла веселее и, уж точно первое сентября можно было бы назвать праздником, но смолчал. — Разгромил памятник! — Молодец, Бориска! — не унимался Мордатый. — И разбил трактор! — рявкнул Никита. — Да имей же ты совесть, он был старше тебя! Он в нашем селе единственный работал! Бориска снова шмыгнул носом. — Ой, Бориска, шо ж с тобой не так… Подняв робкий взгляд на родителей, Бориска лишь прошептал: — Ну и шо же здесь криминального?