Оглядев новых товарищей по классу с углубленным изучением каратэ, Бориска понял две вещи. Во-первых, эти постные лица как нельзя лучше описывают ситуацию регионального образования. Во-вторых, среди этого сброда сын председателя уже априори самый крутой.
— А я, между прочим, отсидел пятнадцать суток за угон трактора, — произнес Бориска, опустив портфель на парту. — Меня ж две недели в школе не было.
— Да что ты брешешь, ты две недели болел, после того как ведро немытых слив сожрал, — осадил его Шмаровоз Нара.
Бориска насупился, поняв, что с такими регалиями он вряд ли покажет себя крутым каратистом. Одноклассницы мигом потеряли интерес к мелкому бунтарю.
До урока оставалось меньше пяти минут, но сенсей не торопился, чем нагло пользовались дети. Илья Яманака царапал ручкой на парте нехорошие слова. Чоткая Акимичи хрумтела кукурузными палочками и вытирала пальцы о шторы. Две подружайки у окна быстренько списывали у старосты класса домашку по природоведению. Староста класса — грузинская девочка Сулико, по прозвищу «Ботаниха», была удостоена почетного звания старосты, потому как первая успела подарить завучу на линейке цветы, обогнав в этой эстафете отличницу Сарочку. Отличница Сарочка как раз листала учебник и зыркала по сторонам на тех, кто мешал ей развиваться, как личности. Денчик Каминаримон уже махал Бориске с первой парты.
«Бля, че он пристал ко мне», — подумал Бориска.
Но тут же поняв, что сядь он за первую парту перед учителем, это поднимет уровень его интеллектуальности в глазах Сары процентов на дохреналлион, подсел к Денчику.
— Сара, — позвал Бориска. — Сара!
Но девочка не оборачивалась, поэтому, не зная как иначе рассказать о своих чувствах, Бориска не придумал ничего лучше, чем зашвырнуть в отличницу учебник.
Учебник был ловко перехвачен в полете школяром Макаром, который от своих одноклассников получил сразу две кликухи: «Металл» — потому что помогал отцу воровать металлолом со строек, и «Ссыкун» — потому что начинал заикаться всякий раз, как ловил на себе чужие взгляды. Вот и сейчас, ловко отбив книгу от лица Сарочки с ноги, Макар, он же Металл, он же Ссыкун, понял, что на него глазеет весь класс. Рухнув на парту и закрыв бровастое лицо ладошками, паренек тактично отсел за последнюю парту и надел на голову пакет, в котором принес сменку.
И пока Бориска, как и полагается верному другу, угорал в голосину с бедного Макара, у Денчика Каминаримона снова появились проблемы.
— Хуле тут так мало? — пробасил кто-то. — За парту сел — полтос отдал. Понял, уеба?
— Опа, гусь, ты шо полез? — тут же вступился за Денчика Бориска.
— Бориска, нет! — пискнула Сарочка. — Это же…
Разомлевший неожиданной заботой своей зазнобы, Бориска даже не сразу присмотрелся к гопнику из первого «Б» с углубленным изучением каратэ. А если бы сын председателя сдуру не выжрал ведро немытых и чуток подгнивших слив, то не заболел бы, не пропустил школу и уж точно знал бы, кто этот ученик, который сидел на корточках прямо на учительском столе.
— Это Игнатий Юино, — зашептал в ужасе Шмаровоз. — Он оставался в первом классе четыре раза, потому что всегда проваливал выпускной диктант…
Игнатий одарил Шмаровоза недовольным взглядом местного альфа-самца. Одетый в пацанский «Адидас» и красный картуз — Игнатий был суров и брутален. Перепуганный Денчик уже рылся по карманам, чтоб вручить гопнику дань в размере пятидесяти рублей, но Бориска был иного мнения.
— Не в мою смену, — прорычал он, закрыв собой щуплого Денчика. — Понял, уеба?
Игнатий такую цитату классика не заценил, как и этот жест председательского сынка.
— Идисюдабля, — рявкнул Игнатий прокуренным басом.
— Шобля?
— Тобля. Понял?
— А я чет вообще не понял, — призналось с дальних парт дитя русско-американских кровей, записанное в классном журнале как Илья Яманака.
Но даже сын шерифа не пугал борзого гопаря. Игнатий из всего класса не обижал только Сарочку, да и то лишь потому, что был любимым учеником трудовика Мордатого.
— Ты щас допиздишься, шерсть, — встав на парту, чтоб поравняться с Игнатием, пообещал Бориска.
— Че? К председателю побежишь?
— Щас драка будет, — ахнула Чоткая Акимичи.
И правда, Бориска сжал кулаки.
— Вы что? Вы что? — засуетилась Сулико и на правах старосты кинулась разнимать пацанов. — Мы ж только деньги на линолеум сдали! Вы ж его кровью зальете!
— Выйдем потом, — сказал Бориска.
— А че потом? Пошли щас, — хмыкнул Игнатий.
— Бориска, не ведись, а то пропустишь природоведение, — вразумил Шмаровоз.
— И останешься на второй год, — добавила Чоткая.
— И станешь как Игнатий, — прошептал бледный Денчик.
Но Бориску было уже не остановить. Решив показать, что это у него в первом «Б» самые стальные бубенцы, пацанчик выбил окно портфелем и выпрыгнул на улицу.
Игнатий, тоже решив не уступать, выбил с ноги второе окно и бросился следом.
Ученики сидели тихо.
— Бориске забили стрелу! — вдруг завопил Макар и, подтянув свои зеленые трико, кинулся следом.
— Стрелу забили! — заголосил весь класс.
— А как же природоведение?
— Сара, хорош уже, там нашего бьют!
И пока дети дезертировали из класса на пацанские разборки, в коридоре происходила своя драма.
— Не пойду я туда, — вцепившись в завуча, шептал Шурик Абураме — новый классный руководитель первого «Б» с углубленным изучением каратэ. — Там Игнатий Юино.
— Шурик, ты педагог, — напомнил Игорь Ирука. — К каждому ребенку можно найти подход, даже если этот ребенок сидел в колонии за то, что пырнул ножом предыдущего классного руководителя.
Шурик снова попытался бежать.
— Прям к каждому ребенку можно найти подход?
— Да, Шурик.
— А что ж вы, Игорь Валентинович, сами этот класс тогда не взяли?
— Ты шо, там же Игнатий Юино!
Перекрестив Шурика на удачу, завуч тихонько слился пить чай в столовую. Шурик, сжимая журнал, робко заглянул за дверь и…
— И где дети?
***
На детской площадке разгорался деревенский «Версус». Зрители мощного махача уселись кто на лазалку, кто на качели, а местные Макгрегор и Хабиб готовились к поединку в песочнице.
— Бориска, он очень силен, — напомнил Шмаровоз. — Да, он не может написать диктант и пишет слово «и» с тремя ошибками, но он — выдающийся каратист, повелитель стихии земли.
— Да-да-да, — шептал Денчик. — Он лучше всех куличики лепит.
— Чет я очкую, — признался Бориска, наслушавшись.
— Победитель получает Сару, — шепнул хитрожопый Илья Яманака.
— Все, я его щас загашу. — Иной мотивации Бориске и не надо было.
В левом углу песочницы трудовик Мордатый Учиха давал наставления своему любимому ученику.
— Апперкот, в пах, в дышло, а потом хуячь в глаза, шоб аж чавкало, — разминая Игнатию плечи, шептал безумный дед. — И добей его ногами, тогда мы отомстим за то, что за меня не голосовали на выборах.
— Я не подведу, Мордатый-сенсей, — с вызовом сказал Игнатий.
— Я верю в тебя.
— Спасибо, сенсей.
— Раунд! — прокричала Чоткая.
Бориска вышел в центр песочницы и снизу вверх глянул на противника.
— Ты говно.
— Шобля?
— Тобля.
— Высвобождение земли! — рявкнул обиженный Игнатий и, зачерпнув жменю песка, метко запустил его прямо в лицо Бориски.
Бориска взвыл и издал хриплый кашель.
«Он точно мастер стихии земли», — в ужасе понял пацанчик. — «Гопник не так прост, но и я не горох в банке».
Прыгнув и ляснув гопника с вертухи, демонстрируя всем особенности национального тайдзюцу, Бориска встал в боевую стойку. Игнатий, матернулся и, отбив атаку своим мощным лбом, снова приготовился использовать земляные техники, но Бориска лихо увернулся от запущенного в него камня.
— Игнатий! — орал трудовик. — Бей!
— Бориска! — вопили школьники. — Бориска!
— Игнатий! Игнатий!
Воодушевленный поддержкой своего кумира, Игнатий выхватил из-за пазухи огромный молоток, который, как истинный любимчик трудовика, всегда носил с собой.
— Э! Нечестно! — крикнул Бориска, чуть не получив по носу молотком.
Игнатий снова замахнулся, но Бориска снова отпрыгнул и, юркнув тому за спину, зарядил мощный поджопник. Взревев, гопник схватил Бориску за шкирку и принялся топить в песке, покрикивая что-то про высвобождение земли.
— Убьет! — пищала староста Сулико.
— Бориска! — кричал Денчик Каминаримон. — Я в тебя верю!
Грызанув Игнатия за руку и тут же получив по роже, Бориска отскочил и, выплюнув молочный зуб, прорычал:
— Ты знаешь хто?
— Хто?
— Ты — тупой. Диктант сдать не можешь.
— Молчи!
— Был бы умный, — глумился Бориска. — Списал бы у Сулико, она мастер спорта по диктантам…
— Шо сказал? — прошипела с качели Сарочка.
— Ну или у Сарочки, — спохватился Бориска. — Она тоже огонь как все пишет, и почерк у нее красивый…
— Чего-чего? — возмутилась Сулико.
Поняв, что сейчас девки начнут бить его похлеще Игнатия, пацанчик вздохнул.
— Боже ж мой, эти бабы доведут меня до цугундера. На чем я… А, ну так вот, Игнатий, сейчас я по всем правилам канона буду разговаривать с тобой по душам, вместо того, чтоб втащить. Потому что я — каратист. А быть каратистом — это не только ногами махать да молотком. Это значит не опускать руки и учить эти ссанные правила из букваря до тех пор, пока не напишешь диктант на пятерку, — вопил Бориска. — Хоть и величие каратиста не в диктантах совсем!
— Тю, а в чем же? — удивилась Сулико.
— Да в том, чтоб не сдаваться, даже если ты тупой, как хлебушек! В усилии над собой! Понял, Игнатий? Нет в тебе жилки настоящего каратиста. Так шо не пизди.
Игнатий хотел было возразить, но, увидев в окне завуча и классного руководителя, понял, что их раскрыли.
— ШУХЕР, ВАЛЕНТИНОВИЧ И ШУРИК-СЕНСЕЙ НАС ЗАСЕКЛИ, РЕБЯТА, ВАЛИМ, А ТО ОНИ ПОЙМУТ, ЧТО ЭТО МЫ РАЗБИЛИ ОКНО И СВАЛИЛИ С ПРИРОДОВЕДЕНИЯ!!!
— Шмарик, заткнись.
***
Игорь Валентинович смотрел на Бориску взглядом человека, который сейчас позвонит цыганам и продаст его нахрен за новый стеклопакет.
— Сорвать урок, — шипел завуч. — Разбить окно. Подстрекать всех сбежать. Устроить драку.
Бориска вздохнул.
— Позор. И это — сын председателя. А ну давай дневник, завтра ко мне родителей.
Побледнев, Бориска сглотнул ком в горле. Новый косяк мамка и батя ему так просто не спустят — до сих пор мама ему трактор разбитый припоминает.
— Игорь Валентинович, — вдруг раздался голос второго нарушителя. — Это я урок сорвал. И окно разбил.
— Шо? — ахнул Бориска, повернувшись.
Игнатий отвернулся.
— Я пацана подстрекал, он не виноватый.
— Игнатий…
С подозрением глянув на обоих, Игорь Валентинович прищурился.
— Игнатий, ты на пятый год чтоль остаться хочешь?
Игнатий вытаращил глаза, но на сей раз не смолчал Бориска.
— Не слушайте его, Валентиныч-сенсей, это я окно разбил, урок сорвал, всех подстрекал, драку устроил, а еще это я хуй на доске нарисовал.
— Пиздит он как дышит! — рявкнул Игнатий. — Это я был. А еще я у Денчика Каминаримона полтос отжал.
— А я трактор разбил! — парировал Бориска злобно.
— А я с Мордатым-сенсеем спирт за школой пил!
— Что? — возмутился Игорь Валентинович.
Бориска сжал кулаки.
— А я на зацепах электричек катаюсь! Не наказывайте Игнатия, меня накажите.
— А я в колонии сидел, я уголовник! Бориска не при делах, это я все виноватый!
— Шобля?
— Тобля.
— Выйдем потом? — рявкнул Бориска.
— Выйдем, — кивнул Игнатий.
— Тиха-а-а! — хлопнул ладонью по столу Игорь Валентинович.
Школяры тут же понурились и умолкли.
— Отцов в школу, оба, — произнес завуч. — И в наказание — на субботник придете.
Каратисты, злобно перешептываясь, вышли из кабинета, явно с целью продолжить разборки, но уже по иному поводу.
Игорь Валентинович, не жалея красной пасты, черкал в дневниках борзой школоты замечания, но думал о светлом, ведь дух настоящих каратистов у нового поколения никуда не делся.
