Злость Роберта утихает, когда он просыпается утром, но желание защитить Марко становится сильнее.
Нападающий поворачивается и смотрит в красивые глаза Ройса, который смотрит в его собственные, сопровождая взгляд едва заметной улыбкой.
— Доброе утро, — шепчет Марко, прижимаясь к нему.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Левандовский, обнимая его за талию.
Он вскидывает брови, когда видит яркие красные отметины, оставленные Ройсом вчера. Одна из них была оставлена несколько дней назад, так как выглядит больше и глубже, чем остальные. Роберт хмурится, проводя по ней пальцем,
но Марко отшатывается от него и выдёргивает руку. Он закусывает губу и закрывает глаза.
— Ты думаешь, что я отвратителен, — стонет Ройс.
— Нет. Нет, я так не думаю, — отвечает поляк, снова переплетя их пальцы.
Эти слова пресекают сомнения Марко, будто значат для него всё. Впрочем, так оно и есть.
— Почему? Почему ты делаешь себе больно? И, пожалуйста, не ври, потому что ты не умеешь это делать, — говорит Роберт с мягкой улыбкой.
— Всё, чего я заслуживаю, — боль. Это — единственное, что заставляет меня двигаться вперёд. В этом году моя жизнь представляла собой огромную кучу дерьма: я не играл почти полгода. Я ненавижу это и ненавижу себя, — с горечью отвечает Ройс.
— За что? Назови три причины ненависти к себе. Три причины, которые заслуживают этого. Потому что, Марко, ты не стоишь такого. Пусть это прозвучит глупо, но каждую секунду, проведённую с тобой, я становлюсь счастливее, поэтому позволь мне помочь тебе, — просит Роберт.
Ройс утыкается головой в его грудь. Левандовский целует его в лоб и вплетается пальцами во влажные волосы. Вторая рука всё ещё держит руку Марко; пальцы оглаживают костяшки его пальцев.
— Я ненавижу себя за то, что ничего не могу сделать. Я ненавижу тот факт, что не могу и дня прожить, не боясь публикации ебаного видео. И я ненавижу того, кто угрожает разрушить мою карьеру, будучи мне близким другом однажды! — восклицает Ройс.
— За всё это нужно ненавидеть Гётце, а не себя. Ты купался в этом слишком долго. Я знаю, Матс — тоже, и ты можешь доверять нам, Мар. Мы хотим, чтобы тебе стало лучше. Мы ждём твоего полноценного возвращения на поле. И я хочу,
чтобы ты перестал делать себе больно. Я знаю, что это не просто, но, пожалуйста, попытайся, — голос Роберта
вздрагивает, вынуждая Марко посмотреть на него.
— Я ничего не могу обещать, Леви, но я попробую, — бормочет он и целует его в щёку.
— Попробуй, — успокаивающе улыбается поляк и целует его.
Дождь прекратился ещё ночью, и солнце светило ярко, но всё равно ещё недостаточно тепло, из-за чего трава блестит от капель воды.
Марко отстраняется и смотрит на Роберта, чувствуя, как краснеют его щёки.
— Ты хорош почти так же, как Матс, когда дело доходит до смущения, — хмыкает Левандовский.
Марко кривится и устраивает голову на его груди.
Телефон Роберта нарушает тишину.
— Леви, Марко не с тобой? — Хуммельс паникует, потому что не видел его с тех пор, как лёг спать.
— О, он у меня. Ты хочешь поговорить с ним?
— Да.
— Матс, — подсказывает Роберт, когда Ройс прикладывает телефон к уху.
— Да, я пришёл сюда прошлой ночью. Нет, не знаю. Да, я рассказал ему. Хорошо, увидимся позже, — Марко проводит по экрану пальцем, завершая вызов, и возвращает ему гаджет.
— Через сколько начнётся игра? — спрашивает Левандовский, ухмыляясь.
— Для тебя — через несколько часов, для меня — хуй знает.
— Но тебе придётся посидеть на скамейке, — улыбается Роберт, получая улыбку в ответ.
— Ни за что, — Марко почти охрип, когда подвинулся к нему, чтобы они оказались лицом к лицу.
— Действительно, — усмехается Левандовский.
И Марко целует его. Снова и снова.
* * *
Они снова проиграли.
Ройс вышел на восьмидесятой минуте, но не смог ничего изменить. Когда он уходит с поля, его живот скручивает от боли. Душ отвлекает его внимание на некоторое время.
«Ты и правда думал, что сможешь помочь им? Такая жалкая вещь, как ты?».
Марко сглатывает и оглядывается: никто не наблюдает за ним, но у него создаётся ощущение, что на него смотрят тысячи глаз. Он вздрагивает, сжимает пальцы в кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
Ройс садится на скамейку рядом с Томасом и Робертом, а потом чувствует, как длинные руки обнимают его.
— Ты был хорош, — улыбается Томас.
— Говори по-английски, тебе не три, — хмыкает Ману.
Большинство парней уже ушли из раздевалки и пошли на интервью или разъехались по домам. Оставшиеся же всё ещё думали о том, что всё могло сложиться иначе.
— Ману, ты проебался, прими это, — огрызается Томас.
Хуммельс выглядит возмущённым.
— Томас, — предупреждает он.
— Что? Наш друг сыграл в футбол впервые за шесть месяцев. Мы проиграли. Перестань ныть, как ребёнок, и поздравь его.
— Сейчас он прав. Ты хорошо играл. Посмотрим, что будет во время международного перерыва.
Марко фальшиво улыбается. Он не помнит, когда улыбался искренне в последний раз. Его телефон вибрирует сообщением от Марио. Он смотрит на Матса всего секунду, но тот понимает и кивает головой в сторону выхода.
— Увидимся позже, — говорит он и выходит на улицу.
* * *
Когда они садятся в машину, Марко передаёт Хуммельсу телефон. Защитнику требуется несколько минут, чтобы прочитать сообщение.
— Покажи мне, — требует Ройс; он не трус.
Матс вздыхает и протягивает ему гаджет. Текст оказывается коротким и незамысловатым.
«Если продолжишь так играть — никогда не попадёшь в сборную», а затем — куча смешков.
— Ты в порядке? — спрашивает Хуммельс.
— Да, я собираюсь доказать этой свинье, что заслужил место в сборной. Не на следующей неделе, возможно, но я всё равно вернусь и скажу ему об этом в лицо, — хмыкает Марко.
— Он осознает это, когда Йоги объявит состав, — смеётся Матс.
— Только не связывайся с ним. Он не стоит того, чтобы вылететь из команды, — предупреждает Марко.
— Если он что-то тебе сделает, я покажу ему, что он приебался не к тому человеку, — ухмыляется Хуммельс.
