Революционерка во Франксе

Лёгкой смерти тебе, мой друг, Когда стопом идёшь среди ночи Лёгкой гибелью на обочине Завершится порочный круг Лёгкой смерти тебе, мой друг! Никогда не узнаешь причины, Почему нож, воткнувшийся в спину Был направлен из дружеских рук.

— Хельга Восточный Ветер, «Лёгкой смерти тебе мой друг» [1].

Это было чистое и светлое воспоминание. Яркое солнце светило над чистым пляжем, где расположились отдыхающие. И тогда светило ещё одно солнце — маленькое и незаметное для глаз, оно светило не на небосводе, а в её душе. — Пап, мам — я в море! — крикнула Аска, побежав босиком по тёплому и приятному песочку, выкинув сандалии и дав ими кому-то по лбу. Одетая в светлое детское платьице, она вырвалась из душного автомобиля, где вышел из строя кондиционер пока они ехали на пляж. Отец по этому поводу уже звонил автомехаником с целью выказать им свои претензии. Он даже не поглядел на свою веселившуюся дочь. — Извините её! — сказала её мать — приятная женщина с длинными волосами. Она подбежала к потирающему свой лоб отдыхающему и забрала обувь Аски. — Да ничего, она же ребёнок! — улыбнулся тот. — Мама! — Аска влезла в воду. — Стой — не так быстро! Не надо мочить платье! Мать пыталась управиться с непоседливой дочерью. Та смеялась и брызгала водой в неё. Потом она упала и оказалась вся в воде. — Аска, тебе уже скоро будет четыре года! — сложив руки на груди, заметила мать. — Нельзя вести себя так. Ты ведь умная девочка, не так ли? — Я вундеркинд! — улыбнулась Аска. — И моё маленькое прекрасное чудо! — сказала Кёко, взяв мокрую Аску на руки и прижав к себе. — Ну, вот что ты делаешь? — к ним подошёл Питер Ленгли — одетый в аккуратный костюм с иголочки. — Пап! — Аска весело махнула в его сторону мокрой рукой, чуть обрызгав его одежду. — Аска, ты не должна так делать! — сказал в ответ тот. Её отец всегда любит аккуратность в обращении с вещами и роскошь. — Да ладно тебе, она ребёнок! — заступилась Кёко. — И ты не на показ мод явился, мы пришли отдыхать! — Пф! Она — будущий пилот! — напомнил Питер. — Пусть привыкает к серьёзному поведению уже сейчас! — Даже если она опережает своих сверстников в развитии, это не значит, что она должна вести себя как чёртов робот, — парировала Кёко, опуская девочку на мокрый песок. — Тем паче она сидит целый день в своей комнате, пока мы торчим на работе. Мне её жалко! — Твоё дело, — сказал отец и вернулся к машине. Их водитель уже выгрузил раскладной стенд. Аска расстроено поглядела на своего отца. Потом она посмотрела на маму и с виновным видом выпрямилась в платье, испачканном песком. — Извини меня, я что-то… — Не переживай, — мать опустила на корточки перед дочкой и поцеловала её маленькое чудесное личико. — Извини папу, просто он очень плохо переносит жару. Твой папа… он хороший человек. — Правда? — уточнила девочка, почувствовав нотки сомнения в голосе матери. — А ты сомневаешься? — Ну… — Не ну! Как твои родители могут быть плохими, а? Мы же вместе зачали тебя, — разъяснила Кёко. — Мы вместе растим тебя, ты наше маленькое чудо и… Аска, ты обещаешь всегда быть хорошей девочкой? — Обещаю! — поклялась та. — Вот и отлично! Отец Аски обладал очень светлой кожей и действительно плохо переносил высокие температуры. Он расположился под зонтом со стаканом коктейля и скрыл глаза затемнёнными очками. Так он пробыл там почти всё время. Мать и дочь играли вдвоём, зайдя в воду. Это был их последний совместный отдых — вот почему Аска его так хорошо запомнила. Несколько месяцев спустя все обсуждали произошедшее. Аска — в дорогой одежде с бантом, ухоженная, причесанная и чистая — как её приодел отец, стояла среди коллег и друзей её матери перед могилой. — Сама же стала подопытным кроликом для своей теории, — поражался кто-то из собравшихся. — А вы точно сможете позаботиться о ней? — спросила какая-то женщина Питера. Тот улыбнулся. — Не беспокойтесь, я научу эту девочку всем правильным вещам. Через некоторое время отец вывел дочку на балкон под ночные звёзды. Аска вдохнула свежий вечерний воздух, который её отец безжалостно испортил своими сигаретами. — Послушай меня, — закурив, начал он. — Твоя мать умерла и больше никогда не вернётся. Ты жалеешь её? — Да… — слабо ответила Аска, отходя от омерзительного дыма. — Так вот — забудь её так, словно её и не было на свете. Нельзя жалеть людей — этим ты только себя мучишь. — Я… ненавижу её такой, которой она стала! Она пыталась удушить меня, но… — на глазах Аска появились слёзы. — Она моя мать! Почему она стала такой? — Потому что повредилась рассудком… Это судьба — это было неизбежно. — Неизбежно… — Аска чуть утёрла слёзы — на похоронах в окружении множества людей она держалась, но сейчас её слёзы текли и она ничего не могла с этим поделать. — Да — неизбежно. Ведь, Аска, мы не в силах изменить своей судьбы. Даже когда мы делаемым свой выбор, мы делаем это на основе неких причин — которые в свою очередь есть следствия причин, случившихся до этого. — Почему? Почему… были причины, почему мама тронулась рассудком? — спросила Аска. — Потому, что они тоже имели свои причины, Аска, — рассудительно ответил её отец. — В свою очередь эти причины были следствиями более ранних причин и так до Большого Взрыва, когда появилась наша Вселенная. — А почему… почему этот Взрыв случился? — Науке это неизвестно, — пожал плечами Питер. — Можно лишь сказать, что с той поры — когда прогремел этот Большой Взрыв — все наши действия, поступки, все события обязательно произойдут. Мы не можем ничего изменить, поэтому неважно что произошло, нам же лучше будет забыть про это. Но да ни суть — у тебя есть новая мама, ни чем не хуже той — так что какая разница? Ты привыкнешь к ней. — Но она моя ненастоящая мама! — А какая разница? Кёко исторгла тебя из своего чрева и заботилась о тебе, потому что нам нужен пилот. Теперь это же самое будет делать другая женщина — так существенна ли разница? К слову, ради роли пилота я о тебе забочусь и мы все от тебе заботимся. Если не станешь пилотом, то перестанешь быть нам нужной и мы просто… Тебя выбросим, как ненужную куклу, понимаешь? — Понимаю… я всё сделаю, чтобы стать лучшим пилотом! Вы меня не выбросите! Вам не придётся, клянусь! — Хорошо, если так. Иди — отдохни. И осторожно сложи свою одежду — а то прошлый раз ты её помяла, когда кричала… Нечего кричать — ну повесилась твоя мать — и что? Она перестала мучить меня и всех нас — поэтому нам всем же лучше. — Хорошо! — Аска покинула балкон. — «Я не должна плакать! Не должна!» — говорила она всякий раз, когда ей хотелось пролить немного слёз над судьбой матери. — «Не жалеть! Я должна забыть маму!» — решила она. Казалось бы — её мать осталась в могиле и у теперь у неё появилась новая — милая женщина — Рейне Ленгли — та самая, с которой занимался сексом её отец. Но её мать — настоящая мать, Кёко Ленгли Сорью, продолжала приходить к ней в кошмарных снах. Как в тот день — она представала перед ней болтающейся в петле. Иногда она просто висела, иногда пыталась ухватиться своими холодными мёртвыми ручками и утащить живую вопящею девочку к себе в могилу. Как-то раз ей это удалось. Там она терзала её, приговаривая: — Ты не Аска! Верните мне Аску! Ты не Аска! В ту ночь Аска просунулась в слезах и ужасе. Она заплакала, и это услышал её отец. — Что такое? — спросил он, войдя к ней в комнату. — Я… мама! Она приходила опять! — сбивчиво ответила девочка. — Аска, тебе уже восемь лет! Завтра твой пробный первый бой, — возмущённо напомнил отец. — Как ты до сих пор ещё боишься снов, а? — Прости, папа! Но это было так чётко! — Аска, это просто сон. Тебе назначали же успокоительные? — Да… — Так вот и пей их! У меня завтра тоже важный день! Не отвлекай! — на том Питер с раздражением хлопнул дверью. Аска осталась одна в своей постели. Она постеснялась включать свет, чтобы не показать свою слабость. Она знала, что отец обязательно упрекнёт её. Он всегда указывал ей на её ошибки — даже на самые малейшие. Но он не мог указать ей на них, если не знал. Поэтому Аска попускала их себе и скрывала от отца свои маленькие слабости. Это развило в ней такие чрезвычайно необходимые для жизненного успеха в этом мире качества как лживость, двуличие, показную доброжелательность и сообразительность. Если она не могла выучить урок — то находила у кого списать. Один из учителей — наделенный страстью к маленьким девочкам — очень любил, когда она позволяла ему себя трогать и обжимать. Аске было отвратительно это — с тех пор она вообще возненавидела всякое приставание — на зато этот учитель следил за идеальностью её отметок и корректировал результаты её тестов, поэтому Аска позволяла ему делать с собой многое… Если отец упрекнул бы её за зажжённый свет, то она припасла для этого небольшой карманный фонарь. Накрывшись с головой одеялом, она зажгла его и осталась при свете, закрытая от всего враждебного мира. В двенадцать она с успехом закончила колледж. Год перед экзаменами выдался самым тяжёлым и насыщенным на страсти и события. Понятное дело, Аска не имела бы ни шанса сдать их, не обладай она от природы не малым умом. Она засела за все учебники и пособия. Учёба и тренировки не оставили ей времени практически ни на что иное. Усталость вызывала злобу. Её Аска вымещала на тех, кто ей не нравился — подкладывала кнопки, распускала обидные слухи и делала прочие мелкие гадости, за что ее, в конце концов, закономерно невзлюбил весь одарённый класс. — «Ничего — я всё блестяще сдам и утру им носы», — мысленно ответила на всё это Аска. Из-за её отвратительного отношения к другим, ей отказывались давать списывать, отказывались подсказывать или подсказывали, но намерено с ошибками — словом, отвечали ей её же монетой. От этого Аска на них её больше серчала — в конце года её отношения с классом сделались невыносимыми. Кто-то однажды подложил ей кнопку, и она чуть было не порезалась. Во время этих событий, её знакомый учитель-педофил вконец отдался своей страсти и требовал уже дать ему не только трогать её и смотреть фотографии её обнажённой, но отдаться ему. Это привело к жуткому скандалу, которые постарались быстро замять. На кону стоял престиж заведения и директора попросили проблемного преподавателя просто перевести в другое заведение, что тот и сделал. Но слух пошёл. Аску в классе стали обзывать шлюхой. И не смотря на то, что она находилась на гране срыва, ей удалось всё сдать практически на отлично. Отец остался доволен ей — во всяком случае, ей так показалось. Он был наслышан про её интриги с учителем, но или не поверил, или сделал вид, что это ничего не значит. Все были ей довольны, кроме ребят из её класса — но их она больше никогда не увидела, а потому забыла, лишь иногда поминала их недобрыми словами. В тринадцать лет Аска встретилась со своей первой любовью — инспектором Кадзи Рёдзи. Этот обаятельный человек уделял ей много внимания: он спрашивал её о том, о сём, но наиболее подробно о том, что касалось NERV и деятельности её отца. Лишь многим позже она поняла, что игривый инспектор использовал её как информатора. При этом он ни одним прямым намерением не проявил интереса к ней в сексуальном плане. Это ужасно удручало Аску, что заставило её в конце концов возненавидеть инспектора, когда тот пообещал провести с ней время в постели на следующий день и покинул страну. Тем не менее, эта ненависть быстро прошла — забылась. Благодаря неотразимой внешности Аска сыскала себе нового ухажёра — парня немногим старше её. Потом был ещё один и ещё. Она сама забыла, сколько их было. От одного она забеременела и быстро сделала аборт. Отец на это спокойно попросил в другой раз быть поосторожней. На фоне этих событий у Аски случался первый кризис синхронизации. Почему-то она стала падать. Научный отдел предположил, что это связано с половым созреванием и гормонами. Тем не менее, какие-либо способы гормонального воздействия ничего кроме мучений не принесли. Аска была в отчаянье. Препараты усилили боль от менструаций, перепады настроения сводили с ума. Кошмарные сны участились. Аска была готова на самоубийство. Поднялся вопрос о лишении её статуса Второго Дитя. Если бы это случилось — то она бы перерезала себе вены — это точно. Она прямо сказала это отцу, на что тот холодно и рассудительно ответил: — Если ты покончишь с жизнью как твоя мать, то и пусть. Если ты станешь бесполезной нам как пилот — то какой толк в твоей жизни? К счастью, к её пятнадцатилетию — как к подарку на день рождения — синхронизация поползла вверх. Гормональные препараты с тяжелым действием отменили — Аску оставили на успокоительных. Сон нормализовался. К концу шестнадцатилетия начался новый спад синхронизации. Снова участились кошмары. В этот период все проходило не столь остро, как в предыдущий. Аске не стали назначать тяжёлые препараты, выяснив, что, скорее всего, они не помогают (то есть на ней фактически ставили эксперименты, ибо она была первопроходцем в деле синхронизации с Евой). Помимо неё была отобрана только Рей Аянами — Первое Дитя. Все силы научного отдела были брошены на неё и Евангелионы 00 и 01 — первые экспериментальные прототипы. Как пояснил её отец, научный отдел работал над созданием Имитационной Системы — неких устройств, призванных имитировать мозговые сигналы Рей. Их рассчитывали использовать заместо обычных пилотов — что застопорилось на самом раннем этапе разработки. Это не могло не радовать Аску — ведь не могли же какие-то железные болванчики заменить её? Они нет — но зато у неё появился другой конкурент. В тот день Аска вернулась домой после тестов, показавших чуть заниженные показатели, чем вчера. В доме её встретила мать — Ренэйт и ещё одна молодая девушка — обладательница светлых волос, ясных голубых глаз и крепкой красивой фигуры. — Здравствуйте, — вежливо поприветствовала незнакомку Аска. — Привет, Аска, рада тебя видеть! — заулыбалась ей незнакомка. — Мне уже много рассказали про тебя. — Кто это, мама? — спросила Аска у Ренэйт, отвечая натянутой улыбкой. — Это твоя сестра — Анна Унрух, — представила мать Аски. — Сестра? — удивилась та. — Да, я очень рада видеть мою младшую сестрёнку! — обрадовалась Анна и с умилением — как на маленького ребёнка — поглядела на Аску. — Так… а почему я о вас раньше не слышала? — спросила Аска. — Ты не рада мне? — спросила Анна. Аска не обрадовалась — она уже поняла, чем ей грозит наличие сестры. — Вижу вы познакомились, — к троице вышел отец Аски. — Это твоя старшая сестра — она от другого мужчины. — У нашей общей матери был роман в колледже с моим отцом. Тогда моя мать была очень юной девушкой. Она отдала меня на отца, а сама ушла, — рассказала Анна. — Это если очень кратко. — Вот как — ты вы бастард? — скептически присмотрела к ней Аска. — Так, Аска, это что ещё за фразочки? — возмутилась мать. — Да, давайте пройдём за стол, там всё и обговорим, — пригласил отец. Все четверо сели за ужин. За этой беседой Аска узнала, что её сестра пошла в училище военной авиации и сейчас с отличием его окончила. — То есть базовая подготовка для пилота у неё есть? — уточнила Аска, не уточная пилотом чего. — Для самолёта или… для Евы? — уточнила Анна. — Не думаю, что есть большая разница, — сказала Сорью. — Разумеется, Анна обладает ценными генами, и мы не можем не протестировать её на роль пилота, — сказал отец. — Ради этого мы её и пригласили. Аска едва сдержала свою злобу, но всё же не подала виду. — Я буду очень рада заменить мою младшую сестру. Она ещё ребёнок — взрослые должны воевать, — уверенно сказала Анна. От таких слов Аска едва смогла удержать свой гнев. Анна, конечно, не планировала её обидеть, но удар по гордости пришёлся сокрушительный. Лишь благодаря сидящему напротив неё отцу — она сдержала брань и лишь процедила сквозь зубы: — Я не ребёнок… — Потом она встала из-за стола. — Простите, но я пойду. Я устала на тренировках. — Хорошо, — сказал отец и продолжил вести беседу с Анной. Аска покинула кухню и встала за дверью, чтобы подслушать, чего о ней скажут. — Я её обидела? — послышался голос Анны. — Может быть, — ответила ей Ренэйт, — не обращайте на неё внимания. — Да, вы не представляете, как мы в NERV рады найти вас! — сказал отец. — Аска проблемный пилот. — Она ещё ребёнок, — возразила Анна. — Вот поэтому мы рады, — усмехнулся Питер. — Надеюсь, вы замените мою дочь. Аска, не желая дальше слушать, как они втаптывают её в грязь, пулей домчалась до своей комнаты, закрылась там и устроила разгром, как она частенько делал в более раннем возрасте, когда возникали проблемы в учёбе. Выпустив злобу и сев посреди разорванных журналов, она горестно призадумалась. — «Нет уж! Не бывать этому! Какой-то шалаве — пусть она моя сестра, которую нагуляла где-то там моя настоящая мать — какой-то потаскухе не отобрать моё кресло пилота! Ей не выбросить меня на помойку! Я должна… избавиться от неё, пока она не избавилась от меня!» — решила Аска. Прибрав в комнате, она легла на постель и всю ночь думала, как это сделать. Наутро она разузнала у мамы, как обстоят дела с Анной. Ту ожидали тесты. Вести пока не пришли, но Аске уже стало неприятно. Она окончательно утвердилась в своём намерении избавиться от наглой невесть откуда свалившейся соперницы. Аска хорошо знала, что её отец хранит у себя в кабинете пистолет. Она хорошо знала, что это была за модель и умела отлично им пользоваться. Но всё нельзя было сделать так просто. Сперва нужно было завладеть этим оружием, сделать так, чтобы отец не заметил пропажи, сделать «мокрое» дело и вернуть его на место. Аска поначалу испугалась, что эта задача ей не по силам. И она боялась последствий — ей прощали многие вещи, но убийство это уже серьёзная вещь. В таких раздумьях Аска провела полдня. Потом позвонил отец с «хорошим новостями» — предварительные тесты показали способность Анны к синхронизации на должном уровне. Это дало Аске решимости довести задуманное до конца. Она придумала как сделать так, чтобы эту пропажу не заметили. После обеда под предлогом сходить погулять, она отправилась по магазинам игрушек. Там ей удалось разыскать пластмассовый пистолет, внешне неотличимый от модели настоящего пистолета. С ним она пробралась в кабинет отца и подменила оружие. Она знала, что отец каждый день заглядывает в этот ящик, ибо была весьма наблюдательной. Ещё она хорошо помнила из уроков психологии и могла вынести из своего опыта, что людей не склоны обращать внимание на хорошо знакомые детали быта, которые они видят регулярно. Таким образом, она надеялась, что отец не заметит подмены. Заполучив пистолет и обойму, она стала думать, где его ей применить. Конечно, у неё возникли мысли в духе — «а не дрогнет ли моя рука»? Тогда Аска напомнила себе, что пилотирование Евы — смысл её жизни, без которого она никому не нужна. Без которого ни славы, ни денег, ни почёта ей не видать как своих ушей. А раз так, то она станет фактически мусором, если уступит сестре и никто не будет о ней даже вспоминать. Слегка — саму малость — в ней дала о себе знать жалость. На это Аска ответила себе же «нельзя жалеть тех, кто тебя не пожалеет, если она будет жить — моя жизнь рухнет!» Этого хватило, чтобы устранить это несвойственное ей чувство. На том Аска приступила к непосредственному планированию убийства. Здесь её ожидало сплошное разочарование. Забор, что окружал большой дом её семьи, просматривался из камер, на посту стояла охрана NERV, усиленная после повышения преступности в районе, вызванной миграцией нежелательных элементов из стран Ближнего Востока. За пределами дома шли городские улицы и уютные дома — здесь было слишком много потенциальных свидетелей. Короче говоря, застрелить нахалку не представилось возможным. Аска загрустила — выходит, зря она это всё затеяла? И её славной жизни конец? Удручённая, она прошла ещё раз по этим улочкам. На пути её появилась полицейская машина. Аска шла уверенно, ничем подозрений она не вызывала. Тем не менее, страж порядка остановил машину и обратился к ней: — Прошу прощения… — Да, что вам угодно, сэр? — вежливо улыбнулась ему Аска. — Я хочу вас предупредить — уже вечереет, вам лучше не ходить одной здесь и особенно вон в том районе, — показал на указатель полицейский. — А что там? — Вы не здешняя? — Здешняя, но у меня обычно нет времени на прогулки. — Там живут мигранты, — ответил полицейский. — Они там устраивают свои сходки. — Преступные? — Да, конечно. — Так арестуйте их. — Мы не можем. Нас сразу обвинят в расизме и всё такое. Даже если они убьют кого. Велика вероятность, что дело пустят на тормозах — политика такая. — Ясно… — Поэтому не ходите туда, юная… леди, — полицейский тепло улыбнулся Аске, соблазнённый её симпатичным лицом и фигурой. На том он поехал дальше. Аска же призадумалась. Дождавшись, покуда машина пропадёт из виду, она направилась прямо в указанный район. Ей нужны были подельники для такого дела — а где их ещё взять, коль не на бандитской сходке? Смело и в одиночку она направила по району, куда боялась заглядывать даже полиция. Её встретили как чужака — множество иноземных лиц арабов, сирийцев и прочих иже с ними бросали на неё косые взгляды. На ней не было паранджи — этого отвратительного дырявого мешка, которым мигранты закрывали своих женщин, чтобы их не изнасиловали им подобные; и Аска даже не думала скрывать хоть на каплю красоты своего тела, данную ей природой. Понятное дело, по представлениям этих иноземцев, всякая женщина, не скрывающая своего лица под паранджой, сама даёт права её изнасиловать. Посему к ней подкатили двое немытых, дурно пахнущих сирийцев, заросших бородой и волоснёй, словно древние гоминиды. Один из них был вооружён ножом, но он не стал его доставать, решив, что с рыжей нарушительницей шариата они и так справятся, затащат в угол и изнасилуют. Зря. — Стоять! — Аска выхватил пистолет и направила в голову уроду. Тот растерялся. Его напарник дал дёру. — Слушай меня сюда, обезьяна, — обратилась Аска на арабском, ибо среди прочих языков знала и его. — Я тут не так просто разгуливаю, чтобы вам глаза мозолить. Мне нужны бравые ребята, которые помогут мне кое от кого избавиться. Я щедро заплачу. Обезьян что-то забормотал. К счастью — или, правильно будет сказать, наоборот, слова Аски услышал выскочивший откуда-то сбоку мальчуган. — Я могу вам помочь, — сказал он, серьёзно и хитро смотря на Аску, он еда доставал ей до груди. — Ты, малявка? — подивилась Аска. — О… он сын Дании Аббаса… — вдруг закивал головорез, коего Аска держала на мушке. — Он тот, кто тебе нужен. Точно, Аллахом клянусь! Лучшего человека ты не найдёшь здесь! — Ладно, — немного подумав, согласилась Аска. Она опустила пистолет. Горе-насильник убрался с глаз долгой. Мальчуган представился: — Я — Алим. Ты выглядишь богато. — Да, я заплачу вам за услуги. — Следуй за мной. — Хорошо. Аска проследовала вглубь жилищ мигрантов. Один раз к ней снова хотели подкатить, но Алим сказал, что она с ним и с одного его слова смуглые бородачи расступились. Аска чувствовала себя жутко в их окружении, ловя на себе хищные взгляды. Если бы не пистолет, ни что не помешало бы им при желании накинуться на неё, разорвать дорогую одежду и изнасиловать всей стаей. Алим провёл её в дом — большой и со всеми удобствами — выданный немецким правительством на налоги простых обывателей, которые ещё не ведали, какого только змея пригрели у себя на шее. Аска поняла, что абсолютная правда всё, что говорят о мигрантах — они пришли на эту землю из своих пустынь и заняли её, считая теперь своей. И они планировали расшить свои владения, как всякие кочевники. Алим остановил Аску и скользнул за дверь, возле которой курили двое бородатых здоровяков. Вид у них был разумней, нежели у отбросов, кто пытался ею овладеть. — Входи, — пригласил Алим минут через пять. — Хорошо… — Но знай, мы сразу превратим тебя в решето — если ты достанешь своё оружие под этой крышей, — предупредил мальчик. — Поняла, — кивнула Аска. — Я не за смертью сюда пришла… Не за своей точнее. — Проходи тогда. Аска вошла в покои местного султана. Во всяком случае, так можно было описать это место. Или точнее царя воров. Дании Аббас представал собой мужчину в рассвете лет с проседью в ухоженной бороде. Он стоял в приличной одежде и выгладил очень солидно. — Мой десятый сын меня редко подводит, приводит всегда тех людей, поэтому решу с тобой вопрос без лишних процедур, — сказал он. — Здравствуйте, — Аска поклонилась хозяину этого места. — Как мне вас называть? — Э… Кёко. — Хорошо, Кёко, знайте же, мы обычно оставляем своё оружие вне стен наших домов. Но раз вы не знаете наших обычаев, а у меня нет желания выносить своё, — он указал на одного из здоровяков, вооружённого пистолетом, — то вы поняли: своё оружие не доставать и всё. — Всё замётано, уважаемый господин. Как мне вас называть? — Аббас. — Буду знать, господин Аббас. — Угу… — Аббас указал ей куда сесть. Оказавшись за столом переговорив, Аска начала выкладывать дело: — Я говорю всё начистоту. Мне нужно кое-кого убить. — Мой сын мне сказал, Кёко, я тебя внимательно слушаю… Аска и Аббас вели разговор около часа. Сумму арабский головорез выставил не малую, но вполне по карману Аске. Он долго и упорно выяснял подробности, опасаясь проблем. Когда он узнал, что Аска сотрудник NERV, то заколебался. Он помнил, как тогда ещё на родине какое-то люди, по слухам из «закрытого научного института NERV» разыскивали «ценный экземпляр Некрономикона» — творения безумного Альхазреда, одного имени которого хватало, чтобы вызвать суеверный ужас. Конечно, в век боеголовок, смартфонов и «Кока-колы», многие солидные люди из его общества считали как материалисты, что мрачные предания старины о ночных демонах и злых духах — просто полный бред средневековых идиотов; что нет никакого тайного культа Альяха, как никогда не было и безумного Нефрен-Ка — шайтана в облике фараона. Как бы там ни было, умелый головорез взял на вооружение эту информацию. По ходу разговора он помянул, что и встреча Аски с Алимом не была случайностью — этот мальчик служил наводчиком и разведчиком. Люди Аббаса хватали девушек и использовали их как рабынь для пары страстных ночей, потом иногда накачивали наркотиками и пускали далее из рук в руки, пока бедняжек не находили на помойках — в едва живом виде или уже нет. Аббас намекнул, что городское руководство покровительствует ему. Словом, страшные люди попались Аске. Страх овладел ею, но она собрала в свои руки всё мужество и выдержала это до конца. Ушла она от Аббаса с договором о встрече завтра. Всё же они сошлись на мнении, что убийство будет совершить просто — это будет выгладить как ограбление — главное увести жертву от людных мест. Аска взяла эту работу на себя. Через день они договорились. Вдобавок пришли данные об успехах Анны. — Мы назначим Анну Третьим Дитя, — рассказал за ужином Питер Ленгли. — А ты Аска — без обид — будешь резервным пилот Второго. — Что ж, ну хоть совсем меня не выкинули — и то хорошо, — ответила Аска. — Ты меня извини, — попросила прощения Анна, — мне твоя мама рассказала, ты очень дорожишь своим местом. — Да ладно… Я буду на скамейке запасных — мне же лучше. Риску будете подвергаться вы, а не я, — рассудила Аска. После ужина она вызвалась прогуляться с Анной. Та, вероятно, желая получше узнать свою младшую сестру, без опаски отравилась с ней. Анна рассказывала о своём женихе и о своей чудесной семье, которая забрала её маленькую из приюта. — Так ты не сердишься на мою… на нашу мать по крови? — спросила она. — Нет, — сказала Анна. — Я когда выросла, так искала её. Я уже говорила в NERV с парой человек, которые её знали. Один её друг сказал, что Кёко Цеппелин меня тоже искала. Судя по его словам, она раскаялась и нашла меня. Узнав, что у меня есть семья, она не стала больше меня трогать, решив, что уж лучше я никогда не узнаю о ней. — Вот как… — Да, она была хорошим человеком, как мне сказали. Наверно, ты тоже хороший человек, да? — с улыбкой спросила Анна. Несомненно, это был вызов судьбы — вызов её мужеству и решительности. Аска ответила с такой же улыбкой, создав её благодаря своему двуличию. — Можешь не сомневаться, я самый добрый и самый честный человек в мире! — ей самой стало неприятно от таких слов, но виду она опять же не подала. — Ну да не льсти себе! — Анна чуть взъерошила рыжие локоны младшей сестры. — У тебя небось есть мелкие грешки! — Мелкие — да… э. А у тебя? — У меня… ну, я однажды на спор украла кошелёк. — Какое бесстыдство! — Да ладно — я потом всё вернула! — парировала Анна. — Но знаешь, не надо так делать. — Хорошо — кошельки я воровать точно не буду! — пообещала Аска. Благодаря своему двуличию она смогла произвести на Анну хорошее впечатление. На том сёстры разошлись, договорившись завтра повидаться. Этой ночью Аска почти не спала. Ей предстояло сделать выбор — довести преступное дело до конца или нет. Аргументы за? Она — пилот Евы и кто ещё? И всё! Её точно лишат этого места с более взрослым и уравновешенным человеком. Все годы подготовки полетят к чертям! Тем более, она уже решилась давно — жить только ради себя, смело игнорируя интересы других и наступая на них — и так она жила до сего дня. Аргументы против? Убийство — это преступление. Да — но если она сможет совершить его так — даже не своими руками, чтобы избежать наказания — то, что ей мешает? Почему человек не должен нарушить закон, если у него есть возможность? Кто вообще устанавливает закон? Государство — организация из умелых людей, которые закрепляют за собой право на насилие, право на ложь и сокрытие информации, право казнить и миловать, право вести войны и делать всё то, что они запрещают другим людям. Это просто смешно! Одни умные и умелые люди так подминают слабых и трусливых людей! Аска определённо достойна быть в числе первых. Почему ещё нельзя убивать людей? Да потому что это плохо! И это ответ? Что за глупость — Аска видела очевидный манипулятивный приём — человеку с детства вдалбливали в голову, что ему можно, а что нет. По какому вообще принципу одни вещи именуются плохими, а прочие хорошим? А вот нет этих объяснений! И коль так, то она — как человек умный и понимающий всю манипулятивность такого приёма, имеет полное право во имя себя и своего блага игнорировать мораль. Что дальше? Бог — создатель Вселенной, который карает людей за их грехи после смерти? Это просто смешно, Аска не средневековая дурочка, чтобы вестись на этот бред! Бог — это выдумка, заповеди от его имени — это манипулятивный приём, рассчитанный на вконец тупых людей. Но даже если и допустить, что есть некий Бог, который создал всё сущее, то что о нём можно сказать? Только одно — ему плевать на нас. Ведь этот Бог создал все болезни, он в ответе за все катастрофы; да такой Бог, который мучает и убивает тысячи и тысячи людей в день теми законами природы, что он сотворил, просто не имеет никакого права судить людей за убийства, такой Бог сам есть воплощение зла — у которого есть только два оправдания — это его отсутствие или его безумие. Смерть одного человека он точно не заметит. Что осталось? Анна Унрух — хороший человек, милая и приветливая девушка, поэтому её надо пожалеть? Она тоже может быть такой… Точно! — Аска не смогла поверить, что улыбки и приветливость Анны настоящие. Она наверняка смотрит на неё как на неразумную девку и прочищает ей уши всякой белибердой, чтобы получить те возможности, что рискует потерять она. Разве это не ясно! Её отец Питер всегда вёл себя двулично — с друзьями и любовницами он был вежлив, с ней и женой он клял их самыми последними словами. Её мать Рейнэт вела себя схожим образом — она не гнушалась сплетнями и проклятьями в адрес тех сотрудниц, которые добились повышения — по её мнению — не за работу, а из-за махинаций, которые она сама любила. И с неё они всегда требовали быть вежливой и приятной на людях — а не на людях — как угодно. Инспектор Кадзи Рёдзи просто использовал её как источник информации — ему было плевать на неё. Её парни просто хотели обладать её красивым телом. Те бандиты-мигранты деловито и со рвением обживали земли и ресурсы, которые им предоставили — и насиловали, убивали и грабили местных — тех, на чьи налоги они получают пособия и жилища. Как однажды объяснил ей отец, мигранты здесь потому, что выгодны либеральным политикам. — «В исламском обществе большую роль играют имамы», — говорил он с видом важного профессора, ибо любил, когда его слушали. — «Давая гражданства этим животным, они получают нужные голоса. Политики просто договариваются с имамами и те велят толпам своих соплеменников голосовать за такого-то дядьку. У имамов большой авторитет — эти животные ставят галочки и творят что хотят. Ведь политикам наверху выгодна миграция — они любую критику клеймят расизмом и просто уничтожат карьеру тех людей, которые пытаются их критиковать. У политиков, получивших власть таким способом, для этого достаточно рычагов давления. А преступления мигрантов они замалчивают. Короче, Аска, везде во всем есть корыстный умысел — заруби это себе на носу до конца дней». И её кровная мать… наверное она была такой же. Она давно стала для неё монстром, что терзал её по ночам. Если верить её давним воспоминаниям, то мать — покуда не повредилась рассудком — говорила ей, что любит её, целовала и любовалась ею. Но что таилось за этим? Была ли там искренность? Все корыстные и лживые, а её мать одна праведная? Нет! Она уже бросила одну дочку, а все слова про раскаяние — просто ложь её друзей, решивших произвести приятное впечатление на Анну. Вот доказательства корысти и двуличия всех людей! И даже её мать требовала от неё быть хорошей, чтобы ею можно было легко управлять! Кругом манипуляция и ложь! Весь мир людей соткан из них! И не одного честного человека! А раз так, то что хоть кого-то в нём жалеть? Придя к такому выводу, Аска решилась. Она с силой сжала кулак и вытащила другой рукой из-под подушки пистолет. Она навела его на воображаемую мишень. — Пам! Это тебя выкинут как ненужную куклу, чёртова мерзавка: положат в гроб и закопают как мою настоящую маму! Ненужные люди не нужны! На том судьба Анны была решена. Утром Аска нашла Алима и связалась с его отцом. Тот прислал головорезов. Она дала им часть денег. После они распрощались до обеда. Когда появилась Анна, вся семья поела и Аска предложила старшей сестре погулять. Та не знала города и тех районов, где коренным жителям лучше не появляться. Особенно если они женщины и у них нет мешка на голове. Всё закончилось быстро. Бандиты выскочили из кустов по сигналу Алима. Они истыкали Анну ножами, прежде чем та успела что-то предпринять. — Беги Аска! — закричала она, брызгая кровью изо рта. — «Она думает обо мне, когда умирает?» — Аска удивилась этому. Она глядела прямо в глаза гибнущей сестре. У неё с собой был пистолет, призванный защитить её от людей Аббаса на случай если те захотят убить и её. Во время всего этого действия она протянула одному из головорезов сумочку с деньгами. Тот как бы выхватил её. Бандиты разбежались, Аска осталась стоять и смотреть, как её сестра истекает кровью на асфальте. По её последнему взгляду она поняла — её жертва догадалась: уж больно она — Аска — спокойно повела себя при появлении головорезов, и они её не тронули. Что она подумала в тот момент? Аска была уверена, что она её проклинает самыми последними словами. Умирающая схватилась за живот и что-то невнятно прохрипела. Аска достала мобильный телефон, чтобы вызвать скорую. Разумеется, она только делала вид, что звонит — ведь ей надо было подождать, чтобы сестра точно умерла. Раз она догадалась, то точно всё скажет и не сносить ей головы! Дальше все пронеслось быстро. Аска поволновалась ещё раз за сегодня, когда пришлось снова пробираться в кабинет отца и класть на место пистолет, который она так и не пустил в ход благодаря своему преступному уму, но без которого у неё ничего бы не получилось. Потом её вызвали на опознание преступников. Кого-то из нападавших полиция поймала. Аска заявила, что не знает никого и бандитов отпустили. — Да, это было непредвиденно, — сказал её отец. — Но зато нет худа без добра — как говорят русские — твоя синхронизация, Аска, снова на высоте. — Молодец! — обняла её Рейнэт Ленгли. — Как я вас люблю! — сказала в ответ Аска, снова надев маску двуличия. Больше она не имела дел с мафией. Дело об убийстве пустили на тормоза по указанию сверху, пару человек — каких-то непричастных к конкретно этому преступлению маргинальных личностей — посадили в психиатрическую больницу, объявив безумными. — Не нужно думать, что все мигранты — преступники. Да и не преступники это были. Это были душевнобольные люди, их пожалеть надо, — выступал очередной рвущейся во власть либеральный политик, комментируя по телевизору этот случай. — Мы должны это разъяснять людям, чтобы бороться с расизмом и исламофобией. Ислам — это мирная религия и подобные проявления не имеют ничего общего с исламом и истинными мусульманами. Мы должны поддерживать мультикультурализм. — «Везде одно лицемерие», — подумала Аска, переключая каналы. От просмотра телевизора этим ясным летним днём её отвлёк громкоговоритель на улице. — Не все мусульмане террористы, но почти каждый террорист — мусульманин! — вещал человек с улицы. Аска подошла к окну и увидела группу людей с плакатами. — Эти псевдолиберальные лжецы говорят о мультикультурализме! С кем? С культурой людей, которые ненавидят свободу, которые уродуют гениталии женщин и заставляют их носить мешки на головах? Они говорят о терпимости и толерантности с людьми, которые смеются над терпимостью и толерантностью! Они насилуют и убивают людей, детей и даже животных! Мы не должны жить как в оккупации, мы должны выгнать этих варваров в их пустыни! Пусть там живут по своему шариату! На том полиция задержала этих людей и их увезли. Вечером в новостях Аска узнала, что на месте, где убили Анну, произошёл несанкционированный пикет, за разжигание ненависти по национальному и религиозному признаку всех участников оштрафовали на большие суммы. Завершившие эту историю похороны произвели на Аску несколько тягостное впечатление. В первую очередь потому, что хоронили Анну неподалёку от могилы её матери, а это кладбище часто виделось ей в ночных кошмарах. Но куда больше Аску напряг красивый молодой мужчина — жених Анны. Он до слёз убивался на её могиле. Похоже он и правда сожалел… Но почему? Её отцу ведь было наплевать на смерть её кровной матери! Неужели жених Анны не был двуличен? Конечно, он мог играть на публику — на своих родственников — но все же, неужели он был столь хорошим актёром? Вряд ли — неужто слёзы были искренними? — Вы этой могиле лежат два тела… Ребёнок, она ждала ребёнка! — сказал он. Выходит, она убила две жизни разом? Что ж… пусть так. Аска закрыла глаза и обронила слезу. Она выпустила её ни из-за Анны, а из собственного напряжения. Потом она взяла себя в руки. Когда все ушли, она вернулась под предлогом случайно оставленного телефона. Ей было неуютно на этом кладбище — но она хотела постоять одна у могилы и почувствовать, что будет с ней. Её интересовало, дрогнет ли её сердце? Дрогнуло — следка, от неопытности и отсутствия привычки в этом деле. — «Я нарушила обещание матери. Пусть! Нет худа без добра: сестра, тебе и твоему ребёнку больше не будет больно, у тебя не будет никаких забот в этой могиле», — Аска положила на могилу игрушечный пистолет. — «Я убила тебя — знаю, ты меня не простила, и я себя не прощу, но я не буду жалеть и каяться. Ведь если я буду жалеть и терзать себя — то это не вернёт тебя, а раз так, то какой в этом толк? Я не могла поступить иначе, потому, что конкретные причины заставили меня это сделать. Эта причинно-следственная связь предопределила мой выбора, поэтому я не отвечаю за свои действия, сестра. Мои руки в крови — теперь я уже не маленькая девочка, раз совершила такое. Я взрослый человек, я доказала это и я готова к своей судьбе! Я буду защищать семь миллиардов, думаю, жизнь одного-двух человек ничего не значит на фоне такого масштаба». Аска развернулась и пошла прочь от могилы, смотря в сторону яркого солнца. В траурном чёрном костюме с иголочки она шла к нему через ряды крестов. Грусть сменилась некой пустотой. Возможно, в этом мире двуличия, жестокости, обмана, что возник то ли по причине ужасного случая, то ли по воле безумного Бога — в нём угасла ещё пара жалких капель света — и одна из них угасла именно в её сердце. Но коль так — решила Аска — пусть в её душе отныне будут только цинизм, жесткость, лживость и двуличие — пусть с этим она пойдёт в будущее, ибо не в силах человек быть иным, не в силах он не совершить то, что предначертано ему сделать его судьбой.