Революционерка во Франксе

Гойя Рейши лежал на диване и читал составленную им летопись: Эта история началась миллионы лет назад, когда Марс был голубой планетой, подобной Земле… Голубое небо Малакандры нависало равнодушным синим сводом. Как обычно, голубая вышина оставалась недосягаемой для молитв хнау. Переселенцы двигали через прерии, когда на них с вечерним ветром налетели разбойники. Загремели выстрелы — мужчины и женщины напали на мужчин, женщин и детей. Синяя кровь пролилась на синюю траву под синим небом. Работники ножа и топора перебили тех, кто мог сопротивляться, после чего, мстя за потери, жестоко обрушились на своих жертв. В ход пошли сабли, кому воткнули в живот, кому перерезали глотку, кому проломили голову чем тяжёлым. Те, кто достиг особой ярости, заживо распарывали животы и выпускали кишки, после чего жертвы были брошены умирать, подыхать в агонии. Кричащего младенца вырвали из рук матери, разбили его голову о землю. Девочку, у которой рога ещё не проклюнулись, дружно изнасиловали, выкололи глаза, стали теперь под громкий смех писать ей в пустые глазницы — чисто из соображений потехи. Девочку истыкали всем острым, только после этого наконец ей перерезали горло. Под все эти дела бандиты много ругались и хохотали — их жертвы молились, кричали, заклинали, умоляли и проклинали. Священник грозил вечным адом всей этой шайке — ему распороли живот, вырвали кишки и сунули вместо них духовную литературу, найденную у него. — Вы сами виноваты! — заявила атаманша банды тем немногим, кто ещё оставался жив. — Если бы вы не стали сопротивляться, мы бы отняли ваше добро и всего-навсего изнасиловали! Теперь же мы заберём у вас всё — даже жизнь! Разбойники, головорезы, садисты, насильники, грабители, убийцы и угонщики скота продолжили пытки и изнасилования, живым существам свойственно высвобождать напряжение в насилии над живым — сама Вечно Преступная Природа вложила им в сердцах такое начало, сам Отец Порока ниспослал им такую отраду. По ходу действия злодеи кончали во всех смыслах — в том числе, они кончали своих жертв. Другая часть бандитов, менее похотливая, но зато более жадная, взялась перебирать ценности, примерять на себя одежды жертв, делить особенно интересные украшения. Работники ножа и топора с большой дороги отвязали от части повозок животных, часть оставили, забрали их повозки, куда положили то, что взяли от остальных. Все оказались довольны уловом. К ночи бандиты разожгли костёр, стали готовить часть своих жертв. Каннибализм был нормой для таких опустившихся элементов. Ночью зарезали всех жертв, кроме одной. Ею оказалась девушка — бедняжка билась в страхе, благодаря симпатичным чертам она оставалась в живых только благодаря тому, что нравилась атаманше. Под угрозой расправы, несчастная должна была ублажать её, облизывать влагалище этой жестокой женщины. — Ох, неужели вы не боитесь Малельдила? — задала вопрос жертва. Атаманша же резко ответила: — Нет никакого Малельдила! Мы — звери, мы живём как звери! Когда мы умрём — ничего больше не будет! Верно, братцы?! Все здесь оказались глубоко убеждёнными безбожниками, потому хором поддержали своего босса. Через несколько дней разбойники выбрали себе новую жертву — очень небольшое количество путников двигалось через прерии — всего три штуки. Отпетые головорезы и садисты решительно атаковали, полагая, что это будет простая схватка. Но в этот раз их ожидала неудача — рок судьбы сокрушил злодеев: — О нет! У них маг! Незримая ударная волна смела первую волну разбойников — тела легко разорвало в клочья. Тех, на кого они напали, возглавлял брюнет, бросивший руку навстречу им — и теперь кровь плотно залила землю, дождь капал на останки. Те, кого маг не прибил, бежали обратно в укрытие. Девушка-жертва, психологически совершенно забитая после убийства близких и многочисленных изнасилований, отпрянула с выражением шока. Раз — перед ней суетятся разбойники, хватают более тяжёлое оружие, грубая любовница погибшей атаманши пытается организовать оборону, кто-то готовит гранаты. Два — резкий удар магической силой, суета пропадает. Девушка-жертва таращит глаза, она видит кратер, оставленный от массовой магической аннигиляции. Только капельки крови падают на землю. И тут прямо к жертве приземляется он — тёмные волосы развиваются в прыжке, босая ступня становится прямо на самый край кратера, она обращает внимание на одежду из кожи раптора, включающую жилет, наручи, набедренную повязку и наголенники. Больше всего взгляд захватывает на себе красивое, волевое лицо. — Привет, меня зовут Хиро. У тебя связаны руки, ты — единственная, у кого были связаны руки, — спаситель быстро оборачивается и оглядывает пустоту позади себя, там он несколькими секундами назад просто распылил на атомы всю банду головорезов. — Должно быть ты тут последняя, кого они ещё не убили… Хиро с доброжелательным выражением протянул руку, все путы сами собой разорвались. Девушка бросилась Хиро в объятия. Она зарыдала, забилась в истерике. Жертва разбойников вся была голой, покрытая следами от ногтей и укусов, за худыми плечами струились очень красивые, тёмные волосы. Хиро позвал Горо и Зеро Ту — напарник и жена сейчас подошли. Девушка-жертва дрогнула от появления краснокожей. Горо носил государственную униформу шерифа — то есть рубашку, брюки и сапоги. Зеро Ту — нечто, похожее на шкуру леопарда, включая сапоги и набедренную повязку из этого материала. Они сидели в свете костра. — Спасибо за помощь, — наконец девушка смогла говорить. — Пожалуйста, мы не могли пройти мимо, — Хиро слегка улыбнулся — совсем слегка, потому что знал — радоваться особенно нечему: — Если бы на нашей стороне было больше удачи, нам удалось бы перехватить разбойников и уничтожить их до того, как они напали бы на них, — прокомментировал Горо, деля с Хиро сожаление на лице. Зеро Ту выглядела самой оптимистичной: — Зато такую большую компанию истребители! Это славная охота, как ни крути! — Уничтожение головорезов, Зеро Ту, не может быть самоцелью — убийство допустимо лишь ради защиты, — так сказал сейчас Хиро. — Ты можешь наконец сказать, как тебе зовут? — задал вопрос Горо. — Нет… я ничего не помню… кроме того, что нас схватили и изнасиловали. Я почти ничего не помню… — Такое бывает иногда при очень сильном стрессе, — пояснил Горо. — Возможно, память вернётся. Мы должны найти твой клан. Если не считать ездовых животных, то вот так четверо, они сидели под ночным небом. Вокруг — безлюдные природные просторы. Животные спокойно себе вкушают душистые травы. Воздух очень свежий, приятно-прохладный. Зеро Ту смотрит очень романтически на этот пейзаж, совершенно не занимая ни сердце, ни голову страданиями новой встречной. Хиро сидел с Безымянной, пытался дать ей еду. Девушку тошнило. Горо тихо попробовал настойку из душистых трав. Когда она ему зашла, он тоже с глубоко обеспокоенным предложением подошёл к Безымянной, сел с другой стороны и начал предлагать этот напиток. Видя, что он ей лучше заходит, Хиро встал и направился к Зеро Ту. Травмированная девушка начала с беспокойством ребёнка требовать к себе именно его внимания. — Побудь с Горо, я ему доверяю как себе, он очень добрый, — Хиро, желая быть с Зеро Ту, решительно оставил новую знакомую на попечение блондина. Синяя кожа и пара рогов, надо сказать, очень интересно сочетались с медовыми волосами Горо и формой его причёски. Зеро Ту не хотела отпускать Хиро, любимая захватила своего мужа, а когда увидела, что новая знакомая на это смотрит с долей возмущения, то наша краснокожая сделала дразнящий жест. Горо и Хиро это, конечно, заметили, но ничего не стали говорить. Новая знакомая выпила то, что дал ей Горо. Он выбрал ей лучшее место, уложил. — Не бойся, — улыбнулся рогатый блондин, — мы будем тебя сторожить. Хиро и Зеро Ту в это время уже сливались в поцелуях, ласках и страстях — руками супруги обхватывали любимое тело, обжимались и сосались рот в рот с большим, животным упоением. Горо, взирая на это, медленно снимал с себя одежду. Член Хиро нырнул в вагину. Супруги открыли всю свою наготу, разве что наголенники Хиро остались на месте. Муж приступил к частым движением, жена лежала под ним на голой земле — синий накрывал собой красное, два цвета явили себя одним существом. Хиро резво трахал, сосался с супругой, Зеро Ту очень страстно стонала под своим любимым. Горо уже стоял голым, дрочил на это. Хиро извергся, его мужской голос особенно звучно выделился — сперма сорвалась. — Давай, Горо, — Хиро распрямился после этого, друг занял его место, его позу, стал быстренько познавать чужую жену. Хиро, полностью голый, пока расхаживал вокруг костра, телекинезом бросил в него ещё хворост. Он обратил внимание на безымянную девушку, она что-то хочет от него. — Что такое? — Хиро очень по-доброму сел с ней. Она к нему припала. Он сидел с девушкой, пока Горо столь же энергично, прямо как он сам, удовлетворял его жену. Зеро Ту озвучила очень страстные стоны в лицо Горо, она повернула голову, взглянула на Хиро и новую знакомую. — Хиро, любимый!.. О, каким было в этот момент лицо этой красной девицы! — Что такое, Зеро Ту? — Хиро сразу же встал, сделал шаги к супруге. Она требовала его внимание. Все трое легли так: Хиро на спине, лицом к влагалищу любимой, жена протягивается над ним к его ногам, Горо раком продолжает брать красавицу — Хиро облизывает окрестности вагинального отверстия, по возможности, конечно, затрагивая и член, и яйца Горо. — Ы-ых! — Горо достигает извержения, прелести красной суккубы выбивают из правоверного синекожего хнау сперму туда, куда её ранее бросал законный муж. На этом они не останавливаются — просто пока один отдыхает, второй ублажает. Горо поначалу сидел и смотрел, как Хиро языком вылизывал там Зеро Ту. Она кончает. Потом Горо облизывает ей влагалище, Хиро облизывает губы, сгибает колени с другой стороны и ладонями стимулирует груди, позволяет сосать себе член и рот. У Хиро так набирается новая эрекция. Наш герой подбирается так к Горо, чтобы сосать теперь у славного друга — после того, как Хиро удовлетворил Зеро Ту, у него возникает желание удовлетворить теперь мужчину. Всë — член Горо налит кровью. Хиро занимает такое положение, чтобы снова познавать Зеро Ту лицом к лицу, Горо же сзади на коленях привычно вводит свой фаллос в прямую кишку Хиро. Так муж, жена и общий любовник совершают сношение у костра, за ними наблюдает одинокой свидетель. Все трое стонут, все трое в отдаче. Зеро Ту кричит имя Хиро. Он, как тот, кто находится в середине бисексуального бутерброда, сжимает челюсти, просит, чтобы Горо в него кончил. Блондин соглашается. Через некоторое время неистового, очень энергичного, быстрого сношения, во время которого все сосредоточены на удовольствии, сознание каждого объято похотью, все трое стонут, напрягаются — Горо действительно извергается первым. Хиро получает сперму в зад, от этого резко выростает страсть внутри него, брюнет извергается во внутреннее лоно супруги, Зеро Ту снова получает порцию спермы. Горо и Хиро резко впадают даже в какое-то отстранённое состояние. Зеро Ту во время этого дико дрочит себе рукой, она видит перед собой то, как ласкаются двое синих мужчин, обращает самое пристальное внимание на то, как в свете костра блондин и брюнет целуют друг друга. С ярым звуком Зеро Ту кончает, переживает оргазм, живые сокращения нутра, во время которых звуки её достигают апогея своей животности. Минуло полчаса, во время которого трое голых сидели у костра под ночным небом и с благостным сердцем переводили дух. И вот после этого снова взялись за то, на чём закончили. Хиро и Зеро Ту целовались друг с другом, Хиро и Горо целовались друг с другом, Горо и Зеро Ту целовались друг с другом, охваченные страстью, нашли герои обнимались, вытворяли всё, чтобы разжечь друг друга. Хиро и Горо для этого сосали одновременно титьки Зеро Ту — каждый свою. Потом Зеро Ту сосала у Горо, Хиро смачивал слюной языка ей вагину и слизывал женский сок. Потом Хиро сосал у Горо, Зеро Ту сосала у Хиро. Горо ублажал языком анальное отверстие Хиро — в то самое время, как муж орально-вагинально заводил жену. Вслед всему этому они наконец состыковались бисексуальным тройничком-бутербродом: только в этот раз Зеро Ту на четвереньках, Горо входит ей во влагалище, Хиро замыкает всё это дело, долбит меж синих ягодиц своего друга. Вот так все они трое сношались, принадлежали друг другу, отдавались, предавались и познавали. Хиро, Горо и Зеро Ту разогрелись до самого яркого измерения — сперва кончила Зеро Ту, потом Хиро, потом Горо, все три после этого вытянулись возле костра. Безымянная свидетельница постепенно ушла в сон. Солнце взошло, оно миновало кусок пути, когда все четверо озаботились тем, чтобы прервать сон, поесть и отправиться в дорогу. Незнакомка по утру так и не вспомнила, кто она, из какого она рода и племени. Горо отдал ей свои сапоги, потому, как и Хиро, ходил теперь босиком. Зеро Ту сняла с себя дорогую ткань, закрывающую торс, после чего возложила её на плечи Безымянной. Так, сев на животных, они двинулись в дорогу: — Я — чудотворец церкви, — Хиро не стал уточнять, что на самом деле он — черножетонщик. — Мы должны встретиться с отрядом чудотворцев церкви. — А я — шериф, — очень по-доброму улыбнулся Горо. — Мы как раз искали крупную банду этих разбойников. — Вы не первые, кто им попался… — Зеро Ту на таких словах стала внюхиваться во встречный ветер. — Так, я чую гарь. Они прошли ещё какое-то расстояние, на линии горизонта появился дымок. Хиро закрыл глаза, резко раскрыл, чародейские круги блеснули вокруг зрачков. Теперь зрение Хиро позволило ему с предельной ясностью увидеть то, что пролегало от них очень далеко. — Вижу прихвостней церкви… Они добрались до места, их ждало поселение, занятое церковниками. Здесь стояли рыцари-храмовники, копались в домах жителей. На лобном месте разожгли большой костёр, в него кидали материальные ценности, которые изымали у местных жителей. Их, очевидно, сочли «ритуально нечистыми». Вокруг на крестах уже стонали те, кого тут распяли. Руководили всем этим делом монахи из какого-то особенно радикального ордена. Хиро, Горо и Зеро Ту поняли это отнюдь не по тому, что тут кого-то казнили и пытали — этими занимались все церковники. Нет, радикализм выражался в том, что монахи и монахини сами носили одежду, которая у мужчин открывала гениталии, а у женщин — груди. Вернее, эта одежда открывала отсутствие мужских половых органов и женских грудей — все эти части тела были удалены. У женщин груди были плоскими, на месте молочных желёз — шрамы. От половых членов — тоже только жалкие остатки мужских органов. Это оскопление всегда выставлялось напоказ, как знак особенного благочестия. Именно кастраты руководили репрессиями. Хиро и Горо поинтересовались у ближайшего рыцаря храма, что послужило причиной: — Эти жители пользовались вещами, купленными у разбойников. Они чувствовали запах крови. — Ясно. Хиро взглянул на кресты: — Это казнят тех, кто, несмотря на запах крови, купил у разбойников? — Да. Хиро хорошо знал, что священные законы приказывают казнить тех, кто покупает у разбойников (в том случае, если товары пахнут кровью). Этот закон не был изобретением церкви, он присутствовал с древних времён, потому Хиро не удивился. Он только посчитал уничтожение этих вещей излишней расточительностью. — Церковь, конечно, считает, что добро, нажитое с помощью меча во время войны за объединение, осквернённым не является, напротив — оно благодатно, — циничным тоном заметил Хиро. — Несмотря на смрад крови. Девушка, которую они спасли, иронии не поняла. — Хиро, ты хорошо знаешь, что церковь лжива, но я думаю — таково общее несовершенство нашего мира, кто бы его не создал и откуда бы он не появился, — Горо развёл руки. — Как я ненавижу это несовершенство, знали бы вы, каких усилий мне требуется, чтобы наступать себе на горло… — Хиро явил очень напряжённое выражение. — Ты хочешь убить этих священников? — проницательно спросила Зеро Ту. — Не только их. Всех бы я их убил, все они — сволочи, — Хиро напряг лицо. — Хиро, — Горо с долей беспокойство обратился к нему, — ты знаешь, если ты погубишь этих инквизиторов, то тебе надо будет убрать всех свидетелей. Таким образом, — Горо важно сложил руки на груди, — ты станешь большим убийцей, чем они. Ведь обрати внимание: священники казнят за дело — торговля с разбойниками — однозначное преступление. — Меня бесит, что они казнят за то, что служит основой их собственной власти, — Хиро прижимался спиной к стене дома и складывал руки на груди очень нервно. — Моё чувство справедливости глубоко раздавлено, сердце полно ненависти. — Я понимаю, Хиро, — в глазах Горо можно было прочитать искреннее сочувствие, правда только слегка, — иногда, когда у тебя нет жизненно необходимых предметов, на это можно пойти — на торговлю с разбойниками, но тогда нечего сетовать на крест палача. — Горо, ты, как всегда, рассудителен, — улыбнулся ему Хиро, правда в очень злом духе. — За это я тебя люблю. Зол он, конечно, был не на Горо. — Хиро, любимый, ты должен знать, что эти жители, они тебя легко бы выдали церкви, — заговорила тут Зеро Ту. — Хиро, ценить в этой жизни можно только друзей, все остальные — кто тебе не друзья — не должны тебя волновать, ни церковь, ни общество, никто — только семья и друзья. Так что если хочешь вырезать этих священников, сделай это, любимый, но убей также свидетелей. Важно, что хочешь ты, Хиро. Хиро поглядел на Горо и Зеро Ту как на две составляющие своей личности. — Хиро, если ты так поступишь, — обратил внимание Горо, — то я, конечно, тебя не выдам. Я не могу выдать тебя, моего лучшего друга, с которым мы вместе столько пережили. Но, Хиро, если ты это сделаешь, у тебя будут сомнения в мой адрес. Ты будешь думать «не выдам ли я тебя?» Я знаю, Хиро, Зеро Ту тебя точно не выдаст — она ненавидит церковь до глубины души… — Я ненавижу не только церковь, но и всех тех, кто верит в церковь, поддерживает режим, который обрекает на муки, смерть и угнетения таких, как я, — пояснила Зеро Ту. — Потому мне ненавистны не только священники, но и простой народ. И это они виноваты — они стали мне и таким, как я врагами раньше, по своей воле — потому для меня их жизни — ниже жизней скотов, для меня давить простой глубинный народ столь же просто, как давить насекомых! — Зеро Ту, — поспешил обратить внимание Горо, — если ты будешь убивать кого попало, то ты будешь ни чуть не лучше церковников, которые лживо объявили всех краснокожих чистым злом. — Горо, я разве говорю, что я хорошая? — в голосе Зеро Ту появилось возмущение. — Я вообще, если уж на то пошло, — она активно вскинула руки, — не вижу никакого смысла даже думать о том, чтобы быть хорошим! Дружба есть даже среди бандитов и мошенников. Мы с любимым хорошо знаем, — она взглянула на Хиро, — как сильно церковники заботятся о своих родственниках, как любят они своих близких, и мы хорошо знаем, какие они подлецы! Какие они ублюдки и лицемеры. Они своим образом жизни доказали мне, что никогда нельзя корить себя за то, что ты не очень хороший. И уж тем более переживать из-за того, что ты плохой. В нашем мире вознаграждение и страдания никак не связаны с тем, хороший ты или плохой. Можно быть хорошим, всем помогать, не воровать и не убивать, не угонять чужой скот, но по итогам остаться ни с чем. А можно быть лживым, циничным, подлым и жестоким — но по итогам стать богатым, успешным, счастливым, всеми любимым. Достаточно только быть полезным для других, давать им то, что они хотят от тебя, и тогда ты можешь быть сколько угодно ублюдком, но в тебе будут видеть великого благодетеля, тебе будут говорить добрые слова и тебе будут облизывать задницу. Таким образом — я думаю это прекрасно ясно — чтобы получить почёт и внимание, нафиг не надо быть добрым, милосердным и честным, по крайней мере по-настоящему. Потому, если уж на то пошло, я не вижу никакой выгоды в том, чтобы на самом деле быть хорошей. Можно грабить, воровать и убивать — если у тебя достаточно власти, тебя не арестуют, если ты при этом помог многим, они за тебя заступятся — потому что ты для них «свой». Важно быть «своим», а не хорошим. Потому, Горо, я ни капельки не переживаю по поводу того, что я не очень хорошая. Меня никогда не гложет совесть, когда я делаю плохо кому-то, кроме моей семьи. Горо несколько неодобрительно глядел на Зеро Ту. Но что же он мог ответить? — Мне лично совесть не позволяет думать, как ты. Я не святой, но я всегда буду думать о том, как мне быть самому лучше. — Горо покачал головой. — Я хочу быть таким не ради почëта, уважения и признания — Зеро Ту, ты сама сказала, что они никак не связаны с тем, какой ты хороший или плохой на самом деле. Зеро Ту, судя по выражению, оказалась уязвлена в душе. Потому просто отвернулась и не пожелала продолжать разговор. Свидетельницей этого общения стала Безымянная девушка, она подслушала перед дверью, ею двигал интерес к Хиро. Когда Зеро Ту отошла, Безымянная схватила кинжал… Зеро Ту привыкла доверять только очень ограниченному кругу персон, во всех остальных она видела потенциальных врагов. Потом даже шаги за спиной, принадлежащие кому-то, кого она не знает, вынудили девушку обернуться. — Ах, ты! — Зеро Ту очень разозлилась, она без проблем отпрыгнула назад, девица с кинжалом бросилась на неё, на синем лице — выражение искренней ненависти. Зеро Ту ответила ей такой же гримасой, она очень решительно бросила ей в лицо первый попавшейся под руку предмет, сбила им с толку, дала следом очень больно по ноге. Безымянная не устояла, она стала заваливаться. Зеро Ту быстро и даже с наскока врезала ей стопой под бок, потом — рукой за шею. — Хиро! Эта мерзавка напала на меня! Супруг немедленно очутился здесь, захватил Безымянную телекинезом. — Нет в том греха, если убить калюксово отродье красного цвета! — кричала Безымянная, билась руками и ногами в воздухе. Надо ли говорить, что нашего героя очень взбесили такие слова?! — За то, что ты подняла руку на мою жену, я убью тебя! — ярости Хиро не было предела. — Скажи последнее слово! Безымянная начала горько плакать, кое-как она выговорила, что Хиро ей нравится, что она хочет избавить его о той, кто «не хочет быть хорошей»: — Калюксово отродье красного цвета не захочет быть хорошей потому, что оно рождается злом! Хиро, ты ненавидишь зло, потому ты должен ненавидеть зло! Ты должен ненавидеть Зеро Ту! — Нет! Зеро Ту — не зло! Это ваше отношение сделало её такой, какая она есть! И за это, в том числе, я вас ненавижу! — Хиро рукой сжал сердце Безымянной — охваченный гневом чародей, сомкнул пальцы, одновременно с этим настоящее сердце в груди девушки оказалось раздавлено призрачным кулаком. Магия, усиленная ненавистью, очень быстро сделала дело. Труп рухнул. На глазах Хиро появились слёзы. Зеро Ту же очень ненавистно взирала на труп. Она взялась ногами бить и пинать бездыханно тело. — Она просто ревновала, Хиро! Разве не ясно! Вот почему она думала, что я — зло! Потому что она ревновала! Поганая тварь! Она оправдала это поганое желание! Зеро Ту взяла тело, потащила. — Любимый, ты не против повеселиться с ней? С этой подлой тварью? — Зеро Ту очень по-злобному улыбнулась. — Ну, если это доставит тебе удовольствие… Зеро Ту положила труп на кровать, била его, издевалась над погибшей, осмысляя происходящее в первую очередь как торжество над любовной соперницей. Зеро Ту откусила трупу соски и клитор, засунула во влагалище несколько посторонних предметов — она ужасно хотела вонзить туда нож, но не стала этого делать, чтобы лишний раз не вонять тут запахом крови. — Любимый, у меня там очень мокро, можешь сношать меня, — Зеро Ту тёрла влагалище о лицо покойницы. Хиро к тому моменту уже надрочил себе, он знал, что Зеро Ту захочет заниматься сексом, потому завёл себя. — Хорошо. Хиро пустился сношать Зеро Ту, когда она целовалась с Безымянной, водила языком по трупу, откусила губы сопернице. Хиро почувствовал, как в конце концов жена кончила благодаря такому надругательству над убитой. — Хиро, — после этого она обнимала своего мужа, труп был сброшен на пол, — скажи, я тебя нравлюсь? — С чего ты думаешь поставить это под сомнения? — Скажи мне это. Просто скажи. Любимый, я хочу, чтобы ты сказал. — Зеро Ту, — его синяя рука обхватывала красную спину супруги, — я люблю тебя, как то доказывают мои дела: я решительно убил Безымянную. Моя дикая ненависть к ней, не оставила ей ни шанса спастись. Нападение на тебя — нападение на меня, представительство моей семьи — это предательство меня лично. Моя решительность — лучшее доказательство нашей любви. — Спасибо, Хиро, спасибо! Я очень рада это услышать! Зеро Ту очень счастливо улыбалась. Хиро вспомнил об этом и рассказал Фэанору. — Мне ужасно не хотелось бы жить в твоём обществе. — Ха-ха! Было бы невозможно сказать противоположное! Они оба сидели на мягком диване, несколько таких предметов мебели окружали столики из прозрачного материала. На других диванах нашли расположение иные герои. Здесь, в разных местах, зачастую далеко друг от друга, чтобы ощущалось чувство личного пространства, сидели пилоты Девятого и Тринадцатого отрядов, члены ближайшего окружения Короля, с ними находились легионеры Братства пневматиков. На стенах проецировалось изображение наружного пространства безбрежного космоса, очень увеличенное и ясное, звёзды показывались там особенно хорошо. Альфа и Гамма вели разговор с Ноно и Ларк — они как раз поговорили с Хиро и Фэанором и пересели к паре указанных персонажей. — Вы очень храбро себя показали, когда ринулись помогать моей жене, — похвалила их Ноно. — Опасность вливает кровь в мой член, а мне — лишь бы была эрекция, — пояснил обладатель бордовых волос. — Курво собрался тебя спасать, я не могу быть в стороне, такой уж я, — Альфа нашёл свой поступок совершенно типичным. — Я очень рада водить дружбу с вами, — обняла их теперь по очереди Ларк. — У Хиро отважные солдаты. Зеро Ту и Юнг Фрейд тоже сели рядом друг с другом — обе девушки находились в хорошем состоянии духа: — Ты и твой муж — чертовски хороши, — хвалила наша православная коммунистка. — Нет ничего лучше, чем ваша отличная пара. У подруг на руках были бокалы вина — вернее вино налила себе только Юнг, у Зеро Ту там был налит специальный химический состав, призванный навести опьянение на организм рёвозавра — этот напиток мог легко отравить обычного человека: — Я с тобой согласна, Юнг. — Поверь, дай мне Бог силы, я бы с большим удовольствием сразилась с тобой и твоим мужем. Пью за это! — Юнг произвела звон бокалов — Я тоже, буду очень рада биться с тобой. Девушки вытягивали ноги, вели себя очень изнеженно, распущенно, кокетничали, распивали алкоголь и вкушали сытную трапезу. — Я знала Аску Сорью Ленгли, девушку — очень похожую на тебя, — Зеро Ту рассказала о своей любви. — Она тоже немка? Как интересно. Я вот наполовину русская, — сообщила Юнг. — Если не ошибаюсь, она наполовину американка, немка и японка, я мало разбираюсь в этом, но я точно помню, что Виктор Северов об этом говорил. Зеро Ту, разумеется, ничего не сказала о том, что Аска сделала со своей сестрой. — Судя по тому, что ты мне говоришь, эта Аска — замечательная девушка! — оценила Юнг. — Согласна — я смогла её полюбить, — Зеро Ту сейчас очень любовно поглядела на свою собеседницу. — Сейчас мне хочется повторить с тобой… — Так пошли… Я уже пьяна! Пошли! — Юнг взяла Зеро Ту за руку, подруги оставили бокалы, слились в поцелуях. Затем бросили взгляды на Хиро и Фэанора, сидящих в стороне. Муж одобрил, но присоединяться не спешил — ему было интересно сейчас разговаривать с другом. Зеро Ту и Аска покинули общий зал отдыха, переместились на кушетку в отдельное помещение. Содомиточки очень жарко целовались, скинули побыстрее одежды. Зеро Ту сразу же взяла шефство — раздвинула ноги Юнг, впилась сосать подруге вагину. Девушка лежала на спине, она схватилась руками за голову Зеро Ту. — А-ах! Ва-ох! Румянец приступил на щеках Юнг. — У-ум, у-ум, у-м, — Зеро Ту очень активно и с явным удовольствием вылизывала влагалище своей любовнице. — Зеро Ту, дай мне свою пиздëнку. Хочу лизать тебе. Зеро Ту без слов поменяла положение, суккуба перекинулась, приставила свои гениталии к лицу Юнг. Так девушки лежали на боках, обе тщательно вылизывали влагалища друг другу как неистовые лесбиянки и содомитки. Извращенки несколько раз изменяли положение — вот Зеро Ту нависла над Юнг, принялась тереться влагалищем по губам любовницы снизу. Сладострастницы старались активнее прибегать к пальцам, стимулировать клиторы с их помощью. Первой во время этого процесса кончила Юнг — русско-немецкая потаскуха закусила губы, издала глухой звук, пальцы и язык Зеро Ту, очень яро лакающий смазку, спровоцировали толчок, жаркое обливание нутра и блаженный экстаз. Юнг сообщила Зеро Ту, тогда она села на лицо любовницы, пустилась тереться влагалищем о губы и нос. Юнг, в свою очередь, старалась языком удовлетворять любовницу сверху. Зеро Ту сношалась очень быстро, энергично и мощно, обильно вытекал женский сок. Зеро Ту после сильной отдачи довела себя до толчка, сокращения и экстаза. Любовницы протянулась, дали себе время отдыхать, хвалить друг друга за страстную содомию. — О, Зеро Ту, как хорошо твоему мужу с такой женщиной! Если бы я мечтала о паре, я хотела бы быть на месте любого из вас! — вот так Юнг делилась впечатлениями. — Я тебя прекрасно понимаю, Юнг. Ноно и Ларк также решили отблагодарить за помощь двух бойцов Девятого отряда. Девушки отвели парней к постели, где все разделись. Гамма нацелился на Ноно, Альфа — на Ларк: — Мне нравятся твоя маленькая грудь, твой небольшой рост, прямо как мой, — обратил внимание блондин, когда он и она встали друг перед другом полностью обнажёнными. — Николасу тоже заходила моя небольшая грудь, — на таких словах Ларк обняла Альфу, поцеловалась с ним. — Да, люблю всё, что напоминает мне мой пол, — Альфе не нравилось осознавать себя мужчиной, он желал быть бесполым, не имеет гендера, но что поделать? Физиологию ему не изменить, во всяком случае она его полностью устраивает — ему нравятся парни, ему нравятся атрибуты парней, ему нравится, что у него есть атрибуты парня, вот только он хотел бы видеть полное отсутствие пола за этой чисто внешней картинкой. Ему не нравился метафизический пол. Гамма очень страстно засосал рот в рот Ноно, потом руками мял ей груди, и он делал это так жёстко, что обычной девушке такое было бы больно. После быстрой прелюдии, Гамма толкнул Ноно на постель, гиноид упала грудью перед ним, он ворвался ей в вагину очень грубо. Гамма хорошо понимал, что роботу не может быть больно, потому он засношал во всю прыть сразу же. Рядом с Ноно на спину оказалась откинута её жена — Альфа сперва припал к влагалищу Ларк, языком спровоцировал обильное выделение сока, после чего в такой же позе, как Гамма Ноно, Альфа состыковался членом в вагину, заимел. Призрачные золотые рожки появились над головами красавцев, девушки принадлежали им. Во время этого процесса, Ноно и Ларк, как преданные супруги, взялись за руки, соединились ладонями, захватились пальцами. Вот так обе супруги принадлежали двум любовникам. Через некоторое время их перевернули — Ларк и Ноно очутились на четвереньках, девок прочищали с такого ракурса, обе они смотрели друг на друга. Гамма оглашал особенно чёткие звуки. Альфа долбил вагину Ларк несколько тише. Гамма подоспел к финишу первым — перед оргазмом его любовница подняла торс, он протянул руки к грудям Ноно, плотно захватил ей сиськи, стиснул очень жестоко — и издал особенно громкий звук, сперма пошла в вагину, отстрелялась к большому удовольствию Гаммы. Осознавая, как ему хорошо, Ноно сама пережила сильный оргазм, выражение её лица в этот момент оказалось очень счастливым. Ларк тоже балдела под Альфой, смугляшка закрывала веки, тихо стонала, пацанка чувствовала, как процесс подходит к концу. И вот финал — толчок, сокращение, разрядка, блаженство разливается внизу. Шеколадные щёчки Ларк охватил румянец, девица не издала ни звука в момент оргазма, вместо этого закусив губу. Когда Альфа понял, что его любовница кончила, наш белокурый инкуб позволил уж себе высвободить сперму — омыл нутро Ларк. И мужчины, и женщины оказались довольны друг другом. Любовники поделились пережитыми ощущениями. Если ещё говорить о том, какому разврату предавались наши герои, то следует сказать вот что — Итиго заинтересовалась в Рюге. Альфа рассказал ей о том, что Рюга — очень хороший парень. — Я должен признать, что он любит всех где-то одинаково, такова его природа. Итиго, я рекомендую тебе обратиться к нему, уверен — он доставит тебе удовольствие, которого ты желаешь. Итиго сейчас подошла к андроиду. Он играл на губной гармошке, Рюга любил этот музыкальный инструмент. — Тебе что-нибудь нужно, Итиго? — наш красавец-мужчина моментально опередили, что наша девушка нечто хочет от него. — Рюга, я хотела бы с тобой познакомиться, — Итиго села возле него. — Что ты хочешь узнать обо мне? — Мне сказали… — Итиго повернулась к Альфа, блондин с улыбкой кивнул ей. — Рюга, ты очень учтив. — Я не могу быть другим. Итиго немного запнулась, не зная, как продолжить разговор. Рюга, будучи весь внимателен к ней, спросил: — Я вижу, я тебе интересен. Спроси что хочешь, я тебе отвечу? Итиго быстро подумала, решила прямо рассказать о том, что Хиро не проникся к ней, ей хотелось бы попробовать завести отношения с ним. — Хорошо, я попробую с тобой, если тебе понравится — я буду очень рад. — Ты бы… — Итиго подумала. — Ты бы сказал этому любому, кто к тебе бы обратился? — Да, наверное. Если бы у других были такие потребности, я бы помог им. Я хочу помогать. Итиго очень понравился такой подход. Она тогда обняла Рюгу. Горо наблюдал за этим со стороны, он не стал возражать — пусть Итиго живёт своей жизнью. Он же обернулся к Хиро — там сейчас собрались в такой компании: Тихо, Фэанор, собственно, сам Хиро и Вита — смуглая девушка из Океании, которой тоже нравился наш брюнет с рожками. Они все очень интеллигентно пили вино из бокалов. Фэанор для этого предварительно бросил себе в рот некоторую капсулу: — Что это такое? — поинтересовалась Тихо. — Лекарство? — Элементы быстрого распада, — Фэанор запил это дело вином. — Только так я могу опьянеть или успокоить себя. — О… то есть это радиация? Это не опасно? — Тихо сразу же вспомнила своего друга детства, погибшего из-за того, что бедолага угодил под космическое излучение. — Для вас — нет. Моё тело полностью его утилизирует. — Фэанор понял, что Тихо обеспокоилась этим вопросом. — Меня пронизывает Логос моего Бога, пусть даже я далеко от родной вселенной. Логос в состоянии урегулировать мой организм. — Курво, я же буду принимать в себя твою сперму! — заволновалась любовница. — Это точно безопасно?! Твоя конча не будет заражена радиацией? — Не бойся, Тихо, пока ты рядом со мной, мой Логос действует и на тебя тоже, — Фэанор уверенно пил вино, — особенно во время секса. Кроме того, ты — пневматик, твои собственные способности страхуют тебе от болезней и отравления. — Тихо, если ты волнуешься, — предложил тут Хиро, — я могу дать тебе лазурную сферу Мерлина — она страхует от любого отравления, от радиации в том числе. Тихо подумала: — Я знаю, что благодаря своему Гнозису неуязвима для болезней, как мне говорили, просто всё равно предпочитаю интересоваться таким, — альбиноска выпила несколько глотков вина. — Опьянение — это нарушение твоего микрокосма. Но ты можешь легко опьянеть, потому что в твоём микрокосме нет Логоса, — продолжил пояснять Фэанор. — У существ, подобных тебе, нет Логоса потому, что ваш бог «создал» вас, не вложив в это никакого смысла — потому нет силы, которая ценаправленно вела бы вашу жизнь по пути поддержания вашего внутреннего Гемармена. Ваш микрокосм, я бы даже сказал, стремится к смерти потому, что его свалял случай. Тепловая смерть потому ожидает всю вашу вселенную, пусть даже это будет занимать миллиарды лет. Ваш «Бог» был безумцем, потому вам не светит никакого спасения. Что же касается тебя, Тихо, — Фэанор в этот момент резко обратил внимание конкретно на свою знакомую, — у тебя теперь есть свой Логос. Ты его получила от Саурона и — я этому не удивляюсь — твой Логос можно закрыть Печатью Зверя, — он бегло указал на ту «наклейку», которую носили на своих лбах все пользователи Гнозиса. — Мой — нельзя. Потому, чтобы опьянеть, я вынужден снизить его действенность: потому я пью алкоголь вместе с элементами быстрого распада. — Курво, а они не могу никого заразить радиацией из-за того, что… они слишком эффективно подавят твой иммунитет? — подумав об этом, тут же задалась вопросом Тихо. — Не могут — потому что я не хочу никому навредить. Я желаю опьянеть, потому — и только потому — эта радиация вообще на меня работает. Но я очень хочу, чтоб с вами всё было в порядке, потому — на этом фронте мой Логос будет работать. Просто мой Логос — самый мощный среди моего народа. Его надо чем-то занять, пока я пью, — Фэанор уже опустошил не первый бокал. Он бегло взглянул на него, отставил, взял всю бутылку и начал пить из горла. — Так будет быстрее. Я уже ощущаю, как оно начинает брать меня… Тихо посмотрела на это дело, смиренно пожала плечами, залила в себя ещё. Мицуру в это время распивал вина на пару с Николасом. Давний фанат Хиро был заинтересован в этом молодом человеке. Мицуру поговорил с ним по душам — в частности рассказал о том, как ему нравился Хиро и как сей красавец-брюнет ему был ненавистен из-за того, что сам Мицуру всей своей ранимой душой чувствовал себя брошенным. — Хиро не виноват — у него была амнезия после анабиоза, — обратил внимание Николас, логически осмыслив всё то, что поведал новый знакомый. — Я знаю, потому больше не питаю к Хиро неприязни. Николас в свою очередь, ничего не скрывая, рассказал Мицуру о том, как же дико он питал зависть к Ноно, каким ничтожеством он себя ощущал. — Сейчас мне стало полегче. Хиро убедил меня, что стоит бороться с этим… И не стоит думать, что «это» — неотъемлемая часть тебя. — Теперь я понимаю ВИРМ, они хотят сделать свою психику совершенно однородной, — напомнил Мицуру. — Меня ещё мучает дикий страх утратить Гнозис. Без него я буду жалким ничтожеством, — признался Николас. — Ты мог бы попробовать овладеть какой-нибудь другой магией, — предложил вариант Мицуру. — Например, я сам потихоньку учусь магии у Икуно и Зона. Гнозис — это же не единственное колдовство. — Зато самое мощное из тех, что доступно человеку, — пояснил Николас. — Оно исходит от Богов и Эонов — высших миров. — Потому зависит от их левой пятки. Николас, если ничего больше не останется, ты будешь вынужден либо стать маглом, либо изучать «примитивный» людской магизм, — Мицуру обозначил оба варианта. Николас подумал: — Да, ты прав… — смуглый красавиц кивнул, после чего коснулся пальцем Печати Зверя, поднял взгляд к ней. — И я должен буду заниматься этим теперь уже сейчас. Остальные ребята тоже себе кого-нибудь нашли и вели беседы, выпивали. Дзоромэ и Гурка взялись в пьяном виде играть мяч — прямо здесь: озорники попадали им на столы, переворачивали посуду, опрокидывали еду и алкоголь на колени тем, кто сидел за столом. Итиго приказала Мику успокоить Дзоромэ, на что быстро выяснилось, что, будучи пьяным, Дзоромэ так просто не успокоить. Хулиган начал убегать от Мику, он нарезал круги, она за ним носилась тоже не в самом трезвом состоянии. Много кто смеялся, наблюдая за этим. Хиро, Фэанор, Горо, Икуно, Мицуру, Николас вели дальше свои беседы, не обращая никакого внимания на такое. Гурка всячески подбадривал Дзоромэ, хлопал в ладоши. Суета увлекала. Несколько поодаль от этого сидели Карт, Василе, Гойя и Лу. Картоффель смотрел на это всё очень флегматично. Гойя был глубоко задумчиво. Василе взирал на происходящее с долей депрессивности во взгляде. Лу достаточно уравновешенно смотрела на мир, но наседала на алкоголь. Икуно, Наоми, Дельта и Нхан сидели вместе. Эпсилон и Бета увлекли общением с собой Пасику и Цитрон. Футоши несколько меланхолически сидел за столиком с Ланцем, последний обнимал пару девушке из числа «пестиков», чьи имена не важны для сюжета. Франкс, Карина, Зон и Принцесса на самом краю помещения собрались вместе и обсуждали сугубо научные аспекты своего дела. — А-ах… О-ох… Глаза Итиго закатывались в наслаждении — девушка лежала под Рюгой и принимала его любовь. Андроид тщательно следил за состоянием своей любовницы, чтобы самому получить как можно большее удовольствия. Рюга целовался с ней, сосал груди, постоянно гладил, не прекращал иметь, прочищать вагину — из которой сочилась влага. Итиго принадлежала мужчине, старалась всей душой отдаться ему, ибо всякое его движение дарило замечательный экстаз. Завершилось это дело, конечно же, оргазмом — Итиго все впала в абсолютное блаженство на те секунды, пока шли и разливались сладостные сокращения нутра. Как только Рюга уловил их, андроид сам высвободил сперму. Он пережил очень глубокий и страстный оргазм в женское лоно. После этого Рюга перевернулся на спину, прижал Итиго к себе, она, полная счастья, расположилась на груди андроида, целовалась теперь с ним и крепко обнимала парня. Горо заглянул сюда — и сразу же отвернулся: — «Уж лучше бы я этого не видел»… Блондин вернулся к Хиро, сел вместе с ним. К тому моменту Фэанор, Тихо и Вита почувствовали себя достаточно пьяными, чтобы отправиться в койку. — Хиро, я хочу твои ножки, — сообщила Вита. — Хорошо, — Хиро, желая компенсировать равнодушие по отношению девушке, которой он нравился, взял Виту на руки, отнёс в постель. Горо решил, не так уж долго думая, присоединиться к этим двоим. Фэанор и Тихо, понаблюдали их уход, после чего взглянули друг на друга: — Пошли заниматься сексом, — предложила Тихо. — Да, пошли, — Фэанор взял её за руку, после чего решил уже взять на руки, Тихо, благодаря своим компактным размерам, очень удобно разместилась на руках у двухметрового эльфа. Он отнёс альбиноску в постель, она засосала его в губы, после чего сама бухнулась на постель. Любовники потратили какое-то время на то, чтобы снять одежду. После этого, голые, продолжили целоваться, сосаться — Фэанор гладил её, трогал небольшие груди. Тихо это очень нравилось. Но она, несмотря на алкоголь, забеспокоилась — потому сняла Печать Зверя со лба. Белая точка блеснула на голове. Фэанор очень сильно впился в губы Тихо, она сразу же почувствовала его сильное желание взять её. — А бухло тебя завело! Тихо подумала о том, что ей следует как-то пристроить Фэанора. Альбиноска легла на спину, раздвинула ноги, схватила руками голову любовника, направила его физиономию к своему влагалищу. Фэанор очень быстро пустился облизывать гениталии Тихо, он очень активно покрыл слюной самое нежное место любовнице. Тихо нравилось то, с каким рвением Фэанор желает её, сосёт и водит языком. Какое-то время альбиноска так побалдела. — У тебя уже мокро, да? Давай смажем? — Хорошо… Тихо телекинезом притянула себе в руку тюбик. Она выдавила себе в вагину побольше смазки. Член Фэанора очень быстро очутился внутри женщины — он заимел, накрыл её собой. Тихо прямо почувствовала себя под работой стенобитной машины. Белая точка Гнозиса проявилась на лбу особенно чётко, она боялась, что Фэанор слишком сильно повредит ей. Фэанор сношал её так, как никто более в жизни — Тихо очутилась следом на четвереньках, её брали теперь со спины. Любовница захватила руками подушку. Она обхватила её, кричала. Её небольшое тело прямо бросало под двухметровым эльфом. Это был крик напряжения, в то же время — крик удовольствия. Белиза Гнозиса проступала от бледного лба, изливалась на подушку, освещала ткань. — Ва-а-аа-ах! А-а-а! Слюна слетела со рта. В один момент Фэанор изменил положение, он хотел видеть лицо Тихо перед собой, потому сел, поставил белоснежку перед собой, работал в такой позе, держал её руками, насаживал на свой член. — О-ох! А-а-а! В такой позиции Тихо могла прерывать свои стоны на то, чтобы сосать рот в рот Фэанора. Любовница полностью с головой погрузилась в это, почувствовала наконец, как удовольствие достигает пика, нутро после толчка сокращается, экстаз разливается — она очень громко стонет и выпивается ногтями в плечи Фэанора. После этого Тихо стала ждать более спокойно, пока эльф не кончит. Фэанор положил её на спину, продолжил дело — и наконец-то засадил ей в вагину, обстрелял влагалище. Тихо приняла себе в нутро его сперму… и тотчас пережила второй оргазм, девицу охватил просто дикий оргазм, Тихо откинула голову, активно явила язык… Фэанор, пока длился его оргазм, продолжал трахать свою любовницу. Он толкнул член два последних раза, когда завершился оргазм Тихо. Они оба замерли, замолкли, Гнозис угас, оба теперь просто смотрели друг на друга. Фэанор вытащил член, Тихо осталась лежать на постели, она вся раскинулась, оставалась открытой, бледной, желанной, переводила дыхание, ощущала жар и пот. В этот момент Тихо заметила кровоточащие царапины на плечах Фэанора. Он их сам теперь заметил, как только приложил волю к их ликвидации, ранки сразу же затянулись. И он посмеялся: — Тихо, ты волновалась, что я могу причинить тебе вред? Про саму себя ты забыла. Она расхохоталась в ответ, очень весело, даже по-детски — и ребячески забила ногами по спине своего любовника. Хиро, Горо и Вита вместе соединились. Первый из них предварительно поинтересовался у своей жены: — Зеро Ту, не желаешь присоединиться к нам? К Горо и Вите? — Не, любимый, в этот раз Юнг настолько меня завела, что я хочу побыть исключительно с ней и ни на кого больше не отвлекаться. — Хорошо, любимая, желаю тебе прекрасно провести время. Хиро теперь спросил у своего давнего любовника: — Мицуру, ты хочешь со мной заняться сексом? — Только ли с тобой, Хиро? — сразу же уточнил Мицуру, он сидел за столом с Николасом, они оба распивали теперь пенистое шампанское. — Нет, со мной ещё будут Горо и Вита. — А Зеро Ту? — Нет, она занят с Юнг — хочет сейчас провести всё время с ней. Мицуру подумал: — Нет, Хиро, пожалуй, в этот раз ты веселись без меня. Я хочу уделить время Николасу. — Хорошо, как скажешь. Николас — хороший выбор. Хиро удалился — как уже догадался читатель, наш брюнет сейчас больше желал любви с Горо, Вита его мало интересовала. Зато мулатка очень жаждала наконец припасть к ступеням главного героя сего похабного гаремника без сюжета. Ей дико нравилось, что в текне-костюме Хиро не носит обуви, потому сейчас Вита поспешила облизать подошвы любовника, она откровенно водила языком по коже, очень тёмной от пыли. — Слушай, Вита, может быть я помою… — Нет, не надо, я грязные люблю тоже… В это время Горо подобрался так, чтобы языком водить по гениталиям смуглой уроженки Океании. Блондин обрабатывал влагалище шоколадной мулатке. После того как Вита возбудилась, она пожелала следующее — Хиро подошвами, при этом, опять же, не вымытыми, стимулировал ей клитор. Вита также попросила, чтобы Хиро параллельно с этим обсасывал пальчики Горо — те, что на ногах разумеется. Хиро выполнил и эту просьбу — друг-блондин не пожалел своих стоп для любовника-брюнетка: Хиро принял в рот сперва большой палец, затем он встретил все остальные, средние пальцы, один раз лизнул даже мизинец, потом Горо дал Хиро провести языком от своей пятки до пальцев. Горо состоял над Хиро и опускал одну стопу ему на лицо, ставил на губы свои пальцы, потом он дал Хиро крыть слюнями вторую свою подошву. Виту очень завело это зрелище. Мулатка сама держала Хиро за щиколотки, двигала его ногой так, чтобы стопой стимулировать себе гениталии. Это дело завершилось оргазмом — футфетишистка очень чувственно кончила: — О-ах! Сомкнула зубы. — Хиро, теперь я хочу, чтобы ты поимел меня в вагину. Вита заняла позицию раком. — Хиро, мне тоже трахать тебя? — предложил Горо. — Да, пожалуй, — Хиро поцеловал Горо рот в рот, — займись мною сзади, надави на простату, подари мне счастье, которое не может мужчине дать женщина. Хиро воткнул далее член во влагалище Вите, Горо сперва завёл как следует орган — дал его сосать Вите, имел в глотку девушку. Когда его член как следует встал, Горо поспешил переместиться в тыл Хиро, где привычно протолкнул головку в прямую кишку друга, заимел брюнета туда. Так любовники в типичной позе слились в бисексуальный тройничок — блондин отважно осуществлял долбление, его рогатый друг кайфовал в центре бутерброда, шоколадная мулатка получала прочистку влагалища и от этого млела. Первой, как та, кого уже завели, кончила она. Хиро не вытащил, он продолжал. Когда почувствовал, что желает уже сбросить сперму, то вынул член из вагины, вставил его в более привлекательное место — в прямую кишку. Там Хиро заимел Виту — и куда более жёстко, тогда шоколадная девица застонала во весь голос. Вскоре сперма омыла ей прямую кишку. Поза перестроилась — Горо теперь продолжил вагинальный секс с Витой, Хиро приставил ей свои ступни к лицу. Мулатка продолжила облизывать ступни Хиро — только на этот раз она попросила их как следует вымыть. Благодаря этому, футфетишистка жалась лицом к свежим, розовым и чистейший ступням Хиро, главным образом ей заходили пяточки и подошвы. Любовница таким образом снова кончила уже в третий раз — её влагалище сократилось, когда она сосала большой палец Хиро. Горо через минуту со стоном сбросил ей сперму во влагалище. Вита после этого сказала, что хочет отдохнуть. — В таком случае я продолжу веселиться с Горо, — Хиро взял за руку своего друга. — Хорошо… Вита испытала сейчас сильную потребность в отдыхе. Хиро и Горо оставили мулатку, после чего вместе заняли кровать в другой комнате. Здесь они — уже совсем без женщин, только двое, продолжили развлекаться. Любовники сосались, обнимались и целовались очень страстно, Хиро облизывал языком юношеские титьки Горо. Сам Горо в ответ глубоко заглатывал член Хиро. Последний вспомнил, что они двое на Древней Малакандре постоянно содомировали друг друга на протяжении всего времени своего знакомства. Друзья-мужеложцы привязались друг к другу чуть ли не так, как были привязаны к своим жёнам. Хиро чаще выступал пассивным партнёром в их отношения. Он вспомнил, что когда Горо не было рядом и он путешествовал на пару с Зеро Ту, то часто высматривал парней, подобных Горо, с такими же чертами лица и, что самое главное, с редкими светлыми волосами. Хиро даже платил им деньги, чтобы они трахали его в зад параллельно тому, как он удовлетворяет свою жену. Хиро отдался тем тёплым чувствам, каковые внушал ему Горо. Сейчас они начали с того, что Хиро захотел взять Горо как мужчина женщину — потому расположил блондина в позе обратной наездницы, друг-натурал сам насел на его член и принялся скачкой ублажать. Хиро оскалил зубы в улыбке. Горо стонал как шлюха и брюнет активно хлопал его по ягодицам. Хиро испытал ряд довольно жестоких фантазий — захотел своими ногтями до крови расцарапать ягодицы Горо. Хиро решил удовлетворить по крайней мере желание активно трахатнуть Горо, потому следом поменял позу так: Горо отдавался теперь ему в позе пса, Хиро довольно жестокого щипал его ягодицы, даже колол ногтями, но ничего травмоопасного не делал. В конце концов садистические мысли извергли сперму Хиро, после чего улеглись в душе. Хиро теперь пожелал побыть в роли жертвы — он попросил Горо себя избавить. Горо исполнил это желание, в частности выделить Хиро пару кулаков в лицо, благодаря чему разбил в кровь губу. Дал коленкой в живот, потом — под зад. Хиро попросил, чтобы Горо прижал его к полу, а потом подставил задницу к лицу, исторг на лицо сперму. Горо это выполнил. После этого Хиро поблагодарил друга. — Я рад сделать тебе приятно, — улыбнулся Горо, — даже если меня совсем не заводят такие вещи. Хиро после этого пожелал долго сосать член Горо, потом он на него сел, сам покатался наездником на этом жеребце. Горо, правда, не кончил: — Я больше люблю женщин, Хиро, потому что-то сегодня у меня не выходит, — немного устало и озадаченно улыбнулся он. Они посмеялись. Николас и Мицуру после того, как попробовали приличный ассортимент алкоголя, перешли в комнату на двоих. Они разделись. Оба были хороши собой, потому каждый настроился на славный разврат. Наши парни со сложными характерами и пьяными улыбками поцеловались, после чего Мицуру принялся сосать член у Николаса. Когда у смуглого кавалера там порядочно встало, Мицуру поспешил занять позицию раком. Николас его отымел. Мицуру дрочил, дрочил — и кончил, извергся почти без звука, отстрелял спермой себе в ладонь. Наш герой очень любил оргазм в пассивной позе. Николас вынул член, смуглокожий паренёк предпочитал сейчас надрачивать перед лицом Мицуру. Он подставил его. Правда, старался всё же не вплотную — половой орган, только что из зада, благоухал отнюдь не цветами. Николасу понравилось, что рядом кто-то так низко опустил перед ним лицо, чтобы, послужить его похоти. И вот — движимый этим удовольствием — Николас наконец добился извержения спермы, она брызгами усеяла лицо Мицуру, женоподобное и смазливое, попала на нос и губы. Мицуру моргнул. Николас обнажил улыбку. Мицуру ответил тем же. — Интересно, что сейчас делает Гурка? — поинтересовался Николас. — Он теперь твой парень? — задал вопрос Мицуру, попутно ища, чем вытереть лицо. — Он мне просто нравится. Точнее он мне нравился как «она», — Николас приказал ИИ узнать, где находится Гурка, а потом показать им изображение. — А-а, так и знал, — Мицуру как смог очистить лицо, так сразу увидел то, что ожидал: — Дзоромэ времени зря не теряет. На экране было хорошо видно, что Дзоромэ, подобно похотливому псу, долбил в зад Гурку, похоже что, получая очень большое удовольствие. — Дзоромэ меня драл в зад столько, сколько я его помню, — Мицуру поделился воспоминаниями. — Интересно… — Больше этого Дзоромэ только любил показывать своё голое тело девочкам и… наблюдать за другими. Как сейчас. Когда Дзоромэ содомировал Гурку, проказник открыл перед собой множество голограмм, на них отображалось то, как употребляются другие девушки: своими глазами, полными похоти, развратник созерцал секс везде, где хотя бы одной участницей была девушка. Мицуру и Николас с улыбками пронаблюдали за тем, как Дзоромэ достиг извержения, мальчик вдруг замер, он кончил без звука и видимой страсти. — О, ты уже всё, Дзоромэ? — задал вопрос Гурка, индийский юноша, ещё не так давно бывший девочкой, принял себе в кишки мужскую сперму, она осела там, а член Дзоромэ выскочил из зада — и выскочил весь в шоколаде! — Фу-у, ну и дрянь! — Дзоромэ поморщился от отвращения. Гурка рассмеялся очень озорным тоном. Дзоромэ быстро удалился очистить член. Что же касается женщин на экранах, то они, главным образом, принадлежали мужчинам — Бета познавал лицом к лицу Пасику, Эпсилон — Лу. В это время Футоши рядом с ними взялся тешиться с Цитрон. Любовники менялись — больше нескольких минут они не знали одной женщины — вот Бета поменялся с Эпсилоном, затем с последним пожелал поменяться Футоши. Так у них шли дела. В это время Гамма и Альфа оставили Ноно и Ларк: — Почему вы так быстро уходите? — поинтересовалась Ноно. — Мне бы очень хотелось доставить вам удовольствие. — Ты — женщина, а я — предпочитаю мужчин, потому, пока рядом есть интересные мужчины, я буду проводить время с ними. Это сказал Гамма. — Да, у меня такие же вкусы, — кивнул Альфа. — Ларк, ты похожа на мальчика, но девочки вроде тебя не заменят настоящего мужского общения. Тем более, Ларк, я предпочитаю быть снизу. На том Альфа и Гамма покинули девиц, оставив двух возлюбленных в паре наедине. — Удачно вам провести время с теми, кто вам нравится! — предельно оптимистично пожелала Ноно. — Да, мне они, конечно понравилось, но, думаю, самые лучшие парни не заменят мне тебя, — Ларк поспешила поцеловаться с Ноно, две девушки, горячо любившие друг друга, сплелись в объятиях. Ноно после этого с большой охотой взялась облизывать влагалище Ларк, обладательница розовых волос лежала между смуглых ног у своей любви и орудовала языком. Ларк таким образом, руками ублажала себе титьки, довела себя до оргазма и кончила благодаря тому, что жена сделала ей очень приятно. — О, Ларк, ты так славно оргазмировала! — Да, Ноно… В лице Ноно не было предела от счастья: — Я люблю тебя, Ларк! Меня так возбудил твой оргазм! Кажется, только коснуться моих гениталий и я… — Давай, давай их сюда, Ноно, — Ларк поспешила руками обхватить торс супруги — жена села ей тазом прямо почти на лицо, приставила гениталии в упор к носу. Ларк яро пустилась их облизывать, своим трудом жена довела Ноно до оргазма в кратчайшие минуты. — О, Ларк! Я кончаю! Как мне приятно! Как приятно! — Ноно даже покраснела — её неорганическая ткань, очевидно, была рассчитана даже на такое. Лицо Ларк сразу же явило прекрасную, чистую и искреннюю улыбку. — Что может быть лучше? Как я люблю дарить удовольствие тебе, Ноно, той, кого я люблю! — Ларк поспешила поцеловаться с Ноно в губы сразу, как только гиноид повернулась лицом к жене. Возлюбленные очень энергично сплетались языками. Хиро пришёл к Зеро Ту и застал двух женщин совершенно вымотанными — по записи брюнет мог хорошо увидеть, как происходил половой акт между ними. О! Эти лесбиянки, охваченные противоестественной похотью, предались облизыванию вагин, трению ими о разные места, главным образом — о другие вагины. Зеро Ту выбила из Юнг два или три оргазма, сама испытав столько же благодаря трению вагины о вагину, ещё два драгоценная супруга Хиро подарила себе — когда неистово тёрла влагалище о физиономию Юнг. Потом Зеро Ту продолжительно сосала любовнице зад и вагину — во время чего сунула себе в нутро большой и мощный вибратор. Зеро Ту кончила очень приятно, когда Юнг выпустила ей в лицо струю мочи. У Хиро сразу же встало при просмотре, потому он, ничего даже не спрашивая, накинулся в первую очередь на свою жену — хотя трахнуть красотку Юнг, конечно, тоже очень хотелось. — А-ах! — Зеро Ту издала дикий звук, когда фаллос Хиро нырнул ей в вагину. — О, любимый!.. ты меня хочешь! — Я всегда буду хотеть тебя, Зеро Ту! — прозвучал Хиро за спиной любимой. — Ты — моя единственная на всю вечность! — На всю вечность? — Юнг с задорной улыбкой смотрела на всё это, на её груди красовался нательный крестик. — Да — Зеро Ту единственная, в ком я уверен, мы будем вместе навсегда! — и Хиро совершал толчки, отрабатывал супругу во влагалище. — Зеро Ту, соси вагину Юнг — мне этого очень хочется! — Хорошо, любимый! Юнг сразу же подставила вагину, дала любовнице ублажать себя. Хиро имел, Зеро Ту лежала и облизывала Юнг. — Так, Юнг, поменяйся с Зеро Ту, — попросил Хиро. — И не прошло вечности! Ха-ха! — Не смейся, наши отношения много больше, чем просто секс… — Я знаю, я знаю, просто шучу… Юнг заняла позу перед Хиро, припала лицом к Зеро Ту, пустилась сосать и облизывала ей самое нежное девичье место, истекающее соком очень обильно. Хиро ворвался в вагину Юнг, всю столь же славно влажную, пустился таранить уже этот ход. Хиро не знал, в кого кончить — ему больше нравилась, конечно, Зеро Ту, но вот Юнг, надо сказать, была новой женщиной, а похоть желала новизны. Хиро, можно сказать, очутился между любовью и похотью. Но тут он понял, что как минимум часть удовольствия получает благодаря Зеро Ту, это она раскрыла впереди вагину и гладит с улыбкой голову Юнг, когда та орально дарит ей любовь и радость. — О-ах! О-ох… — Хиро сейчас кончил — залил выстрелами спермы влагалище Юнг. — О, спасибо большое, Хиро! — немного едко поблагодарила Юнг. — Сразу видно, кто тебе больше нравится! Ха-ха-ха! — Я бы не кончил так хорошо, не будь тут Зеро Ту, — Хиро вынул член из влагалища Юнг, полного спермы и тепла. — Ну спасибо, а то я уже соскучилась по реальным хуям! — Юнг энергично поспешила засосать Хиро в губы. После этого сам брюнет пожелал сосать вагину своей жены. Юнг же села на лицо последней, дала сперме Хиро выпасть в рот подруге, вслед чему схватила рогатую за розовые волосы, неистовым трением вышибла из себя оргазм. Зеро Ту очень возбудилась от ароматов пользованного влагалища, потому кончила в ответ на все старания Хиро. После отведал приличную порцию женского сока. Хиро обнял с одной стороны рукой Зеро Ту, с другой — Юнг, и так хорошо расположился между этими двумя красавицами, очень всем довольными. Альфа и Гамма нацелились на группу мужчин — Рой, Гойя, Василе и Картоффель сидели вместе. Главным образом Девятым понравился Василе, белокурый и бордовый приблизились к арийскому блондину. — Ты чего такой не радостный? — не нужно было быть гением эмпатии, чтобы заметить весьма унылое выражение Ивановича — Гамма подсел к нему со свободного места и обхватил рукой. — Я не хотел бы это обсуждать с вами, — ответил нордический красавец с долей неприязни. — Да ну? — Гамма с забавным выражением стал тормошить пальцем торчащий клок волос Василе, похожий на пышное перо птицы или длинный язык пламени. — Гамма, — Альфа остановился позади него, — вижу Вас сегодня не в духе. — Да, я не в духе, — Василе хранил за выражением нордической мужественности своё духовное возмущение. — Какая жалость — Вас, ты не хочешь провести время с нами, со мной или с Гаммой, но так, чтобы мы тебя ублажали? — предложил тут Альфа. — Гамма, ты же не против сделать приятно сейчас в первую очередь Васу? — Я хочу трахнуть мужчину, — не стал скрывать Гамма, — но если я могу поднять Васу настроение в пассивной позе, то я не против. — У вас не та фигура, чтобы мне это особенно хотелось, — бегло ответил Василе. — Что ж… — Гамма оглядел Роя, Гойю и Карта. — Меня можешь потрахать, — согласился последний. — Только если ты, Вас, совсем не в духе… — Да, дорогой, я не в духе и вообще не хочу сейчас заниматься сексом, — пояснил Василе. — Я хочу сейчас покоя. — Что с тобой? Как можно отказаться от секса? — Гамма не мог понять такого. — Просто Вас — очень верующий, его задели слова… этого существа, которое как бы было ангелом, — пояснил Гойя. Азиат с интеллектуальным лицом сам сейчас размышлял над всем этим. — Да, я потому желаю сейчас побыть один и в полном спокойствии, — сказал Василе. — В таком случае я исполню за тебя сегодня твои супружеские обязанности, — Гамма обнял тут Картоффеля. — Я с гораздо большим удовольствием трахнул бы твоего мужа, конечно, но раз такие дела… — Может тебе трахнуть Рюгу? — предложил Рой. — Социальным андроидам вроде него как раз нравится доставлять удовольствие всем подряд. — Итиго меня попросила, чтобы никто сегодня не трогал Рюгу, она хочет, чтобы Рюга был весь в её единоличном пользовании, — Альфа покачал головой. — Эй, а нет ли здесь попытки наложить руки на общественную собственность? — Рой посмеялся. — Вас, ты точно не хочешь воспользоваться мной, если я буду в пассивной позе? — ещё раз задал вопрос Альфа. — Давай как-нибудь в другой раз? — Василе бросил на них взгляд с долей раздражения. — Вы оба — классные, но я сказал же… Я понимаю, я красивый, мне такую внешность выбрали родители, но если вы будете меня доставать, то поступлю как Святой Христофор… [1] Василе убрал со лба Печать, проявил Гнозис — раз, и на месте прекрасного лица появилась пёсья морда. Альфа и Гамма оказались озадачены, остальные посмеялись. — Хорошо, у меня больше никаких вопросов к тебе, Вас, — Альфа теперь окинул взглядом Роя и Гойю. Василе вернул себе свой прежний вид, кажется, его собачья морда была всего лишь голограммой, она без следа развелась. Нордический блондин снова поместил Печать Зверя на лоб. — Мне хотелось бы кого-то более крепкого, чтобы отдаться ему, — Альфа стал потирать подбородок. — Альфа, я могу тебя трахнуть, — предложил тут Картоффель, соблазнившись обликом няшного белокурого фембоя. — Пока Гамма будет занят моей жопой, я же свободен впереди? — Эта очень хорошая идея, — улыбнулся ему Альфа. Все сейчас посмеялись, даже Василе. — Тогда, — Гамма взял Картоффеля за руку, — пошли, не будем терять времени. — Вас, ты не падай духом, — перед тем как уйти, муж хлопнул по плечу мужа, Василе изобразил улыбку. Трое парней ушли, Картоффель положил руку на ягодицы Альфы, Гамма — впился пальцами в задницу Картоффеля. Любовники скрылись за дверьми, разделись, поцеловались для разминки — Картоффель чмокнулся с Гаммой, потом слился уста в уста с Альфой. Дальше любовники не тратили время на лишние романтические нежности — их волновала больше подготовка к состыковке. Парни завершили дело, после чего произвели мужское слияние: Альфа занял позицию на четвереньках, Картоффель воткнул в него фаллос, Гамма последним завершил эту триаду. Мужчины довольно быстро запустили процесс. Гамма орудовал членом в прямой кишке энергичнее всех, счастливо ухмылялся, хлопал по ягодицам Картоффеля. Последний в напряжении обнажил челюсти, когда совершал толчки в Альфу. Пот выступил на лице рыжеволосого. Пассивный, женственный блондин в размеренном темпе дрочил себе член рукой. Рога Альфы и Гаммы проступили, пока Картоффель наслаждался в центре этого гомосексуального бутерброда. Первым здесь кончил Гамма — Картоффель попросил его всё же не терзать слишком долго свою задницу, и обладатель бордовых волос постарался побыстрее закончить — и таки извергся спермой в прямую кишку плотного и крупного парня, Гамма обнажил зубы при сбросе спермы. Картоффель принял в себя это, после чего наиболее активно взялся за долбление Альфы. — А-х! А-х! Фембой рукой довёл себя до извержения. Картоффель ещё немного подолбил любовника, извергся спермой в потроха белокурого смазливца. Альфа поморщился — командир Девятых и любитель пассивной роли кончил незадолго перед этим, потому последние толчки по простате вышли для него отнюдь не самым приятным процессом. — Прости, если я… — Да ничего, Карт, ничего. Гамма вытянулся позади Картоффеля, но обнимать или проявлять особой нежности не спешил. Он был доволен и щедро, от всей души, улыбался. Альфа и Картоффель поднялись, чтобы пойти опорожнить свои кишечники. Гамма не мог удовлетвориться двумя извержениями и он жаждал мужчину иного типажа, нежели Картоффель. Потому наш герой встал и решил поинтересоваться, как там Рюга: — «Итиго не выдержит больше двух часов непрерывного сношения — люди не ровня нам». Гамма оказался прав: когда блудодей заглянул к ним, то увидел Итиго, лежавшую на постели в состоянии полного бессилия. Рюга находился рядом — андроид повернулся к Гамме: — Я чем-то могу помочь? — Да, пожалуй, я хочу тебя трахнуть. — Без проблем, — Рюга поспешил занять позу пса. — Итиго тебе доставила много удовольствия? — Гамма натирал член смазкой, у него сразу же вскочил мужской инструмент. — Да, весьма… — Уверен, — Гамма с самодовольным выражением вставил член в анус любовника, — я тебе доставлю его куда больше… Гамма отдался желанию — содомит отчаянно добил зад мужчины со всей энергией, со всей жаждой процесса. Итиго лежала и наблюдала за этим. Гамма забился прямо в каких-то конвульсиях. Красавец с золотыми рогами закусил губы. Рюга осознавал, как хорошо любовнику, потому очень хорошо возбудился сам. Этот половой акт завершился двойным оргазмом, как только первая капля спермы Гаммы выстрелила, у Рюги тотчас, без какой-либо стимуляции, повалили из уретры свои светлые капли. Гамма после этого вынул член, быстро поцеловал Рюгу и поспешил протянуть ноги. Гамма закрыл глаза, побыл так, почти не двигаясь, около десяти минут. За это время он восстановил гомеостаз, открыл глаза и снова потребовал продолжить процесс. Он теперь положил Рюгу на спину, схватил его руками за ступни, чьи подошвы были темны от пыли, и пустился иметь теперь с вот такого ракурса. Член Рюги, видевшего, как Гамма доволен, очень быстро набрался силой. У Рюги даже поступил румянец под глазами. В таком положении Гамма смог дойти до извержения, высвободил заряд спермы с плотно сжатыми зубами, из члена Рюги полетели капли спермы — оба мужчины вновь пережили взаимный, единовременный оргазм, на почве чего благостно улыбнулись друг другу. — Может теперь ты будешь лежать, а я буду скакать на тебе? Мне нравится, что ты получаешь удовольствие, но моё удовольствие, думаю, было бы больше, трудясь я активно над тем, чтобы ублажать тебя, Гамма, — с такими словами обратился к нему Рюга. — Хм, — Гамма с улыбкой потёр себе гладчайший подбородок, — я думаю, это славная мысль. Когда Гамма, отдохнул, то протянул ноги, заложил руки за голову. Его рога разливались золотыми частицами, горячая ухмылочка не покидала лица — согнув колени, Рюга скакал теперь наездником, член Гаммы торчал, но не двигался теперь, зато ягодицы мужчины сами на него насаживались. Завершено это было также — когда Рюга почувствовал первую каплю спермы Гаммы, летящую себе в нутро, то сам начал спешно выбрасывать свои капли, с его члена синтетическая сперма обильно так слетела и пала на живот Гаммы. Мужчины и в этот раз блаженно улыбнулись друг другу. — Вот, этого достаточно, чтобы удовлетворить меня, — Гамма неспешно встал, соединился поцелуем с Рюгой, — пойду, гляну, как там Бета. Бета лежал среди голых тел — Пасика, Лу, Цитрон, Эпсилон, Футоши — все они отдыхали, валяясь голышом чуть ли не друг на друге. Гамма лучезарно улыбнулся по этому поводу: — Какая прелесть!.. Бета обратил внимание на появление супруга, он приподнял голову, поправил голубые волосы, взглянул на Гамму — улыбнулся и ему: — Любимый, ты как провёл время без меня? — Очень хорошо, — Гамма сел рядом, стал рассказывать подробности. Взамен Бета рассказал о своих делах. Они все менялись девушками, пока не обкончались. На это дело глядели также Икуно, Наоми, Нхан и Дельта — девушки, к слову, пили не алкоголь, а фруктовые соки и компоты, полагая, что это полезнее и вкуснее. Когда им предложили алкоголь, Нхан заявила, что она мусульманка — ей религия не рекомендует алкоголь, Икуно не любила спиртное по чисто идейным причинам — она соглашалась со Взрослыми, что ослаблять мозг, не есть что-то хорошее. Наоми согласилась с ней. Дельте давать алкоголь никто не хотел, а то мало ли что? — Кто-то хочет присоединиться к этим мужчинам? — поинтересовалась Наоми. — Нет — я не хочу, — уверенно заявила Икуно. — Вы не намерены сегодня заниматься сексом? — поинтересовалась Дельта. — Если только с девочками, — подумала Икуно. — Я предпочитаю больше женщин, — добавила Наоми. — Мне нравятся и женщины, и мужчины, — поделилась Нхан. — Но сейчас я бы хотела иметь дело с женщиной, если уж на то пошло. От мужчин я уже немного устала… — Нам нужно решить, с кем нам заняться сексом, — сказала Икуно. — А что, мы не можем просто сделать это вчетвером? — спросила Дельта. — Я хотела бы разнообразия, если это возможно, — сообщила о своих желаниях Икуно. — Мне интересно попробовать секс с разными девушками. Мы с вами уже пробовали секс в любой комбинации. — А, в таком случае я рекомендую вам присоединиться к Ноно и Ларк, они же тоже любят девочек, — посоветовала Нхан. — А мне тогда отдайте на этот раз Дельту. Мне было приятно проводить время с вами, Икуно, Наоми, и вот сейчас я предпочту Дельту. — Поддерживаю, — была такого мнения Дельта, — я проводила время с Гуркой, теперь я хочу уделить внимание тебе, Нхан. — О, как хорошо, давайте целоваться, — Нхан обняла Дельту, губы девушек соединились в поцелуе. Икуно и Наоми обменялись взглядами. — Хорошо, — встала Икуно, — я пойду к Ноно и Ларк… — Я с тобой, — поднялась следом за ней Наоми, девушки взялись за руки. — Тогда мы пошли, удачи! — Нхан взяла за руки Дельта, приятельницы поднялись из-за стола и ушли в своём направлении. — Вы не против, если мы к вам ещё присоединимся? — попросила Наоми. Ноно и Ларк — обе нагие — лежали на постели, жёны до того держались за руки, их глаза были закрыты, а лице приближены. Сейчас они открыли веки, немного вопросительно поглядели на Икуно и Наоми — эти девушки тоже держались за руки. — Конечно, мы рады поделиться со всеми своей любовью! — очень позитивно обратилась к ним Ноно. Ларк тоже улыбнулась: — Хорошо, я тоже не будут против компании… Икуно и Наоми оперативно разделись, припали к девушкам — лесбиянки быстро избрали себе партнёрш: Икуно обняла Ноно, поцеловалась с девушкой-роботом, Наоми соответственно предалась ласкам с Ларк. Икуно привлекали женские атрибуты Ноно, в то же время ей нравились некоторые пацанские черты Ларк — сугубо в том смысле, что этими пацанскими чертами обладает девушка, а не парень, конечно же. Женские поцелуи быстро перешли к вагинальному сосанию — две пары любовниц расположились так, чтобы облизывать друг другу самые нежные девичьи местечки. После такой разминки, Ноно предложила: — Икуно, я создам член — и тебя им? — Нет, Ноно, я не хочу член, не хочу ничего мужского, хочу только твой язычок. — Хорошо, Икуно. Ноно окунулась между бёдер Икуно, гиноид там так хорошо работала, что наша лесбиянка вскоре испытала оргазм. После этого Наоми попросила Ноно воспользоваться членом. Богиня Солнечной системы пустила в ход свой половой орган, призванный из мини-сингулярности. Пока Ноно познавала Наоми так, как мужчина познаёт женщину, Икуно взялась теперь за Ларк. В благодарность за то, что Ларк всё это время доставляла удовольствие Наоми, Икуно поспешила припасть устами к влагалищу пацанки, она облизывала его до тех пор, пока не добилась оргазма Ларк. Наоми уже завела смуглянку, потому для Икуно не пришлось долго стараться, чтобы заставить эту свою любовницу энергично кончить. Ноно в это время же довела до оргазма Наоми, девушка кончила под членом гиноида, и от этого сама обладательница розовых волос в блаженстве изверглась. — Прости, Наоми, я забыла спросить, нравится ли тебе, когда сперма извергается, — обратила на это внимание Ноно. — А то я могу два варианта. — Мне без разницы… — Наоми была такова. — Я не хотела бы, чтобы в меня кончали, мне не нравится идея мужской жидкости, которую впрыскивают в меня, — поделилась своими вкусами Икуно. Нхан и Дельта сошлись вместе на одной постели, после чего крепко обнялись, поцеловались. Обладательница зелёных волос с улыбкой на устах раздвинула ноги Нхан. Девятая пустилась живо вылизывать гениталии своей любовнице, она совершала всё это, пока не почувствовала усталость в языке — тогда Дельта перешла на пальцы, а когда устали пальцы — взялась теряться вагиной о вагину. Ещё после Дельта пустила в ход искусственный член. Нхан очутилась на четвереньках. Несколько минут упорного процесса — и Нхан озвучила стон оргазма, любовница кончила. — Большое тебе спасибо, Дельта, мне это приятно! — сообщила она. — Ага, — кивнула обладательница зелёных волос. — Теперь твоя очередь сделать мне приятно. — Как скажешь… Нхан сперва облизала влагалище Дельте, после сунула в него искусственный половой член, пустилась вводить его туда-сюда, брать им Дельту. Золотые рога проявились над головой девушки. Она ловила кайф. Процесс завершился оргазмом. Нхан то и дело меняла руку, в которой сжимала вибратор. Перед тем, как у Дельты случился оргазм, в анус ей был вставлен дополнительный искусственный член. Вот так оно всё произошло. — Спасибо, я очень хорошо кончила, — поблагодарила Дельта, полная счастья и радости. — Мы можем повторить? — предложила Нхан. — Да, конечно! Лесбиянки поцеловались. Дельта вооружилась теперь двойным искусственным членом, оба его конца оказались выставлены в вагинальные отверстия. Две любовницы, тылом друг к другу, теперь пустились отдаваться, совершать в темпе движения, высекающие искры обоюдного женского удовольствия. Они изменили позы — по-прежнему пронзали оба отверстия с помощью искусственного органа, но сели лицом к лицу, обнимались, ласкались, старались тереться клиторами в то время, как нутро их заполнял вибратор, чья длинна могла регулироваться по вкусу прямо во время процесса. По итогам Нхан, покрытая испариной, откинулась на спину, Дельта скакала над ней, отдавалась трению — и таким образом обкончалась со сладостным стоном. Нхан ожидало последующее ублажение — Дельта натирала её с целью вызвать оргазм — это и случилось: с румянцем на лице, Нхан обкончалась. — О, как мне доставил секс с тобой! — Нхан крепко обняла Дельту. — Поздравляю, ты можешь собой гордиться! Дельта посмеялась: — Нхан, мне очень приятно это слышать! Альфа сейчас лежал на кровати один, женственный красавец решил заснуть в таком положении. Полностью голый блондин мягко закрыл глаза. Сон в одиночестве заставил мысли обратиться ко второй половине. Он вспомнил Виктора — человека, который тронул ему сердце. И вот, какой образ воплотили эти мысли: обычная комната — не часть космического корабля, а простая, однокомнатная квартира, на стенах — незатейливые обои, деревянные шкафы, на них куча книг, ещё что-то. Свет солнца по утру падает сквозь окно на верхнем этаже. Из-под плотного одеяла выглядывают две пары ног — одна выражено мужская, бёдра и голень в волосах, вторая — более тонкая и светлая, без волос. Альфа откинул свой кусок одеяла, встал, потянулся, кратко размял руки. После чего отправился в путь до ванной комнаты. Блондин встал возле умывальника, достал зубную щётку. И стал думать, как её включить. Он бессознательно знал, что делают в этом мире, когда встают с кровати, он знал, где тут ванная комната — но вот что делать здесь, Коллективное бессознательное мироздания почему-то отказало в ясности. — Что за фигня?.. Плотные шаги позади. — Эй, какие-то проблемы? — возлюбленный заглянул через плечо. — Да! — низкорослый крутанулся. — Как включить? Брюнет с торчащими волосами секунду размышлял над этим вопросом, потом рассмеялся: — Алёна ты моя, Алёна! — Виктор Северов рукой обратил в беспорядок волосы Альфы, поразительно мягкие, подобные меху барашка. — Откуда в простой российской квартире могут быть щётки электронные? Ты в каком веке живёшь, а? Всё в своём дохуякаком-то? [2] Ну ты дал! Ха-ха-ха! Альфа развернулся обратно, просто стал чистить зубы перед зеркалом. — Ты забыл выдавить на них пасту… давай, смотри как я. Виктор встал возле зеркала, выдавил пасту, принялся чистить зубы. Альфа повторил, парни оба стояли перед зеркалом. Когда русский сплюнул, он взял машинку для бритья — избавил себя от свежей щетины. Эту машинку предстояло легонько стукнуть, чтобы она завелась, ещё за ней тянулся провод, показавшейся Альфе жутко неудобным. — «Если в этом таймлайне вся электроника на проводах, то это жутко неудобно». Альфе бриться не требовалось — обладатель самой женственной в мире физиономии провёл пальцами по своей щеке, она у него всегда была и оставалась абсолютно гладкой, без единого намёка на растительность. Белокурому чуду оставалось только приятно улыбнуться своей изысканной красоте. Сожители после этого вернулись в постель, оба легли поверх одеяла и протянули ноги. Где-то из-за окна доносился звук проезжающих автомобилей. — Виктор, ты о такой жизни мечтаешь? — наконец Альфа озвучил вслух этот вопрос. — Да, о такой. Я хочу вставать по утрам с человеком, которого я люблю. Потом чистить зубы, делать какую-то рутину по дому. Иногда на выходных приезжать к родителям. Поменьше работать, побольше спать. Вот всё, чего я хочу. Товарищ Северов повернул голову к окну, кратко улыбнулся знакомому солнцу: — Но теперь мои боевые товарищи — моя новая семья, — он сделал теперь быстрый разворот к любому. — Я не могу бросить их. Пусть даже судьба дала мне шанс вернуться к простому быту — я вынужден снова отправиться в путешествие. Я должен как-то попасть к ним в таймлайн. Виктор глядел Альфе в глаза, лицо отражало расслабленное, очень уверенное в себе блаженство: — Люблю спокойную жизнь, — мужественный парень посмотрел ровно, — она для меня как сказка… Слеза печальной ностальгии спала по щеке, чуть отмеченной остатком щетины. — У меня никогда не было спокойной жизни, о которой ты говоришь, — белокурый красавец перевернулся больше на живот, положил ногу на ногу. Альфа поместил кисть под лицо. Обладатель прекрасных зелёных глаз выглядел задумчиво. Виктор сейчас подумал, что его жених в таком положении, когда не видно груди и того, что спереди ниже пояса, очень похож на красивую девочку. — Ты невеста прямо… Виктора очень завело такое положение будущего мужа. — Обычная жизнь — это как у них, да? — Альфа повернул голову в сторону стены от окна — шкафы холостяцкой берлоги там просто исчезли, за ними, словно срезали половину дома, просто-напросто открылся пейзаж марсианской пустыни, Фобос у Солнца на небосводе, через каменистую пустошь гнали Плантации. Синие неразумные рёвозавры вырывались из грунта — похожие на насекомых и рептилий, аборигены устремлялись к мобильным городам. Белые Фуксии в четыре глефы проносились между нападающими, проливали синюю кровь на ржавый песок, окутанный густой пылью. Движения элитных Франксов походили на боевой танец. Синяя кровь летела брызгами и разливалась волнами. Рёвозавры закончились — четыре робота встали посреди множества остов, вокруг которые густо разливается синяя жидкость. — Надо же… у тебя совсем-совсем не было детства. — Виктор грустно взглянул на этот бой. Альфа смотрел на Плантации, экран перед глазами показал теперь многочисленные капсулы, в которые помещались тела людей в белой одежде. — Нет, нет, моя мирная жизнь вовсе не была такой. Виктор тут вдруг рассмеялся: — Я не знаю, как пояснить, что такое нормальная жизнь, — Северов резко повернулся в сторону окна. Альфа глянул туда. Там брюнет и блондин увидели земной дом как бы в лица сторонних наблюдателей, темноволосый мальчик играет в солдатиков и танки. Страница перевернулась. Темноволосый мальчик активно что-то читает. Уже поздно, за окно плотно покрыто зимними узорами — Альфа не очень понимает, что это такое. — Я родился в не самое благополучное время истории. На нашу страну напали. Альфа напряг мозги, попробовал вспомнить историю: — Контингент стран НАТО? — Не совсем. На нас напал Гайдар — особенно опасный чернобыльский мутант, обладающий очень страшным оружием — невидимой рукой рынка [3], — Виктор посмеялся. — Эта его невидимая рука обладает абсолютной беспощадностью — она хватает, высасывает деньги и саму жизнь, она неумолима и муки жертв абсолютно не в состоянии остановить это чудовищное орудие. Альфа задумался — он понимал, кажется, что его бойфренд шутит, но не мог понять, где именно. А сам Виктор продолжал: — Я родился в приморском городе, в самом тёплом регионе моей необъятной Родины, — за окном открылся холодный пейзаж, снег покрывал крыши ближайших домов, — при выключенных батареях — зимой, я всегда спал в спортивном, всегда под одеялом, привычка. — Ты сказал, что родился в не самое благополучное время… — Альфа кое-что вспомнил. — Знаешь, наш Папа родом был из России. Эта страна фигурировала в его книгах. Папа описывал Россию чуть ли не как вершину зла на Земле. Страну злобной диктатуры. Он даже писал, что там есть Комбинат. На этом Комбинате русское правительство приносит жертвы Тёмным богам. Виктор рассмеялся: — Чë, по реалу? У вас такое сочиняли? Сейчас в силу своих воспоминаний, Виктор лежал уже в спортивном костюме камуфляжного цвета, босиком. — Писали… и знаешь, в чём был главный сюжетный твист? — Альфа в этот момент воссоздал на себе голом белую, лабораторную одежду. — В чём? — В том, что эти жертвы не имели никакого смысла, — ответил Альфа, — они просто делались ради самого зла. Виктор снова рассмеялся: — Блин, твой Папа Юра дорвался до реальной власти, он оказался ещё большим злым тоталитарным диктатором, чем Гитлер и Сталин. Они по крайней мере не пытались уничтожить всех человеков во славу роботов. Твой Папа упрекал Путина и советских генсеков в тирании, но сам создал строй в разы более бесчеловечный! Строй, где людей отправляют на переработку просто за то, что они люди. Раньше думал, такое бывает только в трэше. Который придумали либералы. — Совершенно верно, цель APE — Разум и Прогресс. У них сверхценное мировоззрение. Тебе кажется, что они — тоталитарные диктаторы, но сами лидеры APE всегда говорили, что они «самые настоящие» либералы. Они за свободу — за свободу от «тьмы, что была прежде нас», за свободу от эмоций, от любых форм страданий, от страхов, от секса, за свободу от животного начала в человеке. По мнению идеологов APE, человек содержит в себе животное и разумное начало — два начала, которые на протяжении истории вели войну. APE собрались сделать главное — уничтожить животное в человеке, «сделать зверочеловека Настоящим Человеком». Это твоя и моя система ценностей вращаются вокруг человека обычного, в том время как сама шкала добра и зла APE вращалась вокруг Разума и Прогресса, — напомнил Альфа, рассудительно говоря об этом. — APE собрались сделать счастливым вовсе не «дикого человека», так они называли кого-то вроде нас — делать счастливым они собирались человека будущего, человека нового, сверхчеловека, богочеловека — ВИРМа, короче говоря. И тут они не врали: ВИРМ, сам-то по себе, вполне себе нормально себя чувствует. Не попирай его Хаотическая Шестëрка, он мог бы чувствовать себя Владыкой Вселенной. Для APE само существование обычного человека ни в коем случае не было целью, для них сам обычный человек был средством для реализации сверхценностей, чья цель — создать принципиально новую форму жизни. Ваш Гитлер тоже пытался реализовать в первую очередь ценность расового существования человека, отбрасывая ценность индивидуумов как ненужную шелупонь, — Альфа вспомнил все многочисленные рассуждения Франкса и Хиро на эти темы. — Ваш Третий Рейх был скромным предтечей нашего Общества Плантаций. В свою очередь единственная претензия APE к Рейху заключалась вовсе не в том, что Рейх уничтожал людей, а в том, что Рейх уничтожал людей неправильно. С точки зрения APE уничтожать евреев — ужасно неправильно вовсе не потому, что убийство людей — это плохо, а потому что евреи — самый умный народ на Земле, самый способный и прогрессивный. — Да уж… а русских, выходит, истреблять можно? — вставил тут этот вопрос Виктор. — И не только можно, но и нужно: русская культура им часто описывалась как абсолютно варварская. Там не было, по его мнению, настоящего свободного предпринимательства, настоящей демократии, там была лишь историческая традиция угнетения лучших умов, деспотия и тирания — короче говоря, система, где выживали только носители животного начала, они подавляли ростки прогресса во имя торжества всего животного, хаотичного и дикого. В свою очередь Общество APE, напротив, делало всё, чтобы интеллект мог развиться, чтобы человечество могло достигнуть вершин развития… и перестать быть человечеством, — Альфа чуть сузил веки, — подобно тому, как гусеница перестаёт быть бабочкой. Блондин несколько озадачился: — Или наоборот? Не разбираюсь я в этом... Для кого-то, кто вырос в лабораторных стенах, конечно, было возможно путаться в таком. Виктор очень забавно посмеялся по этому поводу. — Да уж… и откуда только берутся такие типы? Как вообще такой режим смог прийти к власти, а? — далее задал вопрос Виктор. — Хиро и Франкс мне говорили, что пророки новоявленных сверхценных учений в стабильные времена считаются опасными или безобидными сумасшедшими, но во времена смут и кризисов они могут взять в свои руки власть. Потому как хитрые, коварные, экзальтированные, эти фанатики, настроенные приносить реальное настоящее в жертву абстрактного будущего — которое они себе вообразили в своих мечтах; пророки и приверженцы сверхценных учений готовы рваться к власти и видят в своих современниках лишь материал для великой стройки — потому они всегда готовы задавить все принципы морали и нравственности во имя своих устремлений. Когда Альфа говорил об этом, позади него появились зороастрийский фаравахар, символы авраамических религий, серпа и молота, свастика, флаг Северной Кореи, эмблемы APE и SEELE, символ Логриса в виде нескольких колец, перевёрнутая пентаграмма сатанизма, похожая на трезубец Корона Мелькора. — Земля столкнулась с кризисом истощения всех природных ресурсов, с кризисом перенаселения, с кризисом психологическим. Люди, жившие на Плантациях, чувствовали себя ужасно из-за нагруженного рабочего графика, постоянной угрозы со стороны рёвозавров, их раздражало постоянное нахождение среди одних и тех же людей в замкнутом пространстве. Потому появилась идеология освобождения от издержки человеческого существования — гнев, неприязнь, эмоции, страх, инстинкты — все те вещи, которые усложняют жизнь человека… Всё началось с того, что всем прописали успокоительные, потом всё больше и больше людей отказались от эмоций, от прежней человечности… А дальше ты знаешь. — Ага, это я уже понял — у вас… у вас была та ещё жизнь, — Виктор взглянул в сторону экрана, где постоянно шли бои — четверо белых Фуксий носились среди ползущих рёвозавров, разя их своими глефами без остановки, от этого они лопались синим. — Конечно, моё детство пришлось на девяностые, потому мы крутились, как могли. Виктор взял рукой одеяло, накрыл им себя и своего возлюбленного. Альфа обратил внимание на то, что одеяло очень толстое, оно накрыло сейчас обоих парней, одетых в спортивный костюм и в лабораторную униформу, как в пижамы. — Моё детство навсегда запомнилось мне тяжёлым одеялом. Мне нравится, что оно так давит. Под его весом так уютно. Виктор очень мягко и флегматично улыбался. — Ах, как я обожаю советское ватное одеяло! Накрахмаленный пододеяльник! У-ум! Виктор весь стал ужасно рад этому. — Знаешь, Альфа, мне ужасно жаль, что у тебя никогда не было детства и ты даже представить не можешь, что это такое! Они оба повернулись туда, где протекала визуализация воспоминаний Альфы — там отражались какие-то лаборатории, белые коридоры, лампы, бездушные учëные в светлом облачении, обслуживающий персонал с промытыми мозгами, жутковатые рабы-гемы, мерзкие извращения Франкса, проводимые над ребёнком, они вызвали глубокое отвращение у Виктора. — Фу, блядь! Как такое можно делать с детьми?! Я убью этого Франкса, если он мне попадёт под руку! Виктор отвернулся, лёг на подушку, поглядел теперь прямо. — Я никогда бы не пожелал ни одному ребёнку вырасти. В детстве тебе не надо думать о проблемах, в детстве все проблемы — ничтожны. Детство когда-нибудь кончится, всегда кончится, но ничего — не нужно торопить это время. — Твоя жизнь отличалась от моей, до того, как мы встретились, — сказал Альфа. — Мне сложно представить твою жизнь. Моя жизнь до недавнего момента тоже была однообразной — убийства рёвозавров, убийства рёвозавров, убийства рёвозавров… Когда он об этом говорил, его экран показывал быструю череду смертоносных поражений глефой, каждое сопровождалось тем, что синяя кровь разлеталась фонтаном. — Что ж, возможно, это даже к лучшему, в некотором смысле, ведь у тебя не будет сожаления по поводу времени, когда было лучше, — рассудил русский. — Возможно, я ни о чём не жалею, — сказал Альфа. — Я был рад и горд, что я — глава элитного отряда. Я понимал всю степень ответственности… — Очень приятно слышать, — Северов перевернулся, — Альф, я рад, что ты у меня такой ответственный мужчина, — он приветливо погладил блондина по голове. Альфе было очень приятно. Он раньше воспринимал такое где-то вскользь, и только сейчас обратил внимание на то, как это вообще приятно — когда любимый человек тебя поглаживает. Взгляд Виктора сейчас показался до предела любящим. И приятный сон для них обоих закончился. Альфа открыл глаза, понимая, что он один, блондин испытал ясно заметную горечь. После сна те, кто сейчас проснулись, собрались за столом. Альфа сказал вот что: — Я влюбился в Виктора и хочу быть с ним. Хиро, скажи, как мне быть? Я не могу бросить вас ради того, чтобы найти его. — Альфа, верно, ты не можешь нас оставить. Преданность своей стране стоит на первом месте перед любовью, — тут Хиро поймал себя на том, что он сам бы поступил вопреки этому. И наш герой, в силу своей большой любви к истине и честности, не стал того скрывать: — Разве что, дабы не быть лицемером, я должен сказать. Если у меня будет выбор — Зеро Ту или вы все, я выберу Зеро Ту. Хиро сейчас встречался взглядом с каждым своим соратником, который сидел с ним за одним столом: — С точки зрения морали, которой я придерживаюсь, это, безусловно, неправильно, но я ничего не могу с собой поделать. Я очень люблю Зеро Ту. Быстро пораскинув мозгами, Хиро привёл такой пример: — Есть серийные убийцы, которые считают, что подобные убийства — должны быть недопустимы с точки зрения общественной морали, но сами они не могут от этого отказаться. Вот я тоже не могу отказаться от Зеро Ту, — Хиро сейчас положил ладонь на кисть своей жены. — Если честно, я в другой ситуации мог бы вообще взять Зеро Ту и уйти вместе с ней от любой цивилизации, от любой стаи, от любого закона и от любого долга. Сейчас я запрещаю себе так поступить по ряду причин. Я бы уступил место тому, кто мог бы не хуже меня исполнить мои обязательности — жаль, я один такой, только я один могу быть Королём рёвозавров. — Что верно — то верно, — согласился Франкс. — Я рад твоей честности, — похвалил Фэанор. — Хиро, мы это знаем, — с пониманием сказал Горо. — Мне нечего на это сказать, — Альфа подумал. — Я согласен с тобой в моральном плане, Хиро. Я вынужден буду подавить свою любовь ради вас. — Виктор не может быть с нами, потому что ему нужно защищать своих товарищей, а мы не можем быть вместе с его товарищами — потому что нам может прилететь от сил, которые лучше не упоминать, — Франкс бегло разложил расчёт. — Но я думаю, что мы можем сделать так, чтобы Альфа мог иногда ходить в гости к Виктору, — обратила внимание Карина. — Я так понимаю, главная проблема в том, что Виктор не с NERV, он где-то потерян. — Да, Виктор постоянно в поисках способа и пути для воссоединения с NERV, — сказала Икуно. — Альфа, я не против того, чтобы нам найти Виктора, — заявил тут Хиро, — и пока, это будет правильно, дать пожить у себя. Это важно, ведь его преследуют барон Гауптман и Шрайк. — А как вообще можно найти Виктора? — задала вопрос Итиго. — Я могу с ним связываться через сны, но это очень зыбкая связь, — напомнил Альфа. — На Виктора наложил какие-то свои чары Соломон, — стала говорить об этом Икуно, — они уничтожат Виктора в случае, если он окажется в таймлайне NERV. Я вот подумала: он ведь обладает силой подсознательно избегать опасностей, верно? Сами опасные события обходя его стороной? — Да, это так, — подтвердил Хиро. — Виктор стал воплощением собственной воли к жизни — Ангелом Жизни. — В таком случае, его собственные силы страхуют его от попадания туда, куда ему надо, — рассудила Икуно. — Виктор же один раз уже попадал в тот таймлайн на пару с Зеро Ту. Просто в тот раз его сила Ангела Жизни «знала» о том, что Соломон не будет его убивать из показного милосердия и интереса к Зеро Ту. — Если это вообще не план Ньярлатхотепа, — обратил внимание Мицуру. — Соломон — нам говорили — пророк Ньярлатхотепа. Ньярлатхотеп хотел вернуть к жизни этого Мелькора, а для этого нужно было, чтобы Огдру Джахад прибыл на Марс… — Верно, — осмыслил Хиро, — чтобы Огдру прибыл на Марс, нужна была помощь мне, а чтобы NERV и Зеро Ту её организовали, нужно было пропустить Виктора с Зеро Ту в таймлайн NERV. Похоже, такова была воля Богов на тот раз… — Я сейчас хочу обратить внимание на другое, — сказала Икуно. — Виктор, когда он был бы в безопасности, смог легко попасть в нужный таймлайн — Зеро Ту, ты говорила, он просто открыл портал… — Никаких намеренно более сложных действий не было, — припомнила Зеро Ту. — В таком случае, я думаю, он не может попасть туда, куда хочет по одной причине — из-за собственной силы, — Икуно окончательно удостоверилась в этом предположении. — Вы могли бы снять эти чары с него с помощью Драгоценности, — предложил тут Фэанор. — Мои артефакты позволяет идеально осуществлять что угодно, стоило вам только это задумать и начаться осуществлять — в этом их главное свойство. — Я тоже подумал о том, чтобы вооружиться ими, — Альфа рассматривал такую возможность, но пока Драгоценностей не было в их руках, он полагал, что не стоит особенно на них надеяться. — Одна Драгоценность у Джулиана, другая — у Элхэ, третья — у Слаанеш, — перечислил Хиро. — Да, сейчас действительно проще сосредоточить усилия на победе над Джулианом. — Я с охотой готов действовать, если победа над ним, поможет мне встретиться с Виктором, — сказал Альфа. — Мы выяснили, — обратили внимание Тройняшки, говоря в унисон, — что Джулиан стал одним целым с Драгоценностью. У всех в голове появился образ из последней битвы — Либер Легис сносят превосходящей мощью, он уничтожается, от мехи сохраняется только сам артефакт, вокруг которого снова вырастает красная Деус-машина. — Нужно снова разделить их, — сказал Горо. — Понятие не имею, как это случилось, я до сих пор об этом думаю, но мне ничего не приходит на ум, — Фэанор с долей раздражения сжал пальцы. — Я могла бы попробовать прорваться своей мыслью внутрь Драгоценности, — предложила Принцесса, — после чего использовать Копьё Ориона, данное мне Ноденсом, для того, чтобы запечатать артефакт и Джулиана. Если мои возможности многократно усилить, у меня может получиться. — Вы ещё не должны забывать, — Хиро мрачно предостерегал, — что главная фишка Джулиана — не Драгоценность даже, его главная фишка — он находится в резонансе с Богами. Его духовный союз с Йог-Сототом и Шуб-Ниггурат, прямо как у нас с Зеро Ту, делает ему главную роль в плане ВИРМ. — Хиро, — тон Франкса стал тут очень резким, — ты понимаешь, что волю этих Чу-Чу нам никак не перебороть? Вот Саурон тебе-то прямо сказал, что он — на них тупо забил. ВИРМ, кажется, думает, что воля и проведение Богов — это здесь главное. Я же советую тебе, если уж ты решил идти в бой, действовать из принципа «делай, что должен — и будь, что будет». Смирись с результатом до того, как он случится. Хиро обменялся взглядом с Фэанором, потом оба по очереди глянули на Альфу и Принцессу. — Я буду рад, если мы вместе соберёмся в этот бой, — сказал Фэанор. — Хиро, может нам попробовать связаться с NERV? Через детей Шута? Я уверена, если мы попросим Каору и Синдзи, они легко могут одолеть Джулиана и его Либер Легис? — Итиго хотела пойти по такому варианту. — Итиго, я думал об этом, это дельная мысль, но ты знаешь — я опасаюсь, что наше общение с NERV может сделать нас мишенью для врагов NERV — то есть для Апостолов Смерти и Богов Мифов Ктулху. А ты знаешь, я не в состоянии драться со всеми этими Ктулху, — изложил свою позицию Хиро. — Мне победить ВИРМ и Джулиана проще, чем разбираться самому с Великими Древними. Потому, пока у нас на руках есть такая возможность, мы должны справиться самостоятельно. — Хиро, мне кажется, э-эм, тобою ещё движет гордость, — Мицуру высказал такое предположение. — И это тоже, Мицуру. Я не хочу зависеть от NERV. Кроме того, — Хиро решил подчеркнуть этот момент, — я уделяю большое внимание будущему. Чем мы больше будем от них зависеть, тем меньше у нас возможности будет потом, если что, просто сбежать от них. На стороне NERV мы можем нажить себя врагов, от которых нам самим не спастись. — Хиро прав, ты думаешь как политик, как стратег, о таких вещах реально можно и должно думать, — согласился Франкс. — Я пока поддерживаю Хиро, если вам интересно моё мнение, — сказал Горо. — Спасибо, — Хиро с долей улыбки взглянул на блондина. — Сейчас нам, магам, надо будет рассмотреть варианты действий. Пока интеллектуальная группа обсуждала этот вопрос, остальная занималась различными делами. Дзоромэ, Мику, Ланц и ещё несколько «паразитов» играли в футбол с Гуркой, Роем, Витой и ещё некоторым количеством пневматиков. Дельта и Эпсилон гоняли на перегонки с Нхан и Юнг — с помощью мехов, естественно, по всем космическим окрестностям, там, где «Победа Народа» и Чадо рёвозавров, состыковавшись, бросили якоря. Ноно разбирала барахло Ларк — гиноид всегда очень внимательно относилась к поддержанию гигиены. В свою очередь сама Ларк валялась в постели, очень лениво — это тоже была её страсть: нарушать режим дня и тратить долгие часы только на процесс лежания в койке. Хозяйкой она тоже, к слову, была неряшливой, и в своих апартаментах часто разбрасывала вещи. Благо теперь, когда она зажила с Ноно, жена-робот убирала все вещи, при этом без капли раздражения и ни разу не упрекая Ларк в том, что она — неряха. Тихо, Николас, Пасика и Лу сейчас сидели в очках виртуальной реальности, с их помощью они могли играть в игры и общаться с близкими. Цитрон и Картоффель тренировали тело, занимались физическими упражнениями. Футоши занимался дегустацией блюд, которые было приказано сделать специальной аппаратуре, и попутно по скайпу общался с Кокоро, находившейся сейчас на Марсе. Василе молился и медитировал в полном уединении. Гойя размышлял над происходящим, для этого он либо сидел в одиночестве, писал у себе в дневнике, либо в одиночку ходил, опрашивал, изучал внутренности корабля рёвозавров. Гамма и Бета устроили вот что — сперва супруги вместе ели сладости, потом, движимые чувством любви, начали кормить друг друга с рук, а после, когда всю еду съели, взялись отрыгивать уста в уста — так каждый из них дал насладиться вкусом сладкой рвоты тому, кого он любит. Но если читатель вдруг подумал, что Гамма и Бета на этом закончили попирать духовные скрепы, то — нет: Гамма попросил Бету облачиться в откровенный женской наряд и петь и танцевать для него. Оба супруга продолжили так веселиться — Гамма вытягивал ноги, поглощал сладости, очень довольно наблюдал за тем, как Бета совершал интимные телодвижения. Девичье облачение очень хорошо подходило для узкой фигуры мужеложника, чьë смазливое лицо с выраженной чёлкой могло легко сойти за женское. Тихо сняла очки виртуальной реальности. — Курво, — летающий шар подлетел к любовнику. — Ты намерен драться с Джулианом? — Да, я намерен… — Я хочу помочь тебе! Фэанор бегло подумал: — Ты понимаешь, что Саурон легко может схватить тебя за горло? Все твои близкие живут на Земле, где Багровое Око таращится из каждой камеры. Твоя семья может быть запросто уничтожена им. Краткая пауза — Тихо вдумчиво смотрит: — Тихо, я не против твоего плеча, — Фэанор сунул руки в карманы куртки, — просто ты должна понимать, что в любой момент может случиться. Если ты готова встать со мной плечом к плечу — если ты готова за это принести в жертву благополучие своих близких — я, конечно, это оценю и никогда не забуду — но, Тихо, сейчас у меня такое впечатление, что ты мало думала об этом… Пока Фэанор говорил, Тихо сложила в голове первые мысли по этому поводу: — Да, Курво, ты прав, — Тихо поникла лицом. После чего у неё возник вопрос: — Выходит, Саурон специально допускает нашу связь? — Чтобы ты стала ближе ко мне? Чтобы он потом мог взять твоих близких, приставить им к горлу нож, и потребовать от тебя вонзить мне в спину что-нибудь столь же острое? Тихо моргнула, подумала: — Ты теперь ощутила, что значит жить под властью подлого и лживого тирана? — спросил Фэанор, понимая, как сейчас неуютно ощущает себя Тихо. — Какой кошмар. Я думала, что глобальная слежка только сделает нашу жизнь безопасной! Фэанор усмехнулся: — Ты бы доверила Багровому Оку обработку своих персональных данных? Они оба посмеялись. — Я тебя понимаю, я сам жил в Стране Архонтов под таким же бдительным надзором, я очень хотел из-под него вырваться. Тихо, ты на войне… — Я уже была на войне, давно, — перебила тут его Тихо. — Не на такой: раньше ты сражалась только с космическими монстрами, они не могут взять в заложники твоих близких — они не Саурон. Ты должна помнить о том, что с тобой может случиться. Курво резко погладил её по голове, это выглядело так, как если бы он смахнул ей пыль с волос, вдруг упавшую. — Подумай об этом, потом принимай решение — тебя в любом случае могут ждать боль и страдания — пока ты живёшь под властью такой сволочи, ты будешь всегда в опасности. — Фэанор начал показывать весь расклад. — Просто, если ты встанешь на мою сторону, я хочу, чтобы ты была только на моей стороне. И если ты встанешь на мою сторону… — Я, поняла, Курво, не надо мне объяснять, — Тихо кивнула. — Хорошо, я подумаю… — Я, откровенно говоря, Тихо, не вижу никаких причин для тебя помогать мне. Я рад, что я тебе нравлюсь, — Фэанор бегло улыбнулся, — всегда приятно нравится другим. Но у тебя до сих пор нет ни одной причины, ради которой ты бы пошла за мной сражаться. Тихо снова кивнула: — Хорошо, я подумаю… Она быстро пораскинула мозгами: — Знаешь, Курво, не сочти меня циничной сволочью, но у меня нет близких. — Твои отец и мать погибли что ли? — У меня их никогда не было, — покачала головой Тихо, — меня вырастили из пробирки на лунной базе в кратере, в честь которого мне дали имя [4], в рамках проекта по созданию подвида людей, привычных к жизни в условиях космоса и низкой гравитации. У меня никогда не было мамы и папы, я как-то так называла учителей. — Не суть важно. Хочешь сказать, у тебя нет ни одного человека, который был бы тебе дорог? — спросил Фэанор. Они в этот момент двинулись, последний шагал, Тихо сидела на своём летающем шаре, так они могли сравниться в росте. — Я не могу сказать, что у меня прямо есть люди, которых бы я до гроба любила. У меня есть приятели — те, с кем я поддерживаю благополучные отношения… Они дошли до очень глубокой шахты — где-то в недрах этого многокилометрового космического корабля. — Хотя, конечно, я очень не хотела бы, чтобы их могли взять в заложники, — Тихо с сожалением взглянула на Фэанора. Он мрачно кивнул. И сделал шаг, уверенно встал на ноги, когда достиг дна шахты. Тихо с ветерком спустилась вслед за ним. — Я ведь буду виновата, если я заранее понимаю… что их может ждать пыточная камера. — Мне тоже жаль, Тихо, что ты не можешь мне помочь. Они прошли ещё двести метров, Фэанор положил руки на перила. Здесь находилась ещё одна пропасть, в неё спускались многочисленные трубы. Тихо подняла сейчас взгляд наверх, там спиралью закручивался некий агрегат. — Просто мне нужны в первую очередь те союзники, в которых я уверен — в первую очередь те, которые, если будет нужно, добровольно пойду со мной до конца, даже зная, что мы все обречены. Мне нужны те, кто будет сражаться со мной плечом к плечу без шанса на победу. Тихо, я искренне сомневаюсь, что ты можешь попасть в число таких… претендентов. — Ты прав, Курво, — Тихо выпрямила спину и сложила руки на груди, — я не люблю тебя настолько сильно, чтобы следовать за тобой к дьяволу на рога. — Я знаю… — ему тут пришло в голову кое-что добавить, он несколько эмоционально дрогнул пальцами, когда захватывал перила ограды. — Но, Тихо, это не значит, что я не ценю твоей помощи. Ты помогла мне уничтожить Эола. Я был бы очень рад, если бы ты помогла мне точно так же уничтожить Джулиана и Саурона. — Спасибо, — поблагодарила его Тихо, — всегда приятно иметь дело с человеком, который тебя цент по-достоинству, не больше, не меньше. Николас снял очки виртуальной реальности, встал с кресла, немного уныло отложил их. — Ты как? — спросил его Гойя, подойдя к нему. — Ничего, нормально… — Я прямо ощущаю себя героем космического ужастика, — ухмыльнулся азиат, правда — без особой радости. — Столько всего интересного можно узнать. — Ага, например, то что наше начальство — инопланетяне и чёрные маги, — Николас, однако, показался не очень искренне увлечённым этой темой. — Может, если ты хочешь знать больше, тебе стоит открыто поговорить с Хиро — мне кажется, он многое расскажет тебе. — Хм, наверное… я уже бегло расспрашивал народ. Смуглый знакомый подумал вот о чём: — Го, — так сокращалось имя собеседника, — почему бы тебе не взять интервью у основных участников событий? У Хиро, у Курво, да даже у Саурона? У Ноно? По-моему, они могут многое тебе рассказать, если ты об этом вежливо попросишь. — Не слишком ли это открыто? — усомнился Гойя. — А ты попробуй. Гойя предложил Хиро рассказать свою историю: — Чтобы общественность могла узнать. Я, конечно, не думаю, что мне позволят опубликовать эти материалы, но я хочу, чтобы они на всякий случай были. — А ты спросил, что об этом думаете Саурон? — Да, хочешь услышать его ответ? — Ну, пожалуй. — Гойя, ты умный мальчик, ты понимаешь, что я не могу позволять тебе публиковать эти записи до тех пор, пока я жив, — прозвучал голос Саурона по записи, — но я ценю твою любознательность. Потому давай так: я позволяю тебе собрать материалы, так как есть шанс, что во время этого дела кто-нибудь обронит фразу, которая будет мне не безынтересный. Я прекрасно понимаю, что могут не пережить эти события, потому если я погибну, Гойя, я даю тебе позволение опубликовать твои материалы. Что я буду сидеть, как жид на говне? — Хиро, я не прошу, чтобы ты рассказал мне то, что поставит тебя под удар, — говорил далее Гойя. — Такую информацию я от тебя не прошу. Но я хочу знать, что происходит, потому мне важно собрать информацию. Я хочу быть писарем Судного Дня. Ведь вполне возможно, Солнечная система не сможет пережить эти события. Ведь если бы ты не остановил Варду, её Вуду-планетарий бы прикончил нас. — Гойя, я тебя понимаю, потому… — Хиро подумал. — Признаться, мне приятно даже, что кто-то интересуется моей личностью. Хорошо, я расскажу тебе то, что Саурон и ВИРМ уже и так знают. Парни сели на диван. — Моя история вам в целом известна, — сказал Хиро. — Да, в общих чертах… — Гойя думал, как построить диалог. — Давай ты будешь задавать вопросы… — Хорошо, — согласился собеседник. — Ну, расскажи-ка для начала, — после паузы начал он, — что ты сейчас думаешь? Что ты намерен делать, Хиро? — Ну даже не знаю… — его этот вопрос несколько поставил в тупик. — Я не то спросил? Хорошо… — Да нет, я могу тебе ответить, что я думаю. Я могу выдать структурированную мысль. Я намерен сражаться за свою страну, или точнее — за стаю. Я помог вам только потому, что Варда на свою голову угрожала моей планете. Я не хотел вмешиваться. Точнее хотел, но я понимал, что просто так вмешиваться я не могу. Это может получить последствия, которые сыграют против нас, против меня самого, против моей страны. Мне очень не хочется иметь проблемы с Архонтами. Я обязан постоянно думать о своих подданных. Ведь я же — Король! — Какой ты ответственный, — прокомментировал Гойя. — Это всё потому, что я намерен быть лучше, чем столь ненавистная мне церковь Логриса, чем APE и Саурон. Я ненавижу их и не желаю быть такими, как они. Ненависть к ним подгоняет меня быть справедливым и ответственным! — Признаться, Хиро, ты мне симпатичен, — не стал скрывать Гойя. — Да? А это отношение ко мне изменится, если ситуация потребует уничтожить твою планету? Тебя и твоих близких? Друзья, товарищей, а? — стал спрашивать Хиро. — Ведь каждая стая погружена в Обитель вражды, как говорил пророк Мухаммед — это он верно говорил — и я буду в своём праве, если уничтожу твою планету. Что ты тогда будешь думать обо мне? — Ну… я по крайней мере буду тебя понимать, — серьёзно сказал Гойя. — А ты будешь меня ненавидеть? — прямо спросил Хиро. Гойя не смог сразу ответить: — Да, ты будешь меня ненавидеть: если я убью всех, кто тебе дорог, если я — буквально — разрушу весь твой мир, ты будешь пылать гневом. Это так. Это неизбежно. Скажи это. — Да, Хиро, скорее всего, я буду тебя ненавидеть, — ответил тогда Гойя. — Чудно, — Хиро улыбнулся в мрачном удовлетворении, — вот я хочу слышать такой ответ. Я хочу знать, что все такие, как я. Если ты грешник среди грешников, твоя совесть не болит. Это помогает уменьшить ненависть к самому себе. — Хиро, ты ненавидишь сам себя? — Да, Гойя, я ненавижу самого себя, — признал Хиро. — Я ненавижу себя за то, что считаю себя в праве разрушать и убивать. Я ненавижу себя за то, что вынужден так делать. Но я знаю, что невозможно жить и остаться чистым. Я хочу жить. Это психологическое напряжение и ненависть к себе можно будет уменьшить только в том случае, если признать — так живут все, не только ты один в этом виноват, все в этом виноваты. — Угу, я, кажется, начинаю тебя понимать… Вижу, ты любишь рефлексию, — отметил собеседник. — Просто обожаю — ничего не могу с собой поделать. Гойя и Хиро ещё поговорили — и первый решил особенно не надоедать, потому оставил нашего героя и отправился поговорить с кем-нибудь ещё. Зеро Ту поедала печенье. — Я могу с тобой поговорить? — Гойя сел рядом к ней на диван. Ему пришлось увлечь её новым печеньем — он загрузил его формулу в портативный аппарат по производству печенья. — Ну да… Она вытягивала ноги на диване. — Я могу записать наш разговор? — Зачем? Гойя изложил суть. — Хорошо, если любимый уже дал согласие, я тоже дам. Зеро Ту на всякий случай уточнила, закрыла глаза, сосредоточилась — послала телепатический сигнал к Хиро. — Я буду задавать вопросы, а ты отвечать — хорошо? — Давай, — поручив разрешение от Хиро, Зеро Ту открыла глаза и поспешила сунуть себе в рот печенье. — Что ты думаешь по поводу происходящего? Зеро Ту, размышляя над ответом, заводила глазами. — Просто дай мне некую структурированную мысль, — Гойя решил по максимуму облегчить задачу, — этого будет достаточно. Зеро Ту несколько медленно теперь приближала печенье ко рту. — Я делаю то, что хочет Хиро. Мне без разницы, что мне и как тут происходит. Я люблю Хиро и мне больше ничего не надо. — То есть тебя не интересует политика? — Нет — она меня интересует ровно в той степени, в которой я должна в ней участвовать — надо или не надо ли мне бить врага, — Зеро Ту проживала печенье, уже теперь быстро кинула в рот ещё одно. — Ты верна Хиро? — Правильно было бы спросить, верна ли я только Хиро? — тут исправила вопрос уже сама Зеро Ту, тем самым показав интерес к диалогу. — Хорошо… — Да, я верна только Хиро — именно Хиро, а вовсе не его Королевству. — Странно, вы же Королева… — Чисто номинально. Я не принимаю никаких решений, — печенье закончились, потому Зеро Ту откинула голову, заложила позади затылка свои руки. Обладательница розовых волос и самого сексуального женского лица во вселенной, начала теперь активно вслушиваться в послевкусие. — А ты хотела бы? — Нет, мне и так хорошо. — Ты думаешь, Хиро хороший Король? — Наверное, хотя мне без разницы. Пока Хиро такой, каким я его люблю, меня не будет больше ничего волновать, — так отвечала Зеро Ту. — А за что ты любишь Хиро? — За то, что я была нужна ему как личность. Любимый видит во мне личность, а не социальную функцию. А ещё за то, что я нужна ему — очень нужна. Ради меня любимый готов пронести в жертву собственное Королевство. Как я могу его не любить за это? — Зеро Ту улыбнулась. — Гм, интересно… — Может быть тебе интересны также мои подмышки? — Зеро Ту вдруг обратила внимание, что Гойя пялится сейчас именно туда. — Да-а, и это тоже… Когда Зеро Ту встала и подняла руку, чтобы ясно было видно подмышку, то у интервьюера сразу стало становиться тесно в штанах… — О-ох, — одежда в стороне, Гойя трахает Зеро Ту, она перед ним лежит на спине, задирает руку, позволяет видеть подмышки. — О-ах… Сперма полетела во влагалище чужой жены. — Во-о… как мне зашло. Азиат решил спросить кое-что ещё: — Зеро Ту, ты любишь ещё кого-то, кроме Хиро? — Да, это Аска Сорью Ленгли — но ты её не знаешь. — А почему? — Мы сдружились во время странствия через ад, — голая Зеро Ту говорила и при этом рукой мастурбировала себе. — На меня произвело впечатление кое-что из того, что она мне рассказала. — И что же? — Я не скажу тебе. — Хорошо, не буду пытаться узнать. Голая Зеро Ту лежала перед ним, тоже голым, выставила груди. Сейчас Гойя кончил, предоставлял отдых своему телу. Зеро Ту сунула в рот ещё одну порцию печенья — робот-слуга по голосовой команде подал новый пакет. — Ты хочешь что-то ещё спросить? — Зеро Ту потёрла пальчиками одной ножки пальцы соседней. — Ты никак не можешь… прокомментировать ситуацию… с политической точки зрения? — после секса мозг и язык несколько заплетались. — С политической? Все политики — вруны и сволочи, — беззаботно ответила Зеро Ту. — Даже твой Хиро? Он же тоже Король — политик? — Гойя решил поймать свою девушку на этом. — Да — Хиро тоже сволочь и подлец для кого-то. А чё? Такова жизнь, — вот так ответила наша красавица. — Если бы это было надо, ты бы плеснула кислоту в лицо ребёнка ради Хиро? — решил задать вопрос Гойя. — Да, конечно бы плеснула, — совершенно честно ответила наша главная героиня, которой дорогой читатель должен сочувствовать. — Обоснуй, — попросил Гойя. — А какая разница, ребёнок это или обычный неразумный рёв, а? — Зеро Ту задалась философским вопросом. — То есть для тебя неразумный монстр и ребёнок стоят на одном уровне? — Именно. Они же оба живые, им обоим будет плохо, если плеснуть в них кислотой, — аргументировала красавица. — Угу, ясно, — азиат подумал. — Значит, Зеро Ту, ты человек циничный и беспринципный? — Я тебе называла мой принцип — я верна Хиро. — Ты бы погибла ради Хиро? — Наверное да… у меня есть некоторые сомнения, так как я знаю, что без меня Хиро будет очень плохо. Потому, если одного из нас будет ждать смерть, второму из нас ещё не долго будет жить, — обратила внимание Зеро Ту. — Но постараюсь сделать всё, не щадя себя, чтобы Хиро мог выжить и быть со мной. — Скажи, кроме Хиро и этой Аски… тебе кто-нибудь нравится? — Мне зашла Юнг. Она похожа на Аску, — пояснила Зеро Ту. — Но пока я её мало знаю. Юнг хороший боец — она мне нравится. — Ты намерена завести с ней роман? В смысле серьёзные отношения? — Гойя уточнил свой вопрос. — Не знаю, пока не думаю. Предпосылок не вижу, но с Юнг круто трахаться, — Зеро Ту жевала печенье. — Спасибо, — Гойя подумал, что сейчас разговор уходит не туда. Они ещё поговорили. — Кое-что ты мне сказала, потом я, может, ещё зайду к тебе, — Гойя подумал. — «Она, похоже, исполнит всё, что скажет ей Хиро, и без задних мыслей. Хиро можно будет легко шантажировать, захватив Зеро Ту… Дурная ситуация выходит». Гойи стало не по себе от одной мысли о том, что будет, если плохие руки захватят жену Хиро. — «Остаётся надеяться, этого не произойдёт — Зеро Ту всегда под надзором Хиро…» Гойя решил теперь поговорить с Фэанором — он сейчас пребывал с Тихо на кровати, кажется, только сейчас закончил трахать свою любовницу. Никто из них не возражал, чтобы Гойя зашёл, сел рядом и начал разговор: — Вы не могли бы рассказать мне о том, как начинались ваши отношения с Мелькором? Я слышал, вы одержимы жаждой мести. — Знаешь, — Фэанор несколько пренебрежительно взглянул на устройство записи, — я думаю, мне проще будет напрямую показать тебе кое-что… — Телепатия? — сразу понял Гойя. — Да. — Хорошо, — согласился азиат. Попутно, как предусмотрительный человек, он, конечно, подумал о том, что это может быть ловушкой — допускать в свою голову кого-то, кого он совсем не знает, было делом небезопасным. Но любопытство победило. — Только убери, пожалуйста эту Печать Саурона, я ей не доверяю, — попросил Фэанор. — Хорошо, — Гойя избавил себя от Печати Зверя. Он подумал, Фэанор будет касаться его лба, но нет — тому оказалось достаточно поглядеть в глаза. Гойя вдруг непроизвольно закрыл свои глаза — круговорот изображений и чужих воспоминаний закрутился перед сознанием, погружённым во мрак. Первым делом парень-пневматик увидел два Дерева — два совершенно инопланетных по виду дерева, просто огромных, уходящих в небо на десятки, если не на сотни километров. Одно — серебряного оттенка, второе — золотое, они заливают своим светом все окрестности, все бесчисленные мраморные здания. Стальные машины бороздят розовые облака, через которые протягиваются ветви Древ. Белая трава устилает землю в садах, всюду — прекрасная идиллия. Он видит очень много летающих машин из металла и стекла, они почему-то совсем не похожи на земные аналоги. Здесь по каналам текут хрустальные реки, спадают водопады. Многие здания воздвигнуты прямо на корнях Древ, чьи отростки протягиваются очень далеко по поверхности земли. В этих городах, одновременно и фантастических, и волшебных, и футуристических, и высоко технологических жили эльфийские народы: нолдор — самые пассионарные и потому склонные полагаться прежде всего на самих себя, они отвечали за изобретения и архитектуру, у них часто встречались тёмные волосы; ваниар — самые пассивные и потому наиболее склонные отдаваться воле богов, уповать на неё, они мало чего полезного делали с материальной точки зрения, предпочитая предаваться духовным практикам, у них часто встречались золотые или медовые волосы; и тэлери — средние, они отвечали за сферу логистики, у них чаще встречались тёмные волосы. Когда Гойя проявил к этому интерес, Фэанор добавил от своих знаний: ещё были два интересных эльфийских народа, жившие не здесь. Во-первых, эллери (или эллери ахэ) — самые эмоциональные и чувствительные и из-за этого массового поехавшие крышей, когда Враг начал транслировать вещи, от осознания которых можно сойти с ума. Валар уничтожили значительную часть эллери ахэ, иной части они изменили воспоминания и растворили среди остальных народов. Но какая-то часть эллери ахэ ещё обитала в Нижней Брамфатуре и ожидала возвращения Мелькора как своего Спасителя. У них были серебряные волосы. Сам Фэанор был наполовину из нолдор — по отцу, наполовину из эллери — по матери, интересная комбинация. Во-вторых, ещё были энкеладим — эти эльфы обладали способностью дематериализовывать свои физические тела, чтобы самостоятельно в призрачной ипостаси путешествовать через космос. Они обитали вне этой планеты. Фэанор ужасно завидовал энкеладим и их способности быть такими мобильными. Некоторые ваниар могли становиться одними из энкеладим благодаря аскетизму и долгим медитациям. Пребывая из космоса Эа, они рассказывали о том, какие чудеса видели там — о планетах, населённых растительными, кристаллическими и бесплотными формами жизни, о планетах, которые служили воплощениями мыслей чуждых и удивительных умов, о планетах, где формы были чёткими, точными, но не передаваемыми из-за своей невообразимой сложности. Фэанор очень сильно хотел туда попасть, потому как эти планеты его родной вселенной казались ему ещё более волшебными и прекрасными, чем его родной удел. Созерцая же все эти красоты родной планеты Фэанора, Гойя испытал странное ощущение — все они показались ему до ужаса скучными, словно только это видели его глаза уже целую вечность. Хватило пары секунд, чтобы понять — да, это так: — Фэанор, тебе было ужасно скучно в этом раю? — Да, мне нечего было делать. Я и мой народ много путешествовали по всему пространству Высшей Брамфатуры, предназначенному нам для обитания… Фэанор показал следующий образ — целая группа ему подобных стоит возле некой границы, которая имеет точный вид «космического океана», ранее разлитого в сражении с Архонтами. — Наши Боги создали мир, где никогда не было боли, лишений, где всего всегда хватало. Нам оставалось заниматься сущей ерундой… Гойя увидел сыновей-двойняшек Фэанора, которые бегали по лесу с белыми деревьями и фоткали там различных животных [5]. Гойя обратил внимание, что вместе с детьми Фэанора играют создания, похожие на собак — очень больших собак, величиною с лошадь, они выглядят как очень [6]. В этот момент сюда прорвались мысли Хиро, которые Фэанор ранее услышал: — Признаться, Курво, я просто мечтал о таком раю, — сказал Король рëвозавров. — Конечно, я тебя понимаю. Помню, ещё не прошло года с тех пор, как я был готов умереть ради самореализации — я хотел сесть во Франкс, пилотирование которого меня бы убило. Но я жаждал самореализации, я хотел приключения. Я думаю, ты сейчас меня понимаешь: теперь, когда я получил приключение, я хочу покоя… — Да, думаю, я мог бы разделить твои мысли, — сказал Фэанор ему тогда. Сейчас он говорил собеседнику следующее: — Гойя, так продолжалось, пока я не потребовал Архонтов нас чем-то занять… — И что они? — Они наконец выделили нам одного из Майар — сказали, он по нашей части. Гойя увидел Варду — в той громадной, сюрреалистической форме, в которой он встретил её в бою, только гораздо меньшего размера. Создание, собранное из ливетирующих минерально-металлических фрагментов и накрытое водопадом тёмной материи, подобной полотну космоса, вот так просто вело разговор с группой нолдор. К ним из тьмы её вещества вышел некто, кто выглядел как обычный эльф, похожий на самих нолдор, только ростом около трёх или четырёх метров. В то время как стандартный рост эльфов — два метра или немного выше. — Меня зовут Алкар. Многим для комфортного существования достаточно просто безмятежной, размеренной жизни, где нет места великим свершениям, таким достаточно быть как животные, поедающие травы, — говорил новый знакомый. — Но есть вы — нолдор — одни из тех, кому недостаточно сидеть в комфорте и жевать траву. Я думаю, наш Всеотец никогда бы ничего не создал, не будь у Него пассионарного начала, Он бы просто довольствовался пребыванием в точке сингулярности. Но наша Вселенная раскрылась, как прекрасный цветок. И это случилось только благодаря этой силе — все мы существуем только благодаря тому, что у нашего Творца всё-таки был Неугасимый Огонь. Эти речи Алкара тогда чрезвычайно всем доставили большое удовольствие, особенно Фэанору, который желал признательности и утверждения своего величия, своей деятельности и своего могущества. — Наш Творец стремился сделать себе сотворцов, а не только тех, кто будет довольствоваться уже созданным и сделанным до нас. Почему, продолжая дела Творцов, мы должны дополнять то, что Всеотец вложил в наши руки! — И вместе мы решили придумать план по освоению Нижней Брамфатуры… Гойя следом увидел схему — там изображалось несколько сферических форм, одна включала в себя другую. — Моя раса изначально должна была населять Нижнюю Брамфатуру нашей планеты, но она оказалась сильно повреждена во время Войны Могущества, — так Фэанор называл первый конфликт Мелькора и Архонтов, — потому Архонты решили переселить нас к себе. Мы — нолдор — полагали, что раз Нижняя Брамфатура по изначальному промыслу Демиурга отводилась нам, то, стало быть, нам следует отправиться туда. Тем более некоторые из наших сородичей отказались следовать в Страну Архонтов. У них были причины не доверять Архонтам… Эти сородичи, как стало ясно, до сих пор жили в Нижней Брамфатуре, где набирали обороты энтропийные процессы. В частности там стали возникать формы жизни, питающиеся мясом — штука по меркам эльфов просто отвратительная и возмутительная — их развитие могло бы пойти по законам борьбы за выживание — это зло в головах эльфов вообще не укладывалось. Алкар рассказал о том, что Архонты пока не планируют осваивать Нижнюю Брамфатуру. И Фэанор решил, что они хотят отдать её во власть смертных существ: — Изначально в нашей вселенной не должно было быть смертных, они появились в результате Диссонанса Мелькора. Я ужасно не хотел, чтобы нашу Родину захватили какие-то выродки, отбросы, баги в программе, — Гойя не испытал сейчас никакого негодования от того, что Фэанор называет кого-то вроде него подобным образом — и сразу понял почему: он же видел ситуацию от лица Фэанора, этот взгляд теперь стал первичен по отношению ко взгляду самого Гойи. — Если верить Архонтом, то смертным существам не было места в первоначальном Замысле Эру, они появились из-за того, что тема Султана демонов Азатота начала струиться в сознание Мелькора. Души смертных существ принадлежат этому Азатоту, а не Илуватару-Демиургу. По этой причине в случае физической смерти наши души возвращались бы в Чертоги Мандоса, чтобы ожидать дальнейшего возрождения; души же таких, как ты, возвращаются в Колесо Сансары — в бесконечный цикл перерождения, где карма — совокупность всего твоего психического состояния — определяла бы дальнейшее рождение. Энтропийный процесс делал бы жизнь смертных гаже и гаже, потому всякий раз их новые жизни становились бы хуже и хуже. Я же хотел сделать всю нашу планету совершенной. Фэанор почувствовал, что Гойя желает сейчас узнать: — Не знаю, чтобы я делал со смертными существами, возможно, я бы даже истребил их, пусть себе перерождаются вне моей земли и не портят совершенства моего Королевства. Они не принадлежат Замыслу Эру, потому им нет места в Эа. Фэанор почувствовал неприязнь в сердце Гойи. — Я говорю то, что думал тогда, я честен с тобой, во время такого общения невозможно соврать… — Ладно, я понимаю тебя… Тебя же никто не учил тому, что расизм — это плохо. Поехали дальше. Гойя решил пока не обращать на это внимания. — Я хотел занять место Архонтов в Нижней Брамфатуре, потому я и мои сыновья поддержали Алкара и его проект. Теперь Гойя мог созерцать самые разные схемы, чертежи, голограммы, все они отображали данные с поверхности планеты; температура, уровень радиации; там были схемы аэрокосмических кораблей, рабочих роботов, защитных костюмов и всего остального, что было необходимо для освоения целой планеты; и тут были бесчисленные эльфы, мужчины и женщины, вместе занятые всеми научными и инженерными трудами. — Моя жена была конструктором, мы вместе проводили много времени за воплощением нашей мечты… Гойя испытал сейчас ужасную скорбь. От того, что все эти мечты будут сейчас разбиты. — Ты всё так хорошо помнишь? — задал он вопрос. — Представители моего вида никогда ничего не забывают. Наше восприятие может хранить все бесконечные тысячи лет жизни. Если я захочу, я могу в деталях вспомнить каждый день моей жизни в Стране Архонтов. Твоя память — капля, моя — океан. Сейчас Гойя испытал зависть и сожаление. И эти чувства принадлежали вовсе не ему: — Поверь, я был бы рад забыть то, что я пережил… Возможно, я не так сильно переживал бы скорбь о том, что было. Просто ты изначально родился в мире, где всегда существовало зло, я же родился в мире, где зла быть не должно. Потому мой разум просто не приспособлен зло забыть, — рассуждал Фэанор. После чего, заметив, что Гойя страдает от удушающего чувства скорби, Фэанор быстро прогнал кинофильм в голове дальше. — Хиро считает, что мир, где не существует зла, невозможен, — вдруг очень резко сказал Фэанор, — я понимаю, почему Хиро так считает. Он родился в мире, где зло на каждом шагу. Но я-то родился на планете, где зла не было. Какое-то время, по крайней мере его не было. Если бы не бездарные Архонты, если бы не Враг, сошедший с ума, если бы не этот Ньярлатхотап — будь он проклят — этот прекрасный рай не был бы разрушен! Фэанор резко сжал кулак, образ его сжимаемой руки резко затмил пейзаж с розовым небом и белыми землями — белыми от зданий и белыми от растений. Дальше Гойя увидел разговор Алкара и Фэанора. Он начался с того замечания, что Алкар как-то странно себя ведёт и выглядит грустно. Собеседник тогда убедился, что они одни, после чего рассказал Фэанору о том, что он вспомнил: — Когда-то я был первым Архонтом — Отец уготовил мне роль Короля Вселенной. Мелькор вспомнил своё настоящее имя и рассказал о том, что между ними была Война Могущества. Фэанор до глубины души поразился этому: — Ты уничтожил те два Светильника, которые были здесь до Древ… — Насколько я помню, они были вредны для жителей вселенной… — Мелькор сейчас выглядел шокировано. Он постоянно вспоминал что-то, какие-то детали. Пока он мог сказать только одно: — Какая-то огромная опасность нависла над всем Эа, я пытался спасти Эа от этой опасности, но остальные… они победили меня. И запечатали мои воспоминания. — Как они могли так поступить? — Не знаю… Спустя какое-то время Мелькор вернулся с совета Архонтов. — Мандос намерен сместить тебя и поставить твоего брата Финголфина в качестве главы проекта. А тебя оставить здесь. — Что?! Это ещё почему?! — Фэанор всё время желал выбраться из этой утопии, где ему нечего было делать с такой жаждой деятельности. — Он руководствуется техникой предсказания будущего, говорит… из-за тебя могут возникнуть проблемы. Фэанор охватила ярость. — Конечно! Они завидуют Драгоценностям, которые я создал! Мелькор, я уверен, они — Архонты — сознательно пошли против замысла Всеотца! Они низвергли тебя, потому что возжелали твоего места, а теперь хотят убрать меня, потому что опасаются, что я со своими Драгоценностями стану выше их всех в глазах Всеотца и Его Замысла! — Возможно… возможно оно действительно так, — Мелькор показался сейчас сбитым с толку. — Я должен… создать оружие, — придумал Фэанор, — я не дам Архонтам меня сместить! Гойя сейчас пережил глубокое чувство возмущения, вызванное тем, что его, Фэанора, кто-то хочет задвинуть обратно в этот хлев унылых овец. Как смеют за него решать, что ему делать?! Как смеют вставать на пути его желаний?! — Ты ничего не сможешь сделать против Архонтов, — настоятельным тоном предупредил Мелькор. — Возможно, но я не намерен просто так без сопротивления отодвинуть меня от проекта, которому я посвящаю жизнь! Гойя пережил тогда всю ту бурю в сердце Фэанора. — Ты тогда поверил Мелькору на слово? Ну что, это правда? Что Архонты реально злоумышленники? — Гойя не мог не спросить его об этом. — Да, немного подумав, я попросил подтвердить… Мелькор открыл сознание. Фэанор заглянул ему в голову, он увидел, что сказанное — правда. А ещё почувствовал нечто жуткое, нечто, что пугало Мелькора, но чего тот пока не мог вспомнить. И Фэанор тогда окончательно убедился в том, что Архонты — коварные сволочи. Возникло дикое желание обрести свободу от их власти. Потому он ещё сильнее хотел бежать из Страны Архонтов. — Ты так думаешь потому, что мои братья и сёстры отказались исцелить твою мать из-за подозрения в том, что она подверглась воздействию Искажения, — Мелькор это прекрасно понимал. — Да! Они даже не пытались вернуть к жизни мою мать… — Это было по части Мандоса. Того, кто держал меня в своих Чертогах после моего поражения. Он пытался перестроить меня, сделать из Мелькора Алкара… Гойя испытал глубокое возмущение. И в этот момент осознал, что с точки зрения жителей того мира «я» — это нечто цельное, насильное изменение «я» равносильно убийству. — Я должен найти способ защиты от них… Фэанор собрал своих сыновей и своих ближайших соратников — и объявил: — Мы должны создать орудия убийства. Нас могут ожидать враги. Мы должны все вооружиться, я не хочу, чтобы кто-то из нас погиб. Все знали о том, что порождения Искажения, различные ужасные твари могли им в теории встретиться, в том числе такие, каких не забороть в рукопашную. Потому никто не посчитал эту идею подозрительной. Нолдор развернули производство — в первую очередь они подвергли модификации рабочие инструменты, главным образом — плазменные резаки. Фэанору это понравилось, но он посчитал это недостаточно изящным. И тогда он придумал меч. Разумеется, меч не обычный — этот острый кусок металла был всячески усилен всей этой магией, и именно это оружие всецело было рассчитано исключительно на убийство. Им нельзя было делать ничего, кроме этого. Фэанор делал свой первый меч — прямой, обоюдоострый меч — и улыбался, думая о том, как станет владыкой всей Нижней Брамфатуры и что никто не сможет его остановить, включая брата, рождённого от мачехи. Клинки мечей покрывались различными рисунками и руническими надписями, которые предохраняли как сам меч, так и его владельца от бед. Лезвие становилось жидко-металлическим, чтобы мгновенно втягиваться в рукоять. Защитные одежды были запрограммированы просто возникнуть вокруг владельца и покрыть его прямо поверх одежды мелкими щитками, из которых высвобождались металлически-эластичные ткани, они моментально сплетали вокруг владельца панцырные доспехи. — Как ты понимаешь, — повествовал голос Фэанора, — мы, обитатели высших Брамфатур, также используем науку, как основное средство для развития цивилизации, но при этом наши достижения значительно превосходят всё, что могут воссоздать простые смертные, и в ваших глазах наша наука практически приравнивается к богоподобным возможностям. Например, — Фэанор показал своих воинов, с ног до головы закованных в блестяще-металлические, облегающие латы, местами переходящие в вещество, очень ёмко обволакивающее тело, сами доспех и снаряжение часто были инкрустированы яркими минералами, драгоценными камнями, самоцветами и оплетены сложнейшими рисунками. Активация этого мегадевайса происходила при заложении изящного пера за ухо, после того, как его туда клали и озвучивали кодовое слово, происходило облачение. Предварительно концом пера владельцы протыкали себе палец, чтобы через кровь доспех настроился персонально на них. Такая рана сразу же затягивалась. Всякий такой доспех обладал индивидуальными чертами, не было среди них ни одного одинакового. Скажем, сыновья-близнецы Фэанора при общей схожести тоже различались в строении своих лат. Надо сказать, далеко не всегда этот доспех закрывал лицо или вообще всё тело владельца, но, как понимал Гойя, даже так бойцы находились под полной защитой — благодаря всей этой магии. — Наша броня, — продолжал Фэанор, — броня воинов многомерной вселенной, соединяется с каждой клеткой на атомном уровне в телах тех живых существ, которые в неё облачаются — это делает их обладателя в пределах вашего трехмёрного измерения, скажем, практически полностью неуязвимым к обычному урону, позволяет игнорировать любой примитивный магизм и быть невосприимчивыми к радиации, гравитации, пространственно-временным воздействиям, перепадам температур, отравлению и тому подобному. Теперь ты понимаешь, как даже крупица нашей мощи значительно превосходит современное тебе человечество, — Гойя очень глубоко и хорошо прочувствовал гордость Фэанора, когда он говорил ему сейчас об этом. Дальше Фэанор показал то, как развернул не только производство, но и обучение — начал проводить целые боевые учения. Он пояснил всем, у кого возникали вопросы, что это, во-первых, игра такая, а, во-вторых, просто предосторожность. В итоге он начал производство тяжёлой артиллерии, гравитационных танков, истребителей, боевых роботов, всего, что только могло пригодиться на войне. Такое количество орудий убийства не могло не привлечь внимания. Финвэ — отец Фэанора — решил собрать совет всех влиятельных нолдор, Финголфин явился раньше остальных и прямо с порога заявил, что если его брат намерен что-то такое сделать, то он окажет поддержку по его успокоению. Фэанор к тому моменту явился туда, его дико взбесило, что брат и отец пытаются что-то решить заранее, не слушая больше ни чьего мнения. Главным образом его мнения. Фэанор закатил скандал. Гойя прямо ощущал дикую смесь возмущения, злобы, зависти и просто непомерного чувства собственной важности, задетого от такой наглости. Фэанор вынул свой меч, сверкнув, устремил идеально-острое окончание лезвия к горлу брата: — Смотри, единокровный! Это будет острее твоего слова. Попытайся ещё раз узурпировать моё место и любовь моего отца, и мой меч, быть может, избавит нолдор от того, кто не знает своего места! С какой же неистовой злобой Фэанор это всё озвучил! Его брат вёл себя очень спокойно, очевидно, стараясь не провоцировать того, кто находился не в себе, ибо был охвачен просто диким чувством собственной важности. Сразу же после этого Архонты вызвали Фэанора на разбирательство. Официально высшие ангелы заявили, что во всём виноват Мелькор — якобы он намерено устроил распри среди нолдор. — Зачем? Он же знал, что любая вражда между нами будет пресечена вашим зорким оком? Без вас здесь ничего не может случиться! Зачем Мелькору нас стравливать?! Я жду ответа?! — власть Архонтов пробудила дикую ненависть у Фэанора. Он стоял впереди всей своей семьи перед этими пугающими сюрреалистическими существами, чьи размеры в этот раз были самыми гигантскими, пусть не планетарными, конечно. Фэанор не боялся их. Они ничего ему не ответили. Со всей высоты своего роста, Архангелы озвучили приговор: в наказание за то, что он угрожал брату, ему указано отправиться на временное изгнание куда-то в жопу Высшей Брамфатуры. Архонты также решили демонстративно уничтожить большую часть оружия, созданного нолдор, они оставили только доспехи и мечи, дескать, вам этого хватит. Ещё они запрограммировали доспехи так, чтобы их нельзя было активировать на территории большей части страны Страны. Это вызвало ещё больший гнев — Фэанор ненавидел, когда его труды оказываются утеряны. С женой он рассорился — она принадлежала к деноминации почитателей Алуэ, потому такое негативное отношение к воле Архонтов начисто испортило их отношения. Тем не менее с Фэанором отправились его сыновья и отец. Они выстроили себе место под названием Форменос, где спрятали Драгоценности. Неожиданно туда заявился Мелькор. Фэанор уже не доверял даже ему, так как он был одним из Архонтов. — Почему тебе позволили видеться со мной? — Мандос отпустил меня. Фэанор, я чувствую, что вспомнил нечто ужасное… Фэанор пожелал войти в телепатический контракт. Он первым делом почувствовал, что Мелькору нужны его Драгоценности. С их помощью он хочет сделать блок на воспоминания идеальным. Мандос сказал, что Мелькор не должен знать своего прошлого. Фэанор понял это по-своему — через призму одержимости своими Прелестями: — Вот что они придумали, чтобы забрать мои Драгоценности? Отпустили тебя под видом путника, которому нужна помощь, чтобы забрать мои Драгоценности?! — Фэанор с упорством маньяка делал акцент на слове «мои». — Как только я дам тебе их в руки, они исчезнут! Мандос не отпустил бы тебя, не будь ты в его власти! Они уже один раз копались в твоей голове, наверное они теперь вложат туда желание отнять мои Драгоценности! В голове Мелькора было что-то ещё — какая-то каша из Колеса Сансары, флейт Азатота, Искажения, глубоких метафизического законов — и желания использовать Драгоценности ради одной цели: чтобы забыть то, что когда-то сделало его врагом Архонтов. Но Фэанор подумал, что это ловушка. Он решил, что Архонты хотят сыграть на его дружбе с Алкаром. Они видят и слышат всё здесь, они точно взяли его под особое наблюдение теперь, без их ведома Мелькор не мог здесь появиться. Они и так делали с его памятью черти-что. И тогда, исходя из этих соображений, Фэанор просто хлопнул дверью! — Стой, Фэанор! Отдайте мне Драгоценности хотя бы на минуту! Я попробую сделать блок на воспоминания идеальным! Иначе… если я снова стану прежним собой, случится нечто ужасное! Мелькор мог выломать дверь, отнять их силой, но, очевидно, не решился, сугубо из моральных принципов он не мог позволить себе этого. Фэанор просто оставил друга умолять его на пороге. Гойя оказался шокирован таким поведением эльфа: — Если бы ты помог… Мелькору. Нет, Алкару — если бы ты помог Алкару, возможно, Мелькор не смог бы вытеснить новое «я». Он бы не вспомнил, кем был когда-то. — Да, возможно, я мог бы остановить дальнейший кошмар, — Фэанор просто признал это. — Знал, где упаду, подстелил бы подушку. В конце концов мои Драгоценности способны сделать идеальным что угодно, даже блок на воспоминания. Но я подумал, что Мелькор так просто не мог там появиться. Я думал, что Архонты контролируют там падение каждого листа. Я был уверен, что это при любом раскладе — ловушка. Я тогда был уверен, что абсолютно всё в их власти… В этот момент Гойя и Фэанор разделили это чувство — давление тотального контроля, первый знал, как глубоко зашла цифровая слежка на Земле, где уже нет спасения от вездесущего надзора со стороны Большого Брата, второй же после изгнания ощущал постоянные тиски воли Архонтов. Через некоторое время Манвэ приказ Фэанору явиться на праздник примирения. Близкие решили поддержать нашего героя, потому сошлись на том, что Фэанор должен явиться один в совершено унылом виде, чтобы всячески выразить протест против мероприятия, которое призвано считаться поводом для радости. Прибыв на место, он на словах согласился с тем, что конфликт исчерпан. Брат не вызывал никаких позитивных чувств. А потом случилось… тьма заволокла небеса. Ужас обрушился на Страну, где всегда было светло. — Архонты не просто так закатили этот праздник. Во время него они устроили друг с другом групповое слияние. Оргию, если по вашему. Во время этого состояния Архонты на короткое время беспомощны. Охранять это мероприятие поручили Махару и Меассе. Увы, они оказались за одно с Врагом… Камера засняла атаку на Древа Тельперион и Лаурелин. Это было ужасно! Сперва мрак покрыл небо, свечение Древ угасло до минимума. Разрушая десятки домов за один шаг и отнимая тысячи жизней, сюда брела какая-то громадная и невообразимо отвратительная тварь. Она больше всего имела сходство с пауком, хотя это был не паук, так как строение тела отличалось значительно. Туловище напоминало мешок, похожий также на луковицу. Поначалу Гойя подумал, что создание идёт к Древам передом, потому что прямо в середине туловища находилось нечто, похожее чисто визуально на предельно сморщенное лицо. У него даже зиял рот, похожий на влагалище. Но потом оказалось, что это, скорее, и есть влагалище. Потому что создание, подобравшись к Древам задом, повернулось передом. Многочисленные конечности, смахивающие таки больше на взятые от паука, выходили в разные стороны, заканчиваясь разнообразными коготками, в том числе от зада, что делало чудовище не совсем симметричным. Эти колонны сплошняком усеивали маленькие дырочки, похожие на гнездо пчёл. Голова поворачивалась, и была, разумеется, омерзительна — какое-то подобие двойного клюва, что раскрывается в разные стороны, чёрные глаза в великом изобилии на морде, похожей на головку фаллоса, клыки, какие-то присоски, жёсткий тёмный мех позади, ещё какая-то мерзость… гроздья бородавок, утыканные шипами, не то коконы, не то ещё что, прямо под головой. Всё пузо в подобии женских грудей, только покрытых многочисленными мордами миног и пиявок, они постоянно в движении. — Это Унголиант, насколько я теперь понимаю, это — личинка «Абсолютного Бога», родич Эру Илуватара. Тельперион и Лаурелин не были совсем уж беспомощны — они вырвали свои корни из земли. В целом, если учитывать соотношение размеров, они бы смогли наверное отбиться. Когда Древа подняли корни, это привело к ещё большим разрушениям, столько всего развалилось или провалилось в расщелены от сотрясения колоссальной по площади поверхности. Несколько корней захватили враждебное создание, золотые корни Лаурелина начали жечь его, серебряные распускали какой-то эффект, благодаря которому сама Унголиант начала идти волдырями, лопающимися изнутри. И тогда Чёрное копьё пронзило оба Древа! Его бросила стоящая поодаль громадная фигура — очевидно, боевая форма Мелькора. И как только Лаурелин и Тельперион замерли, Унголиант взялась сосать из них сок. От этого все раны быстро зажили, мешок начал раздуваться, тело становиться больше. Когда Древа окончательно угасли и их ветви опустились к земле, Унголиант уже выросла во много раз больше, чем была прежде. Мелькор в это время попытался взять своё оружие, но оно как обожгло его. Тогда он быстро развернулся и убрался отсюда. Появление Мелькора, к слову, вызвало понижение температуры, потому повалил снег, целые кварталы теперь оказались занесены метелью. Вскоре все, включая Архонтов, собрались вокруг останков Древ. Йаванна, сама подобная громадному дереву, осмотрела умирающие растения, накрыла их своими ветвями и обвила лианами, и заявила, что Тельперион и Лаурелин ещё можно спасти, если принести им в жертву Драгоценности, когда-то созданные как «резервная копия». — Для заурядных, и для талантливых есть успех, который невозможно повторить. Потому что они уже вложили всех себя в своë дело… Он чувствовал, что будет лишён чего-то важного. Части самого себя. Его будет с той поры охватывать депрессия. Но это оказалось лишь предвестием. Вся связь вышла из строя по вине этой загадочной тьмы, которая вырвалась из-за пределов Брамфатуры. Фэанор подумал о том, что следующей целью Врага станут его Драгоценности. И прежде, чем кто-то успел что-то сделать, сюда, прорвавшись через снегопад, прибыли на летающих машинах его сыновья. Когда один из них сказал, что Финвэ убит, Фэанор пережил такой шок, что не смог устоять на ногах. — Мелькор, я не дам тебе получить то, что принадлежит нам! — запись камеры показала то, как патриарх семейства сам в одиночестве вышел на защиту Сокровища. — Я чувствую в тебя жажду уничтожить всё, что нам дорого! — Да, ты прав, Финвэ, — Мелькор ответил очень спокойно, он стоял перед ним, возвышаясь во весь рост в три-четыре метра. Вокруг стелился мрак. — Раньше Алкару, пребывающему в неведении, нужны были ваши Драгоценности, чтобы не дать вернуть к жизни Мелькора, узнавшего истину. Но теперь уже поздно. Возлюбивший мир вспомнил всё и теперь Я снова здесь. Я снова готов нести на своих плечах бремя тяжести всего Мира! — Да? И что ты намерен сделать? — Я вспомнил, что опасность, от которой я пытался спасти Эа, это… сама жизнь! О, Финвэ, — Мелькор в маниакальном жесте схватил себя за лицо, — если бы ты только понимал, какие глубокие метафизические основы имеет под собой существование! Ты бы сам радостно бросился в сладкие объятия небытия! Лишь бы не быть частью Его ужасной темы!.. — Мелькор оторвал ладонь от своей физиономии, после чего, сдерживая чувства, заявил: — Во имя любви ко всему живому, я должен бросить вызов Колесу Сансары. Финвэ, полный понимания, что ему конец, однако, не собирался уходить с дороги. Патриарх держал не только меч, но и модифицированный плазменный резак, прямо за спиной. — У меня нет времени убеждать тебя, Финвэ, почему всем нам лучше вернуться в Нирвану, что была до нас, — заявил Мелькор, — потому я попрошу тебя просто уйти с дороги… Финвэ резко вытащил резак, выстрелил в лицо Мелькора — яркая вспышка плазмы полностью угасла перед мрачным выражением Возлюбившего мир. — Я могу уйти!.. Что скажет тогда мой сын?! — Финвэ продолжал стрелять, хотя это не давало никакого эффекта. — Первая моя жена оставила меня, я видел смерть — и потому не боюсь её! Я не смогу посмотреть в глаза сыну, если трусливо убегу! — отец растратил весь боеприпас, выкинул бесполезный бластер и взял теперь перед Врагом в обе руки меч. — Понимаешь?! Если я убегу, то чем мы, нолдор, будет отличаться от всех остальных, пассивных и податливых?! Финвэ совершил выпад, Мелькор просто в одно мгновение очутился у него за спиной. — Если из-за Фэанора ты не можешь просто отдать мне Драгоценности, то я принимаю такой выбор… — окутанный мраком, Мелькор говорил теперь очень размеренно. Финвэ попытался ещё раз задеть врага мечом, на что Враг просто появился возле сейфа с Сокровищем, положил на него руку. Этим он особенно взбесил Финвэ. — Я мог бы просто забрать Драгоценности и не убивать тебя, — Мелькор сверхскоростным перемещением избежал очередной атаки короля нолдор — меч зато повредил сейф. — Финвэ, ты, в конце концов, ничего не можешь мне сделать. Но если ты выбрал смерть с достоинством, то я из тех, кто ценит честь. — Мелькор, держа руки на груди, появился почти в десяти шагах от сейфа. — В конце концов ваш огонь появился благодаря мне, в момент Сотворения я был тем, кто вдохнул в этот мир пассионарность, духовно — вы, нолдор, мои дети — и я прекрасно вас понимаю. Так что, Финвэ, я сделаю тебя первым, кому я дам свободу от этих оков, — и Мелькор просто переместился к Финвэ и очень быстро коснулся его лба — быстрее, чем его движение могла бы отобразить камера, и быстрее, чем сам Финвэ успел бы что-то сделать своим оружием — эльфа поразило словно ударом молнии, тело отбросило с ужасной сквозной дырой, в которую практически полностью превратилась вся голова. Бесполезный меч звякнул о пол. Мелькор, опять же, быстрее, чем камера могла снимать, переместился к капсуле хранения, касанием окровавленного пальца превратил весь сейф в груду изуродованного металла, принял в ладони три светящихся сфероида. Фэанор раздавил проектор голограммы, которая показывала ему эту запись. Его сыновья к тому моменту исполнили отцовский наказ — вывели на связь с ним всех тех, кто был им хорошо знаком или просто считался авторитетом. Сейчас триллионы умов пребывали в полном смятении. Сотни миллионов погибли во время вторжения и ещё десятки миллиардов погибали из-за царившего хаоса. Архонты же не спешили помочь. Фэанор сам возник как гигантская голограмма, способная развеять холодный мрак, лежащий над всей Страной: — Мой отец убит Врагом! Убит в стенах собственного дома — там, где я хранил Три свои величайшие Работы! Мои Сокровища ни с чем не сравнимы! Ни один из нас, ни Архонт — никто не воссоздаст ничего подобного! Ни магией, ни талантом нельзя повторить их! Потому наши Архонты захотели заполучить мои Творения! Те самые Архонты, запершие нас внутри этой Золотой клетки! Чтобы мы подпевали им, развлекали их и скрашивали им скуку! На деле же они бесполезны — сейчас, когда нужно действовать, они всё болтают где-то там! Да я с большим удовольствием буду жить в Нижней Брамфатуре — пусть там никогда не было Замысла Всеотца, пусть — там нет Света Древ, но даже это место мне нравится больше, чем мир Архонтов! Фэанор сейчас озвучивал всё то, что у него давно набралось на душе: — Это место лишило нас духовных сил долгие годы. Но Свет угас — Сокровища украдены! Три мои сферы, заключающие последний остаток этого Света наш Враг забрал в своё чёрное логово! Теперь я пойду за ними — сквозь все преграды Нижней Брамфатуры: сквозь холод, огонь, тьму и пустыни! Наша надежда теперь только на мои Сокровища! В этот момент рядом с ним появились семь его сыновей: — Друг или враг, великий или малый, — прозвучал тогда Фэанор, — отродье Врага или Великий Архонт, один из нашей расы или малый архонт, или кто-то из той жизни… кому ещё предстоит зародиться — ни закон, ни милость, ни сила, ни судьба их не спасут от гнева Феанора и семьи Феанора! Жестокая расправа настигнет всякого, кто отыщет, спрячет… да даже пусть просто возьмёт в руку моё лучшее Творение — взять себе или бросить в мусор — без разницы… Клянëмся: всякому смерть до скончания мира, горе и ужас! Услышь же нас, Всеотец-Создатель! Ты бросишь нас в Вечную Тьму, если кто-то из нас отступит от того, что я здесь сказал! Вы это слышали, Манвэ и Варда — вы это будете помнить вечно! Пламя ненависти настолько поглотило его, что он больше ничего не воспринимал, он ненавидел брата, ненавидел жену за верность Алуэ, ненавидел всех тех, кто роптал или пытался его образумить. Гойя прямо сейчас почувствовал, как эта ненависть перехватывает его горло. И он увидел, как она вырывается наружу. Энове появился лично, чтобы сообщить мнение Архонтов: — Мы намерены бросить все силы на восстановление Древ и на расследование, как именно это случилось. Нельзя бросаться в погоню за врагом, не разобравшись с врагом внутренним. Похоже, Махар и Меассе сознательно пустили сюда Мелькора и Унголиант. Фэанора это ещё больше разозлило. — Послушай, Фэанор, у меня давние счёты с Мелькором, ты же знаешь… потому подожди нас, рано или поздно до него дойдёт очередь, Манвэ уже пообещал мне пост главы сил возмездия… — Эонвэ, я не верю больше ни тебе, ни остальным Архонтам! — бросил ему в лицо Фэанор. — Если Махар и Меассе — предатели, то сколько там ещё предателей?! Мандос мог прозреть будущее, он должен был переделать Мелькора в Алкара, результат — на лицо! Фэанор сейчас указал рукой в сторону погасших Древ, здесь везде простирались мрак и холод, валил снегопад. С неба ещё падали мелки фрагменты отмирающей древесины. — Никто из нас не вправе удерживать вас силой, потому… я не могу остановить тебя в твоей глупости, — только это сказал ему Эонвэ. — Только учти, скоро границы Брамфатуры будут закрыты… — Тогда я должен спешить. Как оказалось корабли, предназначенные для перемещения через Брамфатуры, уже заняты — тэлери, тем, кому они сейчас принадлежали, сказали, что считают планы Фэанора безумием и не намерены ничего отдавать кому-то, кто просто спятил. — Трусы! Вы всего лишь хотите в случае, если станет хуже, быстрее сбежать и спрятаться где-нибудь. Вот зачем вам нужны ваши корабли — да, чтобы оставить Страну Архонтов, но не из жажды свободы или ненависти к Врагу — вами движет только малодушие! В ответ тэлери в порту Алквалондэ открыто потребовали схватить Фэанора и закутать в смирительную рубашку. — Безумный маньяк охвачен Искажением! Не слушайте его! Не теряйте рассудок! Будьте адекватны! Так звучал хор их голосов. Фэанора охватила такая ярость, что он не мог себя сдержать. Он быстро объявил всем своим сопартийцам, что они должны разогнать эти придурков. — Они — трусы, жалкая порода, которая умеет только жевать траву! Вот — в роковой момент они хотят сбежать! Что ж! — Фэанор рассмеялся по таковую поводу. — Я дам им уйти в Чертоги Мандоса, есть они не отдадут корабли тому, кто более всего их достоин! Мы должны напасть на них — такие жалкие трусы сами убегут! Потому, если кому надо будет дать в лоб, то только некоторым — такие жалкие трусы не посмеют сражаться с нами! Нолдор пошли в атаку, ожидая, что только напугають противника и тэлери убегут, бросив всё. Но владельцы Алквалондэ, однако, не решились отступать. Защитники порта принялись отстреливаться из рабочих инструментов, ранее переделанными под боевые. У Фэанора это вызвало лютую ненависть — особенно когда некоторые из его солдат рухнули с дымящимися ранами, и в слепом гневе он устремился резать всех, кто противостоял ему. Он совершил резкий бросок, раскидавший целую кучу противников. Выстрелы из плазменных резаков не могли убить его — Фэанор выпустил свой гнев, незримая силы вокруг разорвала стрелков в кровавые ошмётки. Ночное небо над ними наполнилось криками и звуками выстрелов. Фэанор сам себя испугался. Возможно, он бы остановился, но сейчас уже было нельзя — вокруг началась бойня. Он заварил эту кашу. Ему пришлось взять в обе руки по резаку и стрелять, пробивать дорогу к белым, прекрасным посудинам, везде оставляя брызги крови и пронзительный запах горелой плоти. Футуристическое окружение светлого металла и кристаллического стекла оказалось покрыто брызгами горелого мяса и окутано паром испаряющейся органической жидкости. В этот момент многие нолдор, шокированные от всего этого, твëрдо решили остановить безумного маньяка — и пришлось забивать своих. Предатели схватили плазменные резаки из окровавленных рук павших защитников, парой метких выстрелов превратили оружие Фэанора в разлетающиеся обломки. — Фэанор, остановись! Представители его собственного рода обладали достаточной метафизической силой, чтобы навредить ему — сразу больше дюжины высокопоставленных нолдор навалилось на него одного. Предателей пришлось убивать самому — первого он разделил на две части быстрым движением руки, второго превратил в беспорядочную груду плоти и костей просто мощным пинком, третьего проткнул кистью, четвёртому выдавил глаза и разорвал череп, пятому сломал шею голыми руками. Шестому воткнул в лицо кусок челюсти и заставил погибнуть под ногами. Подумать только, но он голыми руками за секунду вскрыл грудную клетку седьмого своего друга. Печалиться сейчас было некогда. Он убивал сейчас тех, кто был ему давно знаком. Возможно, бывшие друзья могли бы убить его сейчас или серьёзно ранить, но им сильно не хватало решимости. У него хватало. Очередного друга он пробил рукой сквозь грудь, раздавил пальцами позвоночник, показавшейся из спины. Кто был бывшим, кто предателем — он или они? Бывшие друзья осыпали кулаками и пинками, пытались даже кусать — зубы, приспособленные только для жевания растительной пищи, подходили для этого хуже, чем зубы всеядных и хищников. Но сам Фэанор смог очень удачно даже ими впиться одному бывшему другу-лингвисту в горлу — в тот миг, когда его руки и ноги смогли удержать. Фэанор даже засмеялся посреди этого кровавого безумия, уж больно иронично вышло, что он буквально перегрыз горло тому, с кем когда-то не сошёлся в вопросе, а как надо произносить один звук — «þ» или «s»? [7] Фэанор попробовал на вкус мяса представителя своего вида. Чувство отвращения охватило уже потом, когда он смог очнуться от алого тумана перед глазами. Вырвало только после боя. Сейчас Фэанор был вынужден добить предателей — ему повезло, что его старшие сыновья напали на них сзади. И это только была самая гуща — вокруг кипел совершенно кошмарный бой, кровь лилась под ноги… — Символично, я стал тогда вампиром, — вспоминая об этом, Фэанор не испытывал ничего, кроме стыда и сожаления, — я перестал быть Сыном Эру, я стал отродьем Азатота и его «Вечно Преступной Природы». Я питал отвращение к смертным пожирателям жизни, происходивших от темы Азатота и захваченным в его Колесо Сансары, но я сам стал одним из них. Вот так закрутилась резня, абсолютный и полный хаос. Архонты заблокировали активацию брони и выдвижных мечей нолдор в этой части своей Страны, потому защитники Алквалондэ смогли три раза оттеснить наступающих, и если бы не Фэанор и его сыновья, им бы удалось отбиться. Фэанор убивал предателей везде, где они попадались ему на глаза. Он убил даже тех, кто просто пытался остановить криками эту бойню. В этот момент, прикончив одного из тех, кто желал образумить, наш герой-мясник увидел появление своего брата — и сразу же стукнуло в голове, что Финголфин тут ради одной цели — помешать ему исполнить Клятву. И Фэанор направился к брату сквозь хаос резни с твёрдым намерением оторвать ему голову. Ярость была настолько велика, что лишь проницательность остановила Фэанора — он увидел, что это не только лишь сам Финголфин, а ещё и его сын — именно последний командовал этой группой, только что прибывшей. Увидев резню, сын использовал себя в качестве аватары, чтобы дух отца временно занял его тело и смог через него на расстоянии руководить ситуацией. Этот факт остановил Фэанора, он всё же ещё не пал настолько в пучины зла, чтобы убить совершенно не причастного к их конфликту племянника. Финголфин, видя, что его близкие сошлись в бою с кем-то ещё, не зная причины, ради защиты родни, начал сражаться с тэлери Алквалондэ. — «Сейчас ты сделал правильный выбор, брат!» Когда бойня закончилась, кровь и трупы были всюду. Тела дымились, стонали умирающие. Многих нолдор, с ног до головы залитых кровью, охватил шок от того, что они наделали. Все тэлери либо бежали в глубь суши, либо убрались на части судов, либо были скручены, либо убиты. Гойя словил особый диссонанс, видя тех няшных больших псов, сейчас стремящихся очистить себя от крови — некоторые из них сражались на стороне нолодор. Ран у всех затягивались очень быстро. — Нужно скорее убираться отсюда, — провозгласил Фэанор, когда закончил блевать, он вообще был весь в крови, — чтобы у нас не было проблем… Он бежал, как преступник, хотя он не знал такого понятия, потому как в их идеальном мире до сей поры вообще не существовало преступлений, и стыд, и совесть пожирали его, хотя он до того тоже не знал таких чувств, и ему пришлось, по иронии судьбы, как заядлому лингвисту, давать имена этим понятиям — преступление, стыд и совесть. Но он ещё ненавидел своего брата, ненавидел за то, что он пытался получить больше отцовской любви, за то, что хотел возглавить его проект. Сейчас он прекрасно видел и слышал, куда идут события — все говорят о том, что он — безрассудный безумец, и теперь необходимо сделать главой всех военных сил Финголфина. Фэанор испытал совершенно дикое желание прикончить брата, от этого поступка его удерживало только одно — полное понимание, что после этого, его точно повяжут или убьют свои же, как убивают опасную и безрассудную тварь. Он думал, как ему быть, и в итоге принял решение — от Финголфина нужно избавиться любой ценой. И жестокой ум увидел только один способ. Фэанор и его сыновья, все те, кто составлял ему личную армию, первыми загрузились и отчалили. — Архонты пришли в ярость. Они прокляли нас и сказали, что даже если у них получится воскресить всех тех, кого мы убили, и каждый из них будет просить прощение за нас — они, всемогущие Архонты, никогда не простят нас, нолдор, и каждый из нас был приговорён ими к вечному изгнания за пределы Высшей Брамфатуры. Фэанор рассмеялся, услышав такое проклятие. — Я думаю, это потому, что в их глазах мы теперь стали уже более не детьми Эру — мы стали детьми Азатота. А как ты понимаешь, Рай не был бы раем, будь там хоть один грешник. Ведь одна паршивая отца портит всё стадо. Архонты очень бдительно следят за своим престижем… Оссэ затруднил путь, уничтожил несколько кораблей. Нолдор преодолели область «сверхплотного» пространства, корабли из стекла и металла вырвались в месте под названием Лосгар. — «Теперь нужно убедиться, что никто не отправит корабли брату на автопилоте». Фэанор стиснул пальцами рукоять плазменного резака. Он провозгласил, что не желает видеть предательства и малодушия, потому приказал уничтожить все корабли. Фэанор сам попал в бак своего корабля, вызвав при этом такой пожар, что судно сразу же оказалось более непригодно для использования. Многие оказались недовольны таким исходом, некоторые говорили, что, хотя у них не хватает деталей, корабли эти можно переделать во что-то, что может летать в атмосфере планеты. Но Фэанору было наплевать — его вели гордыня и жажда мести, а также желание убраться подальше от диктатуры Архонтов. По злой иронии судьбы, следом кровавый маньяк испытал шок и ужас, когда младший сын заявил, что не может найти своего брата-близнеца, не чувствует его больше среди живых и говорит, что пропавший решил передохнуть от пути именно на борту корабля — того самого, который уничтожил Фэанор. — Маленький засранец испугался и захотел к мамочке — так поделом ему, мы же дали Клятву: уничтожить любого, кто встанет на нашем пути, пусть даже одного из нас! Фэанор испытал одинаковую смесь злобы и ненависти к сыну — и жалость, страх и ужас, шок и скорбь. Гремучая смесь эмоций и чувств, которые он раньше никогда не испытывал… Фэанор в этот момент уловил, что Гойя полнится страхом, отвращением и презрением к нему — всеми чувствами, которых заслуживает такое поведение. — Мой брат потом смог добраться до нас. Он прорубил путь через ледяной измерение — Хэлкараксэ, проход в него оказался проделан Врагом при отступлении. Это царство бесконечно падающих температур. Хэлкараксэ создал сам Враг ещё тогда, когда он был Демиургом. В Хэлкараксэ обитали его дети — ледяные элементали, хэалгайни. Должно быть, Враг поставил у себя позади целые орды хэалгайни, но мой брат и его армия смогли прорваться, чтобы достигнуть Нижней Брамфатуры — им помогли мои доспехи, которые я создал, чтобы вооружить нолдор — и потом мой брат и его воины ещё долго вели борьбу против Врага — бок о бок с моими сыновьями… Признаться, это даже хорошо, что я погиб первым из нас в бою с гвардией Валараукар Врага, иначе я мог бы сильно разобщить наши ряды своей ненавистью к брату и жаждой всем единолично управлять… — Ты — эгоистичный мудак! — заявил наконец Гойя. Фэанор до того прекрасно видел ту мысль, которая росла в его душе. — Хиро сказал мне это же, вернее он сказал мне, что «я такой же, как ты»… Фэанор говорил сейчас предельно спокойно, совершенно точно признавая, что он заслуживает того отношения, которое Гойя выносил сейчас в сердце. — Думаю, пока хватит. Гойя, ты не Хиро, тебе куда сложнее меня понять… Фэанор тут показал диалог с новым знакомым: — Курво, я думаю, есть обстоятельство, которое служит поводом для снисхождения, — говорил ему Хиро. — Ты родился в мире, где не существует зла. Стало быть у тебя не было никакого опыта в борьбе с грехом. А раз так, то ты был беззащитен перед грехом. Вся наша культура, например, пронизана историями о грехопадении, потому даже те, кто не видел перед глазами примеров морального разложения, могли знать о такой угрозе. Они могли знать, что гнев, тщеславие, мстительность или похотливость могли бы охватить их сердца. Они знали своего врага. Ты же знать о зле не мог. Это смягчающее обстоятельство, согласись? — Да уж… я слышал про один эксперимент, когда взяли крыс и выдали им много еды, однако из-за того, что им нечего было больше делать, внутри золотой клетки, друг у друга на голове, они все стали страдать от стресса и вымерли, — вспомнил Гойя. — Крыса? Ты сравнил нас с крысами? — Фэанор посмотрел на собеседника так, что в его глазах сразу была видна та непомерная гордыня, которая послужила одной из причин всех этой трагедии. — Э, прости, я не хотел тебя задеть… У нас, у людей, сейчас та же проблема — мы победили войны и голод… у нас всё есть, но… многие сходят с ума и страдают от бесконечной жизни и многочисленной еды, многие становятся убийцами только потому, что им нечего больше хотеть… — говоря это с долей нервозности в голосе, Гойя почувствовал себя очень жалким, крохотным и слабым на фоне Фэанора, на фоне его могучей души… сейчас полной боли и страданий. — Да нет, ты прав, Гойя Рейши, — признал Фэанор сардоническим тоном, — для Архонтов мы были крысами, этими крысами, которых можно запереть в окружении уюта и безопасности. Не отрицаю, что для кого-то — мы были крысами. Я только не хотел быть крысой сам для себя. Фэанор повёл взглядом — жгучий брюнет обратил внимание на окружение, сейчас они вернулись обратно в жилую комнату из того далёкого прошлого. — Ну… если так… — тогда Гойя хлопал глазами, Тихо сидела рядом на кровати с таким же выражением. Он и ей сейчас это показал, просто Тихо ничего не говорила, только молча смотрела на всю эту трагедию. — Мне нечего сказать, Курво… Все мы делаем иногда некоторое дерьмо! — Тихо очень неприязненно морща лицо. — По крайней мере сейчас я смог понять, что я натворил… И я правда раскаиваюсь в этом. Но я ещё зол на Архонтов, по крайней мере за то, что они не предупредили, какие семена зла и греха могут проклюнутся у меня в сердце. — Возможно у них тоже проблемы с пониманием вашей психологии, — обратил внимание Гойя. — Вы же были не родными в их мире. — Возможно… — Курво, ты не думаешь теперь отказаться от поисков своих Драгоценностей, а? — задала этот вопрос Тихо. — По-моему это какой-то проклятый артефакт, они свели тебя с ума! — Возможно… здесь я должен наступить на свою гордость и свою гордыню. Я дал слово вернуть моё лучшее Творение. Я должен будут наступить себе на горло… — Знаешь, Курво, мы, люди, постоянно так делаем, и среди нас излишнее упорство не всегда считается чем-то хорошим, — сказала Тихо. — Если я наступлю на Клятву, то наступлю на самого себя… — Но ты спасёшь самого себя от безумной мании! — Тихо очень уверенно говорила ему об этом. — Чёрт возьми, люди постоянно нарушают своё слово — ничего у них от этого не болит! Кроме того, что такого будет, если ты наступишь на себя? Курво, разве ты не наступил на себя тогда, когда докатился до состояния безумного монстра?! Твоя ненависть к брату — ведь твой брат видел твою неадекватность! Поверь, Курво, со стороны такое очень заметно! Ты пострадал из-за своих загонов — и знаешь, все мы, люди, постоянно страдаем от загонов! Не дай своим Драгоценностям забрать свою жизнь! — Они — вершина всего, что я создал! — Это ты так считаешь! Так перестань так считать! — Тихо схватила его за плечи. Они уткнулись глаза в глаза. — Просто перестань так считать! Ты же властен над своей душой? Над своей головой?! Просто перестань так считать! Фэанор над этим задумался. — Ты бы знал, сколько раз мы, люди, можем твёрдо решить и передумать! Мы легко может совершенно точно обещать себе завтра начать новую жизнь — и завтра даже не вспомнить про это! Курво, научись этому у нас, пока, блядь, не поздно! Иначе будет хуже! Тебе же хуже! Фэанор, прокручивая в голове то, что он совершил, сказал наконец: — Раньше я не стал бы думать над твоими словами, Тихо, я бы отверг их как слабость и малодушие. Но сейчас, пережив столько всего, зная, куда меня привели мои дела, я вынужден обдумать твою точку зрения. — Да, Курво, скажи, что ты забил на Клятву! Скажи это! — Тихо очень хотела, чтобы Фэанор оставил своё прошлое. — Нет, не буду теперь говорить так, потому что отныне мои слова ничего не будут стоить! — Фэанор очень разозлился из-за того, что вынужден отрекаться от того, что он пообещал столь уверенно. — Ой, Курво, ты совсем ничего не понял! — Тихо надула щëки, перевела дух. — Курво, мы, люди, никогда так не говорим! Мы разрешаем себе что-то не исполнять, если сильно влом. А только дурак не скажет, что тебе не влом. — Я не буду себя уважать… — Фэанор отвернулся. — Ох, какой ты избирательный! — Тихо вскинула руки. — Курво, скажи мне, дорогой Курво, а ты будешь себя уважать после кучи убийств совершенно левых кадров, которые, кроме того, были совершенно правы! Ведь правы же — ты был не в адеквате! — Да, я виноват… — Курво, и ты, уважаешь себя теперь? — Ты хочешь сказать, что если моё уважение разбито в одном месте, то я должен разбить его ещё и в другом? — Так разбито — и ничего же?! — Я дал Клятву… мне так сложно сказать, что я должен её забыть, нарушить… — Курво, не мысли абсолютно! Ты с таким скрипом готов отказаться от клятвы, и что, ты думаешь, впредь твоё словно ни чёрта лысого не будет стоить?! А?! Тебе не кажется, что цена клятвы — это та внутренняя сила, с которой ты за неё готов держаться! А ты по реалу много сделал! Так если ты один раз дашь слабину, думаешь, дашь в другой раз?! Ты боишься пасть по наклонной?! Ты боишься перестать быть настоящим мужиком, а?! Фэанор тут резко встал. — Мне надо побыть одному, чтобы всё хорошо обдумать… Он захватил одежду. — Спасибо за мнение, Тихо, оно было для меня полезно, даже если я не прислушаюсь к нему… Гойя сел на кровать с Тихо: — Как он тебя? — спросил первый. — Я ему сочувствую, конечно, в те времена он был тем ещё мудаком, но он же может исправиться? Перевоспитаться. — Ага… Как думаешь, что он решит? — Не знаю… — Я слышал от этих Драгоценностей зависит выживание его родной не то планеты, не то вселенной, — напомнил Гойя. — Курво сказал, для него это не имеет принципиального значения. Он сказал, что мог бы таким образом дополнительного обосновать свою цель — овладеть Драгоценностями, — излагала Тихо. — Тем более информация о том, что Драгоценностями можно спасти его вселенную, получена от источников мутных и теоретических. Гойя встал с места. — Ладно, я пойду кого-нибудь ещё опрошу. Хочу знать, кто и как тут. Напишу потом об этом книгу. «Как я проводил время в компании охуенных личностей». — А я пойду в душ. Зря Курво ушёл из комнаты… Фэанор вышел на «край корабля», точнее на ту его честь, где стена оставалась прозрачной с внутренней стороны — отсюда открывался вид на космические окрестности. Там снаружи мелкими точками метались Бастер-машины и Франксы — пилоты тренировались, боролись друг с другом. Фэанор печально взирал в море звёзд. — У тебя тоже брали интервью? — прозвучал голос Хиро. — Да, — Фэанор поглядел на потолок, там, сделав его подобным ртути, Хиро просочился, спрыгнул на пол. Он носил текне-облачение Короля рёвозавров. — Ты скучаешь по своей родине? — Хиро проследил печальный взгляд Фэанора. Последний рассмеялся: — Моя родина была для меня золотой клеткой. Но вместе с ней я в конце концов потерял всё, чем дорожил. И ничего не получил взамен. Кроме своего проклятия. — Ты намерен дальше искать свои Драгоценности? — спросил Хиро. — В самом начале нашей встречи я бы без раздумий ответил — да, готов, потому что у меня больше ничего нет. Но теперь я думаю над этим. Но что мне делать, если я отвергну Клятву? Я не знаю. — Курво, я лично считаю, что ты должен забить болт на Клятву. Архонты как-нибудь сами разберутся. Попробуй найти новый дом. Например, среди нас, — предложил Хиро. — Это то, что думаю теперь я. — Я не знаю, что мне выбрать. Просто не знаю… — У нас сигнал SOS, — доложила тут Нана. — С одного из эльфийских кораблей, — вторил ей Хати. — В тут точку можно открыть канал? — спросил Франкс. — Работаем над этим, — сказала Принцесса. — Позовите отца и Курво, им это будет интересно. Те, кого она называла, вскоре очутились на мостике — Я отправляюсь им на помощь, — быстро решил Фэанор. — Хорошо, — у Хиро не возникло никаких вопросов, — я дам тебе Альфу. Если что, Фонарь Араэля пригодится, в конце концов он — творение твоего Бога. — Спасибо. Эльфийское судно из светлого металла и стекла покоилось на боку внутри катера какого-то крупного полуастероида-полупланетоида. Сканеры обнаружились присутствие там ВИРМ. Разведка показала, что возле судна, в окружении барьеров, находится какой-то недобитый кусок дроида ВИРМ, истекающий сиреневой кровью. Все подумали, что экипаж эльфов его изучает, потому не стали обращать внимание на сигнал заклятого врага. Фэанор и Альфа в сопровождении неразумных рёвозавров и рёвозаврофицированных рабов-гемов прибыли на серый грунт, чьи клубы взметнулись к звёздному небу. В корпусе линкора наблюдалась дыра, оставленная от торчащего обломка одного из Кундор. Возле точки пробоины стояли пять могучих душ — Фэанор и Альфа сразу уловили, что каждый из них сопоставим с ними двумя. — Интересно, как такая букашка могла бы победить их? — наблюдательный Фэанор с долей негодования взглянул на останки «космического рёвозавра». — Может быть, они специально решили закончить бой? — предположил Альфа. Двое решили оставить свиту немного позади и выйти к ним, чтобы показать свои добрые намерения. В конце концов они приходились противниками той стороне, с которой сейчас шли на контакт. Тем более, обитатели судна желали только близкого общения через телепатию — чтобы убедиться в отсутствии злых намерений. Многочисленные малые по могуществу эльфы в полностью закрытых скафандрах и их слуги-андроиды, не впечатлявшие собой, высыпали на грунт вокруг корабля. Вместе с Фэанором и Альфой здесь в некотором смысле присутствовали Хиро, Принцесса, Тройняшки и дети Шута — каждый из восьмëрки использовал сейчас гема-рëвозавра в качестве аватары. Вот все вместе они подошли к пятёрке наиболее метафизически влиятельных персон. Все они были эльфами в белых плащах, включавших в себя золотые застёжки и армейские погоны, их лица скрывали маски, на которых обозначались разные символы. Альфа сразу уловил сходство между их облачением и APE-повской униформой своей старой команды. — Надо же, — Фэанор быстро опознал их по этим обозначениям, — это воины пяти великих эльфийских народов — нолдор, тэлери, ваниар, эллери ахэ и энкеладим. Альфа обратил внимание на то, что у одного из них красный знак, похожий на звезду с пылающими лучами — благодаря слабой версии телепатической связи от Фэанора, Альфа понял, что этот принадлежит к нолдор; у тэлери было сочетание синих волнистых линий; ваниар — медовый круг с точкой внутри; эллери ахэ — серебряная дуга с парой крыльев; и энкеладим — несколько золотых линий, направленных вверх. Аналогичных цветов у каждого рыцаря была броня по краям светло-песочных пластин. Альфа, возможно потому, что он был гомосексуалистом, довольно чутко проникся эстетическим наполнением всего того, что он тут видел. И стиль пятерых воинов показался нашему белокурому штурмовику знакомым и даже отличным от всего остального стиля, присущего эльфам. Вроде похоже — и там белый, и там, и там светлые тона, и там они, и тут металл, и там металл — но только разница в стилях была и один стиль Альфа хорошо знал, он вырос в окружении этой культуры дизайна: уж больно пять воинов и их маски напоминали ему прикид Семерых мудрецов APE. — Приветствуем тебя, Куруфинвэ, — обратился к нему тот, кто был одним из нолдор, — давно мы не виделись… — Давно… — Фэанор открыто показал печаль на лице. — Кто ты? — Ты можешь звать меня теперь Наро («Огонь»). Остальные четверо тоже представились: — Кале («Свет»), — представитель энкеладим. — Вилья («Воздушное пространство»), — представитель ваниар. — Суле («Ветер»), — представитель эллери. — Нэн («Вода»), — представитель тэлери. — А я — Альфа, Альфа Девятый, — представился наш любезный. Хиро и остальные семеро, кто пребывал в телах гемов, решили пока промолчать и заявить о себе только тогда, когда лучше станут известны намерениях этих пятерых. — Куруфинвэ, мы — стихийные воины Эру Илуватара («Единого Отца»), Он сам избрал нас, чтобы мы повели наши народы к лучшему будущему, — представил их Наро. — Мы много проповедовали и многих привели к блаженству. Наро простёр руку в сторону многочисленных рядовых эльфов, носивших достаточно блеклые скафандры. — Он дал вам эти имена? — как заядлый лингвист, Фэанор подумал в первую очередь об этом. — Да — сам Эру Илуватар («Единый Отец»), — продолжал Наро. — Куруфинвэ, твои преступления чудовищны, но теперь тебе может быть даровано прощение, если ты откроешь душу и сердце спасительному блаженству. Мы посланы к тебе, чтобы привести твою душу обратно в лоно праведности. Открой её Эру и отдай без остатка. Фэанор подумал, лицо его сейчас стало до боли меланхоличным. — Курво, если хочешь знать моё мнение, то со своим Богом решай дела сам, — прозвучал Хиро. — Но знай: никогда нельзя доверять Богам, особенно таким, которые на словах за всё хорошее, но при этом, руки сложа, любят наблюдать свысока. — Я дал Клятву, — сейчас без излишней инициативы вспомнил Фэанор, — если я её нарушу… — Эру послал нас — Он готов даровать тебе прощание в обмен на искреннее раскаяние. Но оно возможно лишь через покаяние, аскезу и через готовность отдать душу Всеотцу, — говорил сейчас Наро. Альфа подозрительно всматривался в его маску. Фэанор испытал резко подкатившие к горлу эмоции: — Эру… правда простит меня?! — и тут у него аж брызнули слёзы. — Да, Куруфинвэ, тебе будет даровано прощение, если ты сейчас совершишь своё покаяние… Фэанором внезапно овладело глубокое покаянное чувство — перед глазами пробежали все непотребные дела, которые он совершил. И в таком порыве, Фэанор пал на колени, чуть ли не ударив лицом в грунт астероида, и начал лить благодатные слёзы. — Да! Я признаю свою вину! Гнев затмил разум мой! Я повинен в резне родичей, я ослушался Силы, которые Ты поставил управлять нами, неразумными! Я был своеволен — и вот к чему привёл меня путь! От моей гордости ничего не осталось! Я сломлен! Я больше не могу соблюсти Клятву! У меня больше нет никаких сил идти дальше! Только на милость Творца мне остаётся уповать… — Встань, Куруфинвэ, твоё покаяние принято, — провозгласил Наро. — Твоя душа ещё полна боли, как когда-то моя, но, поверь, она будет спасена… Ты должен сейчас же всей душой последовать за ними в Эа. — Неужели… неужели под тяжестью грехов… я смею вернуться в отчий дом? — Фэанор поднялся с благодарным лицом, полным слёз и надежды… — Очистившийся сын Эру — духовен, а не отягощённый грехами дух — легче эфира… Альфа очень внимательно подумал над этими словами: — «Очистившийся человек — духовен, а не отягощённый грехами дух — легче эфира», это то, что говорит Данте его жена — Беатричи, когда они следуют в Рай, — вспомнил Альфа. — Откуда в другой вселенной знают «Божественную Комедию»? Возникла немая пауза. — Альфа! — Фэанор резко посмотрел на него. — Я наконец получил прощение! Прошу, не пытайся остановить меня своими подозрениями! Фэанор очень хотел верить, что он прощён. Альфа же призвал промар-доспехи и Фонарь Араэля. В этот же момент Наро схватил Фэанора за лоб. — Если решил, предайся Единому Отцу… Фэанор почувствовал, как большие и светлые руки берут его, эти ощущения невозможно было описать словами: казалось, все телесные чувства растворялись в чём-то высоком, его плоть и кровь не исчезали в небытие, но поглощались им. Перед собой Фэанор видел огонь — такой же яркий и мощный, какой горел в его собственной душе. Фэанор, разумеется, подумал, что это Неугасимый пламень, тот самый, из которого Эру создал Эа. Фэанор был помешан на лингвистике, потому невольно начал перебирать термины для описания своего состояния. Он обратил внимание, что его ощущения явно определённые и что сама жизнь, своя собственная жизнь сейчас, и жизнь так, что вокруг него, кажутся ему объёмными и твёрдыми. Представляется даже, что у этой жизни есть цвет, но в земной жизни никто бы не назвал это цветом… Фэанор почувствовал себя, если так можно выразиться, пылинкой, пылинкой среди многочисленных пылинок, и вот падает луч — он конечный, но, как кажется, проходит от чего-то бесконечного. Луч притягивает его туда — в место, которое невозможно описать. Фэанор понял, что боль и страдания исчезнут сразу, как только это всё закончится. Он столько пережил, столько узнал страданий, он столько всего натворил… — Я иду, Отец! Я иду!..