Денаково

— Мне бы до бывшего Денаково сходить. Есть кто? Казалось, никто не откликнется. В полумраке было дымно и шумно: в глубине бункера курили, с азартом резались в карты, справа и слева слышались байки о вылазках, пьяный ржач и подначки. Чужак обвёл взглядом всех ещё раз. Откуда-то сбоку ему хмыкнули: — Не местный, что ли? — Был местный. Никто на Денаково не идёт? На этот раз он почувствовал на себе любопытные взгляды. Мужик справа спросил: — Ты сам-то кто, откуда? — Контрактник я. С Новолетка иду. Родился здесь, куда ещё идти. — Имя-то есть у тебя? Или прозвище, раз не пользуешься. Я — Бурлак. С Новолетка долго идти, как добирался? Проходная дорога? Садись, что стоишь, — с этими словами Бурлак подвинулся, освободив край лавки. — Связной. Знакомы будем. — Садись. Угостим, но не бесплатно, сам понимаешь. К чужаку придвинули тарелку салата и картошки в мундире. Он сказал: — Да я в долгу не останусь, — и полез в рюкзак. На столе оказалось две банки красной икры, одна банка шпрот и маленькая бутылка коньяка. Всё прибережено было на крайний случай. Бурлак одобрительно покивал головой, шепнул кому-то, и подали небольшую булку хлеба. Коньяк разлили в рюмки. — За знакомство! Все выпили. — Что в Денаково тебя несёт? — Дом бабулин. Ностальгия замучила по счастливому детству. Может, там место моё. Угрюмый мужик напротив почесал щетину и выдал: — Плохое место там нынче, и ничьё оно. Только Рыболов и ходит туда. Зверья безумного много, собаки, в основном, да и делать там нечего. — Верно говорит, — подтвердил Бурлак. — Пусто поселение. Здесь-то мы как-никак обжились, электричество иногда запускаем на генераторах. Если захочешь — оставайся, место найдётся. Руки лишними не бывают. Это Связной знал. Ему много где предлагали остаться, но он шёл и шёл. — Посмотреть хочу. Не зря же добирался так долго. От вас до самого Верховска дойти можно без особых проблем. Люди уже приспособились, дороги разузнали. Главное, в Лисадино не заходить, его стороной обходят, говорят, гибнет там всё до сих пор. А через Верховск, вроде, в соседнюю область проходят. Так что, налаживается понемногу всё. Главное, по одному не ходить. Этот ваш рыбак, поговорить с ним можно? Проведёт в Денаково меня? — Да нет его сейчас. Придёт, так познакомим. Рыбу носит, меняет на разные ништяки. Раз в три-четыре недели заглядывает. И то, не ровен час, всё-таки напорется на кого по дороге. Делать нечего, придётся ждать. Связному не терпелось попасть в Денаково, до которого осталось-то сутки-двое пешим. Совсем немного по сравнению с тем, что он уже четвёртый месяц пытается туда попасть. Бурлак выделил ему место в дальнем углу бункера. По правде сказать, бункер был обычной подземной парковкой торгового центра. Местные уже успели сделать перегородки между столбами, вроде как, разделив бункер на «квартиры». Одну из таких квартир и дали Связному. Внутри стоял сколоченный из досок лежак без матраса. Ни о каком удобстве речь и не шла. Кто-то тронул Связного за спину, и он обернулся. Позади стояла девушка с толстым одеялом в руках. — Я — Нэлли. Возьми, чем богаты. Говорят, в Денаково пойдёшь? — Пойду. — Не ходи. Там нечисть эта по пути везде, а мимо неё не пройдёшь. У моих родителей дача была в Семёново, это немного в стороне, не доезжая до Денаково. Кто ходил — никто не возвращался. — Рыболов же ходит этот. Связной постелил одеяло на лежак. Нэлли села на край и сказала: — Да он суицидник чёртов. Говорит, проще там, два озера и подход к реке, рыбы много. — Она съедобная разве? — Мы сами удивились. Животина же вся того, ты сам знаешь. Мясо чёрное, гнилое. А рыба нормальная. — Не знал. И по пути никто не знал. Все картошку жрут, да каши варят. — Мы тоже. Если бы он не пришёл, не знали бы. Ладно, отдыхай. Связной быстро уснул, а проснулся уже в обед. Бурлак дал ему работу за ночлег и еду. Нужно было помочь мужикам стаскать из торгового центра всё нужное в бункер. — Нафига, он же прямо над вами? Понадобилось что, и сходили. — Нет, Связной. Там сегодня можно пройти, а завтра нельзя. И так везде. По торговому центру кликуша бродит. Встречал? С коляской, напуганная такая, спрашивает, не видели ли её ребёнка. Подходишь ближе — башка разрастается, как у всей этой херни, и сжирает беднягу, даже ботинок не остаётся. А бывает, нет её. Вот и ходим, когда нет. — На моих глазах раз пристрелили такую. Патронов извели… — Вот! — поднял палец Бурлак. — Мы тоже извели. Так она изворотливая тварь-то. Ты в неё шмальнёшь, а её как ни бывало. Или за спину прыгнет. Двоих потеряли из-за неё, суки. Несколько часов они бодро таскали ещё живое из продуктового магазина на первом этаже. По первости, как сказал Бурлак, когда только в этот бункер собрались, брали только лапшу, крупу, муку, консервы, сладости разные. Теперь и всякие кетчупы-майонезы тащили: если каждый день на завтрак, обед и ужин только лапша, каша и картошка, то хотелось хоть какого-то вкусового разнообразия. Кофе тащили, чай, какао. Чуть подальше, у лестницы, был магазин текстиля. Там осторожно брали полотенца, одеяла, подушки. Но в этот день там фигура тёмная неподвижно стояла у входа, так что желания идти туда не было. И выяснять, что именно это за тварь, тоже. Перед выходом из бункера на газоне были грядки налажены, даже несколько теплиц стояло. Город прежде звался Рубино. Теперь такой же мёртвый город, как и все остальные после катастрофы. Что точно произошло, никто не знал. Но жахнуло так, что, видимо, древние духи из-под земли вылезли и в людей с животными повселялись. И человечество они очень не любили. Мясо зверья после случившегося в пищу не годилось: чёрное, вонючее, жрать ни под каким видом невыносимо. С птицами так же, странные они были. Может, и осталось зверьё нормальное, только мало его было, как и людей выживших. Вот и питались остатками. О предстоящей зиме думать было страшно, а она скоро. Шёл август. Полгода после катастрофы. Что будет следующим летом — никто не знает. Бурлак говорил, что это ядерное оружие было. Что же ещё могло так землю потрясти? Собственно, поэтому Связной в Денаково и шёл: если после такого удара ещё можно попрощаться с родными местами, то стоит сходить. В универмаге пару дней кликуша бродила, не зайти. Потом ливни полили, в бункере стало сыро и промозгло. Вот тогда в двери кто-то и заколотил. — Рыболов твой пришёл, — кивнул Бурлак на дверь. — Стук условный, давно оговорено. Нечисть так не постучит. Сейчас пустят его. Мужик-часовой засов открыл, внутрь проскользнул человек в защитного цвета костюме и дождевике поверх. — Даров! — махнул он всем рукой. — Ну что, кому окуней копчёных? Налетай! — Ты сначала скажи, что тебе надо-то. А то прямо бесплатно раздаёшь, — хмыкнул Бурлак. — Кофе хочу в зёрнах. Сгущёнки. Репеллент. Сок яблочный. Батарейки пальчиковые. — Принесите ему. Слышь, Рыболов, к тебе тут вопрос есть. Рыболов снял дождевик, отбросил с лица капюшон. Лицо молодое, худое, волосы тёмные, прямые, отросли ниже ушей уже. Глаза живые, сам улыбается. — Какой вопрос? — Тут кое-кто до Денаково сходить хочет. — Кто? Связной вперёд вышел. — Я хочу. Рыболов с ног до головы его оглядел. — Откуда будешь? — С Новолетка шёл. Тот присвистнул. — Ладно, сейчас рассчитаюсь и поговорим. Он подошёл к Бурлаку и стал выкладывать на стол перед ним рыбу. Окуни были небольшие, но пахли так, что слюна с удвоенной силой выделялась. Бурлак всё же проворчал: — Мало как-то. — Иди сам лови. Раз на раз не приходится. — Ты ночуешь? Мы твой угол сдали. Рыболов дёрнул бровью: — Да хотел бы, а то ливень хлещет. И что, прилечь больше негде? — Нет. Вдвоём поспите. Из-за спины кто-то глумливо хихикнул. Рыболов нахмурился. — Да там парень этот, который в Денаково хочет. Поговорите заодно. — Сойдёт, — сквозь зубы ответил Рыболов. После ужина за общим столом, они встретились у лежака. — Меня к тебе определили, — начал Рыболов. — Но вообще, это место обычно для меня держат. Как называть тебя? — Связной. — Что в Денаково забыл? — Бабулин дом там. И сама бабуля была, сейчас уже нет, наверное. А ты там живёшь, что ли? — Живу. — Один? — Один. — И не страшно? Рыболов улыбнулся: — Ты если прошёл столько, скажи, где страшнее: в городе или в поле? — В городе. — Ну вот. Ты с краю или у стенки? — У стенки. Так ты меня проведёшь? Только мне платить уже нечем. По дороге всем раздал гостинцы. Помогу чем, если надо. — Я двоих вёл, оба погибли. Не говорили тебе? Связной похолодел. — Не говорили. — Если хочешь пойти, придётся делать, как я скажу. — Не трудно. — И делать нечего там, в Денаково. Живых нет там. — Ты же меня выведешь обратно, если что? Зевнув, Рыболов ответил: — Недели через три. Связной успокоился на этом и уснул. Среди ночи он пару раз просыпался от того, что Рыболов дрожит и проклинает сырость и холод. Этот бункер вообще был самым неудачным жильём, которое Связной видел на своём пути. Люди внутри него если и поняли это, то пока что не знали, куда им податься, в бункер уже было вложено столько сил, жаль просто сняться и уйти. Когда Связной проснулся, Рыболов дербанил окуня. — Будешь? — Не расплачусь, нечем. — Ерунда. Бери. Первый раз прощается. Связной с удовольствием проглотил несколько кусочков рыбы. Вкусной, умереть можно было. — Божественно. Спасибо. Рыболов рассмеялся. Без долгих сборов они забросили каждый свой рюкзак за спину, попрощались с Бурлаком и пошли. На улице моросил мелкий противный дождь. Судя по дорожным знакам, Рыболов вёл его по окружной дороге, которая шла на аэропорт. Хотя эта дорога прибавит им большой лишний круг. — Через Ленинградское Шоссе быстрее было бы. — Там не пройти. Твари всех мастей. А тут чисто. — И многих ты водил? — Только двоих. Но они не послушали меня, отступили с маршрута. — Ты их не сам…того? — Ага. Убил и сожрал. Мяска захотелось, — плотоядно оскалился Рыболов. Но про дорогу он говорил правду. Они никого не видели с час, а то и больше, пока Рыболов не сказал: — Сейчас из-за куста справа стреляла выйдет. Повторишь за мной слово в слово то, что я скажу. Слово в слово, без импровизаций. Связной, хоть и был предупреждён, всё равно дёрнулся, когда из-за куста действительно стреляла вывалился. Он уже видел их, они обыкновенно на одном пятачке толоклись всегда, дальше не уходили, будто на цепи. Но так близко никогда не подходил, верная смерть. — Есть закурить? — спросил вполне нормальный на вид мужик лет сорока. Работяга, рукава рубахи закатаны, брюки в каком-то мазуте. — Не курю и тебе не советую, — сказал Рыболов. — А у тебя, парень, закурить не найдётся? Связной посмотрел ему в глаза. Тварь смотрела на него стеклянным немигающим взглядом, готовая сожрать в любой момент. Тварь в человеческом теле. — Не курю. И тебе не советую. Мужик пожал плечами и свалил в кусты. — Почему он ушёл и не сожрал нас? — спросил Связной, когда отошёл от произошедшего. — Правильно ответили. — Это на всех работает стрелялах? — Да. У нас ещё минимум двое по пути. — И как ты это вычислил? — Сказал и получилось. — А остальным ты рассказал? — Сказал, но они боятся проходить через них, обходят. Все видели, как они людей сжирают. — Можно было бы в соседний город ходоков пустить, чтоб люди знали. А те дальше. Так многих спасти можно. — Пойдёшь обратно в Новолеток — расскажешь, — безразлично ответил тот. Рыболов вёл его дальше, напевая что-то себе под нос. Они прошли мимо нескольких машин, Рыболов не обходил их, значит, это было безопасно, но Связной всё равно со страхом смотрел на тонированные стёкла. Вдруг внутри есть кто? Иногда они срезали широкие повороты через поле. Там была натоптана тропинка, возможно, уже самим Рыболовом, а может, она была здесь всегда. — Помогите мне, пожалуйста! К металлической петле бетонного столба электропередач была прикована девушка. Натурально. Цепью за ногу. — Помогите, — плакала она, — они оставили меня здесь, я очень хочу есть! — Не обращай внимания, — сказал Рыболов. — Это тварь. Связной остановился. — А если это человек? Как ты определяешь? Рыболов выдохнул и обернулся. — Во-первых, кто-то что, прямо вот за день перед нами её приковал? Во-вторых, сколько хожу, столько она здесь, есть хочет, ага. В-третьих, смотри и учись. Он подошёл к девушке чуть ближе. — Как тебя зовут? — Таня. Помогите, пожалуйста! — она протянула к нему руки. — Ты человек? — Помогите мне, они меня заковали здесь! — Ты человек? — переспросил Рыболов. Девушка отвечала всё, что угодно, но на этот вопрос не ответила. — Видишь? — обратился Рыболов к Связному. — Ты же можешь ответить на такой простой вопрос? — Я человек, — сказал Связной. — Ну вот. Они не могут. Ни один из них. Идём. Девушка долго вопила им вслед, действуя на нервы. — Почему она просто нас не сожрала? Рыболов шёл молча, но потом ответил: — Они будто запрограммированы. Делаешь неверное действие — уничтожают тебя. Делаешь всё правильно — ничего не могут сделать. По крайней мере те, что из простых. Есть те, что посложнее будут. Сам, наверное, видал, тех, кто место меняет или ведёт себя слишком естественно. — И ты всегда всё делаешь правильно? Как? — Не знаю. В рубашке родился, наверное. Дальше заправка на повороте. Ты там молчи. Если повезёт — проскочим. Если не повезёт, то будем бежать, сломя голову, и лучше бы тебе идти за мной след в след в таком случае. Связной заметил, что Рыболов как-то поднапрягся. Вертел головой во все стороны, ступал осторожно, прислушиваясь к каждому шороху. Заправка стояла справа от дороги. Слева была лесополоса. Рыболов вёл его ближе к заправке. На одной из колонок стоял заправщик в форме и поправлял шланг заправочного пистолета. На шаги путников заправщик обернулся с тем самым стеклянным взглядом твари. — Как дела? — громко спросил Рыболов. Заправщик поднял руку в приветствии и кивнул, возвращаясь к своему занятию. Рыболов схватил за рукав Связного и потащил за собой с удвоенной скоростью. — Повезло, — сказал он, — теперь херачим как можно быстрее. — Как…ты…понял? — Задыхаясь от внезапного бега, спросил Связной. — Что повезло? — Если бы не повезло, он не поздоровался бы. Перед ними был указатель на Семёново, налево. А Денаково было чуть дальше прямо. Осталось немного. Связной помнил эти места, но был здесь в последний раз так давно, лет шесть назад. Бабуля тогда всё говорила, чтобы он приезжал почаще. Дорога, вроде бы, была чистой, но Рыболов летел, как сумасшедший. Остановился он только после первого дома поселка. — Отдышимся. Дальше можно нормально идти. — И ты каждый раз так нервно добираешься? — Иногда хуже. Рыболов дал им несколько минут отдыха. Связной только сейчас заметил, что они полностью вымокли. Дождь то шёл, то прекращался, но было не до дождя совершенно. — То есть, это ещё было не «сломя голову»? — Нет. Где дом твоей бабули? — Черёмуховая, пятый дом. — Значит, сначала ко мне зайдём. Они шли по улицам, и Рыболов держал Связного за рукав. Видимо, чтобы ненароком никуда не завернул и не отстал. — Видишь дом кирпичный? Вон там. — Вижу, — проследил Связной за его рукой. — Только мы напрямую не пойдём. Потому что здесь, — он сделал пару шагов в сторону дома, и где-то что-то загремело, — собачка. Откуда-то из-за забора появилась устрашающего вида псина. Наверное, это был алабай, только теперь он был раза в три больше. А цепь… цепь была сорвана и ни на чём не держалась. — Рыболов, он же не прикован, — у Связного в коленях зазвенело. — Он не подойдёт. Всё нормально, пошли. Извини, если напугал. — А как эти двое погибли? Рыболов вздохнул. — Один попытался девушку из ямы вытащить, она его и сожрала. Я теперь там не хожу, мы прошли уже эту ловушку. А второй у заправщика спросил: «Всё нормально?» И всё стало не нормально. Еле ноги унёс. А он — нет. Ты не сердись, но если ты херню сделаешь, я с тобой вместе помирать не собираюсь. — Предупреждай заранее, что делать. — Стараюсь. Они вокруг прошли пару улиц и, наконец, подошли к одноэтажному кирпичному дому. На калитке висел замок. Рыболов вынул из кармана ключ и открыл его. — Входи. — От кого замок? — Просто так надо. Связной уже всерьёз начинал полагать Рыболова слегка двинутым. Но, в любом случае, они сейчас покрыли расстояние, которое он один шёл бы сутки-двое. И не факт, что прошёл бы. Когда они вошли, Рыболов снова закрыл замок. — Если тебе сказали, что это плохое место, то это правда: шарятся здесь твари и в людском обличье, и в животном, и просто безумные звери ходят… Много чего. Но дом всяко лучше, чем холодная подземная парковка. У дома была пристроена небольшая деревянная веранда. Дверь на веранду тоже была закрыта. Пока они шли по участку, Связной оценил: грядки ухожены, прополоты, две теплицы. Даже цветы у калитки цветут. На окнах были железные ставни из сплошного листа железа, закрытые изнутри. На веранде Рыболов разулся, развесил на верёвки под потолком дождевик и ветровку и открыл дверь в сам дом. Внутри было темно. Рыболов взял откуда-то справа лампу-керосинку и зажёг её. — Это твой дом? Как темно. — Нет, это дядькин. Обещал приехать из города тогда попозже…так и не приехал. Уже начинает темнеть, ничего, если я ставни не буду открывать? Лучше не станет, да и безопаснее так. Рыболов повёл их в кухню. Там была обыкновенная русская печь, на другой стене небольшой кухонный гарнитур, а у окна стол с тремя табуретками. Рыболов поставил лампу на стол и сказал: — Отдохнём немного и пойдём твой дом смотреть. — Слушай, может, завтра уже? У меня, честно, ноги подгибаются от перенапряжения. — Если ты не торопишься. — Не тороплюсь. Я продрог весь, мне бы согреться. — Я сейчас печь затоплю, чай поставлю. Давай дам тебе чистую футболку и трико? У тебя, наверное, всё, что в рюкзаке было, вымокло. Развесь, если хочешь, прямо тут. Я специально здесь тоже верёвки натянул. Связной развесил свои несчастные три пары джинсов и четыре футболки. — Молодец, что много не таскал одежды. Она везде есть. Ты повыше меня, тебе, наверное, как раз всё дядькино подойдёт. Держи, примерь. Есть хочешь? — Хочу. Связной надел предложенные вещи, они были ему впору. Сразу стало теплее. Рыболов разводил в печи огонь, дрова понемногу разгорались. Налив воды из ведра в чайник со свистком, он поставил его на печь. Затем поставил на печь сковородку, накрытую крышкой. — Ну всё. Осталось только подождать. — Ты тут с самого начала? Рыболов наконец-то посмотрел ему в глаза. — Ну да. С начала конца, так сказать. — А в город зачем пошёл? — Надеялся, что ещё кто-то выжил. — Но ты же не остался с ними? — Нет. Спрятались под землю, как черви. Да ещё и девчонок у них меньше двадцати на сорок мужиков, по рукам ходят туда-сюда… Мерзко. Так что мне лучше тут, одному. Сначала я думал, может, позвать. Тут есть дома безопасные, жить можно. Но потом передумал, здесь не так-то просто, хотя, на мой взгляд, всё равно лучше. Связной тоже не мог сказать, что ему понравилось в Рубино. Он был в других городках с выжившими. Там было как-то теплее, приятнее. Но ничто не остановило: влекло в родные края. Когда подброшенный в печь уголь разгорелся, Рыболов стал помешивать что-то в сковороде. Связной сунул туда из любопытства свой нос: картошка с грибами. Пахло до безумия вкусно. — Зачем ходишь тогда к ним в город? — Чтобы окончательно с катушек не съехать. Я и так с февраля здесь один сидел, пока дороги не растаяли. Думал, головой повредился, но нет, мир действительно изменился. Пока они на рыбу меняют что-то, буду ходить. Потом, думаю, всё это закончится. Либо меня вместе с рыбой уроют, либо просто дадут от ворот поворот. Тогда пойду вглубь города за ништяками, хоть и не хочется. Чайник засвистел. Рыболов поставил на стол две кружки, в каждую по пакетику простого чёрного чая, листу смородины и мелиссы, залил кипятком. Вскоре на столе появились две тарелки с картошкой, несколько свежих огурцов и редис. — Ну, приятного аппетита, что ли. Связной плыл от удовольствия. Он не помнил, когда в последний раз находился в такой действительно домашней обстановке. «Придурки эти городские, — думал он. — Нужно тут селиться…» Не хватало только электрического света, но это было не так важно. — А туалет? — Есть на улице, но туда я только при свете солнца хожу. Есть дома, но если им пользоваться, то яма переполнится. Чтобы откачивать в канаву, нужно где-то достать ручной насос, а где? Пока не нашёл. Поэтому в туалете, — он указал на дверь напротив выхода из кухни, — есть спецведро. Если хочешь помыться, то натаскаю воды в ванную, а завтра вычерпаем и выльем. Или просто завтра сходим в баню, а сегодня сполоснёшься ковшиком. Связной закивал. — Грибы — объеденье. — Спасибо. Пытаюсь сушить на зиму, вдруг получится. Условились на том, что в баню сходят завтра. Рыболов выдал Связному ковшик и нагрел кастрюлю воды на печи. — А лампа у меня одна, — хохотнул Рыболов. — Не думал, что когда-нибудь понадобится вторая. Ладно, сейчас зажгу свечу, а ты бери с собой лампу. Сменные трусы Связному тоже выдали. Он вышел с помывки заново родившимся. Это был его самый приятный вечер со времён катастрофы. Связной был в шаге от своей цели. Он был в прекрасном доме. Он замечательно поел. Помылся, как человек. Рыболов отвёл его внутрь дома. — Справа — комната-склад вещей и прочего. А здесь зал, тут я и живу, и сплю. Я постелю тебе на диване, сам лягу на полу. — Зачем? — Связной разглядывал огромный разложенный диван. — Здесь места четверым хватит. — Как хочешь. Укрывшись большим одеялом, Связной обнял подушку. Диван прогнулся, когда рядом лёг Рыболов. Связному всё это напоминало самую обыкновенную ночёвку на даче, и он заснул в умиротворении, как только Рыболов погасил лампу.