***
Холодный пол в подвале не способствует сну, но отсутствие переломов и каких-либо ссадин — несомненно плюс. Сквозняк проходится по ступням и заставляет поджать ноги как можно ближе к груди, даром что ничему ниже щиколоток это согреться не поможет. Тишина оглушающе давит на уши, даже собственного дыхания не слышно. Руки жутко чесались. И ноги. И голова. На количество пыли, покрывавшей тело Ацуши, смотреть было попросту страшно — она покрывала его лицо, въелась в одежду и отвратительно ощущалась на всём теле. Когда в последний раз ему разрешили принять ванну? Не может вспомнить. Весь предыдущий месяц словно в тумане. Он хочет с п а т ь.***
Чужие руки грубо рванули его вверх за запястье. Ацуши не понял, что происходит, но кусаться и вырываться это не помешало. Послышался яростный вскрик, явно от боли — даже слезящимися со сна глазами парень разглядел кровь на чьих-то руках. Один из напавших схватил его за волосы и ударил о бетонный пол. Голова будто раскололась надвое. Грязные пепельные волосы стали красноватыми в месте удара. Ему в рот запихнули какую-то грязную тряпку, и пока он мучился от боли и внезапного удушья, перетянули запястья и лодыжки верёвкой, после чего он на миг ослеп. Кажется, его кинули в холщёвый мешок. Голова всё ещё раскалывалась. Кто-то закинул мешок на плечи и зашагал. Тело Ацуши согнулось пополам и он смотрел прямо на пальцы своих ног. Разве что некоторыми усилиями глазами в них не тыкался. По лицу текли злые слёзы беспомощности и боли. Он слышал как скрипнули ворота. Они уже на пути куда-то. Накаджима выплюнул тряпку изо рта. Остался привкус песка и грязи. Аккуратно развернувшись, Ацуши попытался принять наиболее удобное для себя положение. Согнув ноги и упёршись пятками в грубую ткань мешка, он стал опускать их так, что в идеале они должны быть параллельны заду. Неровное полотно цеплялось за ногти. Ацуши обхватил икры руками и сцепил пальцы в замок. Если он хочет выбраться, нужно сделать это в пути. Кто знает, куда несут этот проклятый мешок. Ацуши могут продать, как щенка, или на убой отправить, как корову. А может, просто в лесу кинут и уйдут. Воображение начало подкидывать всё более жуткие картины. Как вдруг Ацуши почувствовал, что человек, несущий мешок, остановился. Резкий рывок вверх лишил Накаджиму воздуха, и вот он уже падает, падает в мешке и чувствует удар о воду. Ацуши забился внутри мешка, понимая что его решили просто утопить, как выродка природы. «А я и есть» — прошибло током осознание. Яростно раскусывая веревку на запястьях, уже полностью мокрый, Ацуши барахтался, врезаясь в камни, уносимый течением бурлящей реки. Дышать ещё было возможно — мешок плыл по поверхности, ведь внутрь не положили даже камня, а Ацуши всплывал. «Думали, я и так умру,» — кричали мысли, пока он пытался развязать узел, стягивающий лодыжки, — «А я выживу! Я буду жить!». Ткань мешка поддалась, разрываясь под его пальцами. Но едва он выбрался на свет, понял, как сильно облажался, считая это последним этапом. Вода заливалась в глаза, уши и горло, руками приходилось грести не переставая, избегая валунов. А река всё бежала и бежала. Он будто оказался в аду наоборот. Как когда его топили в приюте, только в три раза хуже. Ноги порядком ослабли, и двигал Накаджима ими на чистом упрямстве. И вокруг только вода, не даёт приблизиться к берегу, и ты можешь только страдать. Что обычно делают люди, не вспоминающие Бога, в смертельно опасных ситуациях? Ацуши думал: «Боже, дай мне жить!» Его крики заглушал шум воды. В приюте на кровати подскочила девочка, утром вплетавшая Ацуши в волосы цветы. Ей приснился водоворот.