Осьминожья любовь

История Кости и Егора закончилась – и закончилась "осьминожья любовь". Грядущие события скрыты мраком, и неясно, что случится с героями. Можно лишь предположить, что Алина сможет утешить Костю, а сам Костя продолжит поиски замысла Судьбы. Как автору, мне бы хотелось поблагодарить всех, кто читал и следил за этой работой. О самой идее говорить не хочется, разве что смущённо улыбнуться, повторяя: "как молоды мы были!" В общем, должна признать, что идея была вполне себе банальной. Воплощение тоже не ахти какое талантливое; в целом получился весьма посредственный рассказ, первые главы которого мне самой стыдно перечитывать. Однако последние главы, в особенности "О Судьбе" и "Мышь в углу Вселенной", не так плохи, и я ими дорожу. Вероятно, через год меня и от них будет подташнивать, но сейчас они кажутся вполне адекватно написанными. Кроме того, хотелось бы отметить работу редактора в первых главах – несмотря на то, что милая Звекка исправила кучу моих личных фишек-оборотов-метафор, её вклад в развитие истории неоценимо важен. Спасибо! Послесловие – на то и создано, чтобы быть после слов, так что о словах речь и идёт. Слова у меня вышли сплошь чужие – оттого что "лучшая часть в бегах, а остальные – калеки". И потому-то я эту работу не слишком люблю. Но я признаю её важность для себя самой и своих взглядов на жизнь, а также её значение для поиска моих, собственных до последнего звука, слов. Отдельно хотелось бы сказать о Судьбе – эта тема в рассказе мне особенно дорога. Булгаков, конечно, все про это сказал, ну, помните, с кирпичом на голову и маслом на трамвайных путях. Однако в жизни каждого есть моменты, когда присутствие какой-то высшей и всемогущей силы ощущается необыкновенно ярко. Я нарочно не говорю здесь о Боге и вообще религии – это тема настолько личная, что затрагивать её без риска задеть кого-то не представляется возможным. Поэтому отмечаю, что речи о попытки морализаторства в духе Достоевского и обращения в какую-то веру и быть не может. Просто хотелось показать это вот ощущение неуправляемости собственного существования. В первых главах есть какие-то намёки на противостояние героев государству – и здесь, прошу вас, не ищите, пожалуйста, никакой политики! Я от неё далека, чту уголовный кодекс вслед за Остапом Бендером, и вообще добропорядочная гражданка и патриотка. Да, какое-то время я обожала Никсель-Пиксель и что-то там такое думала про строй и конституцию, но всё это было несерьёзно, и говорить о какой-то значительной политической позиции, выраженной в рассказе, не приходится. Повторюсь: не ищите политики, прошу вас! Я вообще убеждена, что искусство должно быть как можно дальше от всех этих дипломатических дрязг. Другой вопрос, можно ли считать мой рассказ искусством... Благодарю всех, кто читал до последней главы мой рассказ и поддерживал фидбэком. Это действительно ценно и нужно, правда! Особенно благодарю человека, который написал отзыв "я гомофоб, но мне понравилось". Я серьёзно сейчас – это действительно один из самых дорогих моему сердцу комментариев, потому что я за полное равноправие и свободу мнений. Любых. Только не думайте, что все остальные отзывы мне душу не греют – греют, и ещё как! В общем, спасибо, читатели, без вас ничего не вышло бы. Итак, "Осьминожью любовь" официально считаем оконченной! Устроила бы банкет, но нынешний карантин не позволяет. Впрочем, с вами я не прощаюсь – почитайте другие мои работы, они (за исключением "Настоящего"!) куда лучше и качественней этой. Всем спасибо ещё разок, и до новых встреч!