Исполненные мечты Пак Чимина

Конец уже близок… Именно эта мысль была у Чимина в голове, когда он садился в пустой автобус и думая, как бы привести свой план, по исполнению последнего желания, в действие. Он хотел придумать план как завоевать сердце Юнги и заставить, именно не попросить и не уговорить, а заставить выполнить его последнюю просьбу, связанную с его самоубийством. Да, он определенно хотел именно этого, хотел так же, как и ребенок в магазине хочет понравившуюся ему игрушку, которую родители не покупают, а потом ребёнок просто устраивает истерику, только Чимину это не поможет. Парень, дожидаясь своей остановки, придумывал всевозможные планы и перебирал в голове все варианты, тщательно продумывал каждую деталь и особенно уделял внимание всем возможным исходам тем, или иным ситуациям. Автобус был слишком пустым для вечера понедельника, даже слишком пустым, что немного напрягало и заставляло чувствовать себя немного тревожно. Обычно в это время достаточно много людей, которые возвращаются после работы или школы. Чимин привык видеть в это время уставшие и грустные лица. Даже ему сейчас было не по себе, как будто затишье перед бурей. Но он всё равно старался не обращать внимание и продолжал думать о своих планах. Автобус почему-то резко остановился, хотя до нужной Чимину остановки не доехал. Водитель заблокировал все двери и встал со своего места. Чимину стало явно не по себе, ну вот зачем водителю останавливать автобус посреди дороги да еще и запирать двери. В голову парня начали приходить дурные мысли о насилии, изнасиловании, он так же начал думать о его убийстве. Чимин уже успел рассмотреть вариант о сдачи его в рабство и уже представил себя в виде раба. Так же он успел подумать о продаже его органов. Водитель автобуса медленно подошёл к Чимину и посмотрел на него таким взглядом, будто смерть для парня наступила раньше времени. — Ты не заплатил за проезд — быстро пошарив в карманах, Чимин отдал деньги за проезд и мысленно наругал себя за такие ужасные мысли. Хотя Чимин начал думать о том, что водитель может так кого угодно напугать и такую сцену можно вставить в триллер, уж точно она будет самая страшная. Думая о сегодняшнем случае, который случился минут десять назад, Чимин даже не заметил как доехал до своего дома. Выйдя из автобуса он лениво пошел домой, зная что там ему будет некомфортно. Он очень хотел наступления следующего дня, не чтобы вновь увидеть серую школу, в которой его практически все ненавидят и оскорбляют, а чтобы увидеть Юнги, который для Чимина казался кем-то ну очень особенным, хотя так и есть, Юнги для Чимина особенный. Парень просто открыл дверь и зашёл в свой дом, который не был наполнен уютом и теплом, как все остальные дома и квартиры, в которых живут счастливые семьи. Тут всегда было холодно и мрачно, даже для квартиры, в которой живёт один человек, такое состояние и такая атмосфера была слишком ужасной и самой неприятно. На полу были коробки из-под пиццы, были разбросаны носки, повсюду лежали бутылки и какие-то пакеты. Дом был похож на мини-свалку. Чимин никогда не придавал этому значения и не хотел придавать. Ему просто было наплевать на всё, что происходит. Ну почти на всё. Ему всегда было дело только до одного человека — до Юнги, и это парень понял еще три года назад, когда увидел Юнги в коридоре вместе с его, как Чимин подумал тогда, одноклассниками. Те о чём-то мило беседовали и тогда Чим увидел его улыбку, самую, что когда-либо он видел, искреннюю улыбку самого Мин Юнги. Пройдя на кухню, он вылил в себя целую бутылку колу, затем взял пару просроченных конфет со стола и насладился своим «ужином». На самом деле Чимин никогда нормально не питался, обычно он закидывал к себе в рот какие-то объедки со стола, ну просто он не умел и не хотел уметь готовить. Ему чаще всего готовила его мама, ну или в крайнем случаи бабушка. Опять Чимин вспоминает, как бабушка готовила его любимый яблочный пирог. Он опять вспомнил, как «крал» со стола дольки яблок, пока бабушка делала вид, что не видит вовсе. Чимин опять вспомнил то время, когда всё было хорошо, когда все были живы и здоровы, то самое время, когда он был по-настоящему счастливым человеком, а не каким-то мешком с мусором