Я буду держать твою руку

Хмурое небо нависало непроходящей тяжестью, готовое обрушиться и задавить эту больную землю. Болотистую пустошь рано затягивал туман. Поскальзываясь на промоинах, женщина с вязанкой хвороста пробиралась через неё, словно торопилась убежать от стелющихся языков сизой мглы. И оступившись, упав, стремительно обернулась. Она слабо вскрикнула, в беспомощности лишь скребла пятками осклизлый дёрн, тщетно пытаясь отползти. Вдали непроницаемой дымки вырисовывался тёмный силуэт матёрого волка. Его очертания зыбились, терялись за рваными клочьями густеющего тумана и наконец обрели вполне человеческий контур — тень остроконечного капюшона таяла в белёсой завесе. Только остались гореть жёлтой прозеленью бесстрастные волчьи глаза. ***** Мерно поскрипывая, телега выплыла из серого марева, переминая колёсами грязь. Возница в широкополой шляпе, что глухой тенью укрыла ему лицо, не понукал послушного сивого меринка. И не смотрел по сторонам, низко склонив голову в дрёме или в задумчивости. Зато его спутник на телеге провожал тревожным цепким взглядом и мрачно вынырнувший из хмари остов развалин, поросший стернёй, и еле заметные тропки среди жухлой травы. — Подумать только! — говорил он, вертя темнокудрой головой; капюшон он скинул для лучшего обзора. — Подумать только, за несколько дней убить весь свой мир — и вернуться туда, где им и полагается быть по своему развитию. Дремучее средневековье! Добро пожаловать в новую реальность. — Какой смысл теперь об этом рассуждать, Отелло? — отозвался возница. — Хоть ты и Легендарный Жнец, но не хочешь признать, что это плановая закономерность! — назидательно молвил Отелло. — Всё предопределено. Возница промолчал. Люди не знали, что это не только их война. Мир жнецов человеческих душ разрушен, многие уничтожены, кто-то пропал без вести, оставшиеся мотались неприкаянными в пространстве. И в них нет нужды при горстке выживших смертных. Он уцелел. И будет существовать, пока останется хоть один человек. Он Смерть, ему сопровождать последнего живущего, чтобы унести с собой, когда придёт срок исчезнуть. — …Одно поколение, всего лишь одно поколение разом погубило и утратило все технологии, знания, опыт, накопленные веками, — продолжал разглагольствовать Отелло и прервался. — Ты вообще слушаешь меня или нет? — Два, — проронил Легендарный, не оборачиваясь к нему. — Почему два? — опешил Отелло, протирая свои круглые очки. — Потому что первые были молодыми, когда это случилось, они уже вырастили и воспитали своих детей, а эти сейчас рождают своих. Четверть века прошло, — возница наконец поднял голову, глядя вперёд. Телега с седоками въехала в покрытый бурым налётом, как плесенью, город, направляясь прямо к ратуше, остановилась у крыльца бургомистра. Градоначальник повидал на своём веку всякое и многих, он разбирался в людях, умел отличать правду от лжи, и не был слишком чувствительным. Но представший перед ним посетитель выбивался из тысяч мелькнувших за целую жизнь лиц. На первый беглый взгляд он показался глубоким стариком, однако понятие возраста не имело к нему отношения — он был не старый и не юный, зрелая молодость оставила вечный отпечаток на бледном утончённом лице, которое тоже поначалу померещилось голым черепом, обтянутым кожей. Как он смог сохранить гладкий шёлк серебристых волос, слишком длинных, вероятно, не стриг их по обету. Седина обычно тусклая, сухая и ломкая. При всём том бургомистр никак не мог отделаться от мысли, что не однажды встречал его, может быть, когда-то, весь облик мнился смутно знакомым. Перед внутренним взором пронёсся почему-то ряд умерших родных и близких, давно канувших в небытие. Бургомистр встал у стола. — Слушаю вас. — Мы с моим спутником хотели бы задержаться здесь. Наш дом разрушен, и нам некуда бежать, — голос посетителя был нетороплив, странно тягучий, с мягкой хрипотцой изнутри. Какой-то замогильный, подумалось бургомистру. — Чем вы намерены жить? — Я гробовщик. Вот мои рекомендации. Его движения точные, гибкие, совсем не старческие, с грацией хищной кошки он подал конверт. Хилое тело обманчиво хрупко под ворохом одежд, оно жилистое, мускулистое и сильное. Интересно, сколько он переворочал гробов с мертвецами. — Очень нужное ныне ремесло, — бургомистр не скрывал иронии. Просмотрел бумаги, подписанные представителями знатных фамилий, и вернул. Личный гробовщик благородных семейств? А возможно, сам из их числа, младший отпрыск, которому повезло родиться и выжить. Всё это ничего не значит. Но в конверте поблёскивали с десяток серебряных монет — куда более весомый аргумент. — Кому-то приходится выполнять и такую работу. Я мог бы следить за порядком на кладбище. Проезжая мимо, заметил, оно запущено, — продолжал необычный голос, низкий, он проникал под кожу, убаюкивал. — Вы прихожанин нашей святой Церкви? — Все мы почитаем Господа нашего, Творца всего сущего, — смиренно ответил гость, осенив себя крёстным знамением. — Похвально. А как вы относитесь к простым житейским радостям — выпивка, грешные удовольствия плоти? Дьявол постоянно искушает нас соблазнами. — Борьба с демонами — моя святая обязанность, — он чуть склонил голову. Воин, по крайней мере, бывший. Из монашеского Ордена? Шрамы, перечеркнувшие лицо и шею, — после таких ранений не выживают. Почему он прячет глаза под чёлкой? Или вместо глаз у него там пугающие щели среди уродливых рубцов. Тем не менее, он не выглядел отталкивающе. Наоборот, в нём было нечто неумолимо притягательное, как надёжный вечный покой. — Что ж, устраивайтесь. И получше запрячьте свои сбережения, по нынешним временам на них найдутся охотники. — Благодарю. Пергамент бледной кожи стянулся сухой складкой в намёке на улыбку. Малокровие, оценил бургомистр намётанным взглядом. Этот не жилец. После его ухода хозяин дома устало сел в кресло, вытянув ноги перед камином. Пришелец оставил странное ощущение — полная внутренняя опустошённость и холод, будто побеседовал с самой Смертью. Наверное, таким и должен быть её служитель, не хватало только острой косы у него в руках для полноты образа. Выступивший из-за портьеры юноша внезапно привиделся его тенью, заставив нервно вскинуться. — Кто это был, отец? — Очередной скиталец. Приехал сюда умирать, — бургомистр очнулся от раздумий, оглянулся. — Скажи отцу настоятелю, Габриэл, что у нас новый смотритель кладбища. ***** Вместе со своим мерином и телегой Гробовщик и Отелло завернули к таверне. — Ты полагаешь, это приличная харчевня? — подозрительно спросил Отелло. — Думаю, у городской площади находятся не худшие заведения, — ответил Гробовщик, закрепляя вожжи на коновязи. — Тебе-то отравление не грозит. Или хочешь остаться без обеда? Предвечернюю тишину пронзил женский вопль: — Они вернулись!.. Волки-оборотни! Вернулись… — молодая женщина в съехавшем набок чепце, перепачканная болотной грязью, вылетела на площадь и со стоном, почти без чувств свалилась под ноги замершим в своей неспешной суете горожанам. — Она бесноватая, — наконец кто-то вынес свой вердикт. — Ведьма?.. Ведьма! Сжечь! — подхватила толпа. При общем гуле в несчастную вцепились, дёргая во все стороны, куда-то поволокли. Отелло запнулся на пороге таверны. — Нас это не касается, — промолвил его спутник, и на миг не оглядываясь туда. — Как не касается, если… — начал возмущаться Отелло, но Гробовщик мягко втолкнул его внутрь, вынудив замолчать. — Мы сюда не за душами прибыли, — напомнил он, усаживаясь за стол в углу. — Ты хотел что-то найти у живых. Вон их здесь сколько, выбирай на вкус и цвет. Посетителей в заведении хватало, очевидно, из местных. Вскользь задерживали на чужаках неприязненные, настороженные взгляды. Знакомиться и узнавать, какие новости путники привезли издалека, тоже не спешили. Заказ принял сам хозяин заведения, потребовав оплату вперёд: столько сброда шатается по дорогам. Полбеды, если от рождения увечные калеки — теперь много уродов появляется на свет, иных лучше сразу убить, чтобы не страдали. Так ведь люди и с нежитью сталкивались — откуда только повылезло, будто пробудилось после тысяч лет спячки. Однако трактирщик скоро посветлел лицом: не будет же нежить расплачиваться серебром и запрашивать добрый эль, и не по кружке, а жбан. — Хочешь напиться и забыться? — недовольно спросил Отелло у Гробовщика. — Было бы идеально, — кивнул тот. Эль им уже принесла бойкая девица. Опершись ладонями на стол, как невзначай колыхнула пышной грудью перед самым носом Отелло. Отчего тот покрылся красными пятнами, в смущении сглотнул и суетливо поправил очки. — Мы недорого сдаём удобные комнаты, не желаете? — предложила она. Гробовщик качнул головой, но придвинул к ней несколько медяков от сдачи, за услуги. Девица, послав ему улыбку, шустро прибрала монетки и отошла, чуть не проведя своим бюстом по щеке бедному Отелло. Отелло смог выдохнуть и хлебнул столько, что поперхнулся. — Вот кого надо жечь, — выдавил из себя, ещё выравнивая вдох. — За что? Не будь их, род человеческий переведётся, — привычно хмыкнул Гробовщик. — Я понимаю, для размножения. Но ей совсе-е-ем другое было надо, — каждую фразу Отелло перемежал глотком из кружки. — Таковы люди. Они не меняются. — Если бы они знали, как смешно и нелепо выглядят эти их дёргания со стонами и всхлипами! Что может быть завлекательного в телесном соитии? — Насмотрелся плёнок. Сам попробуй, — Гробовщик усмехнулся вполне благодушно. — Необязательно пробовать на вкус, чтобы отличить съедобное от несъедобного. Учащается пульс, сбивается дыхание и сердцебиение, голова перестаёт соображать. Ты понимаешь, что это ненормально? Не дождавшись ответа, Отелло обратил внимание, куда, вернее, на кого засмотрелся луноволосый напарник. Среди вошедших молодых монахов или послушников маячила лёгкими, слишком открытыми движениями стройная фигура, изящная даже в бесформенной рясе. Пусть ярко-медные волосы собраны в низкий хвост, но был так узнаваем точёный профиль с резкими скулами и чуть вздёрнутым тонким носом. Грелль Сатклифф. Его Гробовщик нашёл бы в любой толпе. Он потерял его четверть века назад. Просто однажды Грелль не вернулся, исчез без следа в отзвуке проклятой войны, разорвавшей все связи. И теперь с отстранённой улыбкой Гробовщик любовался чужим парнем, живым повторением его алого жнеца. Этот лишь один из смертных. Повернулся, явив человеческие глаза с прозеленью, но тоже бедовые и любопытные. И мимолётно мелькнули заострённые зубы, кончик языка знакомо скользнул по капризным губам. — Это не он, — отдалённым эхом одёрнул Отелло. — Ненормально — когда хочешь, но не можешь, — наконец ответил Гробовщик, вернувшись к его предыдущей речи, и встал. — Пойдём отсюда. — Вот именно. Я выбрался сюда работать, а не насиловать естество сомнительными развлечениям. А ты, будь добр, обеспечь мне условия, — Отелло закинул в рот лакричный леденец, как всегда делал, если нервничал или размышлял. Жбан с остатками эля он прихватил с собой в охапку. ***** Уже битый час Отелло не находил себе места в ободранной лачуге у кладбища, где сквозило из всех щелей. За это время он успел перебрать и разложить все свои колбы и склянки, необходимо взятые из остатков рухнувшей лаборатории. И оставался запертым в этой хибаре с завалившимся очагом, вместо того, чтобы скорее приступить к делу. Гробовщик всё не появлялся. Куда, зачем пошёл, выгрузив здесь Отелло с вещами, он и не подумал сказать, лишь велев ждать. Конечно, иногда его приходилось слушаться ради собственной безопасности. Отелло вряд ли сможет сразиться с демоном, вдруг залетевшим сюда. Но чаще возникало с трудом одолеваемое желание придушить своевольного напарника или хотя бы активно поучаствовать в его избиении. Вообще, кто здесь при ком?! Заслышав за стеной шорохи и игривый женский смех, Отелло сунулся в окно и едва не затопал ногами от возмущения. Гробовщик бесстыдно тискался с какой-то фурией, весьма похожей на него самого: с такими же туманными волосами, с чёрными когтями на бледных тонких пальцах, кои вплелись в его серебристые пряди. Сквозь разреженное полотно рубахи просвечивал крупный сосок, который он накрыл ладонью, слегка сжав. Ещё что-то мурлыкал ей на ушко. Однако помешать сластолюбивой чете Отелло не решился, дождавшись, пока они наконец расстались. Гробовщик вернулся в дом и сразу присел копошиться у очага, как ни в чём не бывало. — Смотрю, у тебя с этими делами всё в порядке, — подметил Отелло, вполне определённо указав на причинное место. Не говорить же ему, как изводился, дойдя до бешенства. — А кто она? — Хозяйка этого места. Не узнал? — Банши?! — поразился Отелло. — Они старше нас. Они ещё существуют? — Как видишь. Демоны не суются туда, где они есть. Так что здесь чисто, — между тем Гробовщик выгреб из очага весь мусор, аккуратно вкладывал на место выпавшие камни. — Ты, кажется, собирался тревожить могилы. Надо было заручиться её согласием, — ещё пояснил, мельком покосившись на него. — Забочусь о создании тебе условий. Отелло хмыкнул. — Ну да. А я думал, тебя больше интересуют парни. Гробовщик вдруг мгновенно оказался вблизи и прибил его к стене. — Меня никто не интересует, ясно? — жёстко ответил. Сквозь чёлку на Отелло смотрели бесчувственные глаза убийцы. Гробовщик отпустил его и поднял свою Косу смерти. — Отойди в дальний угол. Зеленоватая вспышка от направленного удара попросту сплавила очажные камни, намертво соединив их между собой. Заодно осыпался давно прикипевший, толстый слой нагара с котла, и он блеснул медным боком как новый. Осталось очистить от сажи слегка помятый чайник. Отелло метнул отчаянный взор на свои склянки: к удивлению, они все были в целости и сохранности на своих местах, — и молча отправил в рот очередную лакричную конфетку. Боже, с кем он связался! Когда-то давно, тысячу лет назад, Отелло побаивался их всех по сбору душ. Однажды толпа вечно спешащих диспетчеров мимоходом бесцеремонно снесла незаметного криминалиста, и, как стадо бизонов, растоптали своими каблучищами стопку разлетевшихся бумаг с ценными записями. Отелло чуть не в слезах собирал листы по полу. — Могу помочь? — неожиданно раздался над головой бархатный голос. — Можете, — ответил Отелло и поднял взгляд. Перед ним стоял один из этих чудовищ, серый, со сверкающей внушительной косой и с лицом, не умеющим улыбаться. Это потом, много позже, он начал хихикать и ржать как помешанный, хотя почему — как. Псих недоделанный! В дверь кладбищенской лачуги постучали. Гробовщик только успел куда-то заныкать свою Косу. — Здесь проходной двор какой-то, а не тихое уединённое место, — пробормотал Отелло, спешно прикрывая колбы и реторты попавшейся под руку тряпкой. У входа скинул капюшон тот самый красноволосый монашек. — Добрый вечер! Простите, если помешал. Я по поручению преподобного отца настоятеля. Пришёл узнать, как вы устроились, не нужно ли вам чего, — и голос был Грелля, с лёгкой нервной ноткой. — Мы в состоянии сами о себе позаботиться, — вымолвил Гробовщик. — Впрочем, присаживайтесь. Вы пока только послушник монастыря? Он заваривал листья мяты и земляники, а гость расположился на лавке подле стола. — Да, пока. Монастырь невелик, но древний, и город держится на нём, — отвечал будто спокойно, однако ощущалось его волнение. — Если здесь есть монастырь, почему же кладбище неухожено? — спросил Гробовщик. — Люди боятся. Волки… Вы слышали, что кричала женщина. — Волки нападают на людей? — Они не нападают. Просто когда они появляются, значит, кто-то умрёт. Это несущие смерть. Они приходят за душами, — он говорил как о само собой разумеющемся. Гробовщик и Отелло переглянулись. Бледные губы Гробовщика чуть тронула улыбка. — Несущие смерть? Интересно, — он придвинул гостю кружку. — Пейте чай, юноша. Отелло всё это время пристально вглядывался в парня, будто себе не веря, снял очки и протёр, и снова воззрился на него во все глаза, не забыв закинуть в рот леденец. — Вы ведь тоже из них, несёте смерть, — сделав глоток, вдруг выдал парень по-детски непосредственно. У Гробовщика чуть не ускользнула из руки кружка, которую он передавал Отелло. — Ну, не стоит видеть в каждом чужаке убийцу, — сказал как можно мягче. — Мне обычно доводится отправлять на покой уже умерших. — Да, я хотел сказать, — спохватился парень. — Завтра у вас будет работа. Преподобный отец утром исповедал давно больного булочника… — Может быть, до завтра он не умрёт. Гость качнул головой, показав в улыбке резкий зигзаг белоснежных зубов. — Смерть стоит у него в головах, а не у ног, — и он поднялся. — Мне пора. Когда что-нибудь понадобится, обращайтесь в монастырь, здесь меня называют Габриэл. — Грелль? — проронил Гробовщик вполголоса. — Так меня звали раньше, — гость оглянулся на него уже от порога. После его ухода Отелло опять проглотил леденец. — Хорошо, что прислали его, а не кого-то другого. По-моему, он не станет трепаться, если высмотрел лишнее. Он ничего не успел добавить, потому что Гробовщик, подхватив Косу, метнулся к выходу. — Как он с такими воззрениями до сих пор жив… Посмотрю за ним. Он даже шляпу не взял. В глухих сумерках он невидимкой зорко наблюдал за своим поздним гостем, замечая то, что не увидят другие. Человеческая тень под бликами тусклой луны расплывалась пятнами-кляксами крови и вновь стягивалась в обычные очертания. Может ли быть?.. Или то мерещилось в неверном лунном свете. — Я знаю, что ты идёшь следом, — Грелль обернулся. — И вижу тебя, — улыбнулся навстречу. — Ты нас видишь? — переспросил Гробовщик, приняв обычный облик. — Всех. Слышу вас и чувствую присутствие, пока вы невидимы, только тогда не могу прикоснуться, точно к тени, — Грелль вдруг тронул ему лицо, так мимолётно, словно мотылёк задел крылышком, и опять улыбнулся. — Но если ты хочешь меня проводить, лучше оставайся незримым. Так они добрались до дома бургомистра. Лишь в тени навеса у крыльца Гробовщик снова предстал во плоти, как человек. — Мы пришли, — вздохнул Грелль. — Грелль… Грелль вдруг приложил пальцы к его губам. — Не говори ничего. Ты нашёл меня, знаю… — он вытащил откуда-то и сунул ему в руку тонкие очки в красной оправе. — Побереги у себя, мне они не нужны, — не задерживаясь дольше, он шагнул за дверь. Очки жнеца в пятиугольной оправе были целыми, но цепочка оплавлена когда-то от немыслимого жара, и это не сила косы смерти либо оружия демона. — Ну, и что ты выяснил? — полюбопытствовал Отелло, едва Гробовщик ступил на порог. — Он видит нас и что-то помнит. — Ты обратил внимание на его тень? Это тень жнеца, — нетерпеливо выложил Отелло собственные наблюдения и в который раз заглянул в свою коробочку с леденцами, коих оставалось совсем немного. — М-да… Гробовщик молча положил на стол очки Грелля. — Где ты их взял? — Отелло живо схватил их. — Он сам мне отдал. Что скажешь? — поинтересовался Гробовщик, помедлив. — Ничего особенного, это был удар ионной волны, — сообщил Отелло буднично, однако тщательнейшим образом оглядел цепочку, даже взял лупу. — Что, прости? — В момент множества термоядерных взрывов пошла волновая реакция, задевая и разрывая ткань материи, из которой состоят все слои мироздания: расщепила молекулы на атомы, атомы — на… — Достаточно, — прервал Гробовщик. — … на свои составляющие, — Отелло не мог вдруг остановить поток научного словоблудия. — Так и был разрушен наш мир. — То есть Грелль попал под убийственный взрыв, но остался жив? — Вероятно, да, — не вполне уверенно протянул Отелло. — Только каким-то образом в человеческом теле. Или, скорее, переродился, принеся в новое тело прежние воспоминания, их некому было изъять. — И выводы? — Ну, впереди у вас есть лет двадцать-тридцать, наверное, — пожал плечами Отелло, снова переведя взгляд на собеседника, и очень вовремя, как оценил. Гробовщик обернулся столь резко, что Отелло невольно попятился. — Теперь он смертный человек, хотя и с особенностями, как бы ни хотелось иного, — упрямо договорил. — Он не человек! — подчеркнул Гробовщик. — Ты сам заметил. Отелло ткнулся в стол, дальше отступать было некуда. — Понятно, ты пойдёшь на любое преступление… Выкрадешь его душу?! — от предвкушения даже одного ответа захватывало дух. В неукротимых способностях этой шальной головы Отелло не сомневался. Ему не дал договорить голос, просочившийся сквозь кожу, впившийся в мозг: — Найди способ его вернуть. — Хорошо, убедил, я постараюсь, — кивнув, Отелло шагнул к выходу. — Очень постараюсь. Прямо сейчас. Если в архивах что-нибудь сохранилось… Значит, исследования откладываются, — ещё бормотал он, вырвавшись наконец на улицу от проклятых беспощадных глаз, разгоравшихся зеленью. — Эй, портал мне открой! — спохватился, оглянувшись на Гробовщика, вставшего в дверях. К сожалению, открывать порталы по мере и месту надобности Отелло не умел. И всё не мог привыкнуть, как бледно-зелёная вспышка хлопнула за спиной, словно петарда, заставив вздрогнуть. — Без меня оттуда не уходи, — напоследок выдал указание напарник.