ЭльДаня или Правила поведения

— Апчхи! Даня бы сказал, что он сам виноват. Собственно именно так он и объяснил насморк и больное горло, когда его пришли проведать друзья. Последнее время они начали захаживать всё чаще со странным, непередаваемым выражением лица, слишком сильно беспокоясь по каждой мелочи. На немое удивление рыжего его знакомые прятали глаза и плотно сжимали губы, будто знали что-то, что не могли озвучить вслух. Будто Даня и сам должен был знать это что-то. Но ему быстро это надоело, и он положил болт на эту мелочь. Как и на то, что первый раз за лето, собравшись дрыхнуть на балконе чуть ли не голым, забыл закрыть окно. Это была тоже мелочь, по его мнению. Но, видимо до того момента, как, проснувшись утром, он еле смог что-то прохрипеть, увидев, что чуть ли не весь его балкон мокрый из-за ночного ливня с грозами. Ну, он же не выходил на улицу, зачем ему погоду знать. Мелочи, блин. Хотя, для такого рыжего долбоёба как он любая мелочь может быть гвоздём для его гроба. Он сам это как-то сказал и ни на йоту не перестал относиться к этому менее легкомысленно. Комик снова оглушительно чихнул, чувствуя, как закладывает уши и как его собака подскакивает с места, несясь из комнаты прочь. Через пару секунд морда чёрной собаки просунулась обратно в дверь. — Обещаю, что не заражу тебя ещё и простудой, помимо бешенства, — представляя, как он выглядит сейчас со стороны, пытаясь нашарить рукой салфетки, пробормотал Даня, с лёгкой обидой, наверное, даже с досадой наблюдая, как Ракета, махнув хвостом, убежала, видимо, в противоположный угол квартиры. — Вот собака. Была уже ночь. Сейчас было жутко душно и жарко, потому что погода бывает довольно изменчивой и вкусы у неё странные. Днём было чуть ли не тридцать градусов жары, несмотря на то, что прошлой ночью был ледяной ливень. И это летом называется, значит. Рыжему больше по душе была весна. И её запах. Запах свежести в марте не могли испортить ни грязь, ни всё ещё изредка выпадавший снег. Ему даже показалось, что за окном начала распускаться сирень, прямо у него возле окна. Ну вот, он начинает бредить. — Апчхи! — от очередного чиха у блогера сильно мотнулась голова, и он умудрился удариться локтём о спинку кровати. — Ну бля-апчхи! — Будь здоров, — вежливо ответили где-то рядом. — Спасибо, — машинально сказал рыжий, готовый чихнуть снова. Но в голове сразу же пробежало осознание этого Будь здоров». Он даже перехотел чихать. — Кто здесь? — Да… никто, — как-то стушёванно пробормотал гость и рыжий заметил, как рядом с его кроватью дёрнулась тень, будто кто-то складывает руки за спиной и опускает голову. — Я же тебя, блять вижу, а ну вы… — теперь кашель. Влажный и продолжительный. — Ты здесь чего делаешь? — Да так… За тобой присматриваю, — как ни в чём ни бывало ответила тень, словно бы пожимая плечами. Голос казался Дане смутно знакомым, хрипловатым и отдающим в затылке тупой болью. — Я тебя знаю? Потому что у меня такое чувство, что знаю, — настороженно отодвигаясь от существа, шмыгнул носом комик, прищуривая глаза. — Хах, нет, не знаешь. Я просто… тень, — рассмеялся собеседник рыжего, грустно вздохнув на последнем слове. — Ну, говорят, общаться с тенями — первый признак шизофрении, хе-хе… Мне всё равно с таким насморком не уснуть… Выходи давай, поболтаем, что ли, — миролюбиво буркнул Даня, сморкаясь в салфетку. Почему-то ему показалось, что сейчас должно запахнуть дымом и гарью, а ещё дождём, но он списал это всё на буйное воображение и неустойчивость к болезням. Шторы были плотно закрыты, но в кухне их не было, так что вышедший на лунный тусклый свет из приоткрытой двери в спальню гость действительно казался тенью. Невысокого, даже мелкого роста, со сложенными за спиной руками и еле выделяющимися серыми глазами. Голова начала болеть. То есть… было не больно, а просто как будто Даню легонько стукнули несколько раз об стенку, можно даже сказать, погладили его башкой поверхность. — Так ты реально… тень, — сонно осматривая существо перед ним, промямлил Даня, откидывая очередную салфетку к остальным, а затем снова чихнув, но в этот раз успев зажать нос, чтобы не чихать слишком громко. — Будь здоров, — снова повторил данин собеседник, громко выдохнув, будто усмехаясь. — Ты чихаешь, как котёнок. — Сам ты котёнок, я собак больше люблю, — запрокидывая голову назад, снова шмыгает носом блогер, дыша через рот. Он только прикрыл глаза, а голова словно начала наполняться туманом или даже скорее перьями, не давая поднять веки и заставляя чувствовать лёгкое головокружение. — Хочешь, я тебе кое-что покажу? — с чрезмерным желанием помочь в голосе выдала тень, кажется, подходя ближе. — Тебе от этого станет лучше… — Правда?... — внезапно отчаянно прошептал Даня, чувствуя, как сердце словно изнутри рвёт не то калёный металл, не то жгучий лёд. Тупая боль в затылке стала сильнее, а ноги сами съехали на пол. Глаза всё ещё открыты, а его будто кто-то подталкивает в спину, мягко направляя и неощутимым прикосновением принося покой и знание того, что всё будет хорошо. Комик ненадолго задумался, что такого ужасного в простуде, что ему так приятно чувство того, что скоро это пройдёт, но тут же выкинул это подальше, не замечая, как теперь и руки обжигает прохладой. — Ты же любишь ванну, — заботливо и тихо журчал низкий голос над самым ухом, не оставляя сомнений в том, что это — его друг, его родная половинка… родственная душа. — Напусти тёплой воды и согрейся. Пальцы одной руки выкручивают кран и Даня, чувствуя, как по шее с загривка стекает пот, а волосы липнут ко лбу, уже с открытыми глазами бездумно стоит, тупо улыбаясь и смотря как наполняется ванна. Почти до краёв. Он даже не снимает одежды, мгновенно вспоминая Венома и залезая прямо в майке, на которой почему-то уже и так большое мокрое пятно расползается от шеи. Действительно становиться легче. Вода, от любого колыхания расходящаяся кругами, приятно ласкает кожу, заставляя ещё сильнее впадать в полубессознательное состояние. Пальцы правой руки всё ещё немного обжигает холодом. — Видишь, тебе хорошо… Хочешь, чтобы стало ещё лучше?.. Такое чувство, будто эта тень знает его лучше, чем сам Даня. Поэтому рыжий без колебаний сделает всё, что она скажет. — Конечно. *** Больно не было. Только чувство… вселенской усталости. В голове осталась только единственная мысль, которая очень часто приходила в голову за последние несколько месяцев: «Как же я, блять, устал». И веки сейчас без шуток весили словно слон, а поднимать грудную клетку при дыхании стало едва ли по силам. Что уж там говорить про то, чтобы двигать ногой или рукой. Рядом что-то настойчиво пикало, как ни странно, не раздражая. Это что, будильник? Да нет, там вроде что-то более бесячее было поставлено… Похоже на медицинский прибор. Разлепить глаза стало тем ещё заданием. Едва увидев в приоткрытую щёлочку сильно режущий по глазам свет и троекратно умножающую его белизну вокруг, рыжий тут же закрыл глаза обратно, даже попытавшись зажмуриться, чуть поморщившись. — Даня! Ты живой! — заверещал рядом голос, который рыжий узнал бы на любой писклявой ноте. — М-м… Ирка? — почему-то ему всё ещё казалось, что он продолжает лежать дома, в своей ванной, в тёплой воде, нагоняющей дрёму… — Ты что здесь делаешь? — с трудом ворочая языком, заставляет разлепить глаза комик, даже не пытаясь повернуть голову. — Я бы, блять, спросила, какого хуя ты забыл в больнице в таком хуёвом состоянии, если бы уже сама всё не знала! — сорвавшись на истеричный тон, вскочило смазанное пятно рядом. — Как же я рада, что ты в порядке! — Даню обняли за шею, заставляя максимально криво приподнять уголки губ в пародии улыбки. — После того, что случилось… — А что случилось? — хрипит комик, понимая, что его насморк всё ещё с ним. — Я же был дома только что. В ванной… — Да мне, блять сказали, придурок. Чудо, что ты живой, при учёте того, что в воде раны затягиваются не так быстро… Да и ты только пару раз в вену попал из… из скольки-то там, — тихо, с истеричными всхлипами, пробормотала девушка, тут же отпуская друга, видимо, побоявшись ухудшить его состояние. — Каких нахуй вен, Ирка, чё ты мелешь… В нос наконец забился запах медикаментов и той стерильности, какая бывает только в одном месте. У Дани даже не было сил, чтобы удивиться или испугаться. Вообще ни на что не было. Их будто высосали и оставили на хранение где-то далеко, как кровь. — Ну бля… Следующие несколько часов рядом с ним куковали остальные его друзья, родные и знакомые, которые, как оказалось, дрыхли под дверями его палаты. Они все наперебой нервно тряслись и бормотали про то, что это всё из-за случившегося, всё, во всём виноват тот случай… А рыжий так устал, что ему было трудно даже думать о том, что это, блять за случай такой. На следующие сутки он хотя бы уже мог встать с постели. Ему что-то вкололи на ночь и он узнал, что пролежал в отключке чуть больше суток. Доктор, заходивший на вечерний осмотр, объяснил, что друзья нашли его в собственной квартире, в ванной со вскрытыми венами. К счастью, вены были вскрыты неаккуратно, даже небрежно, порезов было семнадцать штук, а попал он только три раза. Все остальные пришлись почти на обратную сторону руки. Но и этого хватило, чтобы потерять приличное количество крови, которая расползалась в воде и вытекала очень быстро. Но только через день они смогли понять его, так сказать, «мотив». Когда его повели к психиатру. -… Да я даже не помню, как это делал. Такое чувство, что я вообще своё тело не контролировал. Если так, то понятно, почему у меня синяк на боку, — всё ещё устало выдавил Даня, опуская голову. Сколько раз его спрашивали почему он это сделал за последние два дня? Умножьте количество знакомых, карауливших его под дверями на десять. — Тогда, быть может, вы употребляли алкоголь или наркотики перед этим? — источая абсолютнейшее спокойствие, осмотрительно уточнил бородатый мужчина в очках, делавших его очень похожим на Дамблдора. — Или, быть может, с вами был кто-то? — Ну… — он не был уверен, стоит ли рассказывать. Ведь видеть тёмные фигуры, болтающие с тобой — это ненормально… Но цепкий взгляд напротив уже дал понять, что услышал в этом «Ну» именно то, что нужно, так что нет уже смысла отпираться. Да и Даня сам хотел понять, что, блять происходит. — Там был кое-то. Мой друг. — Ваш друг? — будто вспомнив что-то, психиатр взял небольшую папку со стола, пролистывая в ней что-то и, судя по взгляду, находя нужное. — Точнее… — поспешил поправить парень, не понимая, что эта поправка делает только хуже. — Это была тень. — Тень… Невысокого роста, быть может? — ни на секунду не изменяя выражения лица и не отводя глаз от папки, спросил врач, задумчиво почесав подбородок. — Да… Как вы поняли? — Чуть позже. Что-то ещё? — отмахнулся мужчина, снова устремив внимательный взгляд серых глаз на Даню. — Запах… дыма, кажется. И дождя. — Вас мучила бессонница? — А? — не въехал рыжий. Слишком быстрая смена темы. Он ненадолго задумался. — Ну… да, кажется. Уже полгода не могу придумать ничего для своей «творческой деятельности», — нервно рассмеялся комик, замечая лишь снисходительную полуулыбку на лице врача. — Значит у вас проблемы и с работоспособностью? — отложив папку, врач сложил руки в замок, уперевшись локтями в колени. Даня не был уверен, что психиатры должны так делать. — Ну… видимо, да. — Ваши друзья сказали, что вы стали замыкаться в себе… — С чего это они взяли? — недовольно буркнул рыжий, откидываясь на спинку кресла и складывая руки на груди. Он же говорил, с ним всё в порядке. Всегда отвечал в весёлом тоне, и… И уже третий месяц не пускал никого из них за порог дома. — Они говорят, что вы не пускаете никого к себе домой. Вы продолжаете с ними общаться так же весело, как они говорят, но при этом сократив общение до минимума. — А может, это они себя странно ведут? — фыркнул рыжий. — Они постоянно твердят про какой-то там случай… — Думаю, я понял, что случилось, — решительно вернув в руки папку и вытащив оттуда какие-то бумаги, кивнул Дамблдор, как про себя начал называть мужчину комик. — Кажется у вас шизофрения расстройства личности. — Чего? Шиза? — истерично хмыкнул Даня, хихикая про себя. — И что же ей поспособствовало? — То, что случилось несколько месяцев назад, — мужчина передал небольшую белую бумажную папку Дане, поправляя очки. — В марте случилась страшная автокатастрофа. Прямо на перекрёстке. Было много жертв. Вы в тот день находились недалеко от места происшествия и всё видели, — рыжий, поглядывая на врача, открыл папочку, на которой было написано что-то неразборчивым докторским почерком. Внутри была данные и… фотография. — Вы только что попрощались с другом, который сел в такси. Он разбился прямо у вас на глазах. Думаю, это доставила куда больший вред вашей психике, чем вам кажется. Даня бездумно пялился на фото молодого парня очень низкого роста с яркими зелёными глазами и солнечной улыбкой. Глядя на замешательство пациента, мужчина со вздохом уточнил. — Его звали Эльдар, насколько я помню. Ваши друзья сказали, что он был вам очень дорог. В голове рыжего что-то щёлкнуло. Просто «Щёлк!», секундная тишина, в которой эхом разносился звук и поток сносящих голову воспоминаний, длившихся не более секунды. Эл… Эльдарка… Его Солнышко… В голове снова и снова, будто нарочно заставляя запомнить навсегда прокручивались три секунды того, как в такси с Элом на всей скорости врезается огромный грузовик, заворачиваясь и вжимая смятую вдвое машину в стену дома. Сзади происходит ещё какая-то суматоха и в бак грузовика врезается другое авто с дымящимся капотом. Последняя секунда — это резкий взрыв, словно хлопушка, оглушает и оставляет голову пустой. Взрыв произошёл не потому, что так показано в кино. А потому, что это был бак с надписью «Огнеопасно». На фото улыбающегося парня падает разбивающаяся о поверхность бумаги слеза. Затем ещё одна. — Почему… я ничего не помнил…? — убито спрашивает парень, не в силах отвести расплывающегося от слёз взгляда от солнечной улыбки человека, который был его душой и сердцем. — Ваш мозг поставил так называемый барьер для неприятных воспоминаний. Редкий случай, но довольно полезный иногда. Такое бывает исключительно тогда, когда боль, можно сказать, разъедает разум… Он уже не слышал, что говорит врач в забавных очках. Над его левым плечом стояла знакомая тень виновато улыбаясь, яркость мира словно ушла в минус. — Эл… — сквозь слёзы улыбнувшись тени, выдохнул Даня. — Я обещал тебе, что всегда буду рядом, помнишь?.. Я сдержу своё словно, слышишь?!... Я буду рядом… Боли не было. Только чувство… вселенской усталости. В голове осталась только единственная мысль, которая очень часто приходила в голову за последние несколько месяцев: «Как же я, блять, устал».