ЭльДаня или Правила поведения

Это было ненормально. Поначалу всё, конечно же, было абсолютно идеально. По крайней мере, этого было достаточно, чтобы Эл так считал и постоянно ходил с донельзя заразительной улыбкой от уха до уха. Даня был очень милым и внимательным, заботливым. Иногда рэпер ловил рыжего на том, что он не спит ночами и уходит куда-то на целый день, даже не сообщая, куда. Но Эльдару хватало того, что он возвращался, пусть и поздно ночью, но моментально впутывая мелкого в свои тёплые объятия, согревая лучше любого одеяла. Он не заметил, как с привычного веселья в своих шутках Даня перешёл на истерический задор. Не заметил и когда этот задор перешёл в резкие, громкие слова, заставляющие его вздрогнуть и испуганно отшатнуться. - Чёрт, Эл, прости, прошу, прости, прости, прости... обещаю, я больше никогда не позволю себе повышать на тебя голос, Солнышко... И Эл только избито улыбается, утопая в чужих руках, обнимающих его за плечи и знакомом запахе, затуманивающем разум. Он верит ему, Даня просто устал... Он давно не развеивался, не виделся с друзьями целую неделю. Но даже после трёх почти последовательных вечеринок со знакомыми он снова слышит эту резкость в словах любимого человека. И она теперь куда более ядовита и бьёт сильнее, словно хлыст по коже, от чего на глаза наворачиваются слёзы. Но Эл терпит и улыбается, позволяя рыжему через мгновение виновато загрести себя в объятия. Через месяц они едут с друзьями в аквапарк и рэпер отнекивается плохим самочувствием, остаётся дома, уговаривая Даню ехать с друзьями. Оставшись дома один, он задирает байку чуть ли не до горла и чувствует, как к горлу подкатывает ком от вида синяков на теле, слишком больших для укусов или засосов. Он помнит, как Даня оставил каждый из них и не может понять, почему так слепо продолжает верить в то, что всё хорошо и рыжий его не обидит. Не причинит больше вреда. Это ненормально. Спустя пару месяцев его улыбка превращается в избитое подобие кривляний. Всё тело ломит от непрекращающейся боли, кажется, будто рёбра проломили и вытащили лёгкие. Губы разбиты не в первый раз, а на ключице, которая прикрыта широкой байкой с капюшоном, алеет глубокий укус, который, кто бы что ни думал, не доставил Эльдару никакого удовольствия. Только боль, сильную и пробивающую на дрожь от страха. "Ты не в себе" "Прости меня, Солнышко" "Ты знаешь, что я сделаю это снова" "Что с тобой не так" "Ты мне отвратителен" "Ты самое жалкое существо, которое я видел когда-либо" "Ты мне не нужен" "Ты ненормальный" Он ненормальный. И он прекрасно это понимает, когда, прикрывая себе рот ладонью в тихой истерике, беспомощно отползает к противоположной стене, не поднимая покрасневших глаз на чуть раздражённо потирающего шею рыжего. Он помнит, как эти самые руки только что со всей силы отшвырнули его к стене, заставляя удариться о неё головой, как душили до полубессознательного состояния. Он, как и всё его тело, помнит, как его избивал ногами по животу и всему телу тот человек, которому Эл так открыто, так радостно улыбался, которому отдал свою жизнь, давая возможность вновь и вновь обманывать себя надеждами, что скоро это закончится. И в этот момент у него началась истерика. Вместе со слезами и почти что приступом паники, потому что до его сознания дошла последняя брошенная Даней фраза. "Я тебя пристрелю. Ты просто ненормальный, Эл, просто жалкая шавка, которую достаточно пнуть, чтобы увидеть, как она забивается в угол" Эл, в попытке успокоиться, опирается руками о пол, осознавая, что это было сказано голосом самого дорогого для него человека. Он сильнее стиснул зубы, обхватывая себя за локти, и захотел действительно забиться в угол, вообразить хоть на мгновение, что всё ещё будет хорошо. Дани не было в комнате, но Эл отчётливо слышал его нарочито бесшумные шаги. Когда рыжий заходит в комнату, рэперу на секунду кажется, что он сейчас снова извиниться, мягко поцелует в макушку и скажет, что теперь всё будет не так. Но затем замечает поблёскивающий в свете пасмурного дня за окном чёрный металл. Он не узнаёт того, чьи объятия могли заменить ему весь мир. Не узнаёт его и не узнаёт себя. - Эй, Эльдарка... Иди сюда, давай... - опускаясь на колени рядом с пытающимся отстраниться, вжаться в стену мелким, Даня кладёт оружие на пол рядом с ними. - Знаешь, ты ведь мог уйти раньше... Просто взять и уйти, придурок... - тихо, пугающе смеётся Даня, прикасаясь сухими горячими губами к чужому лбу. - Но то, что ты позволял мне делать... Ты ненормальный, Эл... Абсолютно... И такой бесполезный. Не понимаю, как тебя терпят люди, - с неподдельным или, наоборот, со слишком хорошо изображённым отвращением в голосе, твердит рыжий, рассмеявшись снова. Затем резко хватает рэпера за шею и прикладывает затылком о стену. - До чего же жалкое зрелище... Рядом с его ухом раздаётся щелчок взведённого курка. Рука Эла дрожит, но он успеет сделать выстрел. Его зелёные глаза ставшие почти серыми, отведены в сторону пистолета. - Эльдар. Эл, опусти оружие. Ты же не выстрелишь в того, кто тебя любит, правда, Эл? Ты отдашь его мне, ведь так, Солнышко? Эльдар, словно очнувшись, не моргая переводит взгляд на лицо рыжего. И улыбается, так нежно, так ласково, что самому почти тошно. - Нет, Дань. Я не выстрелю в того, кто меня любит. На улице, где начался жуткий ливень, заглушающий даже слегка шум машин, раздаётся два выстрела, до чёртиков пугая играющих там детей и заставляя птиц, укрывшихся от воды на ближайших балконах, поспешно улететь под чьи-то испуганные визги.