the hardest parts

      — О боже, я тысячу раз уже тебе говорил, за коим хреном мне нужны эти видеозаписи. Не делай из меня идиота.       пауза.       — Ты реально больной? Ты мой помощник или кто, блядь? Я знаю, что они внесены в материалы дела, но какого, сука, ты не можешь мне их достать и привезти сюда?! Сделать копию и выслать по почте?! Каким образом я должен как-то аргументировать происходящее на этих записях, если я их в глаза не видел?!       пауза.       — Ты издеваешься, точно, ты просто издеваешься надо мной. На каких правах, спрашиваешь? На тех, что ты мой помощник! Я не могу каждый день кататься в Нью-Йорк, понимаешь ты?!       пауза.       — Если к вечеру не будет этих злоебучих записей, я с тебя кожу живьем сдеру к хуям собачьим, понял меня?!       грохот.       — Сука!       Медленно поднявшись на локтях, я протяжно зевнул.       что происходит?..       Послышались быстрые шаги, кажется, на другом этаже. Они становились громче. Я сел, поджимая колени и сильнее заматываясь в одеяло. Шаги уже били по вискам. Неотрывно я таранил взглядом стену, за которой находилась лестница, прислушиваясь к передвижениям кого-то, кто явно был не в духе. Наконец, я увидел учителя. Он вышел из-за стены и, не останавливая своего хода в сторону кухни, мельком посмотрел в мою сторону, но, спустя пару шагов, все-таки остановился и обернулся. Его лицо раскраснелось, клетчатая рубашка местами выбивалась из-под джинсов. Выглядел он разъяренным, из-за чего я отошел ото сна гораздо быстрее обычного. Молниеносно, если верно выражаться.       Учитель закрыл лицо рукой в фейспалме, после чего раздвинул пальцы и, смотря на меня одним глазом, пробормотал:       — Ты слышал, да?.. Разбудил тебя?..       Я медленно неуверенно кивнул, молча разглядывая его. Он потер лицо руками, развернулся на пятках и пошел в мою сторону, обогнул диван и сел в кресло напротив. Похоже, он был конкретно расстроен, а тут я еще. Я растерялся, понимая, что пришелся ни к месту.       — Извини. Давай… Посмотрим, как там твои ноги…       Силясь прийти в себя, он поманил меня рукой и я сполз на край дивана, опуская ноги на пол. Они совершенно не болели. По крайней мере, я не ощущал дискомфорта, будто ничего вчера и не произошло, будто я просто зашел в гости и уснул. Учитель потянулся к моей ноге и я аккуратно приподнял ее, позволяя ему рассмотреть поближе. Его руки были теплыми и влажными. Аккуратно взяв меня за лодыжку, он осмотрел ногу со всех сторон, после чего проделал те же манипуляции со второй, несколько облегченно выдохнул и поднял на меня взгляд.       — Считай, тебе повезло.       Я кивнул. Было как-то очень неловко. Непонятно, от чего именно, но чувствовал я себя ни к селу, ни к городу сейчас. Учитель же напротив, кажись, пришел в норму. Он опустил мою ногу и вздохнул, откидываясь в кресле и принимаясь рассматривать меня. Кажется, он смотрел на мои волосы. Я невольно пригладил их, хоть и знал, что на сухую это бесполезно.       а сколько времени?..       — Есть будешь?       — Эм… Я… Ну… Да, наверное…       Я неловко потер шею, после чего поспешно опустил взгляд и принялся сворачивать одеяло. Несколько секунд учитель пристально смотрел на мои расхлябанные, все еще сонные, движения, после рывком поднялся и ушел на кухню. Если бы не одежда, я бы подумал, что он только что встал, что тот паршивый звонок и разбудил его. Учитель загремел посудой, и я, расправившись с одеялом и уложив его на край дивана, побрел в святая святых.       Если честно, я не мог вспомнить, когда последний раз нормально ел, и не представлял, как воспримет мой организм еду теперь. Удивительно, но когда я нормально питался, Криста всеми силами старалась меня откормить (до размеров свиньи на убой), а теперь же ее забота в этом плане куда-то отошла. Хоть я и бывал на ужинах, обычно они заканчивались для меня выговором, так что ел я, в основном, в школе, да и там не всегда.       видимо, вчера ебучие голубки решили накормить меня снегом. или это была попытка закаливания? что вообще это было?       Я начал злиться на собственные размышления.       Пока я шел до стола, успел мельком рассмотреть первый этаж. Кухня — белоснежная, как и всё здесь. Планировка была несколько другой, но, в целом, дом был относительно похож на наш. По крайней мере, первый этаж. Только у учителя не было островных тумб, сразу шла обеденная зона. Подвал где-то потерялся. Какая-то херня с лестницей еще.       я бы такую лестницу себе не сделал. какой-то гроб со ступеньками. неуютно.       Я опустился за стол и принялся смотреть мужчине в спину. В ожидании еды — в лучшем случае, вопросов — в худшем.       …как его зовут? я опять забыл его имя. твою мать. по-моему, как-то на «ф». только вот как? «ф». «ф-». «ф»… да какие вообще есть имена на букву «ф»?..       На ум ничего не шло. Учитель же что-то разогревал, но едой не пахло совсем. Тишина меня угнетала, и я решил попробовать развязать диалог первым, чтобы не столкнуться в лоб с вопросами, которые, так или иначе, обязательно последуют. лучше оттянуть момент.       — А где… Майкл?..       долбоеб, и так понятно, где он., а вот почему дурачок дома — непонятно.       …надеюсь, не из-за меня.       — Майкл в школе. У него сегодня отработка занятий, так что он нескоро будет дома. Ты ешь стручковую фасоль?       мужик, если бы ты знал, сколько дней я не жрал нормальную еду, ты бы даже не спрашивал. нажарь мне этой фасоли с солью и я выжру таз, клянусь тебе, только дай уже что-нибудь, не томи.       — Я… всё ем.       Присмотревшись, я обнаружил на холодильнике небольшое светящееся табло. На нем были часы.       обед… я спал так долго?.. и ни разу не проснулся?.. поразительно…       Наверное, здесь я чувствовал себя в большей безопасности, чем дома, оттого и отключился мертвым сном. А может, я попросту настолько вымотался, что мозг тупо не смог разбудить тело посреди ночи. Может, изнервничался. Вчера был действительно ебаный день. Не худший, но…       ебаный.       Я обнаружил себя на мысли, что совсем не хочу домой. Будто что-то отшибло. Я даже не чувствовал необходимости в том, чтобы наведаться и посмотреть, что там происходит, или постараться выяснить, какого черта вчера меня протащили по полу и выбросили босиком на улицу. Идти придется, это и лоху понятно, но одна только мысль об отце вызывала во мне какое-то… Ничего. Вакуум. Если Кристу я на дух не переносил, а после всаженного в руку ножа еще и побаивался, то к отцу теперь я не чувствовал ничего. Ситуация не разочаровывала, не ела изнутри, она просто была как данное. Будто иначе не могло произойти в принципе. В грудь задавило. Я снова вспомнил про мать и шумно выдохнул, зажмуриваясь.       это не черная полоса, это катастрофа. безгранично хреново.       Учитель поставил передо мной овощи на пару, фруктовый салат, стакан смузи из непоймичего и бокал воды, сел напротив с чашкой кофе и, отпив, кивнул на тарелку. Я взял вилку и, отчего-то с некоторой опаской, попробовал овощи. Еда оказалась настолько вкусной, что я готов был отбросить столовые приборы и тупо рухнуть в тарелку лицом. Естественно, я этого не сделал. Возможно, вкуса пище прибавлял мой затянувшийся голод, но я был в восторге. Стараясь не подавать виду, что я с голодного острова, я слабо благодарно улыбнулся, продолжая есть.       Мы сидели абсолютно молча. В доме было как-то особенно тихо. Возможно, весь дом был обшит шумоизоляционным материалом. Со временем я начал различать не только свое дыхание, но и дыхание учителя, настолько было тихо здесь. Я обратил внимание на то, что совсем не лязгаю вилкой и остался доволен своими навыками в этикет. Кажется, мужчина заметил мою глуповатую улыбку.       щелк.       Улыбка сползла с моего лица, я невольно дрогнул и поднял на учителя вопрошающий взгляд. Похоже, его это позабавило — он хохотнул. Я быстро осмотрелся, пытаясь понять, откуда звук.       щелк.       Заметив мой озадаченный взгляд, мужчина покачал головой:       — Извини, что рассмеялся, просто Майки тоже всё время вздрагивает. Это холодильник. Уже больше года живем здесь, а его всё еще потряхивает каждый раз.       майки?.. звучит как-то глуповато. интересно, а он не обидится, если я спрошу?.. бля, это будет нагловато, но меня уже давно распирает.       — Майкл же Ваш сын, да?..       Учитель отодвинул от себя пустую чашку и разулыбался, кивая. Похоже, он понимал, к чему именно я веду. Он скрестил руки в замок и наклонил голову, ожидая следующего вопроса. Только сейчас я заметил новый пластырь на шее — на этот раз он был в тон коже и его было сложно увидеть, разве что если пристально рассматривать. Я попытался сфокусироваться на вопросе, который предстояло задать, чтобы не запороть его каким-то неловким словом.       почему ты такой молодой, дурачок? ты ему, скорее, в мужика годишься, чем в отца. и вы нихрена не похожи, вот что.       — Просто… Вы так молодо выглядите… Сколько Вам лет, если не секрет?..       тактичность, о да. тактичность так и прет.       я идиот.       Чувствуя, как щеки загорелись, я крепче сжал вилку в руке и улыбнулся, пытаясь состроить из себя саму невинность и сделать вид, что я, блядь, на плаву. Ребенок, у которого проблемы, сука, со связью с космосом. Учитель закивал.       — Так и знал, что ты именно это спросишь. Мне 29 лет…       29, блядь? серьезно? я думал, лет 37, охуеть просто, просто охуеть. сколько у них разницы-то? я с твоими сверстниками бухал и на пизделки в саммите ходил, ахах.       -…Только не болтай об этом со своими одноклассниками, у них и без этого ко мне немало претензий.       он намеренно пытается пришить себе пару лет, чтобы избежать лишних вопросов?..       Я сам не заметил, как опустил голову и принялся загибать пальцы на руке. Чуть приподнявшись на стуле, мужчина хохотнул и опустился обратно. Он подлил себе кофе из кофейника и отхлебнул.       — Не утруждайся, 14 лет разницы у нас с Майки. И я ничего противозаконного не делал, — дурачок поднял руки и отрицательно помотал ими перед собой, — Мать Майкла — моя сверстница. Не буду пускаться в подробности, но раз ты поинтересовался, думаю, я смог утолить твой интерес.       — Веселая у Вас юность была…       …а кто-то еще девственник…       Учитель зашелся хохотом. Кажется, ему было комфортно со мной общаться. По сравнению с тем, в каком состоянии он спустился утром в гостиную, сейчас он был в своей тарелке целиком и полностью. Он вновь отпил кофе и облизнулся.       — За все эти годы я уже привык к неодобрению и непониманию со стороны окружающих, так что, если тебя волнует, не беспокойся, ты меня не обидел. Мне кажется, я и сам бы удивился подобному, несмотря на собственный опыт. Но главное — я ничего не пропагандирую, ладно?       Он рассмеялся еще громче. В шутки и расслабляющую атмосферу он и взаправду умел.       может, он и не такой уж дурачок.       Мы уже достаточно долго сидим за столом, я практически доел все, что было, а он еще ни разу не повернул на тему вчерашнего. Это и напрягало, и радовало, но больше, все-таки, радовало.       Я, улыбнувшись, покивал и опустил вилку в тарелку, осторожно пододвинул к себе стакан и отпил. Кажется, смузи был из какой-то зелени… Безвкусный, на запах — земля. Я хмуро уставился в странную жижу, концентрируясь на нотках. Послевкусие было более прозаичным — огурец и лайм, и я решился допить это до конца, но прежде — задать еще пару вопросов, пока учитель был готов на них отвечать.       — А откуда Вы переехали?       — Из Нью-Йорка. Не то, чтобы жизнь там нас не устраивала, но… На то были свои причины. В принципе, здесь тоже неплохо, только вот колледжа нормального нет. Думаю, скоро Майки покинет меня и я останусь прозябать в гордом одиночестве. — мужчина растянулся в улыбке и отпил из чашки.       …как же тебя зовут, придурковатый? не франсуа же…       — А почему в гордом одиночестве? Вы ведь женаты.       что?       Улыбка дурачка сменилась на недопонимание так резко, что меня даже передернуло. Какое-то время мы молча пялились друг на друга, после чего он опустил чашку с кофе на стол и закусил нижнюю губу.       — Тебе Майкл сказал?       ты долбоеб, джерард. с чего ты вообще решил, что он в браке? что за параша генерируется в твоих жалких мозгах? у него даже кольца на пальце нет, видишь? и сказал он не «жена», а «мать майкла», что ты тупишь?       Напиток чуть не пошел у меня носом и нервно закивал, шмыгая и крепче обхватывая стакан пальцами.       — Вот ведь, скажи ребенку сделать так, и он сделает ровно наоборот. Не пойми меня неправильно, но я не жажду обсуждать эту тему. За последние полтора года все это уже в печени у меня сидит. Ничего личного, просто… Вот так.       Он отвел взгляд и я почувствовал, как проваливаюсь со стыда под землю. Фиаско. Обязательно нужно было все запороть.       Кусая губу, я смотрел на учителя, мысленно моля, чтобы он первый сказал что-нибудь. Тот, скрестив руки на груди, хмурился, рассматривая край стола. Я опустил голову, нервно вертя стакан в руках.       — Извините.       Мужчина покачал отрицательно головой, после чего шумно выдохнул и слабо улыбнулся. Его взгляд переместился на меня, спокойный, без капли раздражения, но мне было максимально неуютно. Я отпил из стакана, хотя жажда меня уже давно не мучила, и потупил взгляд. Учитель вздохнул.       — Хочешь рассказать о вчерашнем?       Стакан чуть не выскользнул из моих вспотевших рук, и я, медленно опустив его на стол, аккуратно отодвинул от себя и отрицательно помотал головой. Учитель, кажется, кивнул. Обождав какие-то мгновения, он поднялся из-за стола и прошел мимо меня, удаляясь в гостиную.       — Пойдем. Поговорим.       ну вот, сейчас ты огребешь за свой длинный язык.       Подчинившись, я встал из-за стола, от нервяка чуть подтолкнул его ногами, мысленно поблагодарил всё, что выше нас, за то, что ничего не разбил, и расторопно просеменил в комнату. Учитель сидел в углу дивана, жестом он указал мне на другой край, и я послушно опустился туда, предварительно перебросив одеяло в кресло.       Время, которое мы просидели в таком положении, казалось мне ужасно долгим. Я нихрена не понимал и почти сдох со скуки. Успел рассмотреть всю гостиную — большой телевизор, кресла всех мастей, книжные полки, натяжной потолок, мягкий ковер с длинным ворсом. Лишний раз отметил для себя, что даже один цвет может симпатично играть, если руки не из задницы. Я уже был в полудреме, когда учитель прошептал:       — Может, все-таки расскажешь? Мы даже не смотрим друг на друга. Так должно быть легче.       это какие-то психологические методы? или своеобразная исповедальня? а с сыном он также разговаривает?       Я откинул голову на спинку дивана и уставился в потолок. Слишком часто в последнее время мне приходилось разглядывать потолки. Этот был несколько необычным — казался тяжелым. На нем не было светильников. Все освещение располагалось на стенах, полках, полу, а на потолке — ничего. Просто голый белый потолок. Я сомкнул веки и выдохнул.       — Отец взбрыкнул.       — Почему?       — Кажется, он лишился работы.       — Часто он так груб по отношению к тебе?       — Раньше такого не случалось.       — Правда?       Я нервно сглотнул.       не допрашивай меня. я не хочу тебе рассказывать всё.       — Нет.       — А какова правда?       — А тебе-то что?       — Беспокоюсь.       Я замолк. Что было отвечать на это? Он даже проигнорировал моё «тыканье». Самый странный взрослый, которого я встречал, если его можно отнести ко взрослым вообще. Я понадеялся, что этого достаточно, но мужчина и не думал заканчивать свой блиц.       — М?       — Последний год. Он начал пить. Иногда поднимает руку.       почему я это говорю? хватит.       — Насколько иногда?       — Иногда.       он даже не дает мне подумать, прежде чем ответить. я не успеваю даже сосчитать про себя.       — Кто об этом знает?       — Его жена.       Теперь замолк уже он. Я понял, что выпалил ту вещь, которая повлечет за собой еще больше вопросов, но изливать душу про мать мне хотелось меньше всего. Это табуированная тема во всех кругах, кроме семьи, по крайней мере, для меня. В свое время я уже разговаривал об этом на стороне и не нашел поддержки, так что теперь хранил, как нечто особое, сокровенное, в себе. Даже с отцом я пытался избегать этой темы в последнее время, потому что он любил посваливать все беды именно на смерть матери. Корни моих гребаных проблем брали начало далеко не от произошедшей трагедии, и подобные его домыслы мне порядком надоели. Потом к этой теме добавилась Криста. Для нее моя мать стала своеобразной красной тряпкой, методом провокации, чтобы потом вывернуть все и представить перед отцом в выгодном ей виде.       Я открыл глаза и опустил голову, всмотрелся в давненько затянувшуюся рану на руке и шумно выдохнул. Краем глаза я заметил, что взгляд учителя был направлен на мои ладони. Нервно подтянув рукав и закрыв рубец, я сомкнул веки.       — Расскажешь мне всё?       серьезно?       Мои глаза распахнулись и я забегал взглядом по комнате, размышляя, стоит ли. Мужчина выжидающе смотрел на меня. Нет, определенно не стоит. Я так часто сталкивался с непониманием, что был на все сто уверен, что этот разговор также ни к чему не приведет. Возможно, если я выговорюсь, мне станет легче, но это облегчение будет иметь настолько кратковременный эффект, что оно того не стоит. С другой стороны, а что, если я расскажу все, и учитель сможет как-то повлиять на происходящее? Вдруг моих родителей припугнет факт того, что прямо напротив нашего дома живет мой учитель, который что-то знает? Многое ли я должен рассказать? Он помог мне, но могу ли я ему доверять? А что будет, когда я вернусь домой? Что, если подобное повторится? Вдруг последствия будут хуже? Что я буду делать тогда?       джерард, не тупи.       Я представил, как Криста открывает дверь, я прохожу в дом, отец стоит возле лестницы, угрожающе сверкает глазами. Криста закрывает дверь, он подходит и начинает вытягивать из меня, где я был, а когда узнает, понимает все и начинает на меня орать. Даже если я ничего сейчас не скажу, этот вариант более, чем вероятный, ведь он никогда мне не верит. Я начну отпираться или попытаюсь уйти в свою комнату, в итоге все перерастет в драку, как уже бывало, я буду отмахиваться, а Криста будет наблюдать и звонко смеяться, потакая отцу. Я снова окажусь на улице. Рассказать учителю будет в разы сложнее, да и не факт, что он окажется дома, и я не задрогну с концами на своем крыльце. Я зажмурился, ком встал в горле.       я не хочу, но…       Учитель молча смотрел на меня. Похоже, у меня на лбу было написано, как сильно я нуждаюсь в том, чтобы выплеснуть все это, и плевать уже на безрезультатность, хрен с ним. Я задвигаю это в себе постоянно. Начинаю говорить с кем-то о подобном, давно привыкнув к тому, что, когда я перестану бурчать, собеседник скажет свое «ага, а я…», и все кончится. Но я никогда не разговаривал о подобном с относительно взрослым человеком…       ты уговариваешь себя. прекрати.       Да, я посещал психологов и психотерапевтов, но без особых затруднений обходил главную тему, потому что знал, что, ляпнув лишнего, только огребу, но никак не получу помощи. Этот же человек вызывает у меня доверие, плюс он не имеет никаких связей с моей «семьей». Он не похож на того, кто выслушает и бросит на произвол судьбы. Мне хочется верить, что меня услышат, а не махнут рукой в очередной раз.       я себя за это не прощу.       Тишина давила, я уловил свое учащенное дыхание и понял, что отвертеться и промолчать я не смогу. Тогда, стараясь забить себе в грудь пару воображаемых кольев, кусая щеки и язык, чтобы не разреветься ненароком, я начал:       — Мать умерла пару лет назад. Была прекрасной женщиной. У нас было полное взаимопонимание. Потом все пошло наперекосяк. Появилась эта…       черт, раз начал, то хотя бы не матерись. держи себя в руках.       Я сжал зубы.       раз.       два.       нет, нахуй.       -…сука и испоганила все. Отец начал выпивать. Под ее гнетом мы переехали сюда. Она примерно твоего возраста, может, моложе. Все время бьет меня под дых, издевается надо мной. Она ненавидит меня, — я почувствовал, как снова прорвал ногтями кожу ладоней, — А отец в ней души не чает. Она настраивает его против меня, все время над ухом у него жужжит. Отец считает, что я свихнулся после трагедии, но я в себе. Я думал, что это просто такой период, надеялся, что со временем станет спокойнее, но не стало. Стало только хуже. Как представлю, что мне придется идти домой, у меня… — я задержал дыхание и усиленно замотал головой, пытаясь прийти в себя, -…у меня все внутри переворачивается. Что было вчера, я сам не знаю. Все рухнуло в один момент, и…       прекрати реветь, серьезно.       да заткнись ты!       -…я не знаю, что мне делать… Я не хотел рассказывать, я не хотел доставлять неудобств, теперь я чувствую себя виноватым, я…       Я согнулся пополам и закрыл лицо руками. Слезы лили ручьем, остановить это я уже не мог никак.       я же говорил, ты тот еще мудак, говорил же.       идиот идиот идиот идиот       Я запустил пальцы в волосы и сжал руки в кулаки, предпринимая очередную попытку вернуться к реальности, но в голове сиюсекундно замерцало воспоминание о том, как отец подобным образом схватил меня вчера, и я одернул себя, оставляя пряди в покое.       — Иди сюда.       Крепкая рука обхватила мое запястье и с силой потянула на себя. В одно мгновение я оказался прижатым к теплой груди. Я понял, сколько успел нарыдать, только когда ткнулся лицом в его рубашку. Стыд грыз меня изнутри, одновременно я задыхался от слез и шлейфа едкой туалетной воды. Руки крепко обвили мои плечи и я закрыл глаза, неловко обнимая учителя в ответ. Впервые за долгое время я почувствовал себя в полной безмятежности. Мне было по-настоящему спокойно. Он ласково гладил меня по плечу и шептал что-то совершенно неважное. Я чувствовал, как бухает его сердце в груди.       ему не все равно.       Истерика отступила. Я ткнулся в его шею носом и закрыл глаза.       Сложно сказать, как долго мы сидели в таком положении. Для меня прошло пару минут, но на деле же в комнате сильно смерклось. Я вспомнил, что скоро должен прийти Майкл, и, будто бы прочитав мои мысли, учитель аккуратно отстранился. Я так пригрелся, что теперь едва сдерживал дрожь. Погладив меня по щеке, мужчина аккуратно приподнял мое лицо и заглянул в глаза.       — Хочешь, я пойду туда с тобой? Убедимся, что все в порядке, и я уйду к себе. Если все плохо, то заберем какие-то твои вещи и вернемся вместе сюда, м? Хочешь?       Я медленно покачал головой из стороны в сторону, опуская взгляд. Это было бы слишком. Я и так натворил дел. Учитель убрал руку и тихо протяжно выдохнул.       — Тогда запиши куда-нибудь мой номер и держи меня в курсе. А лучше — просто приходи сюда, хорошо?       Кивнув, я отодвинулся, потер глаза кулаками и поднялся с дивана. Мое лицо ощутимо опухло от слез. Автоматически включился свет в комнате. Щурясь, я медленно прошел в прихожую, взял с вешалки свое пальто и, набросив его себе на плечи, пошарился в карманах. Учитель прошел вслед за мной и облокотился плечом на стену, скрестив руки на груди. Я неуверенно посмотрел на него.       — Некуда… Записать.       Он задумчиво кивнул и улыбнулся самому себе, потянулся к встроенному шкафу, достал из куртки визитницу и опустил мне в ладонь белую (любимый цвет?) визитку. Не посмотрев, я сунул ее себе в карман и обратил взгляд на мужчину.       Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Не знаю, что за связь образовалась между нами, но знаю точно, что она мне нравилась. Мне будто придали сил. Я чувствовал себя переродившимся. Посреди открытых вод появился маяк, и этот самый маяк стоял передо мной. Я еще не был дома, но уже был уверен, что что бы там ни произошло сегодня, этот день был… После переезда дня лучше у меня не было. Я был безмерно благодарен за произошедшее, но не мог выдавить из себя ни слова. Если бы не восклик, я бы так и стоял, как дебил.       — О, да, точно…       Нагнувшись, учитель выудил с полки черные конверсы и поставил их передо мной.       — Вот, надевай. Надеюсь, они придутся тебе по размеру.       Вскинув брови, я исступленно пялился на обувь, которую не мечтал даже померить, после чего присел, влез в едва ли ношенные кроссовки, которые были ровно по моей ноге, только стоптаны иначе, завязал шнурки, и, выдохнув, поднялся.       поблагодари его.       — Я… Напишу или позвоню, хорошо?       дебил.       Учитель кивнул мне и я вышел на улицу. Ветер был просто поганый, и я порадовался, что попал впросак вчера, а не сегодня, иначе точно бы пальцы отвалились. Взгляд сразу уперся в мой дом — свет был только на втором этаже. Я просеменил к своей двери, стараясь не подскользнуться, и, делая максимально тяжелый выдох, дернул ручку. Замки не были заперты, и я прошмыгнул внутрь. Закрывая дверь, я посмотрел на дом через дорогу и заметил учителя. Он все еще стоял на крыльце и смотрел на меня. Тогда я прошептал:       — Спасибо.       он не увидит и не услышит, ты слишком далеко, идиот.       Он кивнул мне и мы одновременно закрыли двери. Внутри меня что-то скакало, но я не давал себе волю.       Обернувшись, я присмотрелся к полу — моя сумка так и лежала здесь. Стараясь не создавать шума, я прошел и поднял свою несчастную, которой мне так не хватало вчера, сразу же переложил телефон и ключи в карманы пальто и на цыпочках поплелся в свою берлогу.       В родительской комнате было шумно, потому я преодолел расстояние без происшествий. Зайдя, сразу же заперся и сбросил сумку, опустился на кровать и выудил телефон и визитку. Пробежавшись по ней глазами, я улыбнулся, сжал телефон в руке и закрыл довольно глаза.       так вот как тебя зовут…