Своя кровь

       — Оля?       Вот уж чего не ожидала Карина, так это звонка ночью с воскресенья на понедельник от коллеги, с которой у неё сложились не самые лучшие отношения. Ну как не самые лучшие? Точнее сказать, не самые гладкие, всё же они были какими-никакими, но подругами.       Почти с самого начала они обе оттачивали умение язвить друг на друге, что ужасно раздражало Василия. Но как удержаться от подколок, если есть такая благодатная почва — экстрасенс и в опергруппе.       Неужели Метелица умудрилась настолько соскучиться по их перепалкам за два дня выходных? Удивительно. Даже не поздоровалась, хотя обычно всегда в ответ неслось ехидное или просто с псевдоусталым вздохом: здравствуй, Карина, дорогая, медик, коллега, подруга, капитан — нужное подчеркнуть.       Обычно они встречались раз в дня четыре-пять, если в работе выпадали такие долгие выходные, и от души подкалывали друг друга, обсуждая последние дела коллег по цеху или по заголовкам статей пытаясь догадаться, что на самом деле могло произойти и не только.        — Карин, можешь подъехать кое-куда прямо сейчас?       Голос едва заметно подрагивал, улавливались истеричные нотки. Так, а это уже не смешно. И почему позвонила именно ей, а не Васе? Они больше ладили как-никак.        — Оль, что случилось? Ты в порядке?        — Нет, я, кажется, ногу сильно порезала.        — Так вызови скорую, в чём проблема?       Нет, Карина решительно не понимала, в чём смысл звонка ей? Да, она судмедэксперт и просто медэксперт по совместительству, но уж врачи со скорой явно справятся лучше. У них и чемоданы на месте, а Майоровой как прикажете нужными инструментами и лекарствами ночью в воскресенье обзаводиться? Знать бы ещё, что там за порез, дошёл ли до артерии… Хотя вряд ли, максимум, до вены.       Так, в качестве жгута и резиновая перчатка сойдёт. Бинт, спирт…        — Не надо скорую, у меня плохое предчувствие.       Карина со скептичным вздохом закатила глаза и устало приложила ладонь ко лбу — ну начинается. Говорящие звёзды, орущая земля, шар мутный, планеты яркие, что там ещё у этих шарлатанов бывает — но сумку собрала, направившись к выходу.       Ну что за бред, какое предчувствие? Что могут ей сделать профессиональные врачи? Вроде ятрофобией* не страдала, тогда в чём дело?        — Давай без мистики. Я просто вызову врачей и приеду сама, для поддержки. Говори адрес.        — Нет, Карина! Пожалуйста, не надо врачей, прошу тебя!       Кажется, у штатного экстрасенса начиналась истерика. Слушать отчаянные рыдания и невнятное бормотание коллеги Майоровой совсем не улыбалось, так что она накинула плащ, надела рюкзак и выскочила за дверь, сбегая по ступенькам через одну.       Конечно, Оля могла просто испугаться количества крови, но кто знает, может, порез и правда серьёзный. Стоило поторопиться.        — Ладно, — удивлённо пожала плечами судмедэксперт. — не буду. Просто диктуй адрес, я сама приеду.       Продиктовав адрес, Оля отключилась. Что ж, не так уж это и далеко.       Такси подъехало быстро. Карина хоть и прекрасно умела водить, владела правами, всё же предпочитала ходьбу езде. С машиной всегда есть огромный шанс застрять в пробке совсем недалеко от работы или дома — и не припаркуешься — из автобуса же вполне можно выскочить в любой момент и дойти быстрее, а уж если и выходить раньше, двойная польза получается — и физкультура, и времени немного занимает; здоровье — наше всё. Именно поэтому судмедэксперт частенько приходила даже до начальства.       До самого сарая, где застряла Метелица, Карина добиралась пешком. Тот находился в километре от деревни и машины до туда не доезжали, банально дороги не было, лишь хорошо протоптанная тропинка. Наверное, подростки какие-нибудь базу устроили в том сарае.       Это не отменяло вопроса, что же там делала Оля. Мало этого непонимания, ещё и сердце сжималось не ясно от чего. Со здоровьем точно всё в порядке, дело в интуиции, на которую Карина скептически фыркнула, но тем не менее напряглась. Что-то действительно было не так.       Из сарая слышались судорожные всхлипы. Майорова ускорила шаг.        — Оля?       Дверь неприятно скрипнула, открывая судмедэксперту тёмное, хоть глаз выколи, помещение. Луч света из телефонного фонарика показал только пустой пыльный пол, ни капли крови.       Интуиция взвыла сильнее, Карина осторожно попятилась назад, освещая углы. Никого.       Внезапно за спиной послышался знакомый всхлип, заглушая какое-то шипение.        — Оля?       Обернувшаяся Майорова успела только чуть-чуть уклониться от удара чем-то железным прежде, чем правый висок взорвался болью, а перед глазами поплыли разноцветные пятна.       Схватили, значит. Всё стало ясно: и нежелание вызывать скорую, и звонок ей, и так и не начавшаяся истерика. Всё.       Нет, нет, нет! Никаких обмороков, только не сейчас. Карина как никогда прежде силилась вырваться из липких лап темноты, раскрыть слипающиеся веки, поднять словно зацементированные руки. В ушах, заглушая остальные звуки, звенело. На один глаз уже полилась тёплая липкая кровь, скальпированные раны всегда кровоточили сильнее.       Второй удар по затылку.       Ох, Оля, Оля. Они, её похитители, знали, распределяя роли, что тяжелее всего ей будет не умирать, но убивать. Что Карине сложнее бессилие, чем возможность сделать хоть что-нибудь. Они знали, Оля будет молить, умолять, плакать, что-то обещать, жертвовать собой, а Карина бороться до последнего, до своей смерти, не брезгуя борьбой без правил. Они знали, экстрасенс — мягкая и добрая, судмедэксперт — циничная и жёсткая. Они знали, чем их наказать, как задеть.       Над головой, помимо увеличившихся расплывающихся ярких кругов, что-то сверкнуло холодной сталью, слишком выделяясь серостью. Нож — осенило. Нужно выбираться скорее. Нужно…       На грудь навалилось что-то тяжёлое, силой удерживая судмедэксперта на полу. Всё-таки сильно ударила, как бы не сотрясение.        — Прости, Карина, — Олин голос сорвался, прерываясь всхлипом; на лицо закапала горячая вода. — Прости, Кариночка.       Что мне твои слёзы, Оля? — пронеслось в тяжелеющей голове уплывающей во тьму Карины. — Если так ты останешься жива… живи.       Вася всё поймёт, не даст Метелицу в обиду. Не впервой.       Грудную клетку разорвало болью, рот заполнился обжигающе горячей кровью, горло раздирало от недостатка воздуха. Улыбнуться не получилось.        — Про… щаю.