Сердце ушло из рук

Bop a bit, baby, body Gently move my body Wanna love somebody But first, you need to study (MARUV «Don't Stop») - Дэвид, Дэвид! Почему Чарли Чаплин? Он весёлый, это правда. Но он слишком красивый для Чарли Чаплина. - Подбородок выше… Нельзя быть слишком красивым для Чарли Чаплина. Ты его вообще без грима видел? Посмотри как-нибудь фото. Юдзуру вслушивался в забавно-мурлыкающие интонации голоса хореографа, но не отвлекался; драматично протянул куда-то вдаль руки, откинул голову. Дэвид смотрел одобрительно. - Замечательно… Стой, а откуда столь тонкое наблюдение про «слишком красивый» взялось?! Юзу неопределённо кивнул: да так, мол, просто мысли вслух. Ага. В голове подобных мыслей слишком много, раз уже вслух прорывается. С таким ни к кому близкому с разговорами не пойдёшь. Хави недалече скользит вдоль зеркал – можно не следить специально, Юзу угадывал боковым зрением по привычному уже силуэту и движениям. Хавьер как будто бы решил на него не отвлекаться, да и его не отвлекать; меньше с ним разговаривал, не тормошил - так, улыбался да перебрасывался изредка парой фраз. Юзу вис между двумя вариантами: это временная мера, после финала станет по-прежнему, или же он ему надоел и всё, не будет больше этого волшебного ощущения лёгкости и близости между ними. Хавьер пронёсся мимо, в этот момент на соревнованиях он обычно посылал публике воздушный поцелуй – за неимением её целенаправленно адресовал воздушный поцелуй им двоим. Повинуясь какому-то дурацкому внутреннему порыву, Юзу вскинул руку, сжал пальцы – «поймал». Дэвид на это глядючи, закатил глаза. - О, молодость, о, юность!.. Юзу засмущался, спрятал лицо в ладони. Потом очень резко отдёрнул правую руку от лица, спрятался за левой. Дэвид совсем уже зашёлся от восторга. Юдзуру иногда хотелось чуть менее ехидных тренеров, менее хитрющих и всезнающих, и всё понимающих и обладающих каким-то немыслимым жизненным багажом. Дэвиду-то что, он об их моральном облике не особо заботился, их взаимодействия его могли разве что позабавить. А вот Брайан будто чувствовал, что его голове от них ещё предстоит поболеть. Конечно, намного лучше, когда два талантливых ученика между собой соревнуются, чем открыто или втайне враждуют и выживают друг друга из клуба. Но когда они не только соревнуются, но и шутят и, господи прости, флиртуют между делом, на каком этапе должен насторожиться тренер? На том, когда у нас внезапно поцелуи полетели через полкатка? Или воздушные пока не считаются? У Юзу подозрительно довольный вид делается, спокойный, никаких больше печальных взоров в испанскую сторону. Успокоил одним жестом. Мастер. Оба в предвкушении, у Юдзуру глаза, как у маньяка делаются, когда речь о сочинском финале. Ему нужны эти соревнования, такая скромная репетиция будущей олимпиады. Посмотреть, местным воздухом подышать, сориентироваться, представить реалистичнее, как это будет. Создать настрой. Хавьеру тоже интересно, потому что не Москва, никаких привычных мест, никаких вьетнамских флэшбеков, слава богу, где и почему кто курил, а где кто кого и зачем в тёмных углах зажимал. Юзу рядышком воюет с рукавом, в котором браслет зацепился, не позволяя надеть кофту, и настигает сожаление, что тёмные углы для зажимания придётся намечать по новой. Хавьер уже устал ругать себя за подобные мысли, потому что они закрадывались в его пылкую головушку с пугающей периодичностью. Всё было очень дружественно, очень мило, он мог честно смотреть маме Ханю в глаза, и тренерам, и всем на свете. И замечать внезапно, что Юзу теперь стесняется при нём переодеваться, никогда такого не было, а вот теперь есть. Хавьер немножечко не в курсе, что сам причина такого изменения в поведении. Не видел себя со стороны: замершего, с остановившимся тёмным взглядом, когда глаза становятся глухо чёрными, лицо спокойным и в этом немом спокойствии уверенность, что так же спокойно сейчас этот черноокий испанский красавец шагнёт к тебе, возьмёт в руки твоё лицо, а потом и всего тебя прямо тут, на скамейке, не ходя далеко. У Юдзуру от этого взгляда пальцы плохо слушались и заедал каждый замочек молнии, хотелось отвернуться и прикрыться чем-нибудь. Одна радость, вдвоём наедине в раздевалке они не были практически никогда. На льду такого напряжения не бывало. Возможно оно просто выражалось через движения. Когда Хавьер, пользуясь свободной минутой, решил разогнать Юзу, и катил его спиной вперёд, они таким манером, не глядя, наехали на слабо заметную выбоину во льду. Не упали, но дёрнулись оба, в секундной панике стараясь удержать равновесие. Они и до этого смотрели друг другу в лицо, и каждый увидел этот короткий испуг другого, нервную улыбку, вырвавшееся смехом облегчение, что не уебались так по-идиотски. Хави был рад, что не завалил его, потому что он бы ещё и сам на него рухнул. Даже фраза «рад, что не завалил» стала какой-то противоречивой. *** В финале гран-при японских фигуристов было больше, чем на японском этапе. Пацанов-одиночников так уж точно. Юдзуру, кажется, очень комфортно себя ощущал – все свои. Болтал весело и непринуждённо, Хави только его и видел. Впрочем, Юдзуру нашёл момент зыркнуть на Фернандеса издали, сделал страшные глаза, взглядом указывая на Морозова – глянь, мол, твой бывший. Хавьер чуть пожал плечами - волков бояться – в лесу не ебаться, не впервой уже встречаемся на турнирах – и проигнорировал это присутствие. Наклонился у бортика перевязать очень вовремя разболтавшийся ботинок. Юдзуру чуть было на ровном месте не споткнулся, отвлёкшись. «Хорошие штаны у испанской сборной, - подумал он рассеянно, - красные». Штаны были как красная тряпка для быка и могли отвлечь кого угодно. Да и на поясе были собраны как-то небрежно. Юзу встряхнулся, перестал оглядываться. «Мог бы уже и привыкнуть», - мысленно поругал он сам себя. В первый день тренировок сосредоточились на короткой программе, дело шло бодро. Хави был хорош – ловкий, ладный, как язычок пламени между ними. Если бы не было так важно не отвлекаться, Юдзуру бы получил на порядок больше удовольствия. Под конец тренировки они раскланивались перед зрителями, обернулись друг к другу, поклонились уже персонально друг дружке, подъехали ближе дать пять, привычно сцепились руками. Юзу довольный, энергичный, упёрся ладошками Хави в поясницу, подтолкнул сзади – покатать решил. Разыгравшийся котёнок. Хавьер расслабленный – «Вези меня, мне лениво лишний раз шевелиться», - и Юзу покатил его в сторону калитки, стараясь особо не коситься вниз перед собой. Красно-жёлтое, цвета страны, а ещё Пуха. Ну не одними красивыми глазами он его привлёк, точно. *** Хавьер смешно хлопнул себя по лбу – ну да, ну да, комический талант на лицо, понятно, зачем Чаплин. Юзу рассмеялся от его потешного вида, а потом до него дошло, что ситуация нешуточная. - Что случилось? - Штаны проебал! - Стоп, штаны что?.. - Забыл их. - Как ты вообще сумел?.. - А мне-то как интересно, ты не поверишь! Ну чего хохочешь, тебе всё, что забудешь, мама напомнит. - Я сам проверяю свои вещи. Хави мог бы поспорить, будь у них больше времени, но его не было, это раз, и Юзу действительно обладал особенностью постоянно проверять и поправлять всевозможные мелочи, это два. Какая-то эта особенность была своеобразная, возможно нервного порядка. Сейчас она оказалась на благо, Юзу ринулся контролировать ситуацию. - Та-ак… Возьмёшь мои? - Я не влезу, - честно предупредил Хавьер. - Не мои тренировочные, мои форменные, - пояснил Юзу, одёрнув на бедре штанину. Не дожидаясь ответа, Юзу принялся разоблачаться на скорости. Хавьер глазом моргнуть не успел, а его быстрый на дебильные пикантные шуточки мозг не успел сгенерировать логичное «чтоб передо мной так стремительно в спальне раздевались», как Юзу вручил ему штаны прямо с себя. - Ммм, нагретые, какой сервис! – не удержался Хави, получил символический хлопок по лбу и укоризненный взгляд. - «Сенсационное появление испанского фигуриста в форме Японии», – принялся придумывать потенциальные заголовки будущих статей Хавьер, забираясь в штаны. – «Четверо ли японцев в финале или всё же пятеро? Читайте далее…» «Окружён, но не сломлен – шокирующее интервью Патрика Чана». - Дурак ты, Хави, - нежно заключил Юдзуру. - Согласен, - кивнул Патрик, который всю эту сцену наблюдал и пытался перевести на человеческий язык с их мутного англо-испано-японо-любовного наречия. - Идём, обрадуем Брайана. - Тем, какой ты умный? - Тем, какой умный ты, решивший, что два-три слоя одежды не излишество, а норма. - Не забудь в следующий раз свои. Они крутые! - Потому что красные? - Потому что красные! Красная пижама. Хавьер уже не удивлялся причудливой логике Ханю. Побухтел лишь, что если штаны удобные, это ещё не значит, что это пижама. Он мысленно понадеялся, что минималистичный дизайн японской формы не привлечёт лишнего внимания к его обнове. Чёрные штаны и всё тут, надпись небольшая и лаконичная. Правда, фотографы волей-неволей подметят всё… Ну это же не имеет огромного значения, так ведь? Джонни так вообще по жизни в российской форме гоняет, и никто ничего. Гислен очень обрадовался и спросил, при каких обстоятельствах Хавьер получил штаны Юдзуру и почему Юдзуру не в пламенно-красных? Юдзуру сделал вид, что забыл английский язык и не соизволил отвечать. Брайан не был столь красноречив, поинтересовался только, а не забыл ли Хавьер свою голову. - Голова на месте! – Хавьер отдал тренеру чехлы с коньков, подумал, шутить ли про то, что главное, что каждый остался при своих трусах, но по взгляду понял, что не надо. Молчи, радуйся себе, что быстро выкрутились, что по размеру, могли бы быть в облипончик, а так, в сотый раз спасибо огромным раскачанным бёдрам фигуристов, в самый раз. Теперь бы ещё не ловить смеющийся взгляд и забыть на часик о всех знаках близости с этим мальчишкой. *** А вот на следующий день Юдзуру о нём и думать забыл. Этот ни с чем не сравнимый холодочек соревновательного дня, мм-м-м. Не то чтобы Юзу очень старался. Он просто очень хорошо сосредотачивался, чтобы справиться с волнением, дыханием, программой. У Юзу на шестиминутной разминке характерный взгляд, когда кажется, будто он сейчас либо заплачет от волнения, то ли наоборот, хладнокровно кого-то изничтожит. Хавьер уже знал этот взгляд и не обманывался – думать о Ханю сейчас было незачем, волноваться за него – тем более. Думать следовало за себя. Иногда ему казалось, что после всех этих лет предстартовое волнение поулеглось, но он раз за разом оказывался на этой грани между «Господь, какая крутизна, как же мы ща зажжём, судьи полягут» и «что я здесь делаю, почему я не дома?» Он ещё и должен был выступать первым из шести спортсменов, никакого тебе времени, чтобы выдохнуть. Совершенно ненужный косяк на первом же четверном тулупе. Из серии «почти до конца уроненный тулуп». Не задался сегодня вечер. В целом всё шло не провально, бодро, с огонёчком, ну вращение ещё одно так себе. Но компания финалистов гран-при всегда такая, что чистая короткая нужна как воздух, будешь потом выгребать со дна, дай бог выгребешь… Хавьер и сам понимал, что бывало и лучше. Намного лучше. Но и безнадёгой это назвать нельзя. Брайану вслух можно было не говорить, и так понятно: чтобы завтра никаких случайностей, никаких похеренных баллов на вращениях, например. Зорро явно не та программа, в которой можно показать хоть тень сомнений, одна лихость нужна. А лихость со сосредоточенностью фиг увяжешь. Юзу от лихости ёбнулся с каскада. У него наоборот сначала всё шло отлично – ну, не отлично, но довольно хорошо, а потом ребёнка унесло. Это уже не из солидарности Фернандесу, а всем пацанам, кроме Дайса. К Дайсу претензий не было. Остальных сегодня одолела то ли акклиматизация, то ли нервы. Бороть нервы и акклиматизацию нужно было за полдня: произвольная уже завтра, анализировать долго некогда. В суете коридоров Юзу прошёл, гружёный Пухами: своим и компактным грузом накиданных на лёд фанатами – бодрый, на первый взгляд радостный. Злющий и желающий реабилитироваться, если знать его хоть немного. Хавьер вспомнил – да, седьмое же число, у ребёнка день рождения. Восемнадцать ему уже – или что цитировала Алёна на его памяти?.. Какая-то русская поговорка. А он, конечно, вспоминает об этом только сейчас. Понятное дело, ему было некогда. Да и Юдзуру не об этом все эти дни думал. Да там уже его родная мать едва помнит, что сегодня не только первый день финала её мальчика. «Поздравлю его, - рассеянно думал Хавьер, пока шли формальности перед пресс-конференцией, в которой Юзу должен был участвовать, как идущий третьим после первого дня соревнований. – После. Если это ещё будет актуально, и мы не побежим на ночь глядя вокруг отеля по пять кругов за каждый неудавшийся элемент. Тогда я его просто не догоню». Юзу обернулся через плечо. Поджатые губы просто не могли улыбаться искренне, даже если бы ему этого хотелось. *** Лицо у Юдзуру отнюдь не именинное. Кислая мина, досаду сложно скрыть просто по желанию. От турнира к турниру его выступления улучшались, а сегодня такой сбой, именно тогда, когда хочется, чтобы эта линия успеха тянулась по возрастающей. Впрочем, кому, как не Хавьеру это понять. Но Юдзуру не против, что он зашёл. Немножко удивился, думал, что всем максимально некогда для визитов вежливости. - Хотел поздравить тебя. Юзу встал ровненько посреди комнаты, как на официальной церемонии. Хавьер откашлялся. - С днём рождения, Юзу. – Юдзуру поклонился ему, слушал внимательно. – Разумеется, я не догадался подготовить подарок заранее… - Юзу смущённо заулыбался, мол, ну какой ещё подарок, зачем?.. - … И я знаю, что самый большой подарок для себя всё равно можешь сделать только ты сам. Обойти нас всех завтра. Юдзуру вскинул страдальческие глаза, мол, окстись, Хаби, после сегодняшней ошибки как ты видишь это «обойти ВСЕХ»? - Ты можешь это сделать, ты сильный. А вот это были правильные слова, улыбка у Ханю расцвела совсем искренняя, его обычная, очень светлая. Лицо похорошело, слетела замученность. Хави похлопал его двумя руками по плечам. - Давай завтра выложимся по полной и на банкете уже надерёмся в честь твоего восемнадцатилетия. - Не думаю, что я «надерусь», но можно будет отпраздновать. - Надо надраться. На NHK мы были настолько трезвы, что до сих пор обидно. - Это тебе обидно. И, если подумать, я всё равно не помню деталей банкета NHK. - Так я тоже ничего, кроме плеч Мао в декольте, не помню. Юдзуру засмеялся. - Ну, это я тоже помню. - Когда Мао получила возможность носить всё, что вздумается, поправ вашу обычную консервативную сдержанность? - Если девушка прыгает тройной аксель, она не побоится ничего. - И четверной сальхов тоже… - буркнул Хави, вспомнив что-то своё. Юзу мог не услышать или мог не понять сказанное. Но он услышал и понял до такой полной меры, что аж самому не по себе стало. - Да, наверное. - В общем, замутим тебе вечеринку, - не давая уплыть собственным мыслям, вернул русло разговора Хавьер. – Восемнадцать лет – это важная дата. - Ээээм… - В России – важная. И раз мы здесь... - Хорошо, - смиренно кивнул Юзу. - Ещё раз поздравляю. Я очень рад, что ты теперь часть Крикетской семьи, и что я могу быть твоим товарищем. Здоровья и счастья тебе. - Спасибо. – Юзу ещё раз церемонно поклонился, потом как-то неловко поднял руки, возможно желая обнять и не решаясь, не зная, уместно ли прямо сейчас. Хавьер обнял его, всем своим видом показывая: обниматься - это я завсегда, конечно, уместно, каждый нуждающийся в объятиях будет обнят немедленно. Юзу замер, молча обхватив его руками, чувствуя лопатки под пальцами, закрыл глаза. Хавьера тронула эта порывистость, он сжал его крепче, теплее. Юзу вытянул шею, щекой прижался к щеке. Хави слабо тронул губами эту круглую щёку, почувствовал, как тянется за этим ускользающим движением мальчик в его руках. Юзу, не раскрывая глаз, повторил за ним этот лёгкий поцелуй прохладными губами. Раскрыл глаза, не спеша отодвигаться и размыкать руки. Во взгляд возвращалась осмысленность, Юзу резко вдохнул, видимо пугаясь того, что сделал. Распахнутые тёмные глаза с яркими бликами, будто у птички пойманной. Хавьер вернул его поцелуй без смущения, удивился его испуганному виду – нашёл чего пугаться, это ж всего лишь поцелуй, всего-навсего. Юзу смотрел отчаянно, с таким лицом… держал за руки, удерживая его так, словно готовясь в любой момент начать сопротивляться. Или… Или нет. Он его просто удерживал. Смотрел, будто пытался прочесть в его добродушно улыбающейся физиономии что-то ещё, кроме этого ровного, одинакового ко многим тепла. Чуть медля, поцеловал его, прижавшись к его узким губам немного дольше, чем до этого. Вскинул глаза, в которых уже влажно блестело – дошло до тебя? До Хавьера дошло. Он обхватил его за плечи, пристально вглядываясь в его лицо. И притянул всего к себе, крепко целуя, не начиная думать, забив на всё – всё потом, потом, сейчас он, только он... Перешёл на щёки, шею под подбородком. По измождённым вдохам-выдохам понял, как Юзу боялся, как до сих пор боится, и как ждал, как хотел этого. И по пылким ответным поцелуям, множеству, без счёту. Они целовались, стоя посреди комнаты, до дурноты, не выпуская друг друга из объятий. Хавьер не выдержал первый, потащил Юдзуру к кровати. Юзу, не прекращая бесконечные поцелуи, вообще не понимал, что происходит. Упал на жёстко-упругую поверхность спиной, взволнованно задышал, когда к нему присоединился Хави, настойчиво укладывающий его, придавливая собой. Юзу покраснел стремительно, забился – Хавьер легко понял, что его так пугает. Подумал мгновение, скатился с него. Сам улёгся на спину, утянул на себя Юзу – давай так, если так тебе проще контролировать инициативу. Юзу её едва ли контролировал, вообще контролировал хоть что-то: когда вернётся мама, придёт ли кто ещё, что он делал, где и как именно касался, где и как позволял касаться себя, свои реакции, своё возбуждение. Хавьер с силой проводил большими ладонями по всей его спине, вплетал пальцы в волосы, слегка оттягивал, целовал уже с языком – Юзу встряхивало, уносило, заставляло прижиматься теснее, вытягиваться, подставлять шею. Хави чертыхнулся – ему по лицу, по носу засветил обрушившийся водопадом, выпавший из ворота ворох амулетов Юзу. Чуть меньше, крупнее, тяжёлые, лёгкие, с камнями, золотой крест… Крест? Хавьер плохо слушающимися пальцами собрал, аккуратно перекрутил самые весомые из них мальчику через плечо, упрятал под футболкой. Понимал, что если поснимает хотя бы половину, умом ёбнется и бросит всё это дело, и либо порвёт что-то, либо на Юзу кинется. Юдзуру беспомощно смеялся, трогал его лицо, гладил, извиняясь, по тем местам, куда ударило. Хави перехватил пальчики, покусал их, любуясь его смеющимся лицом. «Если я сейчас не уйду, я ж его… Но если я уйду, он себя накручивать начнёт. И накрутит за ночь до такого, ты ж знаешь, как «прекрасно» он на соревах высыпается…» Любой выбор был неправильным. «К хуям», - послал всё мысленно Хавьер, уже двумя руками целенаправленно огладил кругло выгнутую спину, прижал за крепкие упругие ягодицы к себе сильнее – Юзу захныкал, прикусил влажную губку, зажмурился, притираясь к нему пахом бесстыднее, выпрашивая какой бы то ни было инициативы. Хави смотрел на него во все глаза, обкатывая мысль, что если бы не застенчивость неопытности, Юзу бы уже его руку себе на член положил. Юзу словил этот жадно-любующийся взгляд, мутно следил, как Хави облизывает свои губы, буквально же на него облизываясь. «Если он ничего не сделает, - думал Юзу, - я умру. Не останавливайся, только не останавливайся». Хави трогал его. Через ткань, ритмично, заглядывая всё время в глаза. Ждал, дожидался, пока парня совсем унесёт, и он на всё согласится. Юзу постанывал, цеплял его за грудь и за волосы, присасывался губами, задрал на нём футболку, пробовал его кожу на вкус. Попытался остановить его, когда Хави полез ему в штаны… те самые штаны, кстати, которые вчера ему одалживал. Перестал сопротивляться после первых верных движений, только лицо спрятал, уткнувшись ему в шею. - Ты такой твёрдый, - мурлыкнул в ухо голос Хавьера, мягко коснулись губы. Мягкое прикосновение вызвало дрожь, вышибая в следующий уровень возбуждения, совсем уже крышесносный. Он мог только податливо гнуться в его руках, наслаждаясь, выжидая. Хавьер зацеловывал его в висок, дрочил ему, придерживал за плечи. Потом позвал, заставил поднять к нему лицо. Руками и короткими обрывочными фразами – «приподнимись», «сюда, выше», «ниже сними», - подтянул его повыше, заставил склониться над собой, помог спустить ниже к коленям штаны и трусы – забрал в рот истекающий предэякулятом член, обсасывая его так, словно это самое сладкое и вкусное. Вскидывал лукавые, блядские, блестящие глаза из-под круто загнутых ресниц, смотрел, как Юзу краснеет, пытается закрыть лицо, но не может, цепляясь руками за спинку кровати, следит невольно, как тщательно Хави заглатывает его член. Хавьер не лапал его задницу, хотя прежде прикосновения между двух половинок были довольно откровенными, пусть и не настойчивыми. Сейчас Хави хотел доставить удовольствие полностью только ему. С днём рождения, ёпты, восемнадцать исполняется только раз. Юзу задыхался, выстанывая распахнутым ртом, всё громче, забываясь на грани оргазма. Его бёдра дрожали, но он держался, помогая Хави ласкать себя, двигался по заданной руками Хави траектории. Пролился в рот Хавьера внезапно, не сумев сдержаться, Хавьер не успел и не попытался отстраниться. Ему уже хотелось всё – и вкус его, и запах, и реакции, и член во рту. Хави провёл по сильным, влажным от пота бёдрам с наслаждением, длительно, запечатлев прикосновения, запоминая их приятную тяжесть под ладонями. Легко похлопал – слезай мол, мой хороший. Звук хлопков был звонкий, Хавьеру хотелось улыбаться, пока он провожал взглядом слезающего с него Юзу. Он упал рядом на подушки, закрыл ладошками лицо – не подумал прикрыться где-либо ещё. Хави крутанулся, опёрся на локоть. Нежно куснул обнажившуюся кожу под рёбрами, на грани со сбитой футболкой. Юзу ахнул, засмеялся – Хавьеру показалось, что скорее уж заплакал, чем засмеялся, - отнял от лица руки. Повернул голову, спросил робко: - А ты? Ты хочешь? По Хави до того было легко определить, хочет ли он и как сильно хочет, что вопрос этот можно было вообще не задавать. - Я хочу, но ты не думай. Нет, нет, нет, - Хавьер удержал сунувшиеся было помогать пальчики. – Давай не сейчас, хорошо, сердце моё? Не сейчас, сейчас вернётся твоя мама, или Брайан, я не знаю, а я с голой жопой… Юдзуру расхохотался, откинул голову на подушку, поджал ноги. Хавьер смотрел на это безобразие и одним только усилием воли не кидался эту хохочущую прелесть брать прямо сейчас, пока прелесть так и не оделась до конца, и в себя полностью не пришла. - Всё, я пошёл! - Хаби! - Ухожу! Всё! – Хавьер одёргивался, лихорадочно осматривался на предмет оставленной одежды и других свидетельств их безумств. – Прикройся, ты меня отвлекаешь… что я забыл? - Хаби! - Вроде ничего… - Хаби! - А? Фернандес, уже стоя у кровати, обернулся, был пойман цепкими ручками и утянут в водоворот долгого поцелуя, удержан за шею столько, сколько Юзу хватило сил – он нежно и устало дарил его поцелуями, потом согласился всё-таки отпустить. Хавьер вымелся за дверь, будто за ним все дьяволы гнались, все демоны и кошмары. «ДА ЁБ ТВОЮ МАТЬ, СУКА НАХУЙ. Это я его поздравить зашёл?!! Ну нихуя се поздравил! Произвольная? Какая нахуй произвольная?! Тут бы выжить!» «Что я сделал?! Господи, что я сделал?!!» - хватался за голову Хавьер, уставившись в темень за окном в своём уже номере, и не видя её, не осознавая окружающего. «Какого чёрта я наделал?..» Будто со стороны прилетела мысль: «Как это – что? Ты с ним сделал то, что просто не успел сделать с Мики. И это ещё к вам на этот раз тренер не вломился, повезло». Хавьер потянул себя за волосы, отвернулся от своего смутного отражения на стекле. «Неправда. Неправда. Я хотел сделать это с ним. Полгода уже как хотел. Если это такая подмена, то это как-то слишком много и сильно для меня». Хави опустил глаза на всё ещё вздыбленную плоть, существенно натягивающую ткань штанов. «Пиздец. Просто невероятно». И, скидывая по дороге одну за другой вещи с себя, прошагал в ванную, отбрасывая одежду и все заметавшиеся, будоражащие и сбивающие с толку мысли, оставляя их ненужным шлейфом за собой. «Всё завтра. Ещё пара рассуждений, и я ёбнусь», - и с силой отвернул кран в душевой.