Когда сердце борется с рассудком, рассудок редко бывает победителем. - Жюль Верн. «Дети Капитана Гранта»
Я никогда не считала себя эмоциональным человеком. Я не была чёрствым сухарём и не игнорировала несчастье других, наоборот, моя душа стремилась помочь, облегчить боль итак истерзанных сердец. Но, когда дело доходило до каких-либо решений, то в моей голове всегда включался расчётливый механизм, который взвешивал все за и против, и только потом принимал решения. Я не люблю быть ведомой эмоциями и сердцем. Быть может, потому что это никогда не заканчивается хорошо? Просто, если передо мной поставят выбор: испытать сначала бесконечное счастье, а потом боль, разрывающую твоё тело на мелкие кусочки мяса, или же, жить спокойно, не зная ни огромного счастья, ни печали. Я бы выбрала второе. Возможно, это из-за того, что я уже успела настрадаться, а возможно, я просто безмерно глупая. Я не хочу чувствовать боль. Моё тело без проблем выдержит физическую, меня не пугают унижения, но душевные переживания для моего разума куда более опасные. Они, словно огромные руки с чудовищно острыми когтями наносят тебе раны, то там, то здесь, не давая передышки, не на секунду не переставая терзать твоё тело ментально. Из-за этого страдает и внешняя оболочка. Значит, душевная боль в два раза хуже физической. Я уверенна, со мной согласятся многие. Поэтому, я никогда не считала себя эмоциональным человеком…до определённого момента своей жизни. Желания у Ханамии Макото были странные. Не опасные, не болезненные, а странные. Каждый день Хая чувствовала себя собачкой. Задания вроде «принеси – унеси – сделай - иди отсюда, раздражаешь» были не сложные. И девушка, неся очередной пакетик с зелёным чаем в коробке и лично сделанным бенто, думала, что довольно неплохо устроилась. Ханамия правда не трогал ни её брата, ни Шики, который, к слову, был с ним в одном клубе, но и там с ним общались, как со всеми, а Хая исправно исполняла все пожелания своего новоиспечённого «короля». Единственное, что напрягало, это взгляды одноклассников, постоянно шушукающихся по поводу и без. Ну, ходит она к нему в класс с бенто, ну бегает туда-сюда, когда он попросит. Ну и что? Какое их дело до чужих взаимоотношений. Это просто бизнес. Хая цыкнула про себя и зашла в класс второгодок. Искомый объект нашёлся практически сразу, и девушка стремительно направилась к нему, чтобы быстро отдать обед и так же быстро слинять, не чувствуя этих вопросительных, а иногда и жалостливых взглядов. - А, Ки-тян? – слащаво произнёс Макото и подпёр рукой щёку, смотря на стремительно заливающееся краской лицо девушки - Уже пришла? Такая послушная. - Не называй меня так, пожалуйста, – она всё же обращалась к нему с уважением, но уже не таким явным, как несколько дней назад. Да и Макото был совсем не против. Брюнетка прошла к его парте и поставила пакет на неё. - Ну-ну, нельзя ли по-вежливее? – его лицо вновь приняло надменный вид, и он свёл свои брови вместе, вызывая тем самым дрожь во всём теле. - Простите, – она тут же опустила взгляд, мысленно читая все молитвы богу, лишь бы он опять не начал своё представление в классе. Такое уже было, и сказать, что Хая чувствовала после этого себя полностью растоптанной – не сказать ничего. Парень тихо хмыкнул и оскалился. Его эта ситуация видимо забавляла, а ведь девушка думала, что, чем послушнее она будет, тем быстрее надоест ему, и спортсмен, наконец-то, отстанет, но этого не происходило. И Хая правда недоумевала, ведь в книжках всегда держатся за то, что вызывает желание подавить, приручить. Вряд ли она вызывала хоть одну из этих эмоций - более послушную собачонку, чем она, надо постараться найти. Из мыслей девушку вывел тычок в бедро, рядом с тазовой костью и она, поморгав глазами перевела взгляд на Ханамию. - Ты что, вообще меня не слушала? – парень зло нахмурился и склонил голову на бок. - Простите, - тихо проговорила она, вызывая раздражённый выдох парня и его колючий взгляд. - Я сказал, чтобы ты подождала меня после тренировки, – он усмехнулся, наблюдая за явным смущением Хаи. Девушка, конечно же, хотела спросить зачем и не хочет ли тот узнать, есть ли у неё планы, коих не было, но хотябы ради приличия мог бы и поинтересоваться, но она не стала этого делать. Разговаривать с ним хотелось всё меньше, а спорить тем более. Поэтому девушка просто кивнула, разворачиваясь на пятках, и пошла в свой класс. Подальше от Ханамии, подальше от его друзей и странных взглядов одноклассников. Почему-то женская половина его класса сочувственно смотрели на Хаю и, вроде как, пытались подбодрить, добродушно улыбаясь. Девушка улыбалась в ответ. После уроков, Хая стояла под козырьком, рядом со спортивным залом и бездумно смотрела на бушующее небо. Есть ли на свете люди, которые любят дождь в то время года, когда по идее и вселенской задумке должно быть тепло? Наверняка есть, таких называют романтиками, или же грустными и уставшими от жизни. Впрочем, одно другому не мешает. Девушка относила себя скорее к первым, хотя у всех бывают плохие дни. У всех бывают моменты, когда не хочется ни жить, ни чувствовать. Хая это понимала и, когда видела, что человек находится именно в таком состоянии, старалась не трогать его, а просто быть рядом. Особым талантом утешения она не обладала и пыталась это компенсировать подобным способом. Одно лишь только удручало – о том, что людям бывает плохо, осознают не все. Особенно, когда тот, кому плохо это ты. Некоторым удалось это понять, какого это, когда и так хочется исчезнуть, но люди упрямо пытаются добить, унизить, убить морально. В такие моменты ты задумываешься, что, наверное, самоубийство – не такая уж и плохая затея. Эти мысли нет-нет, да мелькнут в твоей и так уже уставшей голове, но ты постоянно их отталкиваешь, говоря себе, что родители будут плакать, что родственники и окружающие будут винить твою семью, потому что недоглядели, не уберегли. Вот только, кто может сберечь тебя от общества , которое, дай ты хоть раз слабину, уведёт тебя на такое дно, из которого ты потом годами пытаешься выползти, да всё никак. Поэтому ты продолжаешь свою жизнь, которая больше походит на существование. Ты, безусловно, ходишь в школу или на работу, сидишь с друзьями в кафе, ходишь гулять в парк, читаешь книги. Но. То произведение, которое раньше вызывало у тебя детский восторг, становится просто обычной книжкой, что ты читаешь просто для того, чтобы убить время. Люди, друзья, с которыми ты прошла так много, которые вызывали в тебе кучу положительных эмоций, становятся чужими, такими далёкими, что не дотянуться. Любимое дело, приносящее радость, становится простым хобби, что ты забросила уже давно и не ощущаешь того же удовлетворения, что и раньше. Да, ты живёшь, но тебе становится настолько всё равно, что порой даже страшно. Хая протянула руку вперёд, наблюдая, как крупные капли дождя бьют об ладонь, стекая слабыми ручейками на мокрый асфальт. От созерцания сего действия её отвлёк ощутимый толчок в спину, заставивший девушку выбежать под дождь, чтобы не упасть лицом в лужу. Вариантов того, кто мог так поступить, было крайне мало, поэтому, глубоко вздохнув и медленно выдохнув, она повернулась, встречаясь лицом с насмешливой гримасой. Хая сделала шаг вперёд, чтобы зайти под козырёк, но её остановили: - Нет, стой там, - хмыкнул Макото, смотря, как быстро намокает белая рубашка брюнетки, просвечивая силуэт талии, тонких плечей и, конечно же, груди – Я не взял свой зонт. Не одолжишь? – он склонил голову вбок, прищуриваясь и как бы намекая, что будет куда хуже, если она этот несчастный зонт не отдаст. Хая под изучающим взглядом съёжилась и, взяв свою сумку в обе руки, тем самым закрывая обзор на свою грудь, протянула ему прозрачный зонтик. Ханамия на это фыркнул и забрал предмет, протянутый ему, не поскупившись на неуместный комментарий: - Там нечего прятать, Кисе, – девушку так и подмывало огрызнуться в ответ, но чувство самосохранения всё ещё работало, и она тактично промолчала, закатив глаза и тихо цыкнув, - Пойдём. - Куда? – всё таки спросила Хая, смотря на уходящего, под ЕЁ зонтом, парня – Куда мы идём? - Увидишь, - хмыкнул тот и как-то странно улыбнулся. Это была не та ухмылка, которой он обычно одаривал девушку. Его улыбка была какой-то…грустной? Да, наверное, такое определение подходит сейчас больше всего. Хая не знала чем была вызвана такая смена настроения, это было не её дело, но оно сейчас немного волновало тонкую душевную организацию девушки. Не то чтобы они с Ханамией сдружились, просто привычка такая – беспокоиться за всех, кроме себя. У парня сегодня действительно был плохой день: всё валилось из рук, на тренировке все, как назло, пытались выбесить, но больше всего его раздражало и одновременно с этим подавляло одно чувство. Все мы рабы любви и Макото не исключение. Хая разглядывала его спину, не понимая куда они идут, почему она не может идти под зонтиком и из-за чего парень выглядит так несчастно. Обычно в школе он устрашающий, наглый, насмехающийся над всеми человек, а сейчас… Девушка потрясла головой прогоняя мысли о том, что возможно стоит его спросить. Это ни к чему хорошему не приведёт, ей просто дадут отворот-поворот ещё и вставят какую-нибудь едкую шуточку. Брюнетка повернула голову в сторону и начала рассматривать дома, магазинчики и, теперь замечая, как странно смотрят на неё прохожие. - Мы пришли, - неожиданно выдал Ханамия, останавливаясь около дома с воротами, которые представляли собой чёрные металлические прутья с такими же металлическими вьюнами, оплетающими те самые прутья и немного заходя на кирпичные стены. Дом был из тёмного кирпича, не особо примечательный, но красивый. Опустив голову чуть ниже, Хая увидела табличку, которая гласила: Ханамия. Девушка сначала нахмурилась, а потом посмотрела на парня: - Это ваш дом? – на такой глупый вопрос она услышала раздражённое: «Тц.» Но язвительных реплик в свою сторону Хая не услышала, что удивило ещё больше. - Да. Проходи. – всё это сомнительно походило на мышеловку. Всё было очень странно и смущающее, поэтому Хая покачала головой из стороны в сторону, отказываясь от предложения. – Ха? Нет, ты, конечно же, можешь отказаться, но тогда наш уговор провалится в тартарары. – он поднял бровь, растягивая губы в устрашающей улыбке – Этого хочешь? - Жестокий. – тихо прошептала Хая и подняла на парня глаза, потом перевела взгляд на вход и резко выдохнув, пошла вперёд. - Правильное решение, – одобрил Ханамия и прошёл за ней, закрывая калитку, а затем и дверь в дом. Пока парень, разувался и отряхивал зонт, Хая рассматривала небольшой коридорчик и часть гостиной, которая была лишь слегка видна из-за дверного косяка. - А где родители? – неосознанно спросила девушка, стоя около стены и прижимая к себе сумку. Макото ухмыльнулся и сделал шаг навстречу, прижавшейся к стене Хае. Он поставил руку на стену с правой стороны от её головы и наклонился: - Я живу один, – брюнетка опустила взгляд вниз, рассматривая свою промокшую обувь, а ещё промокшую юбку, и колготки, и даже школьную сумку. Она упорно не замечала взгляда Макото, который сначала веселился, наблюдая за смущением юной особы, а потом что-то в нём щелкнуло. В глазах отразилась резкая боль, как будто в него прямо сейчас ,воткнули ржавый, тупой нож, разрывая все ткани. - М, понятно, - всё таки ответила Хая, но не успела договорить, потому что была схвачена за запястье и резко дёрнута за собой. Снова резкая смена настроения, заставила девушку удивлённо захлопать глазами, но, почему-то она ощущала, что парню сейчас необходимо было выплеснуть накопившиеся эмоции. Вот только она была не уверена, что готова терпеть побои или нечто подобное. Заведя немного испугавшуюся девушку в спальню, Макото резко развернул её к себе лицом и сжал предплечья, притягивая дрожащее от холода тело к своему, несдержанно, больно кусая в основание шеи. Хая, явно не ожидавшая такого, дёрнулась от боли тихо шипя и стискивая в кулачках рукава парня. - Больно, Ханамия, - просипела она, зажмуривая глаза. Вкус крови на языке и слабый голос совсем немного привели Макото в чувство и он, подозрительно осторожно зализал свой укус, чтобы в следующий момент резким движением рук разорвать блузку брюнетки, с наслаждением наблюдая за удивлением на лице оной и за тем, как пуговицы, вырванные с мясом, разлетелись в разные стороны. Девушка не успела возмутиться, как её толкнули на кровать, смотря с какой-то странной злостью, направленной явно не на неё. Слишком поздно Хая поняла, что это правда была огромная мышеловка, капкан, куда она зашла по собственной воле. Слишком поздно Хая поняла, что её резкий рывок в сторону двери будет остановлен грубой хваткой за волосы. Девушка пискнула и шлёпнулась на пол, держась за руку, которая больно сжимала волосы. - Эй, Ки-чан, посмотри на меня, - Ханамия вздёрнул брюнетку вверх, заставляя взглянуть в глаза снизу вверх- Мне нравится, когда тебе больно. – такого откровения Хая явно не ожидала, не ожидало и её сердце, которое сейчас отбивало бешенный ритм от страха. Девушке было страшно. Страшно смотреть ему в глаза, страшно понимать, что сейчас произойдёт. Она стиснула зубы, молясь, чтобы непрошенные слёзы не превратились в истерику. Макото усмехнулся и немного ослабил хватку, прижимая лицо брюнетки к своему паху. - У тебя такое милое лицо, Кисе. – он явно наслаждался происходящим, второй рукой расстёгивая свою рубашку – Отсосёшь мне. Этого Хая услышать явно не хотела, но лишь дёрнула парня за штаны, пытаясь выкрутиться из под, держащей её руки. - Нет, - всхлипнула девушка, в бессилии расслабляясь и прислоняясь лбом к бедру парня, который, наконец, отпустил её. - Ты похожа на маленького щеночка, – парень усмехнулся и поднял её голову за подбородок, заглядывая в полные слёз глаза, - Но, ты ведь знаешь, это был не вопрос. – Ханамия покачал головой и одним щелчком расстегнул ремень, вторым – пуговицу, а третьим ширинку. - Чёрт, нет, стой, - Хая завертела головой, схватив его руки, которые держали собачку – Ханамия, пожалуйста, – у девушки явно была истерика, которую она еле сдерживала. Это было видно по дрожащим рукам и слышно по надрывающемуся голосу. Парень, наигранно нежно провёл ладонью по её щеке, о которую девушка неосознанно потёрлась, тем самым вызвав смешок. - Интересно, сколько парней ты уже соблазнила таким видом? – обведя костяшками пальцев линию челюсти, прохрипел Ханамия и схватил Хаю за подбородок, с силой нажимая, заставляя ту открыть рот, но девушка лишь сильнее сжала зубы, причиняя себе ещё больше боли. – Не нужно, Ки-тян, просто открой рот. Иначе, мне придётся действовать ещё грубее, – еле сдерживая животный порыв, выдохнул парень, подходя ближе к девушке. Та, пытаясь всё же избежать своей участи, отодвинулась назад, с сожалением замечая, что упёрлась в стену. Ханамия рыкнул и, наклонившись, грубо поцеловал брюнетку, с садистским наслаждением кусая её губы, параллельно с этим сжимая шею, на которой потом останутся следы. От такого, забирающего воздух и, кажется, душу поцелуя, девушка начала задыхаться, держа запястья парня и пытаясь отстранить от себя его руки, но не губы. Всё таки как бы Хая не отпиралась, но ей нравились поцелуи Макото, пусть и болезненные, пусть и предназначались не ей. Парень отстранился и облизнулся, растирая большим пальцем кровь по губам девушки. - Давай, – нетерпеливо произнёс тот, оглаживая свою уже крепко стоявшую эрекцию. Хая раскраснелась пуще прежнего, когда головка члена коснулась её искусанных губ и девушка облизнула их, проходясь языком и по нежной коже члена. Ханамия на это рвано выдохнул и прижался ещё ближе, заставляя девушку упереться затылком в стену. Он положил указательный и средний палец на её губы, пытаясь протиснуть их сквозь зубы и, когда ему это удалось, парень огладил язык и, пока девушка отвлеклась на такую сомнительную ласку, схватил её нижнюю челюсть, оттягивая вниз и заставляя взять сразу половину плоти. Хая вздрогнула всем телом, зажмурив глаза. Парень низко простонал, смотря на будоражующее действие сверху вниз, и облизал губы, медленно толкаясь в жаркую тесноту. Хая сморгнула слёзы и попыталась расслабиться, чтобы не причинить боли ни Ханамии, ни себе. Такое выражение на его лице она видела впервые и с ужасом осознала, что ради это совсем не против потерпеть подобные унижения. Девушка положила свои дрожащие руки на бёдра парню и провела языком по головке члена, вырывая из груди Макото рык и довольную ухмылку, которая продержалась недолго, стоило Хае повторить движение. Парень недолго терпел столь невинные ласки и толкнулся бёдрами глубже, вызывая у девушки кашель. Она отстранилась, ударяясь головой об стену, и закашлялась, вытирая тыльной стороной ладони слёзы. Ханамия снова повернул её голову к себе, но теперь Хая сама провела языком по всей длине, останавливаясь на чувствительной головке, лаская её медленными мазками языка. - Возьми его, - тяжело дыша, просипел, возбуждённый до предела парень, толкаясь между покрасневших губ. Повинуясь просьбе, девушка осторожно пропустила член дальше, замечая, что Ханамия начал подрагивать. Он упёрся лбом в стену, сглатывая вязкую слюну и пытаясь отсрочить оргазм, но у него это плохо получалось. Девушка нечаянно задела зубами напряжённый член и услышала сверху слишком эротичный и продолжительный для Ханамии стон, после которого последовал короткий толчок и рот начала наполнять горьковатая сперма. Хая зажмурилась, замечая что дрожь внутри усилилась и она, отстранившись, зажала рот рукой. Ханамия как-то расслабленно, оттолкнулся от стены и не удержавшись на ногах, упал назад. Благо, там была кровать, на задворках сознания подметила девушка и резко сорвалась с места, судорожно ища ванную или туалет. Она забежала в ванную и выплюнула всё, что находилось во рту в раковину, понимая, что ей становится хуже. Схватившись за раковину, она почувствовала, как желудок сжимается от боли. Желудочный сок, болезненными толчками бил по горлу, которое неприятно жгло. Девушка вспомнила, что сегодня ничего не ела, чему была благодарна, потому что иначе её вырвало бы намного раньше. Истерика подкатывала новой волной, и девушка быстро и резко дышала, пытаясь сохранить спокойствие. Умывшись, она тихо пошла обратно, собираясь быстро схватить сумку, какую-нибудь верхнюю одежду парня и быстро-быстро убежать, чтобы уже дома дать волю чувствам. В комнате, на кровати лежал Ханамия, кажется, без сознания, что нехило Хаю напугало и она быстро подбежала к нему, осматривая его на наличие ран, коих не было. Зато были огромные синяки под глазами и уставший вид – очевидно причина злости и того, что парень сейчас лежал ничком. Девушка, сидя рядом с Макото, глубоко вздохнула и потёрла переносицу, чувствуя, что слезы всё-таки не собираются ждать своего времени и уже вовсю текут по щекам. Она закрыла лицо ладонями, сгибаясь пополам над грудью парня в беззвучном надрывном плаче.[Сначала сердце легко побеждает рассудок, но насытившись – в дальнейшем всегда уступает рассудку…]