Возвращение

Ториэль ликовала. Все её страхи, всё, что она сдерживала в своей душе десятилетиями, всё, что торопливо несла через Подземелье из Руин в Столицу, старательно утихомиривая тревогу — развеивалось, как дым. Совсем недавно, ещё несколько часов тому назад, она стремительно бежала вперёд, узнавая и одновременно не узнавая мир вокруг, ловя удивлённые взгляды немногочисленных и сплошь незнакомых прохожих, плыла в лодке по реке, взволнованно вслушиваясь в песенку Лодочника, а теперь… Теперь она стояла в окружении замечательных монстров и чувствовала, как всё больше теплеет на сердце. Конечно, Ториэль боялась. Она боялась, что Фриск убьют. Она боялась, что Фриск убьёт. Как ни крути, а монстры долгие годы жили, воспитываясь на идеологии «уничтожить человечество и завоевать Поверхность». Что же до людей… Ториэль прекрасно знала, как они сильны. Даже если это дети. Королева ни в коем случае не думала, что ребёнок поднимет руку на местного жителя нарочно — дитя, повстречавшееся ей, было слишком добро и мило с ней и другими обитателями Руин. Но что, если Фриск кого-то случайно покалечит, а то и лишит жизни просто в попытке защититься? Как она поступит, когда сами обстоятельства загонят её в угол? Ей не вернуться домой просто так. Либо Асгор довершит начатое (о нет), либо ребёнок вынужден будет убить (снова о нет). Третьего не дано. Сердце болело. Сердце ныло. Но она успела. И главное даже не то, что успела… Монстры, те самые монстры, которые вставали у девочки на пути, прибежали её защитить и остановить конфликт. Те, кто жил в заточении, кому достаточно было всего лишь уничтожить хрупкое тельце, чтобы выйти наружу, добровольно согласились продлить своё заключение, чтобы не навредить… другу. Все. От Санса, сдержавшего своё слово, до Андайн — предводительницы практически наёмных человекоубийц. Такое милосердие делало последней особую честь. Ториэль не могла унять восторг. «Как, и ты друг человека? И ты? И ты? А как вы познакомились? А вы? А как вы подружились?» Королева временами ощущала себя чуть ли не маленькой девочкой с внезапно нахлынувшим любопытством. Она давно не видела ни Подземелья, ни подданных, её почти никто не знал в лицо, и сама она никого не знала… Но каким облегчением, какой отрадой было видеть, что монстры внутри всё те же — наполненные любовью, верой, надеждой и мечтаниями. Ей определённо стоило познакомиться с друзьями Фриск поближе. Вот Санс. Подумать только, насколько близким может оказаться монстр, которого ты впервые видишь в лицо. Ториэль живо помнила все его каламбуры через дверь, все его слова поддержки, высказанные в шутливом и неизменно позитивном тоне, все рассказы о брате… Она привыкла к его голосу настолько, что могла даже не смотреть на него, чтобы знать его эмоции и чувствовать наверняка, улыбается он или чем-то озабочен. Никакого барьера. Ториэль уже сейчас чувствовала, что с Сансом ей легко и интересно. Они пересмеивались, соревновались в каламбурах, отнимали друг у друга телефон и обсуждали Фриск. Вот Папирус. Санс многократно упоминал, какой у него крутой и необычный младший братишка. Теперь королева могла в этом убедиться. С первого взгляда по Папирусу было видно: это прекрасный парень. Так пылко добродушен, так по-детски наивен, так деловит, так… горяч в смысле не утихающего в душе пламени? Ториэль очень хотелось пообщаться с ним побольше. В Папирусе чувствовался самый беззаветный и искренний друг Фриск. Вот Андайн. Поначалу Ториэль тревожилась на её счёт. Рыба выглядела мощной, грозной, она была настоящим воином, а ещё… явно очень симпатизировала Асгору. Но проходили минуты, кипела беседа, и до козочки доходило: в Андайн нет ничего страшного. Грубоватая, громкая, шумная, сильная, но — не злая. В ней лишь кипели воительный дух и жажда справедливости. Да и Папирус, кажется, очень ею восхищался. Да и Герсон бы не поставил своим преемником кого попало, не так ли?.. Отметив про себя, что нужно обязательно навестить Герсона, Ториэль задалась целью поближе узнать Андайн. А заодно помочь ей. Как ни крути, а теперь девушка фактически осталась без работы. А с такой неуёмной энергией это попросту опасно. Вот Альфис. Неоднозначное создание. С одной стороны, совершенно безобидное существо, изначально никак не настроенное против людей и интересующееся их культурой — хотя и довольно своеобразно. Вежливая, робкая, стеснительная. С другой стороны… Ториэль тяжело вздыхала. Какой же Асгор дурачок. Разве так нужно было контролировать науку в государстве? Если бы он не пустил эксперименты Альфис на самотёк и деятельно интересовался её разработками, амальгаметы не томились бы в одиночестве. Ториэль не винила Альфис в самом факте создания амальгаметов. Такую ошибку никто не мог предвидеть. Любой мог оказаться на её месте. Но ящерке стоило… Отдохнуть от своего поста. Пережить и осмыслить ошибки, окончательно наладить отношения с монстрами, да и просто научиться открыто заниматься наукой, а не прятать последствия провалов, топя горе в аниме, йогуртах и чипсах. Учёному нужны смелость и свежесть мозгов. А Альфис сейчас тяжело. Пусть развеется. А тем временем Ториэль и с ней подружится как следует. Кажется, она видела кое-кого ещё. Совсем недолго. Ещё один друг Фриск, побыв буквально пару минут рядом и даже не дождавшись пробуждения ребёнка, унёсся куда-то по своим делам быстрее молнии. Со слов Альфис королева узнала, что это Меттатон. Местная телезвезда. О нём составить впечатление заочно было практически невозможно, но Тори решила заглянуть и к нему. Надо же познакомиться с тем, кто держит на себе телевидение. …Асгор. Как Ториэль ни силилась, а перебороть нежелание подходить к нему близко не могла. Это было что-то, что засело слишком глубоко. Кровь детей на руках. Годы жизни в заточении с осознанием, что всё напрасно, что бывший муж всё равно разрушит все усилия, приложенные к тому, чтобы оставить людей в живых. Его слабоволие. Само его решение поступить так, а не иначе. Это было выше её сил. Асгор радушно предлагал ей пожить у него до окончательного выхода наружу, смотрел ей в глаза с надеждой и мольбой… Но Ториэль не находила в душе ничего, что могло бы отозваться. Гостеприимством после долгих уговоров всё же воспользовалась. Но лишь по двум причинам — во-первых, потому что из Столицы было удобнее разбираться с государственными делами, во-вторых, потому что Фриск очень настаивала. Асгор сильно обрадовался и такому натянутому одолжению… Итак, Ториэль глубоко заинтересовалась друзьями человеческого дитяти и — с этих пор — своей приёмной дочери, поскольку та решила остаться с ней навсегда. Оставалось лишь перейти от намерений к действиям.