Истории отребья / Смерть — не дай себе засохнуть!

Разгорячённый схваткой и приливом сил разум требовал нового боя. И если размышлять здраво, то этот мой первый порыв является и самым верным решением в этой ситуации. Или нет? А могу ли я себе позволить терпеть под боком такую страхолюдину? Сильную монструозную хрень, с недавних пор обзаведшуюся ещё и разумом. Или мозги у скорпиона были всегда, просто он предпочитал ими не пользоваться? Ой, да неважно. Что я могу сделать этому монстру, если он нападёт на меня исподтишка, неожиданно. Судя по ощущениям и переполняющей меня силе сделать я могу с ним что угодно, где угодно и в какой угодно момент времени. Но это всего лишь эйфория. Наверное. Со временем у меня появятся способности поглощённых монстров, да они отчасти уже появились, осталось их только развить. Вот только скорпион тоже жрал своих противников, и судя по тому, что в процессе подобного перекуса посмертных вспышек от погибших тварей не наблюдалось, он тоже их поглотил. Вот только он урвал себе едва ли четверть всех монстров, и не следует ожидать от него каких-либо выдающихся сил и навыков. По сравнению со мной, конечно. Хотя если он тоже сможет стреляться лучами, то в туман его больше не закатаешь, так что в случае чего придётся его сразу убивать. Ну да я не очень-то и расстроюсь такому развитию событий. Собеседник, опять же… Пока я взвешивал про себя все плюсы и минусы сложившейся ситуации скорпион-переросток как замер в одной позе, так и не разгибался. Хвост его был скручен в спираль и свисал на правую сторону, не знаю, правда, как быстро он мог его в случае чего развернуть, свои трёхпалые когтистые кисти, расположенные на месте клешней, он поджал под себя, как и остальные свои лапы. Всем своим видом он показывал, что ждёт моего решения, что он спокоен и покорен. И вообще белый и пушистый, ага. Всё ещё не придумав как поступить с монстром, я решил что нужно разбираться по ходу дела, а пока стоит начать с малого и разобраться мелочами. – Сомневаюсь, что я настолько старше тебя, чтобы это стоило так акцентировать, как это только что сделал ты. Тварь слегка пошевелила поджатыми лапами и проскрипела: – Не понимаю. – Тьфу ты, – от досады я и в самом деле плюнул, наблюдая как моя слюна, как и любая телесная жидкость, попавшая в объятия местной пустоты, постепенно исчезает. Точно также вела себя и кровь, и даже плоть побеждённых и потому мёртвых тварей. Снова обратив своё внимание на скорпиона, подумал, что вот сейчас, когда я отвлёкся, он бы мог вполне себе напасть, и не сказать, что у него совсем уж не было шансов меня прибить. Мог, но не стал. Пожалуй, это был последний довод в пользу решения сохранить ему жизнь. Пока. Я решил перефразировать свою речь, стараясь её по максимуму упростить, при этом немного сердясь на всё подряд: на свой пацифизм, могущий вылезть мне боком; на тупого монстра, не понимающего сложные словесные конструкции; на себя, за то что ожидал понимания русских слов моего мира и времени от монстра из мира иного, причём мира, находящегося где-то в глубоком прошлом относительно моего. Очевидно, что это раздражение не добавило мне дружелюбия в голос. А вот чего в нём прибавилось, так это громкости. – Я. Не. Старый, – в тишине выпустив воздух через сжатые зубы и осознав наконец, что я такое только что ляпнул, практически тут же продолжил: – Блять. Я не старший. – Как мне обращаться к тебе? – снова проскрежетал монстр. Причём сделал это уважительно несмотря на то, что «тыкнул» мне в конце своей речи. Обращение на «ты» у него, само собой, было произнесено на его азиатском языке, и не факт, что там вообще изначально было разделение на «ты-вы», потому зря я, наверное, удивляюсь такому несоответствию вежливости и панибратства. Скорее всего это я чего-то не понимаю или просто не улавливаю тонкостей перевода. – Зови меня… – да твою же ж медь мять, млять. Я обратился к своей памяти, чтобы не найти там ни-че-го. Имени-то как раз я и не помнил, ни своего, ни азиата. С ящером мы общались мыслеобразами, и там просто всплывала картинка моей внешности, если речь заходила обо мне. Чувствуя себя идиотом, я выдавил изо рта следующее: – Ну хорошо, старший, так старший. Можешь меня называть так. Мне показалось, или эта монструозная хрень только что как-то не так на меня покосилась? *** Монстр на удивление оказался весьма неплохим собеседником. И хоть мы и не до конца понимали некоторые произносимые друг другу слова, диалог шёл отлично. Несмотря на это я решил пока не светить перед скорпионом ящером. Это со мной он вежлив и терпелив, а вот как поведёт себя со слабым относительно него собеседником ещё неизвестно. Поэтому мой фантом с ящером на голове по-прежнему скрывался в черном туманном облаке. Что уж по этому поводу думал сам ящер я не знаю – наша с ним мыслесвязь через моих двойников не работала. Как бы то ни было, но мой немой собеседник спокойно лежал на голове моего двойника и уходить оттуда, судя по всему, не спешил, что меня более чем устраивало. То, что скорпион-переросток мог вполне себе поддерживать осмысленный диалог говорило о весьма смышлёном разуме, спрятанном в этой монструозной ту́ше. Кстати об этом. – Слышь, паук, ты чё такой умный? Идущий по пустоте рядом со мной скорпион в который раз покосился на меня и по уже сложившейся традиции перед тем, как начать говорить поскрипел своими лапами, трясь ими друг о друга. Да и голос у него тоже был весьма скрипуч, но да я уже об этом вроде бы неоднократно упоминал. – Старший, я не паук, – ответил мне монстр и, видимо для наглядности, растопырил часть своих лап и хвост, чтобы мне их стало лучше видно. При этом он продолжал семенить по пустоте оставшимися лапами, словно опираясь на невидимую плоскость. На фоне вполне себе парящего меня, расслабленного и ленивого, он смотрелся весьма комично. Но, как и в случае с ящером, я так и не смог научить его передвигаться по пустоте нашего внутреннего мира словно бы плывя. Да и не очень-то и хотелось, честно говоря. Желают плодить лишние телодвижения – их право. Как и много раз до этого возникшую в разговоре паузу мой новый собеседник разрушать не стал, терпеливо дожидаясь, когда же я уже рожу ответ. Похвальная привычка, вот только сам смысл его слов мне не понравился. Сначала он не паук, а в итоге он потом окажется свободной личностью с равными правами. Такое надо пресекать. – Ну смотри, ты загробный монструозный скорпион, правильно? – монстр пару раз согласно кивнул головогрудью, поскрипывая в процессе. Не иначе как у меня подсмотрел этот жест. – Выходит ты членистоногое паукообразное животное, правильно? – вышеназванное животное уже не так уверенно, но всё же кивнуло. Причём бьюсь об закла́д, что смысл большинства произнесённых слов был ему непонятен, только вот спорить по этому поводу он со мной не хотел. – Вот и получается, что правильно обзывать тебя я могу только тремя способами, либо членистоногим, либо паукообразным, либо просто животным. Хочешь, чтобы я называл тебя животным? Нет, если ты и в самом деле этого хочешь, то мне не трудно… На этом моменте моей болтовни скорпион наконец начал несогласно скрипеть и мотать головогрудью из стороны в сторону, отстав при этом от меня, так как для выражения своего несогласия он остановился. Пришлось и мне зависнуть на месте. – Ну тогда остаются только два варианта, и быть тебе или паукообразным, или членистоногим. Но я же просто заебусь каждый раз выговаривать эти нагромождения букв. И поэтому что? – если у монстра и были какие-то догадки, то он предпочёл их придержать при себе и промолчать. Вздохнув, я продолжил: – Поэтому быть тебе или просто пауком, вместо паукообразного, или членоногим, – видя, что последнее слово никакого отклика у монстра не нашло, в который раз чертыхнувшись и недобро помянув тонкости перевода, я решил донести смысл такого прозвища. – Как же это, хм-м… А, вот, короче членоногий означает хуелапый. Хочешь быть хуелапым? Скорпион не хотел. Так не хотел, что подтвердил это словесно. На всякий случай, видимо. – Паук, так Паук. Хорошее прозвище. Мне кажется, или у меня дежавю? Ладно, неважно. – В принципе, учитывая сколько у тебя лап, а их ровно на две пары больше, чем у обычных скорпионов, можно смело называть тебя многоножкой. – Не надо, Старший, Паук хорошее прозвище, меня оно вполне устраивает. – Надо, не надо… Вот чего точно делать не надо, так это уклоняться от моих вопросов. Я с чего начал? Молчишь? – скорпион и правда молчал, причём при всей невозможности возникновения какой-либо мимики на его морде, скрытой к тому же за маской, мне упорно казалось, что эта тварь сейчас старалась изобразить искренность и послушание. – В последнее время ты стал слишком умным, даже, вот, говорить начал. А ведь раньше я пробовал с тобой разговаривать, да только ты кидался на меня, словно безмозглый дикий зверь. Не хочешь мне сказать с чего вдруг такие перемены? Скорпион молчал, растерянно поскрипывая своими лапами. – Я… я не помню, Старший. – Очень удобная отговорка. – Но я и в самом де… – А давай прогуляемся до одного места, тут недалеко, – перебил я его и не спрашивая подхватил ожившими по моей воле потоками тумана. И мы полетели. Место назначения и вправду оказалось недалеко от нас. Под клубами чёрного тумана, на время разошедшимися в стороны, бесновался так и не восстановленный до конца гориллотигр. Несколько моих фантомов не давали ему заскучать, периодически подбадривая его тычками. Они не могли нанести ему какого-либо серьёзного вреда, но и сосредоточиться не давали. А большего от них и не требовалось, потому как тварь была всё ещё слишком слаба и не могла в нынешнем своём состоянии как-то повлиять на окутывающий её тёмный кокон. – Видишь его? Ты был таким же. Скорпион замер и молча пялился на беснующийся огрызок монстра. Так прошло довольно много времени, пока мне это не надоело, и я не скрыл гориллотигра в тумане. – Я ничего не помню из того, что было раньше, кроме обрывков из своей смертной жизни, Старший. И если ты говоришь, что я был таким же безмозглым зверем, значит так оно и было. Вот только… только я ничего не смогу тебе рассказать про это время, даже если очень захочу. Помню только, что раньше меня душил голод, а потом, когда я стал сытым и голод отступил, я осознал себя. Голод, голод… Что-то похожее было, нет не со мной, а с захватчиком моего тела, когда я из подсознания смотрел за его похождениями. Тогда один мелкий монстр тоже жаловался на терзающий его голод, которому он был не в силах сопротивляться. Нужно, кстати, попробовать найти его среди моих пленников, в тот раз он казался вполне разумным. Найти и попробовать привести его во вменяемое состояние, благо, похоже, я нашёл способ бороться с безумием моих сидельцев. Ведь если прикинуть, то скорпион пришёл в себя сразу после… – А когда ты стал сытым? – Дак, посреди того скопища врагов считай и стал. А они, ироды, сразу на меня драться полезли. Только-только еле очухался, считай, а тут на… Но я его уже не слушал. С его слов выходит, что в сознание он пришёл, как только подзакусил тем неудачником, которого подмял под себя в конце своего полёта в скопление сражающихся тварей. – А сейчас что чувствуешь? Голоден? Перебитый на середине слова скорпион помолчал, а затем, поскрипев немного, выдал: – Ну, он стал намного меньше, но совсем не исчез, – и ещё немного помолчав продолжил. – Ну и, вроде бы, со временем сильнее становится. Опана, а вот и сюрпризы попёрли.