***
"Человек такая тварь – привыкает ко всему. Но то человек, а можно ли так сказать про душу человека? А про переродившуюся душу человека? А про неоднократно переродившуюся человеческую душу, которая регулярно убивает и ест себе подобных, чтобы выжить и не только? Можно ли назвать человеком меня? Безусловно нет. Привыкаю ли я ко всему? Да похоже на то…" Причиной таких мыслей разноглазого стало его ночное зрение, наконец-то отрегулировавшееся так, что исходящий от башни свет больше не причинял ему неудобств. "Не прошло и года, ха. Мне нужно было прожить вплотную к дереву большую часть здешней жизни, есть тысячами всякую гадость, чтобы мой глаз, взбесившийся буквально ни с чего, наконец заработал как надо". Он не перестал видеть свет, исходящий от башни, просто тот стал приятным лёгким свечением, а не всё испепеляющим и горящим как сердце солнца сиянием. Сейчас, когда они с вороном спустились в пустыню и уже вышли из прохода, для разноглазого стало забавным наблюдать на одними и теми же вещами разными глазами, попеременно закрывая то левый, то правый. Левый плохо видел души, сокрытые в телах монстров, а свет от башни вообще не воспринимал, тогда как правый приукрашивал окружающее в один сплошной мир света, разных оттенков и цветов. Правый глаз терял детали окружающего, скрывая их в вездесущем сиянии, тусклом и не очень, в то время как левый глаз почти терял возможность обнаруживать души врагов, что делало невозможным их раннее обнаружение. "Сейчас они идеально дополняют друг друга, – довольно думал разноглазый. – По идее этот глаз вообще должен был с самого начала так видеть". – Ну что птиц, веди меня к той трусливой группе, которая сбежала от меня в прошлый раз, – довольно проговорил всё ещё вцепившемуся ему в спину спутнику. А доволен он был потому, что даже отсюда видел поблизости парочку душ, судя по их свечению – адьюкасов. А это означало, что времени в пустыне и вправду прошло… сколько-то. Осталось только узнать достаточно ли его было, чтобы вокруг появилась новая добыча в нормальных количествах. – И слезай уже с меня, рюкзак недоношенный. Ворон послушался, и, завертев головой по сторонам, уверенно взял нужное направление. "Как они все ориентируются в этой гадской пустыне", – уже в который раз подумал про себя разноглазый.***
Охота на полуприготовленных к употреблению тварей, когда при очередном выходе из подземного прохода его уже ждали собранные вместе будущие жертвы, часть из которых к тому же была и обездвижена, разноглазому настолько понравилась, что он раз от раза возвращался к идее сделать и в пустыне нечто подобное. "Если фокус со временем и вправду работает, то было бы неплохо организовать всё так, чтобы не тратить время на поиски еды. Но как это сделать?" Подземные твари сбегались на его выбросы в каких-то ненормальных, по пустынным меркам, количествах. Но разноглазый очень сомневался, что работающая в подземельях схема будет столь же эффективной и здесь. От раздумий его отвлёк голос ворона, сообщившего ему о том, что стоянка вражеской группы уже недалеко. Или не очень вражеской, по крайней мере по отношению к ворону, учитывая, что эти адьюкасы в своё время откололись от Охосовцев. "Хотя они же ушли от них довольно давно, а значит, по идее, даже подозревать о существовании этого птица не должны". Но, как уже частенько случалось с разноглазым в загробном мире, его догадки, или даже скорее теории, не совпали с действительностью, потому что при приближении к группе адьюкасов первое, что последовало с их стороны, это не атака, настороженность или даже попытка убежать, а слова, произнесённые непринуждённым расслабленным тоном: – Привет, дохляк, – обратился к ворону рослый адьюкас, выглядящий как перекаченный прямоходящий медведь с короткой шерстью. – Я уж думал, что ты сдох давно. Оскалившись, то ли от того, что он нашёл смешными свои слова, то ли и вправду радуясь, и так выражая свои чувства, медведь продолжил: – И кого это ты к нам привёл? Разноглазый, уже настроившийся на схватку, от всего происходящего малость офигел, но быстро нашёл с кого спросить. – Какого хрена вообще происходит, – дернул он на себя впереди идущего ворона, разворачивая этим его к себе передом. – Чего это они такие дружелюбные. А по меркам загробного мира медведь и правда был весьма дружески настроен. – И откуда они тебя знают вообще? – всё продолжал сыпать вопросами разноглазый. Отвечая сразу на всё, ворон тихо заговорил: – Так я же, бывало, приходил к ним, чтобы за жизнь поговорить, новости послушать, а то не густо у нас обычно с новостями то… Разноглазый не стал дослушивать о чём ещё ему там лепетал птиц, а просто приложил правую руку к голове, чтобы упереться своей ладонью в лоб маски. "Этот… одарённый… и ещё двое таких же… Ведь обо всём же рассказали, засранцы, но об этом даже не вспомнили. А я мог бы и сам догадаться до чего-то подобного, откуда они бы иначе узнали большую часть того, что они мне тогда в три глотки рассказывали". Озарённый внезапным открытием, разноглазый додумал эту мысль: "Они и с другими наверняка также по одному двум монстрам обменивались, с теми, кто был более-менее разумным". – С другими вы тоже… переговаривали? – озвучил он свою догадку. – Ага, почти со всеми, – в подтверждение ворон даже головой закивал. – А потом я их всех поубивал. – Ага, – уже привычно согласился ворон, – но это ж обычное дело. – Ага… – задумчиво протянул теперь уже разноглазый. Но его размышления прервали. По топкой стоянке, совершенно не обращая внимания на то, почему он идёт, по обычному песку, или по зыбучему, по направлении к ним шёл медведь. А вслед за ним медленно смещались и прочие монстры. "Да им вообще, похоже, по кайфу ходить по этой недотрясине", – подумал разноглазый. – А чего это твой спутник такой неприветливый, а Васко? – вроде и без агрессии, но и без дружелюбия спросил медведь. – Г-господин не любит зря разгова… – Ого, ребят, да у нас тут целый господин! – весело проговорил медведь, не дав договорить ворону. – Ого, да тебя похоже не учили манерам, уёбище, – с готовностью ответил на это разноглазый, словно только и ждавший, когда ситуация встанет на привычные ему рельсы. Банальная драка была именно такой привычной ситуацией. Медведь зло оскалился, и резко приблизился к парочке внезапных гостей. Откинув ворона себе за спину, разноглазый спокойно принял на себя его удар, ещё один, а потом, выкрутив нападающему верхние лапы, в процессе описа́в вокруг медведя круг, вцепился ему одной рукой в маску на морде, в районе носа и верхней челюсти, второй продолжая удерживать одну из лап. Вторая, верхняя правая медвежья лапа, обвисла плетью, согнутая в нескольких местах по неестественными для медвежьей физиологии углами. Разноглазый только начал усиливать натиск, сильнее сжимая маску противника, как тот резко открыл пасть и выплюнул из себя оранжевый луч. Это оказалось для разноглазого неожиданностью. В сражениях с подземными тварями он уже привык, что его противники не использовали ничего, кроме собственных лап, когтей и клыков. Но ожидаемого разноглазым удара от попадания в него выпущенного врагом луча не последовало. Как только луч начал выходить из пасти медведя, то, вместо того, чтобы лететь прямо, начал обволакивать медвежье тело, совсем скоро полностью окутав его. Смысл такого приёма разноглазый увидел очень скоро – мгновение назад зажатая голова противника исчезла из под его пальцев, а сам медведь оказался чуть в стороне. – Аха-ха, – довольно оскалился медведь, – а ты меня подловил, незнакомец-кун. Не ожидал от тебя такой силы, не ожидал. Может присоединишься к нам? "Вот ведь портальщик хренов", – тем временем думал про себя разноглазый, питавший неприязнь к такого рода противникам ещё со времён своего бытия гиллианом. – Нет, – всё же ответил разноглазый, отвлёкшись от своих мыслей. – Почему? – казалось искренне удивился медведь. – Нам нужны сильные товарищи, ты нам подходишь, да и вместе не скучно. Так почему ты отказываешься? Да и зачем ты тогда сюда пришёл, если не за этим? Не видя причин врать будущим трупам, разноглазый ответил честно: – Мне нужно как можно скорее стать этим вашим лордом, не сдохнув в процессе. А так как среди вас я вижу только адьюкасов, то и помочь мне никто из вас не сможет. Вы скорее будете меня тормозить, нежели помогать. – Ха! Слишком дерзкие слова для такого слабака. Но тебе повезло – мы не убиваем просто так. И раз уж ты только недавно стал адьюкасом, причём настолько недавно, что до сих пор не можешь запомнить правильные названия, тебе в любом случае не помешает помощь, малец. И так уж и быть, мы тебе поможем! Возражения не принимаются! Ну так что, друг? Глядя на разливающегося соловьём медведя, разноглазому пришла в голову внезапная идея, порождённая его недавними раздумьями. – Знаешь… дружище, – начал он медленно, как-то мимо сознания ввернув словечко, которое часто слышал от Бьехоса, когда тот разговаривал со слепцом, – у меня к тебе, да и к группе твоей тоже, есть встречное предложение. – Это не моя группа, – оскалился на это медведь, – У нас нет главных и подчинённых, парень, а единственное, в чём главный я, так это набор новичков. – Неважно, – отмахнулся о ненужных ему сейчас объяснений разноглазый. – Моё предложение следующее: вы помогаете мне охотиться, загоняете добычу, приводите её ко мне, не допускаете, чтобы она сильно пострадала, а взамен… Разноглазый сделал паузу, обводя взглядом всех обступивших его монстров. – Взамен я вас не убью. После его слов со всех сторон послышалось рычание, шипение, скрежет и прочие звуки, выражавшие чувства монстров. Медведь же, вопреки своим недавним словам, командным и властным тоном приказал остальным: – Назад все! Удостоверившись, что его слова услышали и приняли к исполнению, медведь зло оскалился на разноглазого. – Надо тебя научить как себя вести, новичок.