War.

16 апреля. 1945 год. Четыре часа утра. Под сапогами тихо скрипит снег. Вокруг ни души, лишь белый ворох снежинок медленно кружился, подхваченный ветром, прежде чем опуститься на землю. Снова и снова. Взору открылась бескрайняя пустошь, заканчивающаяся тёмным лесом где-то вдалеке. Под ногами простиралась огромная, необъятная, чужая земля, которая встретила молодого врача холодом, пронизывающим до костей. Ему едва исполнилось 21. Тяжёлые лакированные сапоги оставляют глубокие борозды на нетронутой прежде снежной глади, и тут же заметаются ветром. Мужчина поднялся на небольшой склон и устремил печальный взгляд куда-то вдаль. Ему открылась необъятная, скрытая от взора обычного обывателя бойня. Невидимая, кровавая война. Сейчас, стоя на краю холма врач имел возможность созерцать остатки спокойствия этого израненного мира. И ведь действительно, сейчас всё выглядело как обычно. Тихо шумел далёкий лес, шёл снег. А за спиной остались последствия. Полевой госпиталь, которому достался заброшенный склад неподалёку от разрушенного поселения. Им пришлось использовать со всей практичностью каждый свободный уголок. Всё было заполнено раненными бойцами. Медик давно уже потерял им счёт, перестал отличать своих от вражеских, ведь для него прежде всего, на первом месте, было спасение человеческой жизни. Каждый спасённый человек — это новый шаг к прекращению этого бесконечного конвейера страданий и боли. И пусть не каждый был согласен с его идеологией, молодой хирург не намерен был отступать. Им осталось недолго и каждый, каждый это понимал. Безмолвное напряжение, повисшее среди врачей прекрасно об этом говорило. Заканчивались припасы. Адски не хватало жизненно важных препаратов, инструментов и экипировки. Морозы не щадили никого, даже самые бравые воины один за другим ломались под натиском суровой русской зимы. Даже сейчас, плотно укутавшись в длинное широкополое пальто врач ощущал, как холод неумолимо залетает под края, заползает в рукава, таится за воротником и пробирает его до костей. Им осталось недолго. 15 лет спустя. Юный врач всё ещё стоял на вершине холма, глядя вдаль, сомкнув губы в безмолвной молитве, которая так и осталась никем не услышаной. Вскоре холод стал невыносимым, и пришлось вернуться в госпиталь, что бы не простыть окончательно. Людвига встретила необычно тихая и спокойная атмосфера, наполненнач ароматами разных лекарств и дыханием спящих солдат. Лишь бдительные хирурги, время от времени отгоняя от себя сон, плотным шлейфом стелющийся в мозг, сновали между рядами, делали проверки и перевязки. Это была последняя спокойная ночь, проведённая в казалось бы уже таком родном, пусть и временном лагере. На следующий день полетели бомбы. За ними последовал артиллерийский обстрел, оборвавший многие жизни и не оставивший камня на камне после себя. Людвиг до сих пор помнит миг, когда грянул первый взрыв. Как по команде задремавшие было врачи подскочили в полной растерянности, плавно перетекающий в липкий ужас. Каждый спасался как мог. Он, следуя священной клятве, спасал всех, кого мог. Всех, кроме себя. Хирург выводил последнего замешкавшегося раненного солдата, которого остальные, как казалось, бросали их умирать. У него было огнестрельное ранение в бедро, пусть уже и давнее, но выбраться сам он не смог. Они устремились в в сторону укрытия, врач отправил его вперёд и вернулся, подбирая всё, что уцелело. Грянул очередной взрыв, который окончательно разнёс всё вокруг. И не только. Людвиг находился в непосредственной близости к эпицентру, когда пытался спасти как можно больше необходимых материалов. Уже было развернувшись, что бы уходить, последним, что увидел, услышал и почувствовал полевой врач был оглушающий взрыв, острый кусок металла, который прочно вошёл между его лопаток и алые брызги на белом снегу. Людвиг дёрнулся и резко сел на кровати. Футболка, в которой он спал, насквозь промокла от пота. Смятая постель и неровное дыхание говорили о том, насколько болезненно дался врачу очередной кошмар. Инстинктивно схватившись за плечо Людвиг нащупал край страшного шрама и облегчённо вздохнул. Всё уже в прошлом. Его вытащили. Он взглянул на часы. 4 часа утра. Пытаться уснуть сейчас бесполезно. С этими мыслями Людвиг поднялся с кровати и слегка поморщился от холода, пробравшего ступни. За окном заметался рассвет, бросая первые тусклые лучи на одинокую гостиницу. Это была относительно пустая территория, с которой к горизонту вела лишь одна дорога. Он специально выбрал как можно более дальний мотель, в котором его не найдут. Немцев и нынче не любили. Сегодня ему предстояло отправиться в Калифорнию, на встречу с новыми...работодателями? Людвиг до сих пор не до конца осознавал, почему он пошёл на такую опрометчивую авантюру. Бросил престижную должность, пусть даже работа была под прикрытием ради неизвестного, бархатного голоса в трубке, обещающего ему интересную и высокооплачиваемую "задачу". « Мы знаем Вас, Мистер Людвиг. И знаем, что Вам понравится. » Мужчина не переставал размышлять над этой фразой ни по дороге в Америку, ни при выборе этой сомнительной гостиной, ни даже сейчас, когда варил себе кофе, безучастно помешивая тёмную жидкость в джезве. Что же такое они знали о нём? Откуда? Последние несколько лет он работал в Италии под совершенно другим именем. Как им удалось его разыскать? Кто знает. Что ж, раз уж обстоятельства так сложились, почему бы ему не выдвинуться на место встречи немного раньше, чем стоило бы? Врач прекрасно знал, что номера по правилам нужно сдать лично хозяину, но собирался уйти гораздо раньше. Он больше никогда не вернётся сюда, а значит, за этот опрометчивый поступок отвечать не придётся. Почему-то он точно знал это. Выпив кофе и заметно взбодрившись Людвиг окинул взглядом небольшую комнату, в которой проживал последние пару дней. Большая двуспальная кровать, прикроватная тумбочка с тусклой лампой, небольшая кухня и ванная. Прежде всего нужно было принять душ. Подставляя спину под прохладные струйки воды Людвиг снова улетел мыслями в приснившийся только что сон. Ему едва исполнилось 21, когда это произошло. Тогда его вытащил из под обломков такой же сравнительно молодой, ещё неопытный, но амбициозный врач, Густав, с которым они были своего рода друзьями. Людвиг лежал практически бездыханно, снег вокруг насквозь пропитался алой кровью, треснувшие очки съехали на бок, руки безвольно обмякли, стоило Густаву взять врача за запястье. Он никогда не был мелким или худощавым, поэтому, у Густава не было никаких шансов помочь ему, дотащить на плечах до госпиталя или хотя бы позвать на ходу помощь. Оперировать прямо здесь он не мог. Благо, подтянувшийся в скором времени персонал быстро среагировал, заметив своего врача, который с чем-то возится около госпиталя. Всё закрутилось, операционная, перевязки, уколы адреналина и мучительная долгая реабилитация. Людвиг был бесконечно благодарен своему коллеге, с того самого момента, как пришел в сознание и по сей день. Выключив воду врач схватил банное полотенце, обернул его вокруг пояса и вздохнул. Нужно перестать жить прошлым.