War.

Благо он не успел полностью разворотить свой чемодан, поэтому, всё что нужно было собрать лежало на поверхности, а чаще всего в одних и тех же местах, незамысловато сброшенное в кучу. К моменту, когда врач полностью был готов к выходу, прозвенел будильник. 6 утра. На самом деле, Людвиг долго размышлял над стилем одежды, в которой ему предстоит явиться работодателям. Он понятия не имел, будут ли это хиппи в гавайских рубашках и непозволительно коротких штанах, или же суровые люди в чёрном, чьих глаз, скрытых очками, он даже не увидит. Мужчина остановился на своём привычном гардеробе. Идеально выглаженная рубашка, заправленная в высокие свободные брюки, длинное белоснежное пальто с накрахмаленным воротником и тяжёлые лакированные сапоги. Внимательно взглянув на себя в зеркало Людвиг надел очки, спрятав за стёклами полный печали взгляд. Он улыбнулся собственному отражению. В конце-концов, за его плечами бесчисленное количество спасённых жизней. Стоит ли продолжать угнетать себя, вариться в этих липких, тянущих ко дну воспоминаниях, которые неумолимо сдавливают стальными когтями сердце по ночам, мешая дышать, если ему, в конце-концов, есть чем гордиться? Быстро освободив номер Людвиг оставил ключ в двери и поспешил удалиться, пока его маленькую шалость никто не раскрыл. На выходе он обернулся и еле заметно ухмыльнулся, заметив, что администратор, молодой парнишка, опять плюнул на работу и отправился спать в пустующий люкс. К тому моменту во дворе его уже ждало такси. ********** Слегка обескураженный и сбитый с толку врач стоял посреди абсолютно пустынной местности. Пустынной, не считая многоэтажного небоскрёба с огромной вывеской Манн.ко Не даром говорят, что в пустыне и зимой жарко, скоро идеально прилегающий к шее воротник стал причинять заметный дискомфорт, влага начала проступать и под армейскими сапогами, и под тяжёлым пальто, вызывая неумолимое желание скинуть с себя всё и отправиться навстречу будущему именно в таком виде. Потерявшись в своих мыслях на несколько минут врач вздрогнул, возвращаясь в реальность и обернулся. Таксист уже покинул его, и об его перебывани здесь напоминала лишь еле заметная знойная дымка, витающая над дорогой. Он остался один, перед большой парковкой, огромным зданием и неизведанной судьбой, которая ожидала его внутри. Что ж, пути назад уже не было. Манн.Ко встретила хирурга опрятным холлом, в котором расположились несколько кресел для ожидания, автомат с газировкой и красная ковровая дорожка, делающая крутой поворот и уходящая куда-то вглубь. На стенах висели разнообразные винтажные портреты статных, солидных мужчин. К каждой картине, несомненно, прилагалась подпись, выведенная каллиграфическим почерком на позолоченной табличке. К сожалению, близорукость помешала врачу рассмотреть их. Приветливая девушка ослепительно улыбнулась ему с ресепшена. — Извините...— Обратился было Людвиг к ней, но, блондинка лишь понимающе кивнула, и лёгкой поступью поманила мужчину к лифту. Поднимались они около пяти минут. Всё это время Людвиг заметно нервничал. Его очень напрягало всё это. Огромная компания посреди пустыни, молчащая, будто запрограммированная блондинка, которая не бросила на него ни единого взгляда, пока они ехали и неизвестные люди, которые позвали его неизвестно куда и неизвестно почему. Всё это выглядело так...искусственно, искусственно как реставрированные картины Да Винчи, Рембрандта и других знаменитых художников, в которых, после бесчисленных поправок не осталось совершенно ничего естественного. Так искусственно, как набитые чучела некогда живых существ, которые теперь украшают своим видом витрины и развлекают посетителей. Людвиг никогда не понимал прелестей подобных заведений. Фактически, люди приходят на кладбище. На кладбище, где изуродованные, забальзамированные марионетки просто стоят и пылятся годами ради всеобщего утешения. Посмотрел бы он на них, существуй подобное место, хранившие память о некогда живых людях. В конце-концов лифт достиг самого последнего этажа и перед врачом распахнулись двери. Выход вёл в просторный кабинет, дальняя стена которого была полностью облачена в стекло и являла собой огромное окно. Вдоль стен тянулась картинная галерея из полотен, изображающих основном джунгли и сцены боёв какого-то человека с непомерно огромными животными, шкуры, видимо, тех самых животных и заполненные самой разнообразной литературой книжные шкафы. Лишь осмотрев это всё Людвиг обратил внимание на внушительный дубовый стол и не менее внушительного человека, сидящего за ним. К немалому удивлению врача мужчина был наполовину голый и, насколько он мог судить, его совершенно не смущало это. Свет играл на его стальных мускулах, оттенял каждый жилистый изгиб на сильных руках и шее, подсвечивал причудливый узор на груди. Кажется, это была Австралия. Тот приветливо улыбнулся, увидев новоприбывшего и поманил его к себе пальцем. Людвиг был не уверен, но ему казалось, что своей рукой этот мужчина запросто может размозжить его череп даже не напрягаясь. С некоторой опаской он подчинился. Глухой стук тяжёлых сапог едва ли не эхом разносился по всей комнате. Стоило ему опуститься в кресло напротив, как его собеседник тут же довольно громко стукнул ладонью о край стола и приподнялся, наклоняясь к внезапно озябшему врачу почти вплотную. Выглядело это настолько угрожающе, что Людвиг безвольно осел и сжался в кресле. — Значит так. Я — Сакстон Хейл. — Необычайно низкий и глубокий голос наполнил кабинет, безусловно, внушая страх и уважение к говорившему всем, кто здесь находился. Это читалось и во взгляде блондинки, которая, почему-то не уехала обратно. Должно быть, они никого больше не ждали. Никого, кроме Людвига. Из задумий его вывел вновь раздавшийся над самым ухом бас. — Ты — Людвиг? — Да. — Не без опаски ответил ему врач, на ходу вспоминая все давно забытые с фронта приемы самообороны. Вряд ли бы они сработали против....его нового знакомого, вряд ли бы он смог предпринять хоть что-то, прежде чем его размажут об стол как надоедливую муху, но всё же. Однако, у страха глаза велики. Как выяснилось позже, Хейл очень даже неплохой мужик, и Людвиг довольно быстро нашёл с ним общий язык. Разговор шёл расслабленно и хорошо до того момента, как перед ним легла папка, в которой было детально описана суть его новой работы. «Контракт полевого врача при Mann.Co Inc» Нужно было находиться рядом, что бы увидеть и прочувствовать весь вихрь эмоций, взметнувшийся в душе Людвига. Плотно сжатые губы, сдвинутые брови, лёгкая растерянность, перетекающая в подавленность и гнев. "Они прекрасно знали, кто я. И прекрасно понимали, что делают, когда предлагали мне это." Он поднял холодный взгляд на Сакстона и угрожающе сверкнул очками. — Вы ведь понимаете всю абсурдность вашего решения? — Губы врача скривились в презрении, меж бровей проступила лёгкая складка негодования. — Вы зовёте на фронт врача, который едва не испустил дух там же. Хейл выдержал разъяренный взгляд совершенно спокойно и невозмутимо. — Да. Но ты не сможешь отказаться. И он был прав. Людвиг согласился. Итак, у него осталось двое суток до дня, когда он должен прибыть на базу своей команды и приступить к исполнению обязанностей. Хейл любезно разрешил ему занять на время один из бесчисленных пустых номеров, в обмен на прослушивание его истории о том, как он разбирался со снежным йети. Людвиг слушал максимально заинтересованно, всё ещё находясь в тени опасений что он станет следующим после этого бедного йети, если не проявит должного уважения. Обжившись в предоставленном номере Людвиг сел на кровать и принялся размышлять. Спустя 15 лет ему вновь предстоит вдохнуть порох, песок, и, несомненно, запах свежей крови. Руки дрожали от напряжения, израненная душа жаждала адреналина. Война не отпускала его, снова и снова утягивая на дно, призывая рвануть в бой, на самую передовую, вытягивать из-под завалов раненных соратников, оперировать в ужаснейших условиях по десять раз за ночь и бесконечно жить, жить, жить. Он был уверен, что ему будут не рады, ведь все невольно были осведомлены в ужасных событиях, накрывших весь мир и безусловно каждый знал их виновника. Практически все и каждый в мире теперь презирали немцев, а особенно беглецов, которые не сдались в плен или на расстрел, что было весьма правильно по отношению к ним. Каждый раз, когда Медик решал открыться и показать своё истинное лицо, заканчивался как минимум смачным мордобоем, если не отбитыми почками. После нескольких подобных попыток врач окончательно закрылся в себе и с головой ушёл в работу, оперируя в две смены и часто оставался на ночь. На работе его не любили. Очень скоро Людвиг прослыл самым нелюдимым и чёрствым звеном всего рабочего коллектива. Его сторонились. Обходили за километр, сворачивали на лестницу, если тот направлялся к лифту. Единственный, кто относился к нему более-менее адекватно был очередной Прибалтийский мигрант, который ни слова не смыслил по-английски, да и тот вскоре оставил попытки пробить брешь в стене, которую Людвиг сам выстроил перед остальными. Наутро Людвиг решил развеяться и обследовать окрестности. Всё та же приветливая девочка из администрации нашептала ему местоположение ближайшего бара. Оказалось, для такой местности это естественно, и все заведения точечно разбросаны по окрестностям на приличном расстоянии друг от друга. Так же врач ухитрился соблазнить её на ключи от одной из машин Хейла, с условием возврата в целости и сохранности. Сев на переднее сиденье Людвиг с наслаждением коснулся ладонями стальной поверхности руля. Та девушка как будто знала, и дала ему немецкий Мерседес 40-ых годов. Волшебно. С приподнятым настроением и настежь распахнутыми окнами врач колесил сквозь бескрайние просторы пустыни. Какое же это удовольствие, спустя столько лет снова сесть за руль автомобиля, да ещё и какого! Одно время у Людвига был личный водитель, приставленный к нему в качестве ассистента, а после у него просто не осталось ни денег ни права на такую роскошь, как собственный автомобиль. Впереди появились очертания того самого указанного ему бара. Очень похожий на техасский трактир небольшой дом одиноко стоял на обочине трассы, окружённый лишь парой машин приехавших сюда людей. Оставив рядом с ними свою, Людвиг надёжно запер машину, всё ещё храня в памяти просьбу вернуть её в целости и сохранности. Трактир встретил его пыльным полумраком и скрипом тяжёлой дубовой двери. Практически никто не обратил внимание на новоприбывшего, оставив Людвигу возможность, в свою очередь, рассмотреть внимательнее каждого посетителя. По большей части здесь отдыхали сомнительного вида байкеры, многие из которых являлись потенциальными шкафами или же просто внушали недоверие вызывающими татуировками и пирсингом, а так же разношёрстные озлобленные оборванцы или игроки в покер. — Пол литра светлого, bitte — Обратился Людвиг к жгучей брюнетке за барной стойкой. Идеально подобранная одежда подчёркивала её тонкую талию и пышный бюст, так что врачу оставалось лишь диву даваться, как такая девица до сих пор работает здесь в целости и сохранности. Она наградила его дежурной улыбкой и поставила перед Людвигом внушительную дубовую бадью, до краёв наполненную пивом. Что ж, медицинское образование, конечно, удерживало его от черезмерного употребления, но любовь к пиву в закалённой немецкой душе была неискоремнима. Пол бокала как не бывало, как вдруг культурный отдых полевого врача прервала компания свистящих ему в спину мужчин. Это были те самые оборванцы, трое парней, которые на последние деньги глушили дешёвое пойло и обсуждали вчерашних проституток. — Э, дядя. — Обратился к Людвигу один из подошедших. — Давненько я не спускал ни в кого, падём, выйдем, тебе понравится. — На его губах вырисовалась хищная, кривая улыбка. И он бесцеремонно шлёпнул врача по заднице. Что ж, Людвигу уже доводилось быть объектом домогательств, но, пока что, только со стороны женщин. И то, это был скорее мягкий, невинный флирт, который скорее всего смущал их даже больше, чем самого лекаря. Угрожающе хрустнув шеей Медик встал со своего места и выпрямился. На него тут же набросились двое худощавых парнишек, на вид лет двадцати семи и постарались уложить жертву на барную стойку, вероятно, что бы совершить всё обещанное раннее. Барменша громко взвизгнула и тут же отступила в сторону. И правильно сделала, в паре сантиметров от неё пролетели кровавые брызги, вырвавшиеся изо рта одного из парней. Ловко высвободив руку Людвиг что есть силы прошёлся по его зубам, выбивая несколько. В голубых глазах нападающего застыл немой ужас, он тут же прикрыл ладонями кровоточащий рот и принялся скулить от боли, стремительно отступая. Невероятно довольный собой врач пропустил удар, пришедшийся ему ровно туда же, куда только что бедному парню. Нижняя губа распухла и кровоточила, обволакивая язык терпким привкусом железа. Второй оказался не лучше. Спустя пару секунд он полетел в стену и больше не встал. Крепкие руки схватили запястья доктора и плотно сжали их у за спиной, заставляя прогнуться назад. Его припёрли к стенке, впечатав в неё лицом, безбожно царапая острые скулы о грубое, необработанное дерево. Третий из компании, самый внушительный и крепкий мужчина прижался к нему всем телом. — Думал так просто, подобъешь двух сопляков и свалишь, как два пальца обоссать, не так ли? — Рывком его оттянули от стены и нагнули через барную стойку. Всё ещё сжимая запястья врача свободной рукой мужчина принялся беззастенчиво лапать его. Нет. Он не позволит так поступить с собой, тем более прилюдно. Выждав удачный момент врач резко выпрямился и ударил головой аккурат в переносицу амбала, от чего тот покачнулся и обмяк, завалившись на пол. Поправив смятую футболку и оттряхнувшись он смачно выругался на немецком, со злости пиная бессознательно лежащего на полу мужика. Около дюжины шокированных взглядов было приковано к нему, от чего, Людвиг, нисколько не смутившись лишь криво улыбнулся, переводя дыхание. — Entschuldigen bitte за весь ущерб, господа. Хорошего вам вечера. — Все ещё слегка покачиваясь и сохраняя невозмутимую улыбку немец пересёк бар и громко хлопнул за собой дверью.