War.

Одинокая фигура, освещаемая пламенем догорающего заката медленно двинулась к старому амбару. Покосившeeся от времени здание в лучах уходящего солнца казалось пурпурным, ветхие доски отдавали тёплым фиолетовым, а песок под ногами светился ярким золотом, неслышно проваливаясь под тяжёлыми ботинками. За ужином Инженер напомнил Пулемётчику заглянуть к нему в амбар и забрать своё оружие. Сам же механик, едва закончив трапезу, поспешно отправился в путешествие куда-то за пределы территории. Он одним словом обмолвился о небольшом ручье, со дна которого можно достать много глины. Техасец никогда не запирал свой амбар, поэтому к нему можно было наведаться в любое время. Он был человек простодушный, да никому и в голову бы не пришло красть что-то из его личных вещей. Кроме них в радиусе тысяч километров не было ни души, а значит, беспокиться не о чём. Тяжёлая увесистая дверь со скрипом приоткрылась. Внутри амбара царил лёгкий полумрак. Последние алые лучи, пробивающиеся сквозь грязные окна освещали множество летающих в воздухе пылинок. Они на секунду показывались, а затем снова исчезали, улетая куда-то далеко в тень. Инженер был почитателем не только творчества давно ушедших художников, но и музыки. На дальнем столе, прямо у причудливых чертежей аппаратов Да Винчи всегда покоился старый грампроигрователь, а рядом с ним огромная стопка различных пластин, строго рассортированных по жанру и алфавиту. На фоне играло что-то из репертуара любительского коллектива Pink Floyd. Михаил слышал этих ребят по радио, но никак не мог понять смысл, который они пытались донести через свои песни. Попса да и только. В коллекции механика была и классика, и зарубежный джаз, фолк, рок, и ещё множество разнообразных интересных вещей. И хотя Инженер зачастую слушал всё подряд, в его коллекции было сложно найти что-то действительно безвкусное и ужасное, а значит, из "всего подряд" он выбирал самое лучшее. Около скрытого в тени станка стоял Медик. Врач с интересом рассматривал какую-то пластинку. Пергамент мягко шургал под его пальцами, пока хирург неторопливо читал надпись на конверте. Безусловно, были гораздо более современные способы слушать музыку, но виниловые проигрыватели до сих пор оставались какой-то нестареющей классикой, чем-то родным и тёплым, знакомым с детства, вещью, которую должен иметь дома каждый уважающий себя человек. Людвиг осторожно отодвинул головку звукоснимателя и снял пластину, заменяя её другой. Прозвучали первые нотки старинного немецкого вальса. Кажется, это были "Весенние голоса" Иоганна Штрауса. Они, словно резкий порыв ветра ворвались в комнату, наполняя амбар атмосферой старинных трагедий, отголосками бесконечно талантливых поэм Шекспира и первозданным творчеством Гёте. Людвиг не обращал внимания ни на что вокруг. Не обратил внимания и на Пулемётчика, даже когда тот подошёл ближе. — Вальс...— Усмехнулся Михаил. — Танцуешь? — Возможно. Но не с вами. — Тихо отозвался врач, поглаживая пальцами пожелтевший от времени конверт. — Да брось. — Хэви опустился на колено и вытянул вперёд правую руку, приглашая врача. Было удивительно предположить, что такой человек умеет танцевать. С виду Хэви представлял из себя никого иного, как обычного тупоголового громилу, которого используют большевики для устранения конкурентов. Что ж, стоило Михаилу закончить школу, как их с братом отправили в кадетское училище. Их декан, старый человек, который видел в жизни многое считал, что каждый уважающий себя мужчина должен уметь очаровать девушку даже незамысловатым вальсом. Людвиг бросил на него быстрый взгляд. — Чёрт с вами. Двое мужчин закружились в энергичном танце, словно соперники метаясь из угла в угол, не отрывая друг от друга взгляд, как будто бы секундная слабость могла стоить им жизни. У Медика была идеальная осанка, мягкая поступь и безупречное танцевальное мастерство. Ладонь лежала на широком плече строго под углом, каблуки лакированных сапог звонко стучали по холодному полу. Врач ни разу не оступился, ни разу не задел кончиком носка ногу своего партнёра, ни разу не отвёл взгляд. Поддерживать Людвига под изящную подтянутую поясницу, держать его ладонь, вести вперёд, всматриваясь в глубину серых глаз было бесценно для Пулемётчика. О, безусловно, Медик умел танцевать. Несколько лет тяжких сражений на передовой, бесконечные жертвы собственным здоровьем и хождение по краю пропасти возвышали тебя над остальными в глазах верховного совета Германии. Людвиг был предан своему делу и поэтому безвозмездно сражался за каждую жизнь, рвался в самые горячие точки, вытаскивал с того света тех, на которых надежды уже никто не возлагал. Позже сам Пауль Лёбе пересёк всю Германию, несколько границ и линию фронта, что бы наградить молодого врача местом в верхушках Рейхстага. Звание генерал-майора позволяло иногда отстраниться от дел, и, пользуясь элитным пропуском в ряды высшего немецкого общества посетить собрания сената, званые вечера и приёмы за одним столом с правительством. Будучи человеком, заслужившим честь вот так просто здороваться за руку с самим фюрером не уметь танцевать было бы просто непростительно. В последний раз он точно так же кружил на одном из приёмов прекрасную Жанну Монтье, молодую дочку премьер министра. Об этой женщине мечтал каждый солдат, который хоть раз случайно увидел её. Она была прекрасна: пышные тёмные локоны, спадающие на изящные плечи, соблазнительный взгляд карих глаз, который не мог оставить равнодушным даже самого угрюмого человека, которому всегда были чужды любовные причуды. Нежные пальцы то и дело оказывались на щеках врача, нарушая всяческие правила этикета, а ладони молодого Людвига еле ощутимо блуждали куда-то гораздо ниже изящного изгиба дамской поясницы. Выслушав обращение своего фюрера они шли в свободную комнату и всю ночь предавались страсти, нарушая покой тихими признаниями. Благо, звание без пяти минут генерала позволяло Медику оставаться ночевать в здании парламента. Жанна была самой страстной из всех его любовниц. О, как же они были молоды: Людвиг мог часами пробираться к её окну по шатким карнизам, цепляясь пальцами за мощёную стену, что бы вручить своей избраннице букет пышных роз. Он повидал много женщин, но только одна из них запала глубоко в душу молодого врача. А потом их пути разошлись. Войска дошли до Берлина. Бежали все, кто мог, куда мог, а врач ненароком отпустил запястье своей возлюбленной, и та навсегда затерялась в толпе.

***

Когда они сделали очередной разворот Медик оказался точно против солнца. Он ни разу не дрогнул, стойко глядя сквозь слепящие лучи. Лишь ярче вспыхнул его внимательный холодный взгляд, устремлённый глубоко в душу партнёра. Слишком долгий зрительный контакт. Обычно они оба избегают этого, избегают смотреть друг другу в глаза, задерживаться взглядом дольше, чем на пару секунд. — Сколько же раз я Вам говорил убираться из моей жизни...— Тихо прошептал Медик, запрокидывая голову назад, когда Хэви в очередной раз склонил его через свою руку. Пулемётчик не упустил возможность ещё раз пройтись взглядом по изящной шее, прикрытой накрахмаленным воротником рубашки. Он резким рывком поставил врача обратно на ноги и закружил в новом пируэте. За время их танца пластинка успела пойти по третьему кругу, а Медик, сплошь растрёпанный и уставший продолжал смотреть на Пулемётчика, не позволяя себе сдаться. Хэви знал, что и сам успел порядком замотаться, но разве не бесценно было наблюдать за лёгкой испариной, мелкими каплями стекающей по виску врача, за тёплым дыханием, которое вырывалось из приоткрытых губ, за подтянутой вначале кистью, которая медленно расслабляется, и вот уже ладонь Людвига бессильно лежит на плече Михаила, иногда перебираясь к затылку, а затем безвольно соскальзывая обратно. — Мы с Вами словно Моцарт и Сальери...Два человека, которые обречены на сокрушительный провал, если сейчас же не разойдутся и не забудут дорогу обратно. — Медик поднял взгляд к небу, наблюдая за первыми восходящими звёздами. — Отравишь меня в конце? — Усмехнулся Пулемётчик. — Я подумаю над этим. Михаил так увлёкся танцем, что не заметил, как завёл Медика в самый угол. Ещё пару шагов, и вот по чистой случайности врач оказался наглухо впечатан в стену. — Только попытайся. Ладонь Медика так и застыла на шее Пулемётчика, лёгкими движениями поглаживая жёсткие волосы на затылке. Хэви упёрся руками по обе стороны от его головы, глядя прямо в глаза. Людвиг действительно оказался значительно ниже, чем казался в начале. Пулемётчик склонил голову. И тут врач допустил маленькую оплошность: он смотрел ему прямо в глаза, ни на секунду не отрываясь, но в какой-то момент устало вздохнул и отвёл взгляд. Пулемётчик подался вперёд и прильнул к приоткрытым бледным губам. На удивление, он не встретил никакого сопротивления. Людвиг совершенно спокойно позволил ему скользнуть языком внутрь, притянуть себя ближе и зарыться грубыми пальцами в мягкие чёрные волосы. Ночь навсегда скроет их страстное танго и откровенный поклон, а тихую беседу унесёт с собой старинный вальс, звучащий из старого винилового проигрывателя.

***

Обратно они шли в полном молчании. Медик плотно укутался в своё пальто, недовольно морщась от сильных порывов ветра. На нём не было ничего, кроме тонкой рубашки, и врач шёл, мелко подрагивая от холода. — Держи. — Хэви протянул ему кожаную жилетку. — Совсем там в своей Австрии к холодам не приспособленные. Сам же Пулемётчик вырос в Сибири: для него ночная изморозь была не более, чем лёгкой прохладой. — Спасибо не нужно. Мне не холодно. Людвиг проигнорировал протянутую ему жилетку, но пройдя ещё несколько шагов сам взял её из рук Михаила. С раздражением накинув на плечи безрукавку, которая была едва ли не больше его самого, врач наконец-то смог согреться. Не обмолвившись ни словом наёмники тихо зашли в гостиную и направились вверх по лестнице. Каждый учтиво переступил скрипучие ступеньки и зашёл на второй этаж. Прикрыв за собой дверь душевой Пулемётчик подошёл к раковине. Медик остановился у вешалки для формы и стянул с себя жилетку. — Быстро же они битые зеркала меняют. И даже вопросов не задают. — Тихо усмехнулся Михаил. Медик замер. — Остроумное оправдание. На счёт разбитого пива. — Врач помолчал ещё пару секунд. — Спасибо. Как бы Людвиг ни пытался добраться до раковины, избежав стычки с товарищем, Пулемётчик преградил ему путь. Отступать было некуда. Он взял врача за руки и развернул их ладонями к свету: слошь испещрённые разной глубины рубцами, длинными и мелкими, глубокими и не очень они выглядели совершенно неважно. Медик, словно нашкодивший подросток, упорно избегал поднимать взгляд от пола. — Убери руки. — Тихо прошипел врач. — Немедленно. Пулемётчик не стал возражать. Он отпустил Медика и отошёл в сторону. Немец резко отшатнулся от него, наградив испепеляющим взглядом, сорвал с крючка полотенце и направился к раковине. Хэви решил больше не испытывать судьбу и вышел из душевой, оставив Людвига в одиночестве.

***

Благодаря всеобщим усилиям стройка закончилась буквально за пару дней. Естественно же, Администрация была против такой скандальной траты воды, но была успешно отослана Солдатом в пешее эротическое. Персонал лишь фыркал да возмущался, что теперь убирать придётся ещё и здесь, и это не считая металлических обломков и переодического дебоша в гостиной, но спорить с компанией крепких суровых бойцов не решился никто. Жизнь продолжалась как нельзя лучше: нападения стали реже, а вот количество весёлых посиделок в теньке да соревнований, кто эффектнее бомбочкой прыгнет росло в геометрической прогрессии. Шпион долго отнекивался, но по многочисленным просьбам показал, как плавать лягушкой, тем самым позабавив даже флегматичного Медика. К слову, он-то ни разу не появлялся на подобных мероприятиях. Как бы безумно это ни звучало, прохладной воде и заслуженному отдыху врач предпочёл полуторачасовое наматывание кругов вокруг базы. Подрывник несказанно тешился, выпивая за его здоровье каждый раз, когда тот пробегал мимо шезлонгов. Инженер же, словно довольный кот растёкся на одном из них и с благоговейным удовольствием осматривал результаты трудов. Он явно гордился своей работой. Жизнь действительно приобретает краски, когда в перерывах между кровавыми сражениями можно вот так просто расслабиться и насладиться своим существованием.

***

В один из дней Медику, видимо, осточертело изнурять себя тренировками в сорокаградусную жару, и он просто молча пришёл к остальным, занял место рядом со Шпионом, развалился на шезлонге и уснул. Следом за хозяином из приоткрытой двери на улицу выпорхнул голубь. — Твой, всё таки. — Сказал Подрывник. — Говорил же, что на органы пустишь. — Мой. И до жути кровожадный. Ночью может оставшийся глаз выклевать, если обидите его. — Медик с нескрываемым удовольствием вытянулся во весь рост и заложил руки за голову. Больше к нему вопросов не было. На враче была лёгкая рубашка и длинные белые шорты. Пулемётчик с тоской вздохнул. После их встречи в амбаре врач совершенно отморозился от него. Теперь же, помимо битв, стоять рядом с ним ближе чем в двух метрах было попросту опасно. Да, Людвиг блестяще выполнял свой долг, следуя за Хэви по пятам и излечивая от боевых ран, но на контакт идти больше не хотел. Даже простой разговор теперь стал непозволительной роскошью. Михаил единственный знал, почему врач не мог позволить себе выйти на люди просто так, в одних плавках, без чего-либо лишнего. — Док, — Встрепенулся Инженер. — Я сколько дней назад сказал тебе зайти ко мне в мастерскую? Не надоело ещё в сломанных очках расхаживать, дружище? — Он встал со своего места, выудил из барсетки совершенно новые, целые очки и протянул их Медику. — Оу. — Людвиг приоткрыл глаза и удивлённо посмотрел на механика. — Не думал, что кого-то волнует. Спасибо. Хэви глубоко задумался. Сомнений не оставалось, что Медик врёт. На счёт своего прошлого. Чего ещё стоило ожидать от человека, скрытного и отстранённого, который не желает иметь дел ни с кем, кроме плотоядных голубей? Постепенно стало ясно, что Людвиг точно был на войне. Слишком уж он быстро приспособился к диким условиям и слишком уж хорошо размахивал пилой для простого больничного червя, который всю жизнь просидел в стенах клиники. Да и вряд ли жизнь врачей настолько сурова, что бы после неё оставались шрамы на пол спины. Ещё с той ночи, когда Пулемётчик случайно увидел Медика в душе, он понял: это ранение кажется ему до странности знакомым. Как будто бы оно связано с какой-то определённой и безумно важной историей. Михаил точно знал одно: Шпион в курсе всего, что происходит. Но ничего ему не расскажет. Не прошло и недели, как лазутчик смог заполучить доверие нелюдимого врача и симпатию не менее дикого и отчуждённого австралийца. Такому человеку не составило бы труда изучить Медика вдоль и поперёк. Возможно, Людвиг врал даже на счёт своего родного города. По акценту сложно было сказать, откуда он, но вот на австрийца врач совсем не был похож. Насколько Михаил знал, австрийцы — народ совершенно спокойный и безропотный. Такие люди и за медный грош не откажутся от своего тихого одноместного домика в пригороде, а уж тем более, не поедут по собственной воле истреблять армию нелюдей ради богом забытого клочка земли. Медик изо всех сих старался таким быть. Иногда у него даже получалось. Он сохранял спокойствие ровно до гудка сирен, а после, ему, как и всем остальным, напрочь срывало крышу. Порой Людвиг забывал, кто он такой и бросался в гущу сражений с одной только пилой и импровизированным арбалетом. Из таких стычек врач обычно выходил совершенно здоровым и довольным собой победителем. — О, док. Небось надоело на жаре париться? Прямо перед носом врача вырос Скаут, загородив тому солнышко. Медик приоткрыл глаза и недовольно поморщился, глядя на парнишку. — Чего надо? — А ничего. — Разведчик лёгким движением подцепил очки, стянул их с носа эскулапа и тут же надел на себя. — Попробуй догнать! — Парень прытко скользнул на другую сторону бассейна и занял боевую позицию, неотрывно глядя на Медика. Немец помедлил пару минут. Обычно он старался не идти на различные провокации и не поддаваться задиркам молодого бойца. Вся команда знала: если не обращать внимания, рано или поздно Скауту надоест. Однако же, сегодня Разведчику удалось застать Медика в особо хорошем расположении духа: врач снял с запястья наручные часы, отложил их в сторону и обернулся к нему, разминая плечи. — Тебе не жить. Он медленно обошёл бассейн, наблюдая за движущимся строго паралельно Разведчиком. Команда обратила внимание на кипиш только когда они принялись наматывать третий круг: Тавиш отложил в сторону газету, Солдат оторвался от своей лопаты, а Снайпер лениво приоткрыл глаз. Скаут явно тешился таким вниманием и не прекращал бодро гонять вокруг, не забывая держаться на расстоянии от соперника. Многие ещё с юности знали: догнать кого-то, бегая вокруг бассейна практически нереально. Тут уж либо работать на износ, либо оставить эту бессмысленную затею. Медик шагнул к краю бортика и задумался. Его взгляд скользнул по кромке воды, постепенно наполняясь хитрым, задорным блеском, а затем остановился на футболке Разведчика. И тут произошло совершенно неожиданное: Людвиг одним прыжком пересёк бассейн и рухнул в воду, схватив Скаута за грудки. Врачу удалось рассчитать всё так, что бы никто из них не ударился о край бассейна. — Ну нихера! — Изумился Подрывник, заглядывая в воду. Многие приподнялись со своих мест и с интересом уставились на подводное сражение. — Двадцатка на то, что Медик его утопит. — Инженер присел на корточки рядом с Тавишем. — Не, не потянет. — Возразил шотландец— Сотка на Скаута. Спустя некоторое время из кучи мелькающих пятен вынырнул Медик, держа в руках свои очки. Он, как ни в чём ни, бывало оттряхнул стёкла от воды и вернул и на своё привычное место, продолжая удерживать Скаута под водой. — Прекращай, сынок, ты ж его утопишь — усмехнулся Солдат. — Оо, утоплю так откачаем, не велика потеря. — Людвиг расплылся в маниакальной улыбке, откидывая со лба спутанные волосы. Он явно был до невозможности доволен собой. Вдоволь наиздевавшись врач всё же отпустил полуживого Разведчика и упёрся ладонями в край бортика. Пока Медик вылазил на берег, Скаут вынырнул, в бешенстве попытался схватить врача за лодыжку и затащить обратно, но был успешно отправлен в полёт хорошим пинком. Медик вылез на сушу и отжал край мокрой насквозь рубашки. Дойдя до шезлонга он снял её и под всеобщее посвистывание завалился обратно спать.

***

— Ты меня чуть не утопил, идиот! — Разорялся Скаут, выбравшись из бассейна. Он расхаживал туда-сюда, неистово размахивая руками и сокрушаясь. Медик слушал его совершенно молча, терпеливо наблюдая за похождениями своего боевого соседа. — Позвольте, никто не просил вас нарушать мой покой. — Он ехидно поправил очки и сверкнул линзами. — А тебя никто не просил топить меня! Я, мать его, чуть не сдох! — Скаут махнул рукой и уставился на Медика полными бешенства глазами. — Впереди нас ждёт ещё много чего. И если то, что тебя притопила "медсестричка", это конец света...мне жаль. — Внезапно посерьёзнел врач. Он выравнялся, присел на край шезлонга и устремил взгляд куда-то вдаль. Архимед мягко вспорхнул с ветки, приземлился на плечо своего хозяина и прижался к его виску. Кажется, они оба смотрели далеко за горизонт, как будто бы могли рассмотреть там что-то, что было скрыто от глаз простых людей. Наёмники продолжили жить и сражаться, отстаивая имя Сакстона Хейла до тех пор, пока не наступила зима. Этой главой заканчивается одна большая часть повествования, а за ней, как известно, продолжение следует...