Пробуждение Шеогората

Cидя на своём троне во дворце Нью Шеота, Шеогорат довольно потирал руки. Дела шли лучше, чем когда-либо, и принц безумия с каждым днём всё сильнее укреплялся в своей вере, что Серый марш на этот раз будет прерван, а его царство — уцелеет, а солнце больше не будет фиолетового цвета, как в тот раз, когда... а, неважно. Серый Марш будет остановлен, и это случится не без участия юного смертного создания, что сидит сейчас рядом с троном и выдирает из своего тельца одну стрелу за другой, орошая ковёр каплями крови. Разлетаясь в стороны и падая на грубую ткань, они образовывали занятный тёмный орнамент, недурно украшавший ковёр. Глядя на это, Хаскилл едва заметно морщился: он взглядов Шеогората относительно красоты кровавых пятен не разделял, и с досадой осознавал, что стрел в аргонианской тушке было ещё много. — Ар-рх! Ещё одна стрела упала на ковёр, оставляя за собой тонкий кровавый след. — Всё-таки, шансы есть. Мы остановим Серый марш... или выпьем чаю... или станцуем вальс под дождём из крови, с розами в зубах... или с розами танцуют что-то другое? — Шеогорат задумался, то ли вспоминая, что же танцуют, держа в зубах розу, то ли представляя себе мелодию хруста человеческих костей — угадать ход его мыслей по улыбке на лице было невозможно. Хвостатая и не пыталась: резко выдернув ещё одну стрелу, она ощутила ставший уже привычным приступ острой боли. — Знаете, я, пожалуй, вернусь в Сиродил, — перепачканная кровью стрела упала на ковёр, рядом с другими такими же, — не то, чтобы мне тут не нравилось. Народ интересный, занятный. Мой алчущий — прелесть, от очарования которой все разбегаются и заикаются. Но тут за работу даже не платят, не кормят, и вообще, меня император ждёт. Ну... не то, чтобы ждёт, он чутка умер на днях, но он верил, что я сделаю что-то полезное. Ну типа сниму с дерева каджита... или он не это имел в виду? В общем, схожу, разберусь. Не скучайте тут только, ладно? — Чего-чего? — Шеогорат резко встал. Гневно сузив глаза, он двумя шагами преодолел расстояние от своего трона до продолжавшей вытаскивать стрелы из спины ящерки, — я тебя никуда не отпускал. А значит, ты остаёшься здесь. Хвостатая молчала. Подняв взгляд на недовольного Шеогората, она задумчиво почёсывала затылок кончиком стрелы, не чувствуя страха перед гневом даэдрического принца. Хотя, наверное, стоило бы. Зато у неё чесался затылок. «Интересно, это к чему? Может, всё-таки, к деньгам?» — Серый марш надвигается, а ты находишь время капризничать? Ты хоть знаешь, что я могу с тобой сделать за такое поведение? — уперев кулаки в бока, Шеогорат подался вперёд, склоняясь над наглой ящерицей и глядя на неё сверху вниз. — Ну-у, вроде как всё что угодно. Превратить в кронциркуль или откусить хвост или натравить на меня армию гигантских пауков, рассуждающих о правилах внешней торговли Акавира. О! Ещё можно... — Довольно! — Шеогорат резко поднял руку, и Хвостатая неожиданно для себя замолчала, — ты не покинешь Дрожащие острова, пока не сделаешь то, что надо. А награда — будет тебе награда. Но. Не. Сейчас!!! — Да не нужна мне награда, — Хвостатая, к великой радости Хаскилла, закончила вырывать из себя стрелы и портить ковёр ещё сильнее, — нет, конечно, нужна, а то денег хватает только на гостиницу, которая в Нью Шеоте стоит 20 золотых монет. Зверский тариф, между прочим! Вот в Бравиле я как-то останавливалась за десять. Кстати, там тако-ой случай был! Расскажу, все упадёте просто! Но сейчас я вам ничего не расскажу, потому дело даже не в этом. — Поднявшись на ноги, Хвостатая встала напротив Шеогората и слегка склонила голову. — Я всё время дерусь, дерусь, потом дерусь и дерусь, а Тейдон ещё и наркотиками обкормил, после которых я опять дралась и дралась... Нет, это не скучно, с пауками так я вообще не скучала, только разве что по кровати и жареной баранине. Ну, знаете такой, мягкой бараньей отбивной, посыпанной мелко нарезанной зеленью и немного политой соусом... Но речь не о баранине, что нехорошо, конечно. Речь о том, что когда я работаю, меня все бьют, а это немного больно, а иногда много больно, а ещё бывает очень страшно, потому что я там совсем одна, а их — много, и... — Можешь не продолжать, — буркнул Шеогорат. Прищурив глаз, он что-то прикидывал в уме, после чего бросил едва слышное «Ну ладно. С Релминой это прокатило». Хвостатая хотела сказать что-то ещё. Не успела. Не успев даже моргнуть, она оказалась в объятиях даэдрического принца безумия и растерялась. Прежде, чем мозг хоть как-то отреагировал на происходящее, глаза расслабленно закрылись. От принца безумия пахло клубничным пирогом. А ещё — кровью. Сочетание, знакомое с детства, с тех далёких лет, когда папа-ящер приходил домой. А сейчас папы рядом нет, а есть Шеогорат. Правда, он вроде как в ярости и жаждет убить за неповиновение одну ящерицу... Он же всегда обнимает того, кого хочет убить? Папа вот обнимал иногда своих жертв, изображая миролюбие, а потом засаживал нож в спину, попадая прямо в сердце... Но Шеогорат ножом не бил. Хотел, чего уж там, но позже решил, что ящерица с ножом в кармане остановит Серый Марш быстрее, чем ящерица с ножом в спине. В какой-то момент боль пропала, полностью. Раны затянулись, даже старые шрамы исчезли. Вместе с этим появились новые силы на новые приключения. Шеогорат отпустил Хвостатую, пробурчав что-то типа «так и знал, что это всегда срабатывает», и вернулся на свой трон. У Хвостатой же в голове был только один вопрос. Самый важный, самый главный, какой только мог родиться в эту минуту. И, желая скорее получить ответ, Хвостатая его немедленно озвучила. — А тот клубничный пирог со сливками ещё остался?