– Думаешь, я наркоман?
А я просто слабак. Ведь легче зависеть от чего угодно, даже от наркотиков, нежели от тебя.
***
Выдыхаю. С потоком воздуха отпускаю во вселенную сотни своих нервных вздрагиваний. Густой плотный пар, словно туман, перекрывает мне видимость на несколько секунд, после изящно растекаясь по всему пространству моей комнаты. Запрокидываю голову вверх. Вдыхаю. Жадно. Только носом. И снова выпускаю сквозь рот горячий воздух. Сгустки белого воздушного скопления рассеиваются, все более и более превращая комнату в задымленную парилку. Становится душно, воздух превращается в чистый углекислый газ. Жду несколько минут, еще жду, уже становится тяжело дышать, открываю настежь окно. Заглатываю чистый кислород, и он слегка бьет мне в голову. Так, в судорожных ожиданиях, проходит не один мой день.
Чего-то хочется.
Тепла. Ласки. Любви. Секса. Флэша. Всасываю последние глотки из зеленого сосуда залпом. Выкидываю под стол очередную опустошенную бутылку. Стены моей небольшой обители одиночества на втором этаже лофта давят.
Мне это нравится. Уже надоело. Нужно заставить себя выйти на улицу, нельзя сидеть все время дома.
Можно. Еще как можно. Нужно. Необходимо.
Может подрочить?
Устал дрочить на Юлика, испытывая после разъедающую жалость к себе. Третий раз уже не интересно.
Не звонил ему уже несколько дней. Ссу. Не хочу его видеть, слишком много энергии уходит на наше общение.
Хочу видеть его всегда. Соскучился до жути. Устал. После вейперов ни с кем не общался, хотя многие пытались выйти на связь.
Но не он. Он не пытался. Почему он не звонит?
Целыми днями есть только я, интернет, вейп и мое неизлечимо больное чувство отторжения всего мира. Тошнит.
Вышел на улицу. Решил пройтись хотя бы до магазина и обратно.
На улице терпимо, началась весна, еще не тепло, но уже приятно ощущается отсутствие холодных порывов ветра. Иду, слегка шарпая кроссовками по чистому и сухому асфальту, смотрю в пол, не хочу смотреть на лица людей, проходящих мимо, не хочу, чтобы кто-нибудь обращал на меня внимание.
Хочется отрезветь, получить жесткую оплеуху. Доебитесь до меня, прошу. Въебите мне по лицу, ударьте, скажите, что я мразь. Хочу что-нибудь почувствовать.
Вспоминаю съемку с ним. Сам себя раздражаю своею слабостью. Он спокойно реагирует на все происходящее, а я – нет. Вспоминаю разговор с Даней после. Становится мерзко от самого себя. Стыдно. «Ебаный пидор» – только и проносится в голове. Представляю, как все узнают. И он тоже. Представляю, как он смеется надо мной. Крейзи Мега Хел пидор, настоящий, без шуток, жалкая влюбленная девчонка. Вижу перед собой его неприступное лицо. Как он улыбается мне с презрением. Как я мог так оплошать? Если Даня заметил, то Юлик, конечно, тоже. Учитывая, что я стоял перед ним и трусился, как целка, не зная, куда себя деть.
Психую. Меня вдруг накрывает. Заворачиваю за угол ближайшего дома и бью. Бью. Бью. Еще раз. До крови. Пытаюсь раствориться в этом моменте. Костяшки совсем не болят.
Понимаю, что болят невыносимо. Наконец-то я хоть что-то чувствую.
Упираюсь лбом о кирпичную стену. Дышу тяжело. Хочется упасть прямо здесь и разрыдаться. Правый наушник, вылетев из уха, бьется, медленно качаясь, об мою грудь. Одним ухом я слышу реальность, второй половиной все еще в себе. Ну и куда я теперь в таком виде пойду? Осознаю, что стою на улице. Хочу обратно домой. Сука.
Звонит телефон.
Это он. Это он. Блять. Наконец-то. Это он. Жду несколько гудков, стараюсь звучать уверенно:
– Салам алейкум! – вышло слегка борзо.
В принципе, как всегда.
– Привет, куда пропал? – Юлик нежен, сам того не замечает.
– Та так, участвую в одном крутом проекте – много телочек, бабла, тачки, пушки, ну ты понимаешь, брат.
– Ну ясно, ты дома? Я к тебе подойду, я тут на Литейном недалеко.
Смотрю на свою разбитую руку, тыльной ее стороной вытираю нос, после и щеку, на которой уже засохла соленая влага. Не хочу его сейчас видеть.
Сердце бьется с перебоем, умоляя. Приди ко мне и задуши меня в своих объятьях. Похорони меня на своей груди. Мне большего не нужно. Понимаю, что все равно встреча неизбежна.
Слишком сложно отказать. Для меня невозможно вовсе.
– Я вышел в магаз, скоро подойду. Давай подходи, брат.
– Ага, сейчас буду. Давай.
Спешу обратно. Практически мчу на скоростях, дабы обогнать своего нежданного гостя, дабы успеть перебинтовать руку, умыться как минимум, дать лицу время отойти от покрасневшей окраски. Поворот, жду светофор, люди оборачиваются на меня. Перехожу дорогу, быстро, иду еще быстрее. Улица, проулок, поворачиваю во дворы, прохожу еще пару метров. Последний поворот, резко останавливаюсь. Навстречу выходит он. Я не успел.
Слава Богу, хочу, чтобы ты увидел меня таким – разбитым, убитым. Хочу, чтобы ты испытывал жалость ко мне. Нежную и трепещущую.
"Черт!"
Юлик шагает навстречу, видимо, задумавшись о своем, а я как дурак стою, словно вкопанный. Он поднимает глаза и первое, что он делает – улыбается, увидев меня.
Блять, и я снова готов расплакаться. Он так прекрасен, его лицо, улыбка мягкая, я уже и забыл, насколько он мне нравится. Стою. Искренне ненавижу себя за эти мысли.
– Чего такой помятый?
Юлик выглядел свежо, в новой адиковской куртке, в то время, когда я выглядел как бомж – заросший, с недельной щетиной, наверняка, уставшими глазами и в надетом хламье, что первое попало под руку.
Мы пожали руки, он меня обнял. Я старался не давить на него, но был приятно удивлен, что Юлик хорошенько меня прижал к себе.
– Шшссс… – непроизвольно зашипел я, втянув в себя сквозь зубы воздух.
– Ого, где это ты так?
На радостях я забыл о разбитой руке, которая местами уже посинела. Юлик сжимал руку, пока не заметил, что она кровоточит.
– Не поверишь, споткнулся, перелетел через бордюр. Упал.
Я смотрел на него округленными глазами. Поверит или нет?
Лучше бы не поверил. Не важно.
– Так, пойдем, нужно промыть. Нигде больше не ушибся? – Юлик слегка встревожено стал меня осматривать.
–Да нет, – отмахивался я. – Все нормально, пойдем домой, я только в душ тогда заскочу, а то не успел с утра.
Мы поднялись по ступенькам и зашли в лифт. Юлик все еще осматривал меня, заставляя чувствовать себя неловко. Он давил лыбу.
– Чего?
Я и так знаю, что выгляжу ужасно.
– Ты точно упал? Странно, что упал ты только на правый кулак, а колени целые, – Юлик прищурился, изображая Шерлока.
– Как это целые, как это целые?! А дырки?!! – я стал показывать на свои рваные джинсы, будто бы у меня были они изначально другие.
– Ахах, – Юлик запрокинул голову назад, издав звонкий смешок. – Ну ты как всегда, Руся. Так на тебя что, напали начинающие дизайнеры? – Юлик пытался саркастично подыграть.
Он подумал, что я просто подрался с кем то. Пусть так. Так нормально.
Двери лифта открылись, и мы, завернув в коридор, подошли к моей двери.
– Давай я, – Юлик аккуратно взял у меня ключи и только вздохнул, – несчастье мое.
Несчастье. Мое. Мое. Он сказал «Мое». Я его. Глупая наивная детская радость.
Мы вломились в квартиру, где обстановка выглядела так же плохо, как и я. Хотя нет, я выглядел все равно хуже.
– Ооооо, – затянул Юлик, – у тебя что, кто-то умер, Русь? То есть, че у тебя случилось, ты чет вообще в отшельники записался.
Я только сейчас обратил внимание, что в квартире и впрямь было «слегка» не убрано. Вещи лежали там, где мне хотелось их оставить, и, наверняка, не хотелось бы нормальному хозяину. Раковина была забита грязной посудой, на всем первом этаже стоял густой смог от пара, который уже потихоньку въедался в стены.
– Так, – Юлик скинул куртку и бросил ее на диван. – Давай дуй в душ, горячий, тебе нужно согреться, а я здесь пока что проветрю все и чайник поставлю. Я тут сладкого взял, будем тебя реанимировать.
Юлик стоял, оглядываясь по сторонам, уперши руки в боки, как домохозяйка года. А мне было так хорошо, как не было уже целую кучу дней.
Все, что я мог делать в тот момент, это невинно улыбаться. Я был разбит, но внутри меня что-то теплое стало потихоньку растекаться по всему телу. Я не удержался. Подошел к нему и обнял, постучав по спине, чтобы эти объятья не выглядели слишком по-гейски, но они все затягивались, и это уже не могло так не выглядеть. Приятно, что Юлик все понял:
– Эй, все нормально, брат, все нормально, – похлопывал меня нежнее, чем я его, мой друг. – Русь…
– А?
– От тебя несет. Вали в душ.
Я рассмеялся. Юлик тоже.
Я резко развернулся и направился купаться, чтобы он не заметил, как мои глаза стали влажными.
– Ладно, но потом продолжим, – вкинул я ему вслед. Я не видел его лица, но знал, что он улыбался. Он всегда улыбается.
Он солнце. Мне тепло.
Я стоял в душевой кабинке и думал только о парне, который находился в соседней комнате. Что он там делает, думает ли он обо мне в это же время? Черт! Вытеревшись мягким полотенцем, я понял, что не взял с собой чистые вещи.
Завернувшись во влажное полотенце, я приоткрыл дверь и крикнул:
– Оу! Брат!
– Ты идешь? – поинтересовался из кухни радушный голос.
– Юлий, можно Вас попросить кинуть мне чистые шмотки?
– Даааа, где у тебя они лежат? – Онешко примчал из кухни, вытирая об кухонное полотенце руки.
– Наверху, возьми в шкафу любую футболку и штаны.
– Я надеюсь, трусы ты меня не попросишь тебе нести, – с опасением подкалывал Юлик.
– Нет конечно, люблю, когда все дышит. Я их дома вообще не ношу. И так чисто для тебя одеваюсь щас.
– Так… для меня, наоборот, – лучше раздетым… ааааа, – протянул Юлик, кривя лицо. – Слишком кринжово вышло, проехали. Ща принесу.
Спустя добрых пять-семь минут друг спустился обратно с чистыми вещами. Я тем временем успел побриться.
– Ого, где ты откопал эту футболку? Я уже забыл про нее.
– Ага, не носишь ее, а она мне нрравится, – максимально четко произнес Юлик.
– Ну лан, – я пожал плечами.
Приятно. Очень приятно. У него есть его любимая моя футболка. – Все спешил фо ю, брат.
– Если ты ее не носишь, можешь мне отдать, – загадочно проговорил, практически про себя, Юлик.
– И че ты с ней будешь делать? Она же не в твоем стиле.
– Спать в ней буду, – перебил меня друг, крутя в руках
судьбоносную футболку. Парень уперся об дверной косяк, держа ее в руках, пока я скакал на одной ноге, натягивая штаны.
Хорошо, что реальная жизнь не похожа на аниме и мои щеки не разрезали милые розовые полоски.
Он хочет в ней спать. Он хочет, чтобы моя футболка касалась его кожи. Чтобы она его грела, чтобы она напоминала ежесекундно обо мне. Он хочет меня?
«Мечтай».
– Че, блять? – растянулся я в улыбке, которую никак не мог стянуть обратно.
– Гы-гы, – его взгляд уперся в пол. – Пошли чай пить, я уже проголодался.
Как всегда Онешко легко замял тему, у него это выходило естественно, у меня – трагично. Вечные противоположности.
Притягиваются.
Мы сели за стол, который накрыл Юлик. Сделав несколько глотков горячего чая, я понял, что во мне проснулась такое знакомое и уже забытое за последнее время чувство аппетита. Мне резко захотелось есть, я осознал, насколько был голоден. Видимо, мой организм, испытав отчасти спокойствие, стал приходить в себя.
Видимо, Юлик мне жизненно необходим.
– Бля, жрать так захотелось, щас дошика заварю. Ты будешь?
– Я так-то завтракал, но уже чуть проголодался, – заулыбался Юлик, поглаживая свой живот.
– Почему-то я так и подумал, брат. – Я полез в шкаф, достал оттуда несколько претендентов на завтрак, – я буду острый, а ты?
– Ой, а есть с курицей или говядиной?
– Ну, ты ж понимаешь, что мяса там все равно не будет.
– Вот блин, а я думал, может как Хэппи Мил, типа с сюрпризом. Достаешь, а там, в дошике котлетка. Мммм, – размечтался парень.
– Ну, – я открыл холодильник и потянулся за сосисками, – могу по-братски тебе сосисыча кинуть туда.
– Оооо, – замурлыкал Юлик, явно радуясь.
Я залил оба доширака еще горячей водой из чайника, и мы стали уминать печеньки, пока основное блюдо доходило до готовности.
Это было приятно, как отдых со второй половинкой, по которой ты очень соскучился. Было похоже на очень теплую встречу хороших друзей. Юлик закинул печеньку, и она моментально пропала в его рту.
– У. У. У, – Юлик издал непонятное трио звуков, которое означало только то, что Онешко доволен, так как он что-то ест. Словно маленький ребенок, просто любящий еду, потому что она вкусная. Он был так невинен в его образе обжоры, что я залип, умиляясь втихую. – Ты почему печеньки не ешь?
– Сейчас буду есть печеньки, – заулыбался я. «Заботится» – подумал про себя.
Мы умяли дошик, еще никогда он не казался мне таким вкусным. Довольные, мы переместились на диван и расслабились.
Юлик все говорил и говорил, я иногда кивал, чтобы создать чувство вовлеченности, но большую часть разговора я не слушал, что мне рассказывают. Не потому, что было не интересно, а потому, что ни я сам, ни Юлик не могли перекричать мысли, что эгоистично вопили в моей голове. Все смешалось. Боль, усталость, радость, тепло, желание, страдания. В тот момент не существовало ничего, кроме этого коктейля чувств, что бурлил во мне.
Ты не представляешь сколько раз, я представлял твои губы. Сколько раз ты целовал меня первым, и мне это нравилось. Смотрю на него в упор, он запинается.
– У тебя точно все нормально? Выглядишь очень уставшим, – резко меняет он тему
монолога диалога.
Я возвращаюсь в реальность.
– Да, просто устал очень, спать охота. Уже неделю не могу выспаться.
– Ты б, наверное, завязывал свой флэш попивать, а то он все же влияет на работу организма. Так и откинуться можно. Я переживаю.
– Та я ж чурка, нас нереально отравить, у меня вместо крови флэш, я как новый солдат Райан, теперь вообще могу не спать.
– Гы-гы, – Онешко, как всегда, смеялся над всякими глупостями, что я воротил. – По твоему виду сейчас не скажешь. Так! С сегодняшнего дня я сажаю тебя на безфлэшевую диету. Буду тебя тренировать как в зале, только у нас будут не физические, а психологические упражнения. Буду тебя лечить от флэшевой зависимости.
– А от пидорства меня не вылечишь? – пронеслась убийственная стрела из моего рта, вылетев прямо из сердца, пробив барьер разума, логики и здравого смысла.
Он улыбнулся. Я тоже. Не хочу идти на попятную. Подумает, что это шутка, значит, хорошо. Подумает, что не шутка – мне уже все равно.
– А ты что, болен? – спросил он.
Я все еще улыбаюсь, возможно, краснею. Мой взгляд то и дело бегает по комнате, скользит по очертаниям его лица. Я беспомощен, не знаю, что ответить.
– Возможно. Это проблема? –
Что это, я решил признаться? К чему такие намеки? Чего я жду?
– Нет, если ты счастлив. Для меня только это важно.
– А если именно из-за этого я и не счастлив?
– Что ты имеешь в виду?
– Да ничего, давай проедем, – мне не хотелось начинать этот разговор и портить то, что я имел в тот момент. Юлик был рядом, мне было тепло и комфортно, мы общались, мне большего не нужно было.
Кроме, как его теплое тело на моем теле, его упругий и нежный язык на моей шее. Его пальцы переплетенные с моими. Его члена во мне.
– Русь...
– Не надо, – я понимал, что в любом случае разговор такого рода не закончится хорошо. Мое сердце уже начало выбивать чечетку, заставляя в горле ощущать давление. Лишь бы не покраснеть, как школьнику.
– Жаль, что ты не хочешь об этом говорить, я подумал, что могу быть в этом не один.
– Ты о чем?
– А ты?
Повисла непонятная пауза. Я хлопал ресницами, неосознанно сжимая в руке низ своей футболки, что давало мне ложное ощущение опоры.
– Ты мне сейчас хочешь сказать, что ты гей?
– Нет, я пидор, – Юлик нежно улыбнулся, – и уже гребаное количество времени хочу кое-что попробовать, Русь. Без шуток.
Я умер.
20 марта 2019 года. В четверг. В 13:17 у меня остановилось сердце, врачи ничего не смогли сделать. Грудная клетка сжалась, сдавив мои легкие, воздух через несколько секунд перестал в них поступать. Кровь вскипела в артериях, превратившись в яд, который безвозвратно травмировал клетки головного мозга. Приступ сердца случился за пару секунд, горло сжалось, давление в ушах и висках достигло максимума. Я хватал воздух, как рыба, выброшенная на сушу. Меня это не спасло. Перед смертью я видел только его глаза. Я слышал только его голос, который вынес мне смертный приговор. Он произнес его, сердце подчинилось и покончило с собой. Жаль, что вместе с ним умер и я.
– Просто ради интереса, хочу... – Онешко остановился, то ли сомневаясь в том, что стоит подобные вещи произносить, то ли пытаясь подобрать верные слова. – В общем, Русь, ты ведь понимаешь, о чем я.
Юлик засмущался? Юлик не знает, что сказать? Юлик? Покраснел и ему неловко? Тот Юлик, который всегда говорит без умолку? Неужто он заволновался и не может найти пару верных слов?
Это так привлекает и возбуждает, его неловкость. В целом вся эта ситуация меня пугает.
– Нет, – все еще требуя более разъясненного текста, ответил я.
– Ты хочешь это услышать? – Юлик был спокоен. Его выражение лица было задумчивым и смущенным одновременно.
Солнце, которое вышло из-за хмурых питерских туч, светило сквозь освобожденные от штор окна, интересно играя на его выкрашенных, фиалкового цвета, волосах.
– Нет, – произнес я, убеждая то ли Юлика, то ли себя, то ли нас обоих. – Не хочу.
– Хорошо, так до конца жизни и будешь тихо страдать?
– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – мой тон стал чуточку раздраженнее.
– Я говорю о том, что ты дрожишь, когда засовываешь мне пальцы в рот. Что теряешься, когда я рядом. И что твои зрачки каждый раз расширяются, когда ты смотришь на меня. Ты думаешь, я этого не замечаю?
– Ну, я же наркоман... и пидор, – моя защитная реакция защищала меня, как могла.
– Руслан... – Юлик схватил меня за плечо, стараясь успокоить, так как меня начало от неловкости разговора качать.
Чего он ожидал? Какой реакции? Что он хочет от меня, что я могу ему дать? Я тот, кем являюсь, токсичным парнем, циничным наркоманом, только из-за того, что сдерживаю в себе необъятный сгусток эмоций, которые уничтожат меня, если я им поддамся. И чего он требует от меня? Нить за нитью размотать этот клубок, чтобы покончить со мной раз и навсегда. Без боли, страдания, без мрачности и иронии не будет Крейзи Мега Хелла.
В этот момент я понял: любовь меня убьет, в прямом смысле этого слова.
Мои сети вязких и мрачных размышлений прервал болезненный укол в шею. Точнее не совсем укол, а поцелуй. Настоящий. Мокрый. Я почувствовал миллионы иголок в том месте, где коснулись моего тела губы Юлика. Словно проходя лабиринт, колючее чувство, словно удар по оголенному нерву, пробежало по правой стороне моей спины, обходя лопатку и погаснув где-то в районе поясницы. За ним последовал еще один толчок и еще. И с каждым поцелуем моя шея передавала остальным клеткам моего организма разряды, что ощущались все сильнее и сильнее. Не потребовалось и пяти поцелуев, как я понял, что возбужден.
Еще никто не касался меня так. Еще никто не вызывал во мне такие яркие вспышки эмоций. Мое физическое тело, как оказалось, может чувствовать.
– Блять... – Юлик выдохнул мне в область ключицы. – Ого...
Я чувствовал, как сильно у него стучит сердце. Закрыв глаза, я растворился в чувстве блаженства, пока реакция моего тела ощущалась.
– Что? – прошептал я.
– Не думал, что меня так будет тянуть к парню, тем более...
– Что к такому, как я? – я открыл глаза и взглянул на него. Он уперся губами в мое плечо.
– С тобой такое раньше случалось? – парень отодвинулся на свое место, став двигать из стороны в сторону переплетенными пальцами обеих рук, костяшки которых слегка похрустывали.
Так не уверен в себе, когда говорил о том, в чем не имел опыта.
Я долго пристально смотрел на него исподлобья. Мои скулы то и дело напрягались, так как я играл ими, сцепив зубы все сильнее.
– Нет, только с тобой.
Я отвернулся. Я сказал это. Все. Как огромный груз, который давил на меня все эти годы, резко испарился. Пуф! Его нет.
Мне его уже не хватает. Я так привык его ощущать.
– Юлик... – язык не поворачивался. Я не мог вывалить на него все то, что думаю. О том, что это все бессмысленно, и что мы с ним невозможны, о том, как это все усложнит нашу жизнь, и что у нас с ним нет будущего. О том, что у него есть девушка, и у меня вроде как где-то она есть. И хоть это все не важно... Я не мог сказать вслух, что самая главная причина, по которой я боялся попробовать – это открыться всему гребаному миру, потерять себя, и страх в невозможности потом остановить этот водопад чувств и эмоций, который с огромной вероятностью поглотит меня. Это нужно было уничтожить в зародыше. Любовь и убийство были синонимами в моем отношении.
– Я понимаю, Русь, – Юлик, едва касаясь, накрыл мою перебинтованную руку, которая лежала рядом с ним. – Я люблю тебя, – он приостановился. – Как друга.
Мои губы растянулись в улыбке.
Это самое прекрасное, что я когда-либо слышал.
– И я... безумно... Брат.
В мире за это время поменялись тысяча вещей, но мы не поменялись. На улице не выпал снег за это время, нам никто не позвонил, только лучи уже вечернего солнца незаметно спустились по стене, отдав тьме ярко окрашенные волосы Юлика.
Убей меня, либо полюби.
