Призналась

Это утро нельзя назвать каким-то особенным или наоборот самым обычным. Обычная семья, каких миллион в мире, родители, друзья, наконец, сам ребенок, вокруг которого в принципе и складываются события последнего времени. Но все-таки в этом доме всегда происходит что-то слегка «не такое как у всех», и загвоздка не в супер красивом евро-ремонте, не в полках, на которых еле помещаются медали и кубки, и даже не в телевизоре в половину стены, возле которого зимой звучат самые громкие и искренние слова, нет, дело в другом — в людях, которые здесь живут и которые приходят сюда. -Слушай, а может мне жениться на твоей дочери?! Чем мы хуже героев этого дурацкого фильма «Сумерки»? — как можно с более серьезным видом выдал Тарьей. Трифанов закатил глаза. -Ну уж нет! Такого зятя я не вынесу, — он всплеснул руками, подобрал игрушку с пола, потом выпрямился и после небольшой паузы добавил с слегка напыщенным видом, — да и ты далеко не Джейкоб. Тарьей усмехнулся. -То есть ты у нас сексуально-бледный Эдвард Кален? Подумать только! Он помотал головой и тоже принялся собирать игрушки, которые разбросала совсем еще крошечная «невеста». -Но ты только представь, — все-таки не унимался он, конечно, его настойчивости иногда можно только позавидовать, — вам уже около 50, мы приезжаем к вам на рождественские каникулы и… Но Илья не дал развиться этой мысли дальше и тут же прервал Бё. -Мне хватает тебя в качестве друга, — сказал он, поднимая последнюю куклу с пола. И тут, будто по взмаху волшебной палочки, раздался громкий детский вопль, на который оба парня отреагировали резко и точно: один сразу полез в кроватку, протягивая свои руки за дочерью, а другой начал хаотично махать куклами перед лицом малышки. -Это все из-за тебя, — не мог не сказать ядовито Трифанов, — давай пой теперь, какие ты там знаешь норвежские колыбельные? Тарьей открыл рот, но потом с умным видом взял ребенка из рук своего друга и ответил: — Я думал, ты знаешь хотя бы одну на русском! Папаша!!! Света, только что вернувшаяся домой, слышала несколько последних фраз и удивлялась, как эти двое еще не убили друг друга за столько дней подряд. Бё гостил в России уже вторую неделю, помогая им у них дома. Слепцова и Трифанов, приглашая его потренироваться в Ханты-Мансийске, даже подумать не могли, что Тарьей едва ли будет уделять тренировкам больше трех часов вечером. Весь день он прилежно занимался воспитанием их дочки с таким удовольствием, будто нянчил свою собственную. Да и что тут говорить, если имя для их первого ребенка тоже выбрал он. Она незаметно вошла в комнату, наблюдая эту милую картину, на которой мужчины теперь поменялись ролями. Тарьей нежно баюкал подрастающее поколение, что-то мурлыкая на каком-то древнескандинавском, а Илья делал вид, что куклы тоже собираются спать, разыгрывая такую пантомиму, что сам Бё уважительно кивал головой. Наконец, оба заметили ее появление, и муж, и друг тут же увидели слезу, медленно текущую по ее щеке. -Свет, — испуганно сказал Илья, — а мы… Черт, Тарьей, я же говорил, что молоко должно быть комнатной температуры! -А я так и знал, что не надо тебя слушать! Не надо было разрешать ей спать утром так долго! -Да прекратите вы! — сказала Света, по очереди смотря на них. Вечно они спорят и выясняют, кто из них прав. Но… Все-таки что бы она делала без них? Без Ильи, лучшего мужа на свете, самого заботливого отца и такого преданного фаната ее прошлых побед. Без Тарьея, лучшего друга в течение вот уже нескольких лет, внимательного няня и другого не менее преданного фаната ее прошлых побед. Она бы просто не была такой счастливой! -Я тут подумала и решила, Тарьей, может, ты будешь крестным Машеньки?