Моя прекрасная няня

15 мая, суббота. 14:47 дня. Центральный вокзал Мичигана (отреставрирован в 2025 году).       Оккупация здания с заложниками, которых обложили именитым C-4.       Это был срочный вызов, который вынудил приехать половину участка и спецназ. В состав попал Гэвин, Хэнк и Ричард, для которого это была первая операция такой сложности и с такой-же степенью опасности. Следуя приказу капитана Фаулера, троица должна была разделиться и каждый работал в одиночку, выполняя свои указания.       Один из группы заложников смог вырваться и нёсся прочь из здания; Гэвин бежал навстречу, чтобы обезвредить взрывчатку, которая болталась на его груди.       Так совпало, что Ричард оказался рядом. Он будто бы просчитал все вероятности и засёк опасность, которую Рид, почему-то, игнорировал и нёсся ей-же навстречу. Некогда было раздумывать: оставил свой пост и пересёк Риду дорогу на полпути. Вовремя. - Детектив, Вы в порядке?       Ричард принял удары разлетевшегося стекла и камней своей спиной, но говорил спокойно, поэтому Рид не спешил переживать; голос парня изменился лишь на ноту, хотя он только что оградил Гэвина от взрывной волны собственным телом и, вероятно, должен был получить ранение. - В полном… - Тогда всё отлично, - Ричард упал на одно колено и схватился за куртку Гэвина. - Что за нахрен?! - Рид незамедлительно оттащил раненого за ближайшую стену, аккуратно усадил и присел рядом; Ричард тяжело задышал и откашлялся.       Плевок.       Гэвин опустил глаза: слюна была бордовая. Страх сковал его тело. На своей практике он видел горы трупов, море крови и наслушался вдоволь страдальческих криков, но ситуация изменилась: среди тлеющих от страданий душ из прошлого не было никого, кто был бы ему дорог. Теперь есть, и от этого было страшно. - Рич, прости меня, я-я…такой долбаёб…Моя вина...       Гэвин согнулся в три погибели, выругался; держал перед собой ладони, полные крови. Попытался провести осмотр и понял: один из осколков задел артерию, вытаскивать нельзя. Рид трясся от паники и проклинал кого только можно, в то время как Ричард смотрел на него, улыбаясь кровавыми дёснами. Улыбаясь, блядь. И это было ещё более тревожно. - Мой долбаёб, - испустил он, словно последний вздох. Только Ричард мог находиться перед смертельной опасностью без единого намёка на панику, но Гэвин разглядел её в голубых глазах.       Нужно было принимать решение, и быстро. Рид взял парня под плечо и поволок в сторону чёрного хода, где ждали патрульные машины. Взор застелила пелена пыли с собственным напряжением и он понял, что ни разу так не парился за кого-то, как в эту минуту. - Только попробуй мне, сука, сдохнуть сейчас…я тебя за это сам кончу!

***

17 мая, понедельник. 9:28 утра. Больница "Генри Форд". - Гэвин Рид. К Ричарду… мистеру Дэкарту, то есть.       Он неловко переминался с ноги на ногу возле регистратуры в мучительном ожидании; предъявил свои документы и медсестра преклонного возраста любезно указала ему на нужную дверь в самом конце коридора. После - предложила проводить, но мужчина развернулся и махнул рукой в знак отказа; яростно разрезая воздух, устремился в место назначения.       Хотелось сорваться: обогнать этих бубнящих стариков и детей, которые мельтешили по коридору, и ветром вбежать в палату, но он останавливал себя. Сказали ведь, что Ричард очень даже в порядке, жив и скоро оправится: не было нужды волноваться. Но руки предательски дергались в нетерпении, а шаг ускорялся. Думал про себя: "я не волнуюсь, просто злюсь на этого ублюдка, который наверняка хотел показать себя защитником перед начальством и влез помогать, когда его не просили". Опять себе в уши ссал: знал же, что Ричард его любит, блядь, хоть никогда и не говорит этого. Рид тоже не говорит ему этого. - Снова мы и больничная койка, детектив. В этот раз на двоих места не хватит.       Ричард повернул голову к вошедшему без стука гостю и откашлялся, но как-то сдержанно. Казалось, хотел выплюнуть легкие, но не решался в присутствии Рида. На него нацепили всяческие приборы, измеряющие давление и пульс; подложили подушки под спину, чтобы зафиксировать тело в полусидячем положении. Перевязали эластичными бинтами в три слоя, но под одеждой скрыть это будет можно, чтобы панику в участке не поднимать: а то вообще предложат раненого на руках носить чтобы не дай бог. На такое было больно смотреть: Ричард впервые выглядел таким…беззащитным. Таким человечным. - Придурок, молчи и отдыхай, - Гэвин медленно подошёл; стоял в раздумьях секунд десять, после - робко положил свою ладонь на глаза юноше, который удивлённо вскинул брови. - Вы измеряете мне температуру? - Молчи я сказал!       Нужно было собраться с мыслями, взять свою гордость и принципы в кулак, иначе он никогда не сделает, что хотел. Может, завтра кого-то из них снова ранят - работа была опасная - и спасти будет нельзя. Можно ждать, оставлять на потом, и потерять всё в мгновение ока, жалея многие годы.       Парень почувствовал касание чужих губ на своих губах; необычайно нежный для них поцелуй. Рид через мгновение оторвался, открыв рот, чтобы что-то сказать, но юноша снова кинулся вперёд. Ухватился дрожащими руками за грубые щетинистые щёки, не желая отпускать.       Гэвин положил свободную руку на матрас, чуть ли не взбираясь на постель с неистовым желанием оказаться как можно ближе, плотнее друг к другу. Всё ещё с закрытыми глазами парень целовал мужчину, задыхаясь; пульсоксиметр зашёлся писком, считывая бешенный ритм сердца. Гэвин услышал это и резко прекратил. Теперь просто смотрел на закрытое своей ладонью юное лицо. Потянул руку в сторону. - Нет.       Ричард прижал чужую ладонь обратно к своим глазам и Рид почувствовал под пальцами что-то мокрое; насильно убрал руку, сопротивляясь чужому желанию что-то от него скрыть.       Что-то важное.       Гэвину открылся вид на холодный, но такой стыдливый взгляд, опущенный к ногам, а в комплекте шли накопившиеся в уголках слёзы. Слишком по-человечески для него, слишком чувственно.       "Да он же тоже человек, тоже живой, тоже настоящий, чёрт возьми" - выругался в своих мыслях. Думал, прокомментирует сейчас, отшутится, и они забудут секундное проявление слабости Ричарда, как множество раз до этого. Завтра юнец продолжит быть тем, кем он является - бездушный робот-перфекционист, профессионал и пример для всех.       Но сейчас Гэвин очередной раз засомневался в том, знает ли он Ричарда на самом деле. Может, ему и остальным людям просто хотелось видеть этот образ? Если бы не субботний инцидент, он, вероятно, никогда бы не задумался всерьез.       Нарушая целостность пространства, медсестра вкатила в палату тележку, звенящую металлическими подносами с едой и керамической посудой. - Мистер Декарт, сегодня Ваше любимое, - сказала она с улыбкой во все тридцать два и подмигнула, явно флиртуя.       Девушка разложила маленький кроватный столик, на котором немного погодя оказался поднос с, что бы вы думали, панкейками. Не с головами врагов, которыми Ричард питался по слухам, а с ванильными блинчиками и шариком шоколадного мороженого сверху.       У Гэвина от злости нос наморщился: он, блядь, даже не удосужился узнать, что Ричард любит есть. Левая медсестра, которая общалась с его парнем какие-то жалкие два дня, знает его лучше, чем он сам. Вообще, он думал, что раз уж Ричард такой перфекцихуист, то питается одной травой да белком, но в очередной раз убедился, что слепо верить своим догадкам не стоит. Он уже был готов приехать в квартиру к Ричарду и застать там коллекцию лошадок из киндеров.       Как только дверь за девушкой тихо хлопнула, Рид ткнул парню пальцем в лоб, принимая вызов. - Я костьми, сука, лягу, но сделаю тебе самые охуительные блины, когда ты вычухаешься.       Ричард только ухмыльнулся этому, представляя, что придется есть то несчастье, которое Гэвин называл блинами: готовка была последней вещью, куда Риду стоило соваться. Но от одних этих слов парень почувствовал себя счастливее, рисуя в голове, как этот брызжущий маскулинностью олень будет листать поваренную книгу в заляпанной одежде (ибо слишком мужик для всяких изысков в виде фартучков), а на плите будут гореть его несчастные, несъедобные попытки. Да даже будь у него "умная" кухня он всё просрёт. - Лучше лягте костьми и поработайте нормально. Подождите меня пару дней.       Дождётся, куда ж ему деваться. И Хэнка дождется, которого, вон, ещё вчера отдали под ответственность Коннору, потому что оный всех доебал своим волнением за своего любимого Андерсона. Гэвин же оставил Ричарда одиноко гнить в стенах больницы среди одних только медсестриц и лекарств. Как мерзко с его стороны, ведь он мог оказаться сейчас в этой кровати, похрипывая, как резаный телёнок. Совсем один, со своими ноющими швами.       Мужчина обернулся у самого выхода из палаты и, стараясь вложить в свои полные заботы намерения минимум нежности, решительно заявил: - И ещё… собирай вещи. Заберу тебя к себе. Не ожидая ответа, он спокойно вышел. Через пару шагов до его ушей донёсся полушёпот, который вогнал его в краску моментально: - Люблю Вас, мой долбаёб.